Пиво принесли сразу, и оно оказалось действительно хорошим. В ожидании стейка Олег медленно потягивал из толстостенного бокала, разглядывая посетителей. Завтра они будут с куда большим любопытством разглядывать меня, так что все честно и справедливо. Парочка у окна расплатилась и ушла, мужчины под колесом заказали еще пива, а юноша продолжал фанатично отстукивать, судя по всему, мессиджи в какой-то чат: Олег специально пересел на другой стул, чтобы не отсвечивала картинка на мониторе. Кажется, сеть ходила тут с приличной скоростью.
От входной двери потянуло мимолетным ветром. Вошла девушка. Высокая, симпатичная, рыженькая или шатенка, в полумраке не разобрать. Девушка высматривала столик – и вдруг, заметив Олега, широко улыбнулась.
Разумеется, он видел ее впервые. Даже обернулся проверить, не сидит ли адресат ее улыбки у него за спиной. Стоило уезжать за десятки тысяч километров, чтобы в первом же пабе случайно забредшая туда девушка улыбалась мне, как хорошему и давнему знакомому.
Постояв с полминуты в нерешительности, она двинулась к нему, прямиком, словно по заранее рассчитанному курсу. Здесь мало свободных мест?
– Вы позволите?
Если б это прозвучало хоть чуть-чуть завлекательно и развязно, у нее ничего бы не вышло. Вы ошиблись, милая барышня. Вам, по-видимому, за соседний столик.
Но она выговорила эти слова несмело, с заминкой, как студенточка на экзамене, будто в последний момент и вправду засомневалась, настолько ли близко она знакома с этим мужчиной, чтобы… На ее волосах, красновато-каштановых, серебрились мелкие капельки дождя, и на меховом воротнике жакета, подпирающем круглый подбородок – тоже. Вздернутый носик, светлые глаза. Я точно никогда раньше ее не видел. А потому то неприятно-холодное, скользкое, слишком похожее на страх, чтобы классифицироваться как простая брезгливость, – подлежит безжалостному уничтожению, растворению в глотке темного из «Колеса»…
– Нет? – совсем робко переспросила она.
А женщина нужна. В оптимальной, собственноручно отформатированной жизни, которая у него теперь будет всегда – должна быть и женщина.
Улыбнулся в ответ.
(за скобками)
И началась новая жизнь.
Если б его спросили, когда именно, он мог бы совершенно точно ответить, глянув на часы: два часа двадцать пять минут назад. Никто, конечно, не спрашивал, и Женька развлекался для себя: два с половиной часа от начала новой жизни, два сорок и так далее. И, кстати, пятнадцать минут до второй пары. Первую он прогулял, однако новая жизнь того стоила.
Поднимаясь в аудиторию, вспомнил, что сейчас будет семинар по истории, а он, Женька, абсолютно не готов, потому что планировал посидеть в библиотеке как раз сегодня до обеда, перед началом пар – какая к чертям библиотека? – но даже это не сбило с драйва, не испортило искристое шампанское настроение ложкой позорного мандражу. В аудитории уже была Оксана, она всегда приходила первой, но никогда не обращала на него ни малейшего внимания – а сейчас улыбнулась и кивнула. А если б она еще знала?!..
И чтоб вы не сомневались, Женька не попытался втихую отсидеться в заднем ряду, а добровольно вызвался отвечать, чем изрядно удивил молодую семинарскую историчку. Не зная ни единой даты и перевирая имена, он настолько живо и жизненно принялся объяснять, как именно они, герои французской революции, понимали свое «свобода-равенство-братство», что посыпались реплики с мест, образовалась горячая дискуссия, которую аспиранточка не решилась прервать до конца пары, а только слушала с умилением, делая пометки в журнале. В результате Женька заработал первое семинарское «отлично» с начала года. А главное, Оксана поддерживала его позицию, и все слышали, даже мажор Глеб Величко!
На перемене он видел в коридоре ребят: Гию, Олега, близнецов с филологии, а в столовой – и самого Виктора. И все они при встрече не только здоровались с ним, как с равным, как с другом! – но и легонько касались рукой плеча. И никто из непосвященных не понимал, что это означает.
