Я вяло отнекивалась, пока она тащила меня наверх и помогала устроиться. Никаких снотворных таблеток она мне на сей раз не предлагала, только заставила выпить успокоительное и поставила на столик бутылку минеральной воды и стакан. Свет в комнате уж точно гасила не я, потому что к этому времени могла только положить голову на подушку, а руки – поверх одеяла. И – провалилась в глубокую, мягкую ямку, почему-то белую, где повсюду были разбросаны фиолетовые подушки, а издалека доносилось что-то вроде звуков свирели.
«Это козу пасут, – догадалась я. – На завтрашнее молоко».
После чего вообще наступила темнота и тишина.
Два дня я бездельничала вовсю: выпивала сладкий со специфическим запахом козьего молока коктейль, потом читала, плавала в бассейне, гуляла по окрестностям. Головные боли меня не мучили, сон, благодаря чудо-таблеткам, был слишком даже глубок, а погода стояла точно по заказу: умеренно-жаркая с кратковременными прохладными дождями. В общем, от такой жизни я слегка ошалела и, кажется, даже начала прибавлять в весе – на радость Софье Михайловне и Маринке.
Малину эту, как и следовало ожидать, прекратил Володя, который, в очередной раз встретившись за мной за ленчем, вручил мне диск и сказал, что это – остросюжетный новый детектив какого-то американца, который ему прислали из издательства для меня. Срок божеский – три месяца вместо обычных полутора, но оплата – та же, пять долларов за страницу.
– Ты уж извини, финансовыми потоками я там не рулю, – сказал он без тени сожаления в голосе. – Вот пролонгировать срок мне удалось. Так что хватит дурочку по полу валять, труд превратил в человека даже обезьяну, а ты все-таки ближе к гомо-сапиенсу. Сегодня войдешь в курс дела, а с завтрашнего дня – к станку. Сама увидишь, как сразу полегчает.
Володя, как всегда, был прав. Он снизошел даже до того, что уделил мне полчаса своего времени после дневного сна и быстренько обучил работе с портативным компьютером, который стоял в моей комнате. Вообще-то эта штуковина предназначалась для Марины, но та настолько обалдевала от компьютера на работе, что дома, да еще в выходные дни просто видеть его не могла.
Я напрасно боялась: к «компику», как я его окрестила, я привыкла даже быстрее, чем к своему Кузьме, хотя аппарат был почти новый и достаточно навороченный. Володя быстро перебросил мне текст с диска непосредственно в компьютер, посчитал страницы и поделил их на, как он выразился, «дневные задания». Получилось около трех страниц в день, что для меня в общем-то и не работа даже, а так – легкая разминка ценою в полторы тысячи баксов. Именно столько мне должны были заплатить при сдаче работы.
Я, конечно, тут же размечталась о том, что на жизнь этого хватит с избытком, а избыток можно потратить на массу интересных и полезных вещей. Например, покрыть пол в кухне ламинатом, а на окна повесить жалюзи, чтобы южное солнце, буквально пронизывающее мою квартиру на Пречистенке, было все-таки терпимым. Если продать Валерину библиотеку, то и на нормальный ремонт в ванной останется или на покупку вожделенной стиральной машины, вместо моей развалины с ручным отжимом. В общем, мечты были так же сладостны, как пробуждение по утрам под пение птиц.
Чтение я, конечно, забросила, а прогулки сократила. Зато вечерами с удовольствием смотрела вместе со всеми телевизор или просто сидела у камина и уже не засыпала на самом интересном месте прямо там, где сидела. Волосы, правда, по-прежнему лезли немилосердно, Софья Михайловна советовала натирать корни каким-то репейным маслом, но я не могла решиться появиться перед Володей с замасленной башкой. Друзья-то друзья, но…
В один прекрасный день Володя укатил в город – по делам. Он снизошел даже то того, что предупредил, что ночевать будет в своей квартире, так как нужно еще провести несколько деловых встреч. Если не вернется на следующий день к вечеру – позвонит, а если не звонит, значит, вернется. Как только, так сразу. К этому времени я жила в этом благословенном уголке уже почти полторы недели и впервые мы вечером остались с Маринкой наедине, поскольку ее родителей пригласили к соседям на какое-то семейное торжество. Нас тоже звали, но мы увильнули. Да, собственно, никто и не настаивал.
