Теперь он бежит. Его преследуют. Сначала ты раздавило валенки, а теперь хочешь раздавить и его. Как бы быстро Лис не бежал, машина все равно догоняет.
Лис свернул в кусты, там ему не проехать. А как дальше? К мамке то придется вернуться. Пусть лучше его бьет, а не ее. Лис выдержит. Когда этот ублюдок заснет, он возьмет нож и всадит в его жирное пузо. Он обязательно отомстит.
Лис очнулся в одиночной камере на деревянной кровати без матраса. Его трясло от холода. Раны от крысиных укусов были наспех обработаны и обмотаны грязными бинтами.
Он обнял колени чтобы согреться. Неизвестно – какой сегодня день или час. По скромным подсчетам он здесь не меньше пяти дней. Сколько пролежал без сознания – неизвестно. Его десять раз водили на допрос. Правый глаз заплыл от многократных ударов; волосы прилипли к коже засохшей кровью; голова была раздута от многочисленных гематом. Лис знал не более, чем им уже было известно. Виктор рассказал все.
В одном он был даже благодарен. Они спасли ему жизнь, чтобы теперь медленно ее отнять. Потеря сознания стала первым симптомом геморрагической лихорадки. В обычных случаях болезнь развивается медленней. Но, учитывая множество очагов крысиных укусов, и как оказалось ослабленный иммунитет, болезнь одолела мгновенно. Первые дни рвало безустанно; кишечник сжимало горячими тисками. Он бился в бесконечных конвульсиях. Врачи кормили отвратными пилюлями – это помогло.
Затем в дело вступили сотрудники итальянской контрразведывательной службы «Д» (Дифеза). Они требовали раскрыть личности всех нелегалов в стране. Нужно отдать им должное – им хорошо известны подробности профессиональной подготовки советских разведчиков. Поэтому ребята из Дифезы выбрали самый проверенный на их взгляд способ – не верить не единому слову, пока не услышат то, что хотят. Они не скупились любыми методами воздействия. Возле камеры ставили людей, которые без умолку кричали, скрежетали зубами, плакали, умоляли о помощи. Каждые полчаса в камеру входил охранник. Лис обязан встать, иначе подвергался жестокому избиению. Все тело покрывалось черными синяками, отчего он стал похож на африканца.
Лис сидел в углу крохотной камеры, поджав онемевшие ноги. На голову капал конденсат с потолка. С замиранием сердца, он слушал любые шорохи за дверью. Дифеза не отступит. Его либо замучают до смерти, либо используют как разменную монету в торге с СССР. Свои от него откажутся, без зазрения совести – это правильное решение. Отправляясь в любую точку мира, он брал на себя всю полноту ответственности и в случае провала был вынужден разгребать все в одиночку. Этому учили. К этому готовили психику.
Однажды во время учебки, его подняли ночью с кровати три человека в маске. Связали и увели в маленькое помещение, где пытали несколько суток, не давая ни еды, ни воды. Гадить приходилось под себя. Раздевали догола, а затем в помещении понижали температуру. Все это время на голове был мешок, и уже на второй день началась клаустрофобия. Все это сопровождалось постоянными стуками по стенам, скрипом металла, шуршанием целлофана. Люди кричали нечеловеческим голосом прямо в уши. И всего-то ему требовалось рассказать меню своего ужина накануне. Как сейчас он помнил – это была солянка и пюре с голубцом.
Сидя в своей камере на холодном бетоне, он представил сочный голубец и горячий бульон солянки. В желудке защемило.
На последние сутки Лис почти потерял рассудок. Еще немного и больше никаких вопросов он вообще не сможет воспринимать. Это было самым тяжёлым и полезным испытанием. Местным итальяшкам стоило бы поучится, тому, как нужно раскалывать людей. Не достаточно просто причинить физическую боль, ее можно выключить и этому его тоже обучили. Гораздо эффективней вторгнуться в сознание, унизить, изничтожить человеческую сущность.
К камере приближались шаги. Сердце съежилось до размера грецкого ореха. Замок провернулся несколько раз. Дверь со скрипом отворилась. В комнату ворвался невыносимо яркий свет. Лис сжался в углу, прикрыл глаза руками. В проеме стояла черная тень.
