Дома были разные, и было с первого взгляда видно насколько зажиточны были хозяева. Бедняков выдавали примитивные, наскоро выстроенные прямоугольные сооружения из глинобитных стен, плохо закрашенных известью, и приплюснутых сверху низкими крышами. Неухоженные дворы были заполнены брошенным в беспорядке скарбом. У каждого крыльца лежала россыпь многочисленных пар обуви, а рядом, под слоем густой пыли, ржавели многолетние автомобили, доживающие свой век, ежедневно перевозя ящики и мешки с грузом.
Дома людей побогаче выделялись добротностью постройки. Незатейливые намеки на внимание к эстетике проскальзывали то в неожиданно яркой краске фасада, то в линиях фальшивых колонн по углам, и даже в фривольности выставленных балконов на мансардах. Крепкие внедорожники и широкие седаны были гордо припаркованы у окон, задернутых двухслойными занавесками в мишуре оборок и подвязок.
Самые богатые проживали в каменных махинах на несколько этажей. Мрамор и гранит, обилие вензелей и узоров, все кричало показной и вульгарной роскошью нуворишей. А тонированные до черноты, лоснящиеся хромом автомобили, шурша широкими колесами, скрывались в глубоких гаражах.
Но, несмотря на отличия, все дома были безошибочно похожи тем, что каждый владелец старался как можно надежнее отгородиться от других. Бедняки сооружали заборы из досок, кусков железа и строительных сеток. Другие, кто мог позволить, строили полноценные стены, широкие и высокие. На верхушках некоторых из них опасно поблескивали обращенные вверх заостренными концами спицы, грозящие разорвать в клочья любого, кто бы осмелился перелезть через преграду. Холодные глазки камер наблюдали пустыми глазницами за периметром. Не хватало только вышек с автоматчиками для полного сходства с тюрьмой, охраняющей опасных преступников. Еще одна схожесть была заметна любому стороннему наблюдателю. Как и глиняные мазанки, так и дома богачей смотрели на мир маленькими квадратными окнами, словно бойницами. Будто хозяева не желали открывать слишком много пространства для чужого взгляда, охраняя свою территорию от враждебного мира вокруг.
Заборы и стены частных владений были вплотную приставлены к петляющим между домами дорогам. Щербатый асфальт крошился ямами и лоснился грязью луж. Борьба домовладельцев за землю не оставляла прохожим и сантиметров на и без того узких улицах. Проезжающие машины неловко разъезжались, шоркая бамперами и царапая бока ветками кустарников, рассаженных по сторонам. Все пространство общего пользования: дороги, проезды, пустыри – было запущено и неухожено, даже возле сияющих богатством и ухоженностью особняков, а пестрые кучи мусора скапливались по углам, и в них сосредоточенно копошились стаи бродячих собак.
Быстро смеркалось. Женщина и девушка подошли к одному из домов, когда солнце уже окрасило в алый цвет плотный слой смога, висящий над городом. Открыв калитку железных ворот, они вошли во двор. Одноэтажное прямоугольное строение высокими серыми стенами упиралось в вытоптанную землю ровно посередине широкого участка. Остроконечная крыша сияла жестью в бликах уходящего солнца, а в окнах горел свет. Мария с удивлением заметила, что именно так выглядят дома в родном поселке. То ли ностальгия по родным местам или слепая механическая зависимость от привычных вещей заставили тетку построить на новом месте кусочек оставленного края. По двум сторонам двора тянулась длинная постройка, разделенная на комнаты, каждая со своей дверью и окном. Почти все двери были открыты настежь и девушка видела, как в проемах мелькали люди, занятые своими делами. Десяток булькающих кастрюль и скворчащих сковородок где-то внутри комнат мотали по воздуху калейдоскоп запахов готовящейся еды. Мария догадалась, что это были арендные комнаты и пыталась понять, в какой из них будет жить сама.
Женщина завела девушку в дом. Просторные выкрашенные в розовый цвет комнаты расходились от центрального коридора. Пол покрывал пестрый цветочный ковер. Громоздкая мебель плотным рядом заставляла стены, броско демонстрируя достаток хозяйки.
