Прошло много дней, прежде, чем он окончательно выздоровел после тяжёлой пневмонии и отыскал Аню в Киеве. Весна была ранней и дружной. Он рвался в командировку, и в конце марта его просьбу удовлетворили.
В Киев он приехал ранним утром, и прямо с вокзала помчался на левый берег, туда, где жили родители Ани. Он позвонил, но дверь долго не открывали. Он уже собрался уходить. Позвонил ещё раз, так, на всякий случай, и вдруг там, в квартире, услышал до боли знакомые шаги.
«Это Анечка, это её шаги!» – Пронеслось в голове.
Дверь открылась без дурацкого, но такого необходимого в наше время вопроса «кто там?». На пороге действительно стояла его Анечка. Но была она какой-то чужой, холодной, незнакомой, и даже не улыбнулась ему, только с неприкрытым изумлением и внутренней досадой, внимательно рассматривала взволнованного, и будто совсем ей не знакомого мужчину, так упорно звонившего в её дверь. Не было испуга в её прекрасных карих глазах. Были лишь удивление и досада…
– Анечка… – Прошептали губы. – Анечка…
– Алик, ты зачем приехал? – Спокойно спросила она, но в квартиру не впустила.
– За тобой приехал, моя родная… Нет мне жизни без тебя…
– Напрасно ты беспокоишься. Я уже собираюсь на развод подавать. Пришлю тебе уведомление немного позже. Извини, замоталась… – Сказала она и попыталась закрыть дверь, но Алик не дал ей этого сделать. Он вставил ногу в образовавшуюся щель и толкнул дверь так, что она с треском распахнулась. В следующее мгновение Анечка оказалась в его объятиях. У неё не хватило сил отбиться. И совсем скоро Алик почувствовал, что его Анечка отвечает на его поцелуи!
– Анечка, милая, родная прости! Прошу тебя, прости, я не могу без тебя, я долго болел, прости, прости… – Говорил он скороговоркой, не обращая внимания на то, что дверь открыта. Он лишь почувствовал, как Аня обмякла в его объятиях, а крохотная прихожая не давала возможности развернуться.
– Дай хоть дверь закрыть! – Воскликнула Аня, пытаясь освободиться из жарких объятий.
Не выпуская её из рук, Алик толкнул дверь ногой. Замок сам захлопнулся, а они так и остались в тесной прихожей.
– Как ты меня нашёл? – Спросила Аня, когда первая волна возбуждения схлынула. Она понимала, что задала преглупый вопрос, но терпеливо ждала ответ.
– Я не искал. Я позвонил твоему отцу. Он мне рассказал, что обо мне думает. Никогда на меня так не кричали! Но он не сумел скрыть самого ценного. Я уже догадался, что ты в Киеве. Я собирался приехать, но попал в больницу с пневмонией. Вот, выздоровел и выхлопотал сюда командировку. Я ещё немного покашливаю, но ты не думай ничего плохого, я полностью здоров! И потом… Я за тобой приехал, Анечка. На работу пойду только для того, чтобы забрать протоколы исследований. Прошу тебя, выбрось из памяти плохие мысли, я до одури тебя люблю, умру без тебя, понимаешь?!.. – Он говорил, опустив голову, боясь заглянуть в любимые глаза. А там, в их глубине зарождалась радость, которую уже трудно было удержать внутри.
Аня взяла его голову в свои мягкие и тёплые ладони, прижала к груди, и ласково улыбаясь, с чувством погладила по кучерявым волосам, а он, будто щенок, которого неожиданно приласкали, радостно завилял хвостиком. Он понял, что его простили!
– Я тоже люблю тебя, Алик. Мне тоже было трудно жить в разлуке с тобой. И разводиться я с тобой не хочу. Это отец настаивает, – прошептала она.
– Ты вернёшься?… – Так же, шёпотом, спросил Алик и с неиссякаемой надеждой заглянул в любимые глаза. Как же он истосковался по их бездонной глубине!
– Аль, я не могу прервать занятия. Я в институт готовлюсь, – грустно сказала она, отстранившись. – В этом году, надеюсь, не провалюсь на вступительных экзаменах.
– Хорошо, – сказал Алик и вопросительно посмотрел на жену. – А если ты будешь продолжать занятия дома?
– Алик, я сейчас живу дома. Там, у тебя, мне было плохо, неуютно. Не было там места для меня. Сначала мама твоя, а потом ты сам меня вынудили к бегству. Вот, я в Киев и вернулась. Тут мой дом, понимаешь?!