Хотя в доме никого не было, Марина предложила посидеть-посплетничать у пруда, благо вечер был удивительно теплый, а комаров, наоборот, на удивление мало. Мы захватили с собой бутылку итальянского вермута, к которому обе были неравнодушны, апельсиновый сок и лед. Настроение у меня было – безмятежнее некуда.
– Хотела бы я так наслаждаться жизнью, как ты сейчас, – сказала Марина, после нескольких минут беспредметной болтовни. – А меня все время словно какой-то червяк сомнения точит изнутри.
– Думаешь, Володя тебе изменяет? – задала я первый приходящий в голосу женщине в такой ситуации вопрос.
Марина досадливо поморщилась.
– При чем тут измены? Да, Вовка относится к женщинам достаточно потребительски, но даже если у него есть какие-то интрижки, меня это не волнует. От меня он не уйдет, это главное.
– Почему ты так уверена? – несколько удивилась я.
– Прежде всего потому, что у меня никогда не будет детей.
Я ошарашено захлопала глазами: для большинства мужчин это было бы скорее огромным недостатком, чем достоинством.
– Вовка детей не любит, ты знаешь. Особенно маленьких: ты бы видела, как он кривится. Когда кто-то заводит при нем разговор о пеленках-распашонках-колясках.
– Но…
– Про Алешку я все знаю, – снова удивила меня Марина. – Слышала твою теорию и действительно нахожу некоторое сходство. Но Володя не воспринимает Алешку, как ребенка, для него это уже вполне взрослый человек, с которым можно и интересно общаться на серьезные темы. К тому же фактически он его отцом не является, даже отчимом, – значит, никакой ответственности, кроме той, которую он сам пожелает проявить. Именно то, что нужно. Но Алька – это лишь исключение, которое только подтверждает всеобщее правило: когда Володя узнал, что забеременеть я не могу по определению, все сомнения насчет женитьбы на мне отпали.
– Тогда что тебя беспокоит? – вернула я разговор с очень уж скользкой дорожки к его началу. – Любит ли он тебя?
– Володя способен любить только себя, тебе это прекрасно известно. Нет, меня беспокоит то, что у него откуда-то слишком много денег. И ведь он вроде бы не скрывает от меня свои доходы, но когда я начинаю подсчитывать, получаются тысячи, понимаешь, тысячи, если не десятки тысяч откуда-то взявшихся долларов. К тому же у него есть счет в банке, а сколько там лежит…
– Рисковый парень, – заметила я. – После того, что неоднократно проделывало с нами наше родное государство, я бы ему сто рублей побоялась доверить.
– Счет – в Швейцарском банке, – сухо ответила Марина. – Я узнала об этом тогда, когда мы с ним составляли завещания.
– Что-что? – не поверила я своим ушам. – Завещания? В нашем-то возрасте?
– Обычная практика цивилизованных стран, – пожала плечами Марина. – Мы все завещали друг другу, а если с нами обоими сразу что-то случится, то все наследуют мои родители. Изменится ситуация – изменим завещание. Но это я к тому, что о счете в Швейцарии узнала только поэтому. А главное, что меня обеспокоило – это разговор с Ларисой, его первой женой.
– Ты мне ничего об этом не рассказывала, – с некоторой обидой сказала я.
И та красотка, кстати, тоже. Значит, разговор был достаточно серьезным, чтобы его хранили в тайне обе стороны.
– Вот теперь дозрела – рассказываю. Но только Володьке – ни полслова. Он убьет нас всех троих.
– Он-то? – усомнилась я. – Володя курицу не способен зарезать.
Марина почему-то не стала опровергать этот тезис, равно как и подтверждать его. Она тихим и бесцветным голосом начала свой рассказ.
Когда несколько месяцев тому назад Лариса явилась к ней в кабинет Морфлота и сказала, что им нужно поговорить, первой Марининой реакцией было изумление: о чем? Потом ее захлестнула волна гнева пополам с ревностью: да как она смеет вообще с ней заговаривать? И, наконец, появилось любопытство: а вдруг Лариса скажет ей что-то действительно важное и интересное? Любопытство пересилило и она согласилась после работы посидеть в кафе рядом с Морфлотом, подальше от слишком любознательных сослуживцев.