Двое мальчиков – подростков прибежали из дальней комнаты поздороваться. За годы, с тех пор как Мария в последний раз видела их, они выросли из непоседливых слегка полноватых детей в молчаливых стройных юношей, вот-вот готовых стряхнуть остатки детства с пока еще нетронутых заботами лиц. Они все поужинали принесенной из столовой едой. Мальчики скромно молчали за столом, а тетка придирчиво расспросила девушку о матери и новостях из поселка. Завершив трапезу сладким чаем, мальчики, спросив разрешения матери, ушли. Через минуту из дальней комнаты донеслись отрывистые электронные звуки компьютерной игры и возбужденные возгласы мальчиков.
– Бездельники! – раздраженно выдавила из себя женщина, – ничего им не нужно, только пялится в свой компьютер! Вот достанут они меня – сломаю их игрушку и отправлю работать!
Мария робко промолчала в ответ, зная, что не следует перечить тетке, но в душе порадовалась, что суровый нрав тетки не смог отобрать у юношей их ребяческие развлечения.
После они вновь вышли во двор и женщина отвела Марию к одной из крайних дверей в пристройке. Это было ее новое жилище. Внутри была небольшая комната, выкрашенная в тот же розовый цвет, как и нутро самого дома. Скудная обстановка своей бездушной казенностью напоминала больничную палату. Узкая железная кровать, застеленная постелью, занимала почти половину пространства. Еще были старый деревянный шкаф для одежды, выкрашенная в синий тумбочка, забрызганная жиром электрическая плитка на шатких ножках и ржавый холодильник. Сумка девушки стояла у стены.
Оставшись одна, девушка присела на скрипнувшую кровать и оглядела неуютную обстановку, вновь с тоской вспомнив об оставленном доме. Усталость прошедшего дня тяжелой истомой сковала затекшие ноги. Девушка прилегла на кровать, решив немного отдохнуть перед тем как заняться уборкой комнаты и разбирать вещи из сумки, но едва приложив голову к подушке, провалилась в сон.
Во сне она оказался в степи. Кругом лежал снег и было оглушительно тихо. Так тихо, что скрип снега под ее ногами казался грохотом, отдающим эхом от низкого лилового неба. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались уходящие вдаль безупречно белые холмы. Над головой висела полная луна, а звезды миллионами ярких бриллиантов отражали ее холодное свечение. Девушка ощущала смутную тревогу. Она шла, озираясь, ожидая встречи с кем-то. Обернувшись назад, она заметила, что не оставляет следов и позади нее лежал такой же ровный белый снег, как и везде вокруг.
Впереди между двух холмов она увидела дом. Тонкая нить дыма струилась от крыши высоко вверх и растворялась в прозрачном безветренном воздухе. Подойдя ближе она заметила, что на крыше сидит сова, а дверь в дом открыта. Сова смотрела на девушку немигающими черными зрачками, пока не принялась внезапно хлестать черными крыльями и раскачивать стены дома, все сильнее и сильнее, пока строение не пришло в движение, не начало трескаться и разваливаться на куски. Девушка подбежала к дому в попытке удержать падающие стены, но все было напрасно. Дом со страшным треском развалился.
Тут девушка увидела женщину. Она сидела посреди обломков дома в белом камзоле, наклонив голову к колыбели, которую качала. Она тихо пела песню. Девушка подошла ближе, но женщина не поднимала голову. Девушка услышала слова песни:
«Мой сынок, усни спокойно,
снег тебе пусть будет мягким.
Ведь теперь ни мир, ни войны
Не встревожат сон, мой мальчик.
Не волнуйся, мама рядом,
охранит твой сон, мой птенчик.
На земле и в небесах,
на земле и в небесах».
Девушка подошла к женщине вплотную и заглянула в колыбель, которая оказалась пуста. Мария тронула женщину за плечо. Та подняла лицо, и девушка узнала в женщине свою покойную бабушку. К ужасу девушки она увидела, что по бледному лицу женщины катились черные как уголь слезы.