– На выход! – скомандовала она.
Лис прошуршал спиной вверх по стене. Каждый шаг давался ему с невыносимым трудом. Он приближал его к очередным пыткам и на этот раз Лис не уверен, что выдержит. Тело изнывало от бессилия вследствие симптомов лихорадки и отсутствия нормального питания. Кожа на лице и шее покрылась паутиной кровоизлияний.
Конвоир отошел на шаг назад, чтобы дать ему проход. Глаза все еще не могли привыкнуть к свету. Впервые провожающий был один. Вероятно, они решили, что Лис больше не представлял никакой опасности. К сожалению, они были правы.
Конвоир закрыл камеру и повел заключенного по коридору. Свет исходил из нескольких почерневших от пыли лампочек, однако и этого было достаточно, чтобы слепить его привыкшие к темноте глаза. В небольшое окно под потолком Лис заметил, что снаружи уже ночь. Ноги плелись босиком по холодному камню. Из-за рта выходил ледяной пар.
Когда они дошли до нужного поворота, Лис продрог так, что начинал терять сознание. Он уже знал дорогу, поэтому без команды конвоира повернул направо. Внезапно мужчина схватил его за плечи и повел прямо, ускоряя шаг. Не проронив ни слова, он толкал заключенного в неизвестном направлении.
В какой-то миг Лису показалось, что он уже не шевелит ногами. И действительно, конвоир нес его на руках.
Лис почувствовал укол в плечо. Через мгновение волна тепла окатила его с головы до ног. Окружающий мир обрел четкость, мышцы приятно покалывали.
Он пришел в себя на заднем сидении фиата. Приподнялся. Автомобиль стоял на слабоосвещённой улице у большого серого здания. Лис сразу узнал его – советское посольство в Италии.
Спаситель – конвоир повернулся с водительского сидения. Лицо украшала широкая белоснежная улыбка.
– А ты молодец Айван. Не то, что твой дружок. Уважаю идейных.
Джеймс завел машину и указал взглядом на вход.
– Здесь тебя не достанут.
– Почему? – слово пришлось выжимать из сухой глотки силой.
– Я же сказал, что ты мне нравишься. Только не советую тебе говорить своим обо мне. За измену сядешь. Считай это моей услугой коллеге.
Лис еще раз осмотрел окрестности и попытался вспомнить предшествующие события. Нет, он действительно не спал.
– Тебя ведь тоже арестовали.
Джеймс почесал подбородок.
– Скажу так. У МИ-6 хорошие связи с итальянской разведкой. Думаю ты заметил, что у КГБ не очень.
Джеймс рассмеялся, но завидев опустошенность в лице Лиса, быстро замолчал.
– Я не могу здесь долго оставаться, – сказал Джеймс.
Лис вышел из машины, не проронив ни слова.
– Прощай Айван.
Когда автомобиль уже скрылся из виду, Лис постучал в дверь. Единственное, что он помнил в последующие дни это – бесконечные уколы и горсти таблеток. Через неделю его тайно переправили в Москву. Около месяца он пролежал в больнице, отвечая каждый день на одни и те же вопросы. Всю вину за провал операции он взял на себя, чем сильно разочаровал руководство ПГУ КГБ. Историю побега от итальянской контрразведки он выдумал. К моменту возвращения главный секретарь ЦК КПСС Черненко умер. Новый генсек Горбачев только вступил в должность и слабо представлял происходящее в ПГУ. Провал операции спустили на тормоза. Лиса отстранили от нелегальной деятельности на несколько лет. А к концу восьмидесятых снова отправили на передовую. На этот раз в Германию защищать государственные интересы ГДР.
Виктор вернулся на родину через год в результате обмена на захваченных ранее итальянских разведчиков. К его большому удивлению, его встретила не тюрьма за измену родине, а распростёртые объятия семьи и коллег. Лиса среди них не оказалось. Он посчитал, что и так сделал для него сверх меры. Они встретились через много лет, уже после распада страны, которую защищали. Виктор попросил прощения и пообещал отплатить, если не в этой жизни так в следующей.
Глава 4
***
Мадрид. Испания
Лис открыл глаза. Посмотрел на часы. Почти 19.00. Чтобы добраться до больницы требуется минимум час.