После пар Женька пошел не в общежитие и не в библиотеку, а поехал в центр. Зашел на Главпочтамт, позвонил матери и сказал, что у него все хорошо, а письмо, которое она на днях получит, морально устарело и вообще не считается. Рассказал про «отлично» по истории. И что квартиру ему искать не надо, проблемы в общаге не настолько глобальны, чтоб он не справился с ними своими силами. Уже не только своими, добавил про себя. В новой жизни он больше не был один.
Стемнело, центр расцветился огнями, словно гигантская новогодняя елка. Женька шел по проспекту, отталкиваясь ногами будто бы и не от асфальта, а от какой-то упругой и пружинистой поверхности, и чуть не подлетал на каждом шагу. Навстречу двигались люди, которые ничего не знали, и даже хуже – были согласны со всем, что происходит! – и он был готов ради них на все. Ради вот этой толстой тетки с кошелками в каждой руке. Ради лысого дядьки в очках. Ради двух ослепительных красавиц, брюнетки и блондинки, в коротеньких шубках и сапожках на высоченных тоненьких каблучках…
А если бы навстречу шла Оксана, он бы не просто поздоровался на ходу, а подошел бы и пригласил на кофе. Вот так просто: подошел бы и пригласил. Единственное, черт его знает, в каком из центральных кафе остатков Женькиной стипендии хватило бы на две чашки?
Придумав себе таким образом занятие, он еще часа с полтора шлялся по проспекту, заглядывая во все заведения подряд, раскрывая у стойки меню, кривясь и удаляясь с независимым видом. Очень даже просто. И дурак он был, когда – месяца три назад, только-только приехав в столицу – с отвращением хлебал горький эспрессо ценой в половину всех его карманных денег потому лишь, что, посмотрев меню, постеснялся развернуться и уйти.
Возвращаться в общагу, если честно, не хотелось. Но было уже поздно, а Виктор назначил сбор завтра на восемь утра. Уже то, что они собирались так рано, на свежую голову, без пива и дешевого вина – только чай! – разительно отличало их встречи от банальных студенческих посиделок за полночь, вечного Женькиного кошмара. Но сегодня он ляжет спать вовремя, что бы ни думали по этому поводу сокамерники, двое мордатых четверокурсников, до сих пор с успехом отравлявших ему жизнь. Прежнюю жизнь.
Они как раз дожевывали домашние вареники из вчерашней посылки Толяна, слушая орущее на всю катушку свое любимое «Радио-шлягер». Увидев соседа, гаденько хмыкнули: того явно ждал сюрприз. Женька сам удивился, насколько мало его это волнует. Прошел на кухню, сварил макароны, перемешал с остатками консервов, поел, вымыл посуду. Принял душ, почистил зубы и отправился спать.
Под одеялом обнаружился нераспечатанный презерватив. Четверокурсники оглушительно загыгыкали и подкрутили радио еще громче; странно, Женьке казалось, оно и так на максимуме. Он не чувствовал ни малейшего раздражения или злобы, обычно проистекавших от бессилия. Только брезгливое недоумение. Это ж надо: учиться на четвертом курсе – и быть до такой степени оторванными от настоящей жизни, развлекаясь всякой фигней?
Он поднял презерватив с кровати, мельком кивнул сокамерникам, спрятал в бумажник. Затем подошел к радиоприемнику, без единого слова выдернул из розетки шнур и тут же, на загаженном универсальном столе, кухонным ножом аккуратно отчекрыжил от провода вилку.
– Мне завтра рано вставать, – пояснил офигевшим Толяну и Костику. – А за кондом спасибо, кажется, неплохой.
Четверокурсники обалдело переглядывались. В принципе, ничто не мешало Костику, владельцу приемника, кинуться на сокамерника с матерным взрывом и даже с тем же ножом наперевес. А раз уж непонятный ступор сорвал мгновенную реакцию, придумать и осуществить какую-нибудь подляну, пока он, мозгляк и малолетка, будет спать.
Но Женька не боялся. Ни капельки. Повернулся на бок, лицом к стене, и почти сразу же заснул при ярком свете, глянув мимоходом на часы.
Новая жизнь продолжалась уже двенадцать часов пятьдесят две минуты.