– Что же ты наделала, внучка! Боже, что же ты сделала! – истошным воплем закричала она на девушку.
Мария в страхе одернула руку, не в силах сказать ни слова.
Женщина плакала и причитала, а потоки смоляных слез ручьями стекали по ее белому камзолу. Черные слезы превратились в множество извивающихся змей, которые густыми лоснящимися волнами заполняли все вокруг. Они все множились и множились, пока не накрыли женщину с головы до ног. Девушка в ужасе отпрянула, но змеи настигли и ее, покрывая холодными кольцами, все выше и выше. Мария беззвучно кричала, безуспешно отбрасывая руками комки змей. Но все было напрасно. Они все плотнее накрывали ее холодным и шипящим слоем, проникая в нос, в рот, проползая через уши. Девушка начала задыхаться, упала на землю, извиваясь в жуткой агонии, пока не поняла, что проснулась в своей комнате от собственного крика.
Была глубокая тихая ночь. В комнате было жарко и одежда на ней, которую она не успела снять перед сном, была насквозь мокрая. Сердце в ее груди колотилось бешеным набатом, лихорадочно прогоняя кровь, насыщенную адреналином. Мария встала с кровати, осознавая, что это был лишь сон, жуткий кошмар, и раскрыла настежь единственное в комнате окно, впустив внутрь прохладный воздух летней ночи, который немного остудил разгоряченное тело.
Она с содроганием вспоминала детали сна, которые неимоверно пугали ее. Мария чувствовала липкий безысходный страх, граничащий с паникой, острое предчувствие надвигающейся беды и оглушительное одиночество. Все, что ей сейчас хотелось, – это обнять свою мать, прижаться к ней и ощутить родное тепло. Потом рассказать свой кошмар, чтобы мать успокоила ее. Но она была одна в крохотной комнатке на окраине огромного чужого города.
Подавив в себе желание позвонить матери в этот поздний час, девушка скинула с себя одежду, поправила постель и с головой залезла под одеяло. Через некоторое время, промучившись бессонницей, она опять заснула. На этот раз без сновидений.
7. Томление молодости
На следующее утро яркое солнце и свежесть начинающегося дня смыли впечатления от приснившегося ночью кошмара, страхи рассеялись, и ближе к полудню девушка почти забыла про сон, с головой окунувшись в обыденную суету.
Череда дней сначала неторопливо, но со временем все быстрее понеслась в жизни Марии на новом месте. Шел второй месяц со дня ее приезда в город. Несмотря на перемены, смена обстановки почти не изменила для девушки привычный ход времени. Девушка рано вставала, шла на работу и вечером тем же путем возвращалась в свою комнату. Все точно также как и проходила ее жизнь в родном поселке. За все время, исключая первую поездку с вокзала, девушке не довелось побывать где-либо, кроме базара, и огромный манящий город, отбивающий свой ритмичный пульс совсем рядом, был как и прежде, недосягаем. Лишь несколько новых поверхностных знакомств с соседями по комнатам и двумя девушками с соседнего рынка, часто заходившими покушать в столовую, немного скрашивали монотонность будней.
Девушка помнила наставления тетки и не завязывала ни с кем близких отношений, сдерживая свою природную общительность, боясь, что родственница сочтет ее легкомысленной и отправит домой. Но вынужденное одиночество безмерно тяготило девушку. Будучи каждый день в самом сердце шумного базара, Мария чувствовала себя словно призраком, сквозь которого проходили люди, не замечая ее присутствия.
Желание Марии поговорить с кем-либо и поделиться впечатлениями томилось без какого-либо выхода. Иной раз она с робкой надеждой поглядывала в чрево каморки, где в кухонном чаду работал повар, или словно случайно выходила на солнце в тоже же время, когда мужчина вытаскивал наружу пластиковый стул и курил, долго затягиваясь сигаретой и пуская вверх дымные кольца, надеясь перекинуться с ним взглядом и получить хоть толику общения, насколько это возможно с немым человеком. Несмотря на усилия девушки, мужчина никак не реагировал на присутствие девушки. Мария ощущала неловкую странность и неестественность такого положения. Ведь они проводили много времени вместе в одном помещении, разделенные лишь тонкой деревянной перегородкой, и тем не менее существовали в параллельных мирах без шанса пересечься в одной точке. После нескольких неудачных попыток завязать с ним знакомство, девушка оставила их, тем более помня указания тетки по этому поводу.