– Как же так? – рассердился он на себя, вскакивая с кровати.
Надевая одновременно штаны и футболку, он свободной рукой наклеил массивные брови и усы. На голову нацепил парик. Аккуратно за поясом расположились дымовые шашки.
Лис выскочил на улицу и остановился у дороги, чтобы поймать такси.
Из-за угла выехала белая Шкода с красной полосой на дверях. На крыше мерцало электронное табло с надписью «TAXI»
– Такси!
Он выступил на проезжую часть. Водитель с визгом затормозил, затем выпрыгнул из машины со злобным оскалом.
– Эй, ты что делаешь?!
– Медицинский центр Парла. Двойная цена если доедем за сорок минут.
Лис сел на заднее сиденье.
– Вот это разговор, – водитель засиял от радости. – Держитесь сеньор. Сейчас я вам покажу, на что способна эта малышка. Только твердая она, мать ее. Не отбейте себе там чего на кочках. Йихаа.
Лис боролся со сном всю дорогу. Ему требовалась хорошая взбучка волнения и страха, чтобы поднять уровень адреналина и побороть побочный эффект обезболивающих.
Такси примчалось к центральному входу больницы через тридцать семь минут.
Лис вошел внутрь. Холл оказался пуст, не считая одиноко сидящей Пилар Перес, за своим компьютером у стойки регистратора. С правой стороны располагался вход в техническое помещение для обслуживающего персонала.
– Буенос ночес сеньора, – сказал Лис на испанском и уверенно проследовал к дверям, все дальше отдаляясь от взора девушки. Он надеялся, что его акцент она спишет на каталонское происхождение.
– Здравствуйте. Простите, кто вы? – спросила Пилар.
Лис остановился и достал карточку. Не двигаясь с места, вытянул руку в сторону стойки. С расстояния почти в двадцать метров разобрать надписи и фото в приглушенном свете не представлялось возможным. Кроме того, он не хотел лишний раз давать ей повод узнать в нем старика, устроившего переполох несколько часов назад.
– Гарсия Лопез. Я уборщик сеньора.
– Разве вы не знаете Гарсия, пропуска в конце рабочего дня должны быть сданы регистратору. Почему вы забрали его с собой?
– Простите сеньора. Это моя вторая смена. Наверное, я не совсем понял правила. Прощу прощения, этого больше не повториться.
– Иди, работай, и к тому же ты опоздал.
***
Пилар подняла глаза на часы – «9:55». До конца рабочего дня она обязана принять карточки всех уходящих сотрудников, а также все ключи и запереть главный вход. Учитывая, что большинство пациентов являлись осужденными преступниками – в больнице содержался большой штат охраны. Как правило, на ночь оставалось не больше десяти охранников, три дежурных сестры, врач и двое санитаров.
Пилар взглянула в зеркало. На нее смотрело милое симпатичное лицо, с карими глазами и длинными родными ресницами. Чуть выделенные скулы обрамляли красивые объемные губы. Девушка выглядела измотанной. Белки покрылись красной паутиной сеткой; под глазами надулись мешки; голова от часа к часу тяжелела; усталость стягивала ноги и руки.
Она вспомнила бедного седовласого мужчину, едва не погибшего утором у нее на глазах. После того как его увезли в больницу, Пилар несколько часов не могла найти себе место. Пришлось выпить две таблетки успокоительного, чтобы снять дрожь в руках. И теперь она мечтала только об одном: принять горячую ванну, отключить телефон, закапаться в свои мягкие подушки и спать до обеда. Для полного счастья не помешал бы хороший секс, но, к сожалению, с последним парнем она рассталась два месяца назад, а на примете никого. Был только Эммануель, но с каждым днем она теряла надежду, что он хоть когда-нибудь обратит на нее внимание. Конечно, она могла надеть короткую юбку, заявиться в ближайший бар и ночь сносного секса ей обеспечена. В таком случае она бы пошла в разрез со своими принципами, установленными в детстве заботливыми родителями. Однако с каждым днем воздержания – она полагала, что все-таки решиться на это.
От желанного похода домой ее отделял последний человек. Тот самый забывчивый уборщик. Мало того, что он опоздал на работу, да еще и медлил с окончанием смены. Если в первый раз она погорячилась, пообещав себе нажаловаться на него Санчезу, то теперь точно это сделает.