– Анечка, я никогда больше так поступать не буду. Я был сволочью и эгоистом. Я тебя приревновал к учебникам. Прости и вернись. Я с неба звёзды сдирать начну, если ты вернёшься… – Страстно шептал Алик, с надеждой заглядывая в её глаза, надеясь прочесть в них такой нужный ему ответ. Он стоял перед ней на коленях, обнимая её ноги, и умолял жену поверить ему. А она трепетала от счастья и с великим трудом держалась на ногах.
– Папка меня теперь не отпустит. Он строгий у меня. Мама покричит, покричит, и успокоится, а папа – не такой. Он, как сказал, так и будет, – Печально улыбнулась Аня.
– Я уговорю твоего строгого папку. Он меня поймёт. Постараюсь быть убедительным, – рассмеялся вдруг Алик. – Поедешь?
– Поеду… – Согласно кивнула Аня. После её утвердительного ответа у них до вечера не хватило времени насладиться друг другом.
– Анечка… Мои любимые Анютины глазки, как же вы жили без меня, на кого смотрели?… – Страстно шептал он на ухо любимой, и целовал до умопомрачения.
– Плохо, ох, как плохо! Каждый день плакали, чуть не ослепли от слёз, и совсем ни на кого не смотрели… – Смеясь, шептала она в ответ.
Упругая весна отвоёвывала у зимы право на владение миром. Прилетели первые птицы, расцвели сады. Алик жил у родных Ани уже около месяца. Командировка снова подходила к концу, а заикнуться об отъезде он до сих пор так и не решился. Но вскоре уже не осталось времени на сантименты. Дела требовали его срочного возвращения домой, в его родной город.
– Анечка, поедешь со мной? – Однажды, тёплой звонкой ночью, перед самыми майскими праздниками, спросил он.
– Когда? – Подскочив, испуганно спросила она.
– Завтра надо ехать. Вечером, – нерешительно сказал он, будто просил милостыни у царицы ночи.
– Что же ты молчал до сих пор?! – Возмущённо воскликнула Аня. – Я же собраться не успею! Мне же книжки в библиотеку надо сдать!
– Поедешь? – Снова спросил он и притянул её к себе, требуя ответ.
– Аль, мне будет очень плохо без тебя… – Прошептала она.
– Я не понял, нет? – Спросил он как-то обречённо и насторожился, всё ещё не выпуская её из объятий.
– Да, милый, да… – Едва расслышал он ответ.
Той ночью они так и не уснули, а днём, с самого утра, поднялась такая суматоха, что некогда было и голову поднять. Алик рано ушёл на завод, чтобы забрать подготовленные для него документы и отметить командировку, а Аня помчалась в библиотеку сдавать книги, чтобы не было задолженности. Потом стала собираться в дорогу. Позвонила матери. Та примчалась домой раньше положенного срока и вызвала с работы отца. И вот уже отец, молча, вышагивал по маленькой гостиной и внимательно наблюдал за сборами. Молчал.
– Когда снова в слезах прибежишь, не приму! – Строго пробурчал он.
– Папка, я с Аликом останусь… Уедем мы, так надо… – Несмело ответила дочь.
– Вижу, что уедешь… Ну, гляди мне, заплачешь, не пожалею! – Погрозил он дочери пожелтевшим от табака пальцем.
– Алексей Иванович, я вам обещаю и торжественно клянусь, что больше никогда… – Пытался отстоять жену Алик.
– А тебя я не спрашиваю, паскудник! – Выкрикнул возмущённо отец.
Назревала ссора, но обстановку разрядила Антонина Андреевна, мать Ани.
– Люсик, иди сюда! – Позвала она мужа в кухню. – Не могу достать «закрутки» из кладовки, помоги!
– Вечно ты со своими «закрутками»! – Яростно взревел тот, и выскочил из комнаты.
Алик с сочувствием посмотрел на Аню, и удивлённо заморгал, ничего не понимая. Аня стояла у окна и еле сдерживала безудержный смех.
– Ты чего? – Удивлённо воскликнул Алик.
– Ничего!.. – Не сдержалась она, и весело расхохоталась. – Вот, теперь мамины «закрутки» повезём из Киева, ха-ха-ха!
– Чего он так разозлился? Что такое «закрутки», и чего ты смеёшься?! – Не мог осознать ситуацию Алик.
– Не пугайся ты так! Добрее моего папки во всём мире не сыщешь. Он и мухи не обидит, не смотря на то, что всю жизнь в военных ходит. А «закрутки» – это консервация. Мама консервирует фрукты и овощи, а закрытые банки она «закрутками» называет. Ты понятия не имеешь, какие они тяжёлые. Содержимое «закруток» офонарительно вкусное, но какие же тяжёлые эти банки! – Продолжала весело хохотать Аня.