Но мучительнее всего Марии было игнорировать интерес, которые проявляли молодые парни, проходившие мимо или заходившие к ней в заведение. Некоторые ей были симпатичны, и девушке с трудом удавалось скрыть стыдливый румянец, разливавшийся на щеках, ловя на себе их нескромные взгляды. Ее юное, источавшее невинную женственность тело отдавало жаром от постыдных мыслей, пронзительными искрами проносившимися в голове. Эти мысли взрывались смутными, запретными, но непреодолимо притягательными картинами в ее воображении. Они томили сознание, мучили своей непристойностью и, несмотря на попытки прекратить их, неумолимо заставляли кровь приливать горячими потоками к низу живота, от чего стыдливость и чувство вины еще сильнее сковывали девушку.
Часто поздно ночью она просыпалась в беспокойстве и часами не могла уснуть. Она грезила о том чудесном дне, когда встретит своего особого парня, представляла их свидания и слова, которые они скажут друг другу. Ей все виделось как наяву: ее легкое платье, развевающиеся волосы и как она ему улыбается. Он – высокий, стройный и красивый, у него добрые глаза и сильные, но нежные руки. Они оба поймут, что это навсегда, и будут купаться в своем вновь обретенном счастье, и весь мир вокруг замрет, любуясь их чувствами. Будет ночь, где она подарит ему себя, своему первому мужчине, как доказательство любви. А после будет свадьба, дети и долгая радостная жизнь впереди. И мама будет за нее рада. Все ее беспокойства развеются, как только она поймет, что дочь встретила хорошего человека и достойно вышла замуж. Может, она даже сможет устроить так, чтобы мама и брат переедут из деревни к ним в город, где они будет жить вместе или хотя бы рядом. От этих мыслей на душе Марии становилось сладко, предвкушение возможного счастья обволакивало ее как в мягкое пушистое одеяло, и она с улыбкой засыпала вновь. Кошмары, как тот, приснившийся ей в первую ночь в городе, более не снились, и она совершенно забыла про него.
Что касается работы, то Мария всеми силами старалась как можно лучше выполнять свои обязанности и заслужить одобрение родственницы. Она с улыбкой встречала посетителей столовой и участливо помогала им выбрать еду из меню, зная, какое блюдо получилось у повара лучше. Некогда запущенное заведение разительно преобразилось: столы сияли скрипящей чистотой, на каждом выстроились в ряд металлические столбики со специями, а веера белоснежных салфеток колыхались аккуратными букетами. В один из выходных девушка, спросив у тети разрешения, купила на скопленные деньги от чаевых краски и обновила панели на стенах. Остаток денег она потратила на несколько дешевых картин с видами гор и моря и украсила ими столовую, которая в результате стараний девушки приняла почти изысканный и уютный вид.
Тетка редко появлялась в заведении. В основном лишь для того, чтобы собрать у девушки кассу за прошедший день и привести с продуктового рынка носильщика с тачкой, полной продуктов на предстоящую неделю. И дома Мария редко встречала родственницу, которая уходила рано и приходила поздно, когда Мария уже спала. При каждой встрече девушка ждала, что тетка оценит ее старания. Но та, к огорчению девушки, лишь сухо отдавала распоряжения и ни единым словом или намеком не раскрывала свое отношение к ней. Это озадачивало девушку, но поразмыслив, девушка успокоилась тем, что тетка сдержала свое обещание и каждую неделю исправно платит ей оговоренную сумму. Это могло означать только то, что она довольна ею, что она все делает верно. Что если бы у родственницы были к ней претензии, она бы немедленно их высказала без лишнего стеснения.