(за скобками)
Глава ІІ
Запела мобилка. Олег прервался, глянул на определитель номера. Звонили из банка, и было совершенно очевидно: это Дагмар, никаких вопросов, связанных с финансовыми операциями, у нее нет, но она надеется, что я подумаю… Сам виноват. Нечего было сбрасывать ее вчерашний звонок – и на той неделе пару раз, – когда девочка честно пользовалась собственным мобильным. Можно, конечно, сбросить и сейчас, в чисто воспитательных целях, уличая наивную хитрость… а смысл?
– Я слушаю.
– Олег Валентинович, вас беспокоят из шестнадцатого отделения Бизнес-банка, – сказала Дагмар отчетливо и громко, для соседок по аквариуму. – Вы можете сейчас говорить?
В ее голосе дрогнула интонация неуверенной студентки, и Олег улыбнулся:
– Могу, но ведь удобнее будет вечером в «Колесе», правда?
– Как всегда? – ликующе уточнила Дагмар.
– Как всегда.
– Спасибо. Всего доброго. Извините за беспокойство.
Завершив звонок, глянул на часы в углу экрана: н-да. Банк уже открылся, а я только-только начинаю пробежку. Так не пойдет, режим надо устаканить. Если ты сам распоряжаешься своим временем, это еще не повод допускать, чтобы время распоряжалось тобой. А оно может. Уж я-то знаю, как никто другой.
Он сунул мобилку в карман и побежал дальше вдоль извилистой линии на гальке, обозначающей прилив. Краем зрения заметил, что на пляже появились Йона с Ульфой – тоже сегодня что-то поздновато. Ульфа, как обычно, побежала исследовать, что новенького вынесло за ночь на берег море. Йона присел на свой любимый валун, предварительно застелив его сложенным вчетверо одеялом, раскурил трубку, налил из маленького термоса крышечку кофе. Поприветствовал Олега тостообразным жестом.
Олег помахал в ответ, развернулся, побежал в обратном направлении. Йона потрясающий старик. За все время их знакомства не задал ни одного вопроса, зато ни один из вопросов пришельца не оставил без ответа. А потому вписывался в оптимальную жизненную концепию гораздо лучше, чем, скажем, та же Дагмар.
Ульфа метнулась наперерез, взмахнув мохнатым хвостом, подбежала, ткнулась мягкой мордой выше колен. Олег потормошил ее за ушами. Йона раньше предостерегал его от подобных вольностей – все-таки сторожевая собака со всеми положенными инстинктами – но теперь перестал. Улыбался, покуривая трубку и попивая кофе. Старик был неприкрытым гедонистом. И философом.
Олег закончил пробежку, свернул к валуну, присел рядом. Йона традиционно жестом предложил кофе, Олег, как всегда, помотал головой. Указал на темную полосу над горизонтом:
– Погода портится?
– Возможно, даже снег пойдет, – отозвался старик. – Я говорил, зима еще начнется.
– В марте?
– Это не имеет значения. Зима может задержаться, но она должна прийти. Обязательно.
– А весна – нет?
– Весна – бонус. Подарок от компании. Посмотрим.
Море сегодня было сине-серым, свинцовым и неспокойно, подозрительно неподвижным. Только у берега, поодаль, на линии отлива, курчавились небольшие волны в сеточке пены. В ритмичном плеске звучала угрожающая нота, и Ульфа временами отрыкивалась, делая стойку и прижимая уши.
– Это правда насчет моря? – спросил Олег. – Будто оно наступает на берег… Вот за то время, Йона, что вы здесь живете, насколько оно приблизилось?
Старик потопал по гальке. Наклонился, поднял камешек, повертел, подбросил на ладони:
– Все это насыпали здесь лет сорок назад. Раньше были только скалы. И море подходило к ним вплотную, гораздо ближе, чем теперь.
– Зачем?
– Пытались сделать из нашего поселка курорт… бывают временами такие безумные проекты. Привозили самосвалами щебенку, насыпали пляж. Тогда еще много рыбы пропало, было что-то такое в этих камнях неправильное, вроде извести… А теперь море потихоньку возвращает свое. Смотрите, как обкатало, – Йона размахнулся и бросил камешек далеко, за линию прибоя, и он еще пару раз подпрыгнул на свинцовой воде. Ульфа рванулась было следом, но в нескольких метрах от воды притормозила, сгребая гальку всеми четырьмя лапами.
– Курорт? – удивился Олег. – Холодно же.
Йона пожал плечами:
– Холодно.