Аня еле уговорила мать не отяжелять и без того объёмный багаж, но, уговорить, не провожать их, Ане так и не удалось. К поезду пришли как раз вовремя и сразу же заняли свои места. Антонина Андреевна зашла в купе вместе с дочерью и расплакалась.
– Ой, доченька, когда теперь увидимся?! – Запричитала она. – Ты, хоть, звони почаще…
– Мамочка, не плачь, лето же, уже – вот оно! Я поступлю в институт, и приеду к вам погостить, ну, не плачь, любименькая! – Аня обнимала мать, гладила её по спине, а та не могла успокоиться.
– Ты хоть сама веришь в то, что говоришь? – Всхлипывая, прошептала Антонина Андреевна.
– Антонина, прекрати поливать. Всю дорогу молодым бестолковой водой зальёшь! На даче бы свои способности проявляла. Сухарей насушила?
– Каких сухарей? – Удивилась Антонина Андреевна.
– Вот, дура-баба, в дорогу! Пусть катятся, не на войну же провожаем! Спасибо бы сказала деткам, что жилплощадь освободили! – Проворчал из коридора отец. – Давай, дочка, прощаться. Завтра на работу рано надо. Пошли, Антонина, а то, чего доброго с поезда прыгать придётся! Смогёшь?!
– Язык у тебя без костей, Люсик! – Обиженно вздохнула Антонина Андреевна, и, словно, побитая собака, поплелась за мужем, не обернувшись ни разу.
Перед самым отходом поезда запыхавшийся отец неожиданно вернулся в купе с большим тяжёлым пакетом в руках, и, подмигнув Алику, поставил пакет на пол у столика между полками.
– Что это?! – Удивился Алик.
– «Закрутка» от Антонины! – Гордо ответил Алексей Иванович, и снова подмигнул. – Береги её, шалопай, одна у нас дочка, не обижай напрасно! – Воскликнул, напоследок, и исчез за дверью купе.
В конце лета Аня уже знала, что прошла по конкурсу в институт. Осталось времени чуть больше двух недель до начала учебного года, и Аня уговорила Алика снова вернуться в Киев. Алик выхлопотал двухнедельный отпуск, и они с Анечкой вернулись в столицу Украины. Мама Анечки, Антонина Андреевна, встретила дорогих детей вкусными пирогами.
– Какие вкусные пироги! – воскликнула Анечка. Но потом, будто, вдруг, что-то, вспомнив, обняла мать и спросила: – Мама, почему ты не на работе?
– Всему когда-нибудь в этом мире приходит конец… – Как-то многозначительно и горестно вздохнула мама. Отвернувшись, ушла в кухню, предоставив детям свободу самим распоряжаться своим багажом. Анечка побежала следом за мамой, бросив вещи и растерявшегося Алика, в прихожей.
– Мам, что с тобой, ты заболела? – С опаской спросила дочь, входя в кухню.
– Если старость – это болезнь, то, да, заболела неизлечимой болезнью. На пенсию меня того… Выперли… Не нужна я больше… – громко всхлипнув и с трудом сдерживая, рвущиеся из груди, рыдания, проговорила мать.
– За что? – Ужаснулась Аня.
– За возраст!.. – Вздохнула мама и отвернулась, чтобы дочь не видела её горьких слёз обиды. Аня заметила, как мама тайком смахнула набежавшую слезинку, и постаралась утешить её.
– Так, может, это и хорошо?! – Весело спросила Аня, стараясь своим возгласом подбодрить мать.
– Нет, доченька, не хорошо… Я могла бы ещё поработать… – Всхлипнула с досадой та, уже не в силах сдержать слёзы.
– Мамочка, но ты же у меня умница, и мастерица какая! Ты же всё можешь, всё умеешь… Смотри, как ты вяжешь. Сколько у тебя клиентов?! – Стала уговаривать маму Аня. – А теперь ещё больше будет. Представляешь, я, как начну вышагивать в связанных тобой вещах по институту, у тебя времени не будет на слёзы!
– А, и правда, чего это я раскисла?! Люсик бы меня убил, если бы увидел, что я тебе нажаловалась, – последний раз всхлипнула мать и улыбнулась. – Это я так, потому, что привычку сломали…
– Да, папка быстренько тебя бы построил! Где он сейчас, на работе?
– А где же ему быть? Красные командиры не стареют! – Чему-то своему улыбнулась мама. Она преданно любила отца, и жили они в любви и согласии все эти годы. Крупные ссоры и скандалы обходили стороной их маленький, тесный мирок, который своими руками построили два любящих друг друга сердца.