– Ты счастлива? – спросила Лариса, когда официантка, расставив на столе их заказ, удалилась.
Марина вспыхнула:
– А вам-то до этого какое дело?
– Меньше пены, девушка, – недобро улыбнулась Лариса. – Спрашиваю не из праздного любопытства. От твоего ответа будет зависеть, расскажу ли я тебе кое-что интересное о твоем нынешнем и моем бывшем супруге.
– Я счастлива. Вы удовлетворены?
– Вполне, – кивнула Лариса.
Она ловко разлила по высоким фужерам джин из графинчика, добавила тоник, лед, закурила и подняла тост:
– За все хорошее. А теперь послушай, как добиваются счастья обычные девушки, а не папенькины дочки из столицы. Тебя в институт на машине возили, а я училась заочно, потому что нужно было деньги зарабатывать: кормить парализованную мать, отца-алкоголика и себя, если что-то оставалось. Так что днем я в трех местах уборщицей трудилась, а по ночам конспекты писала на кухне, пока готовила, белье кипятила и шприцы стерилизовала, потому что денег на медсестру, чтобы матери уколы дважды в сутки делала, не было.
Мама умерла, когда я заканчивала институт. Так что положила я диплом и паспорт в сумочку, остальные мои вещи в портфеле уместились, глянула в последний раз на папашку своего распрекрасного, который пьяный в комнате валялся – и подалась в столицу. Мне повезло, я устроилась бухгалтером в ЖЭК, да еще служебную комнату получила. Не просто повезло, конечно, пришлось кое с кем переспать и не один раз, так от меня не отвалилось. Все равно нужно было взятку давать, а с каких доходов?
Володю я заметила сразу, когда он за какой-то справкой пришел. Как его не заметишь: рост, манеры, разговор… Все наши тетки от него млели. Конечно, тут же доложили мне: холостой, в двухкомнатной квартире, при деньгах, за границей бывает. И я решила, что мне такой вот любовник и нужен, для начала. О замужестве даже не мечтала, место свое понимала очень даже четко.
Как я его подцепила – неважно. Уложить мужика в постель дело нехитрое, особенно если он понимает, что больше ему ничего не грозит. Володя же у нас умненький, он все замечает, а об остальном догадывается, но я еще и подстраховалась – все карты раскрыла. Мол, ни на что серьезное не рассчитываю, приехала из провинции, слаще морковки ничего не кушала, хочется одним глазком посмотреть на красивую столичную жизнь, чуть-чуть ее попробовать. А я со своей стороны в долгу не останусь.
Первое время он был очень осторожен, глаз с меня не спускал, когда я у него дома бывала, никогда ночевать не оставлял, в полночь-заполночь вызывал для меня такси и отправлял домой. Дарил всякие мелочи, иногда водил в кабак, не из дорогих. А я ждала. Знаю, как вы, москвичи, к лимитчикам относитесь: и жадные мы, и нахрапистые, и беспринципные. Так ведь не от хорошей жизни такими становятся. Нам никто ничего на блюдечке не приносит, сами все у жизни должны выгрызать. И еще – терпеть и ждать, ждать, ждать.
В общем, я дождалась. Пришла как-то к Володе, а его зачем-то вызвали по делу. Почему он не выставил меня из квартиры, а оставил и велел его дожидаться – не знаю. Но он именно так и поступил, причем сказал: «Если будет очень скучно, почитай книжку. Или уборкой займись».
Я занялась… уборкой. Обыскала всю его квартиру, хотя не знала, что именно ищу. Деньги я брать не собиралась, ценные безделушки меня не волновали. И я нашла! Под столешницей письменного стола, когда я вынула ящик, обнаружились несколько листков бумаги, приклеенные скотчем. А дальше мне очень пригодилось мое умение работать с компьютером, быстро печатать и то, что нашелся пустой диск. Потом приехал Володя, порадовался, что в квартире чисто, дальше все было как всегда. А через три дня я сказала ему, что он должен на мне жениться, иначе кое-какие любопытные материалы окажутся на соответствующем столе.
– Но это же шантаж?! – возмутилась Марина. – Как вы могли?…
Лариса пожала плечами и налила себе новую порцию джина. На сей раз только себе.
