Джейм почти вприпрыжку шла по узкому внешнему коридору с редкими оконцами-иллюминаторами и объясняла Илье:
– Уникальность вашей станции в том, что она не просто арт-объект, а фрактальный арт-объект. От нее вшторивает на любом приближении. Я боюсь, что если заняться молекулярным анализом всех этих ступенек, окажется, что они серебряные.
– Они платиновые, – пожал плечами Илья, поспевая за ней вслед.
Джейм махнула рукой.
– Верю!! С вас станется. И название какое – Тирнаног. Лунное королевство. Что за нацией надо быть, чтобы превратить орбитальную станцию в дворец?…
– Ну… станция – она для всех. Это нарочно было сделано. Каждую ясную ночь каждый тариен поднимает глаза и видит свою гордость, украшение неба, обручальное кольцо любимой планеты. Мы это ей подарили. Вращение тора намеренно отцентрировано так, чтобы с поверхности можно было видеть – то полоску, то колечко.
– Дикие люди, – проворчала Джейм, – брак с планетой… бррр.
– Погоди… кажется, здесь.
Они прошли по лесенке на другой этаж. В круглом основании башни – зубца короны – небольшой садик с фонтаном в центре, кольцо аккуратных дверей. И никого.
Илья вытащил из кармана комм-тетрадь и проверил записи.
– Да, порт «Марина», надстройка, четвертый этаж. Какое все здесь… маленькое…
Джейм смотрела на него с интересом. У Ильи прыгали губы, он прижал пальцы ко рту и резко вздохнул.
– Сейчас… Да. Пойдем. Тут пусто, понимаешь? Я не думал, что тут никого не останется…
Они обошли садик и начали подниматься по лестнице с двойными – высокими и маленькими – перилами. Балкон шел вокруг всего помещения, вдоль стен стояли кадки с цветами, столики, кресла и качели.
– Вот.
Илья неловко присел на корточки и поманил Джейм за собой.
Перила покрывала упругая металлизированная сеточка. Взрослому чуть выше пояса – ребенок может смотреть вниз, не перевешиваясь и не рискуя выпасть. В некоторых местах сетка сгущалась от более плотного затейливого переплетения нитей.
– И что?
Илья взял Джейм за палец и повел им вдоль сгущения, обводя его, как картинку.
– Собака?… нет, волк… – неуверенно сказала девушка и вдруг отдернула руку, – все, вижу! Как вынырнули… Узелковый рисунок, да?
– А вот Иван Царевич с Жар-Птицей, – узелки и переплетения серебряных проволочек складывались в подробные изящные фигуры
– Вижу!
Илья тихо засмеялся.
– Моя любимая – это Страшила, Смелый Лев и Железный Дровосек. Там столько деталей можно разглядеть. Птички на ветке, грибы у дорожки, у Элли в корзине яблоки… Она, кажется, с той стороны.
Джейм внимательно посмотрела на Илью.
– Ты понимаешь, что сама бы я такие мелочи ни за что не нашла?
– Конечно.
– Чем я рассчитаюсь с тобой за эти… чудеса?
– Ну… это подарок.
Илья встал и улыбнулся.
– У нас с тобой есть еще два дня. Мои документы будут готовы завтра к вечеру, послезавтра я спущусь на утреннем челноке. Я покажу тебе все, что успею.
Джейм улыбнулась в ответ.
– А когда назад? Я же не смогу долго ждать?
Илья смотрел на нее сверху вниз и ошеломленно пытался сообразить, что же ответить. Видимо, он что-то упустил в их отношениях.
– Я прилетел на Тару, чтобы здесь жить, – сказал он наконец, – я утром пойду сдавать генетический материал в реестр. Не думаю, что вообще вернусь наверх, в Тирнаног.
На «Миггу» они вернулись молча. Илья собрал развешенные на сушилке вещи, кинул в рюкзак умывальные принадлежности и вышел в рубку.
Вопреки его опасениям, Джейм не плакала.
– Только… объясни мне, за каким чертом ты спускаешься на мертвую планету, которой даже не помнишь? Тот садик – я понимаю. Опять же, вся твоя семья на Айле, ты вырос там. Ну, побывать здесь, да, я могу понять. Но, – ее передернуло, – навсегда вниз?…
Илья помолчал и вздохнул.
– Она не мертвая, Джейм.
– Такие планеты не восстанавливаются. Ни одна. Что, мало мест?… Да в одной вашей семьдесят третьей области восемь незагаженных планет. А со мной… со мной ты бы их увидел восемьсот.
Илье ужасно хотелось обнять ее и покачать на руках, как ребенка. Но он удержался.
– Джейм, – сказал он и вдруг задумался, – Джейм, я объясню тебе. Знаешь… Я соберу тебе… кое-что из своего архива, договорились? А ты… если захочешь, ответь. Когда просмотришь.
Она отвернулась и порылась в ящике.
– На, возьми.
В ладонь ему скользнула маленькая комм-карточка.
– Отвечать, наверное, не буду. Но просмотреть – просмотрю.
– Ты когда-нибудь будешь очень знаменита, Джейм Шеппард, – сказал Илья после длинной паузы и вышел из рубки.
…к сообщению присоединены следующие медиа-файлы:
Удобный код.
Материться по-гэльски
Похищение платинового быка
Неосторожное обращение с мифами
Свои дети
Почтовое окошко
Говорящая с ши.