Косые сосны на скале целились в хмурое небо, смутно белела вертикальная беседка. В этой беседке Олег уже несколько раз видел женщину, одну и ту же, она опиралась на парапет и стояла, подавшись вперед под таким же точно углом, что и сосны. Сейчас женщины не было. Между прочим, это ведь именно то место, которое приходится объезжать, делая крюк по шоссе, прикинул он. Любопытно. Йона должен знать.
– Что там такое? – невысоко махнул рукой. – Частные владения?
– Где? – Йона прищурился. – А-а. Там санаторий. Закрытый. Очень дорогой. Не для людей.
– Странно. А в сети никакой информации.
Если б имелась, я бы, наверное, не стал покупать здесь дом, подумал Олег. Одним из первых условий выбора, предварительного, вприкидку, была удаленность от мест богатых и праздных, от караванных путей и точек паломничества текучей отдыхающей публики, обремененной большими деньгами; с небольшими сейчас, слава богу, никто особенно не путешествует. Все равно: если бы здешний санаторий должным образом делал себе рекламу, весь регион отсеялся бы еще на том, приглядочном этапе, и меня бы здесь не было. А ведь, если разобраться, всего-то неудобств – крюк по верхней дороге.
Йона промолчал, верный своему обыкновению не задавать вопросов. Допил кофе и докурил трубку: Олег каждый раз удивлялся, как старику удается заканчивать то и другое одновременно, с точностью до секунды. Поднялся с валуна легким, нестарческим движением и зашагал прочь, свистнув Ульфе и не прощаясь с Олегом. Прощаться с утра в поселке не имело смысла: в течение дня можно пересечься еще не один и не два раза. Стройный старичок и огромная собака удалились вверх по каменистой тропе и свернули на улочку, скрывшись за гаражами. Олег вынул мобилку: других часов у него не было.
Пора бы и поработать.
Рабочая машина ждала у окна, подмигивая с панели системного блока зеленым огоньком спящего режима. Если не считать момента переезда, заранее оговоренного с заокеанским работодателем, Олег не выключал ее никогда. Они могли войти и забрать нужную информацию, когда им удобно. Он не пытался вычислить и систематизировать их заходы. Его это не касалось.
Прежде чем будить машину, прошел на кухню, поджарил тосты, сварил кофе. Завтракать он привык уже за работой: одно совершенно не мешает другому. Кухня, недавнее место вечных трапез рабочих и сосредоточения строительного мусора, казалась теперь невероятно пустой и чистой. Олег усмехнулся. Интересно, как долго бесхозяйственному холостяку удастся поддерживать эту иллюзию. Во всяком случае, джезву он вымыл и даже вернул на полку. Посмотрим.
Поставил завтрак на стол, по левую руку, подальше от клавиатуры. Сел, легонько пошевелил мышь, и машина проснулась с глубоким музыкальным вздохом. В углу монитора начал отсчет обнуленный таймер.
Обычно Олег работал четыре часа подряд. Потом делал перерыв на обед – и еще четыре, но послеобеденные часы, как правило, чаще дробились на кофе, параллельные дела, просто паузы от усталости и реально занимали часов пять – пять с половиной. Впрочем, он мог позволить себе и большее, распоряжаясь временем так, как считал нужным. В любой момент остановить таймер. В любой момент запустить снова с того же места – и времени.
«Зачем ты отключаешься?» – изумлялась Дагмар. Те несколько вечеров, что пришлось работать в «Колесе», она регулярно прибегала туда после работы, подсаживалась за его столик и сыпала вопросами. Не сказать, чтобы это слишком уж напрягало, однако Олег давно знал, насколько бесполезно пояснять женщинам сущность своей работы. Но Дагмар спрашивала, ей, конечно, казалось, что они таким образом становятся ближе. Она была красива, она ему нравилась и, в общем-то, подходила по большинству параметров, – и он отвечал.
«Потому что нам принесли десерт». – «Разве ты не можешь съесть его, не прерываясь?» – «Съесть могу. Но распробовать как следует бланманже, разговаривать с тобой и работать одновременно уже выше моих сил». – «Я не о том. Неужели нельзя, чтобы оно тикало себе, пока ты…» – «Нельзя». – «Почему?» – «Потому что на работе надо работать». – «Но ведь главное результат, чтобы ты написал как следует программу, или нет?» – «Да». – «Тогда зачем?…»