– Я не могу позволить себе играть в благородство. Не могла. А сейчас хочу отдать тебе этот самый диск с документами. Пусть у тебя голова болит. Я скоро уеду из этой страны, мне все это противно и неинтересно. Прописку я получила, квартиру получила, работу хорошую имею. А с этого трамплина могу еще выше прыгнуть или уж точно – дальше. А вы тут живите… в любви и согласии.
– Зачем же вы мне-то все рассказали? С какой целью?
Лариса расхохоталась:
– А чтобы тебе жизнь медом не казалась! Хоть что-то поймешь, может быть. Ты думаешь, он тебя любит? Да ему плевать на всех и вся и если бы он мог мне место достать, минуя твоего папеньку драгоценного, он бы так и сделал. Мог бы, конечно, и купить, да денег жалко. Он же скряга, платит только за собственные удовольствия, и то норовит на халяву проехать. Да, вот еще что я выяснила, пока его ловила: у него время от времени бывают странные встречи с мужиками.
Марина непроизвольно скривилась. Лариса фыркнула:
– Господи, он нормальный, успокойся, не голубой. Просто я пару раз за ним проследила: парик, макияж поярче, очки темные. Так вот, встречи всегда происходят в кафе на углу Большой и Малой Бронной, не помню, как оно точно называется. Он садился за столик, где уже сидел кто-то, клал на стол пачку сигарет, пил кофе, курил, ни о чем не говорил со своим соседом. Но перед уходом брал не свою пачку сигарет, а другую, которая лежала рядом с его. У меня есть негативы на микропленке, если хочешь, я тебе отдам, только уже не бесплатно.
– А почему диск отдаете бесплатно?
– Потому, что боюсь. Володенька, судя по всему, на какой-то новый виток в своей жизни выходить собирается, звонил мне, условия ставил, угрожал. Деньги, заметь, уже не предлагает. Я сказала, что подумаю. А теперь, когда позвонит, скажу, что диск у тебя. И разбирайтесь по-семейному. С меня хватит. Я опасность верхним чутьем чувствую – лимитчица ведь. У нас только так: расслабился – схарчат в одну секунду. А теперь я тебе скажу самое интересное: я так и не просекла, что это за документы, все зашифровано-засекречено, да и английский у меня слабоват. Но видно что-то серьезное, если мой шантаж фактически на «гоп-стоп» подействовал.
Такая вот у них была замечательная встреча, у Марины с Ларисой. Потом Марина посмотрела материалы на диске и поняла, что ее обожаемый муж, похоже, занимается тем, что принято называть «промышленным шпионажем». Правда, материалы были зашифрованы, но, зная характер работы Володи, кое о чем можно было догадаться.
Негативы она тоже выкупила и спрятала, даже не посмотрев. Так что осталась с диском, микропленкой и занозой в душе. Так и живет.
– Чем я-то могу тебе помочь? – недоуменно спросила я. – Даже не знаю, как с Володей об этом заговорить.
– Не надо с ним говорить, – покачала головой Марина. – Это я сгоряча, не подумав. Просто я хочу, чтобы ты взяла диск и пленку к себе и дома хорошенько ее спрятала. Если со мной что-нибудь случится…
– Спятила? – участливо спросила я.
Марина посмотрела на меня абсолютно сухими и несчастными глазами и почти неслышно произнесла:
– Никогда в жизни не была так нормальна и серьезна.
***
Когда-нибудь двумя особями на этом свете станет меньше. Теми, которые больше остальных ему мешали и досаждали. До поры до времени назойливое присутствие одной из них было терпимо, хотя и напоминало порой занудный писк комара в темной комнате. Но если его терпение кончится – он за себя не отвечает. Поэтому приступать к разработке плана нужно немедленно: с чувством, с толком, с расстановкой. Потому что права на ошибку у него нет и второй попытки дано не будет.
Глава четвертая. Отцы и дети
Диск в тот вечер мне Марина не дала, сказала, что это лучше сделать, когда я уже буду в Москве. У Володьки дьявольская интуиция, пояснила она, а у тебя не лицо, а открытая книга. Так что душу она мне излила, теперь мы обе подумаем, может, решение окажется самым простым и чрезвычайно безобидным. А если нет… тогда мы встретимся и осуществим передачу компромата. В общем, шпионские страсти, вот уж не ожидала от своей трезвой и рациональной подруги.