– Ну, и ладненько, ну, и хорошо… Ой, мамочка, как же я соскучилась по тебе! – Воскликнула Аня, прижимаясь к матери, и потёрлась щекой о её щеку.
Слёзы мгновенно высохли, у матери появился командный голос.
– Мойте руки, мои хорошие, я вас кормить буду! – Уже весело кричала Антонина Андреевна из кухни и застучала крышками кастрюль, зазвенела посудой, Из кухни повеяло вкусным запахом свежего борща. Аня ушла в комнату, чтобы помочь Алику разложить вещи, но постепенно ароматные запахи начали просачиваться и в комнату, и Алик обрадовался приближению обеденной поры. У Антонины Андреевны получались вкусные борщи. Но Анечка неожиданно сморщилась:
– Ой, как пахнет, даже немного тошнит… – Непроизвольно и тихо вырвалось у неё, и Анечка сконфуженно отвернулась от мужа.
– Анютины глазки, ну-ка, посмотрите на меня, уж не скрываете ли вы от меня что-то очень важное?! – Насторожился Алик.
– Аль, прошу тебя не нагружать родителей нашими проблемами, – вздохнула Аня, и отвернулась к окну.
– Нет, ты не ответила, да?… – Настойчиво, но очень тихо спросил он, и сильные руки обхватили тонкий стан. Аня утонула в сладких объятиях. Она уже знала, что расскажет ему всё, без утайки.
– Да, Алечка, да… Я так боялась тебе об этом сказать, а ты сам догадался!.. – Вздохнув с облегчением, тихо рассмеялась она.
Он вдруг подхватил Аню, и закружился с ней по маленькой комнатке. Он был на десятом небе от счастья, и успокоить бурю эмоций, вызванную словами жены, ему не удавалось.
– Тише, тише, ты, неугомонный, мы же всё здесь переколотим, перебьём! – взвизгнула от неожиданности Аня, и громко расхохоталась счастливым смехом, но освободиться от объятий мужа и не пыталась.
– Бьётся, – на новое берётся! – Громко рассмеялся ей в ответ Алик. Он не замечал ничего вокруг, он видел только сияющие от счастья глаза любимой. И кружился, и кружился с ней по комнате.
– Что тут у вас за борьба происходит?! Все вазочки мои переколотите! – Это влетела в комнату перепуганная Антонина Андреевна.
– У нас радость огромная! – Воскликнул Алик, не сумев сдержаться, и, тут же, пребольно получил крепким кулачком в бедро. – Анюточка, это же замечательно! – Вдруг заупрямился он.
– Что же у вас тут стряслось такое грандиозное, что вы тайну свою не можете держать в секрете?! – Антонина Андреевна не уходила и упрямо ждала ответ, но дочь почему-то смутилась.
– Мамочка, ты только не волнуйся, пожалуйста, мы ничего ни у кого не спёрли… – Взволнованно сказала Аня, и улыбнулась. – Я ещё точно сама не знаю, но мне кажется, у нас совсем скоро появится малыш… Или малышка… – Едва слышно прошептала Аня.
Мать облокотилась о косяк двери и спокойно поползла вниз, на пол…
– Она потеряла сознание от твоего сообщения!.. – Испуганно воскликнул Алик.
– Ничего, сейчас вместе поищем… – Ответила Аня, и могучим басом неожиданно прорычала: – Антонина, пора борщами детей кормить! Устали они с дороги!
Женщина неожиданно быстро подскочила и, ни слова не говоря, помчалась в кухню к своим кастрюлям.
– Ну, ты даёшь! – Восхищённо воскликнул Алик, не понимая, как в маленьком и таком хрупком теле его жены мог родиться такой бас.
– Её папка только так на ноги и ставит, по командирски! – Весело рассмеялась Анечка.
Вечером на тесной кухоньке собралась вся семья, позже в дверь кто-то позвонил, и Алексей Иванович резко подняв вверх указательный палец, произнёс:
– О, пришли! Я же сказал, что опоздают!
– Кто пришёл? – Удивлённо шёпотом спросил Алик, склонившись к ушку жены.
– Сейчас мы тебя с командармом Котовским познакомим! – Весело подмигнула мужу Анечка, и весело рассмеялась.
– ?… – Изумлённо посмотрел Алик на свою жену.
– Дядька её пришёл. Люсик ему позвонил сразу, когда узнал новость о вашем приезде! – Улыбнулась Антонина Андреевна. – Это Анечка наша придумала его Котовским называть. Он же лысый совсем! Теперь, с её лёгкой руки все наши его так называют.