Часы показывали уже «10.07». Он должен был покинуть больницу семь минут назад. Пилар разозлилась и, осыпая уборщика проклятиями, проследовала к двери. Внутри в нос врезался запах едких чистящих средств вперемешку с потом. Пилар включила свет. Пусто.
– Гарсия!?
Голос тромбоном пронесся по холлу так, что Пилар испугалась собственного эха.
Она пролистала журнал распределения территорий. Судя по записям, составленным Санчезом, Гарсия Лопез должен убирать второй этаж основного блока и лестничные пролеты.
Преисполненная еще большим гневом Пилар поднялась по лестнице. Второй этаж главного корпуса состоял в основном из процедурных кабинетов и комнат отдыха. В ночное время он пустовал.
Она остановилась на входе. Свет уличных фонарей пробивался через дверные щели закрытых кабинетов, узкими дорожками подсвечивая коридор. Покачивающиеся от сквозняка жалюзи наигрывали леденеющую душу мелодию. Пилар прищурилась в попытке разглядеть в темноте хоть какие-нибудь силуэты.
Еще мгновение назад полная решимости идти по стопам уборщика, она замерла, не рискуя сделать шаг в темноту.
– Гарсия, ты здесь? – негромко сказала она, словно боясь разбудить призраков, – ну и черт с тобой, я пошла жаловаться охране.
Внезапно, перед ней возник черный силуэт. Она в ужасе закричала, но ее голос тут же потух в ладони незнакомца. Паникуя, Пилар пыталась вырваться. Мужчина рывком развернул ее лицом к стене и придавил. Второй рукой обхватил ее запястья в замок.
– Замолчи, я тебе ничего не сделаю! – прошептал он на ухо.
Она разрыдалась, мысленно умоляя не убивать ее. В голове мелькали фотографии маньяков-насильников, личные дела которых она просматривала сегодня весь день. Ей не хватало воздуха, в глазах начало темнеть.
– Я тебя не трону. Обещаю. Ответишь на несколько вопросов. Я сразу же уйду.
Пилар узнала этот голос.
– Сейчас я уберу руку. Кричать не пытайся, охрана тебя не услышит. Камеры пишут без звука.
Пилар многократно кивнула. Он медленно убрал ладонь. Она начала жадно глотать воздух, словно запыхавшийся пес, которому только что сняли намордник.
– Пациент Джеймс Гаррисон. Я знаю, ты понимаешь о ком я. Как мне его найти?
– Я… я не знаю, – она испугалась собственного голоса. – В восемьдесят восьмом его перевели в 313 палату. Больше туда никого и никогда не селили.
– Он жив?
– Я не знаю, сеньор. Если бы не ваш звонок и ошибка в нашей базе данных, я бы никогда о нем не узнала. То крыло особо охраняется.
– Как мне пройти туда?
Пилар попыталась посмотреть в сторону предполагаемого пути, однако ее лицо было крепко прижато к стене.
– Прямо по коридору, направо, затем переход во второй корпус, потом по лестнице на третий этаж.
– Сколько там охранников?
– Никого, все внизу.
– Дона Пилар, – разочаровано произнес он, – Не нужно усложнять ситуацию враньем. Тебе не к лицу.
– Я не… – попыталась оправдаться она.
– Дверь налево – два санитара и медсестры смотрят телевизор. На третьем этаже вахта с двумя охранниками. Затем дверь в отделение для буйных больных.
– Откуда вам это известно?
– Мне нужна твоя помощь Пилар Перес – попасть в 313 палату, во что бы то ни стало.
Подул сильный порыв ветра. Алюминиевые жалюзи встрепенулись. Пилар перепугалась до хрипоты.
О нприжал ей голову локтем правой руки и прохрустел каждым левой пальцем по очереди.
– Добудь мне ключи от блока и палаты.
– У меня их нет. Только у главного врача и охраны.
– Зато у тебя есть доступ в кабинет главного врача, правильно?
Пилар не ответила.
– Правильно?
– Ключ от кабинета в шкафчике у моего компьютера. Можете спуститься и взять. Кабинет 118.