Джейм вывела на экран тетради опцию «объединение фильма» и зафиксировала кресло, чтобы не крутилось. Она посмотрела на экран, где проецировался вид станции на фоне планеты и хрустнула пальцами. Она уважала других женщин и понимала, когда нет смысла играть в перетягивание мужчины. «Тогда хотя бы расскажи мне, как ты это сделала» – Джейм мрачно ухмыльнулась, подмигнула изображению планеты и включила воспроизведение.
Архив-1. Удобный код
– Ну, общая побудка? – спросил Олег.
Капитан молча покачал головой, не отрывая взгляда от медленно поворачивающейся под ними сине-зеленой планеты.
Олег вернулся к мониторам.
– Код подтверждается. Удаленность – Ти, гравитационное соответствие – Эй, ландшафтно-климатическое соответствие – Ар, атмосферное – Эй. Золото, а не планета, почти весь код буквенный, да еще два «Эй»…
– А биологическая активность?
– Есть, но пока не типизируется.
– Как бы нам по такому землеподобию с аборигенами не встретиться, – поддел Олега капитан.
– Сканирование ночной стороны вспышек света не выявило, – хмыкнул Олег, – Да и не думаю. Холодновато тут для человекоподобных.
Он пододвинулся к монитору и добавил:
– Наклон меньше полутора градусов, тропиков нет. Зато ветра вон, поглядите, какие… А человекоподобные тепло любят.
Капитан только головой покачал и щелкнул по кнопке голосовой связи.
– Виктор Васильевич? – отозвался низкий женский голос.
– Ольга Анатольевна, подойдите в рубку, прошу вас.
– Слушаю.
Олег не позволил себе даже хмыкнуть. Капитан Брагин и доктор Брагина, родители двоих астрогеологов из Маринкиной смены, ни разу не дежурили вместе в обход расписания. Не то, что уж бросить, хотя бы к четвертому году полета, этакую манеру обращения. Гвозди бы делать из этих людей…
– Олег, подежурь полчаса в медцентре? – первым делом сказала Ольга Анатольевна, – пожалуйста.
– Эх… – подумал он, но быстро сложил манипуляторы в лоток и вышел наружу. Полчаса можно и попялиться в ряды зеленых огоньков. Тем более, что один из них – Маринка.
– Посмотри, Оль… – хрипло сказал капитан.
Она подошла совсем близко.
– Хороша… Какая ветреная. И столько воды.
– Придумывай название.
Она тихонько засмеялась.
– Так ты не знаешь?…
– Не знаешь чего?
– Конечно, они постеснялись тебе сказать. Код-то подтвердился?
– Ти-Эй-Ар-Эй – девяносто два – пятьдесят шесть – джей – сорок четыре. Все так.
– Вот именно Ти-Эй-Ар-Эй. Тара. Они ее уже так зовут больше года.
Он шутливо задрал брови и посмотрел на жену
– Стеклотара или бочкотара?
– Влад Сорникин порыскал по архиву, и нашел совершенно волшебные материалы. Оказывается, Тарой назывался какой-то легендарный дворец у древних кельтов. Там такие фотографии красивые. Море, трава, обрывы, замки какие-то. И, еще одна Тара – специально для тебя – небольшой городок под Омском.
– Да… слушай, помню! Там еще пиво варят. Я на воздушке ездил Омск-Тара.
Она тихо засмеялась
– В общем, ты можешь надавить, и все про это забудут. Но лично мне идея понравилась.
– Опять ты идешь у детей на поводу, – проворчал он, – я обещал подарить целый мир Тебе. А не кому-то еще.
– Тара, – твердо сказала она и улыбнулась.
– Да, королева, – он склонил голову и тоже улыбнулся, – Тара. Морей и обрывов, я полагаю, будет достаточно.
Олег тем временем удобно расположился в медцентровском кресле и принялся сканировать Маринкины показатели. Ближайшая БДГ – через четыре часа, так что снов она не видит. И он ей, стало быть, не снится. Цикличные показатели в норме. Ближайшая овуляция через двенадцать дней. Может быть… хотя вряд ли. Не в этот раз. Лучше через годик-полтора. Два движения мышкой, другая ячейка. Его собственные показатели – гм, да, гораздо более унылые – сердцебиение отсутствует, дыхание отсутствует – еще бы, в пустой-то ячейке. Посмотреть бы как там Димыч с Виктором, да без пароля не узнаешь, а пароли у Олега были только свой да Маринкин.
– Олег, возвращайся в рубку, – сказал компьютер голосом капитана, – поищем стационарную орбиту поприличнее. Обработка фотосъемки уже заканчивается, заодно решим насчет высадки.
На следующий день Олег вывел грузопассажирский катер из шлюза и вошел в атмосферу планеты. За его спиной, вопреки любым правилам, торчали два геолога и аэролог Дима, поклявшиеся наблюдать молча и не отсвечивать.
– Чувствуешь ли ты себя игрек-хромосомой в самом носу у сперматозоида? – вкрадчиво спросил Димыч у Олега за плечом.
Олег выругался.
– Балда, – пожурил то ли его, то ли Димыча старший геолог, – никакого уважения к моменту.
– Катер бесхвостый, – нашелся Олег.
– А инверсионный след?
…Облака разорвались и снизу показался лаково отблескивающий серый океан. Димыч бормотал, сверяя данные съемки с наблюдениями, геологи молчали. Внизу прошли два каменистых острова, вода стала немного светлее, показался обрывистый берег.
– Базальт, похоже, – сказал младший геолог.
– Высоту прикинь – метров сто, не меньше. И фьорды. Восточная Атлантика.
– Да, похоже.
– Плюс шестнадцать за бортом, и ветер до двадцати метров, – добавил Олег, – до посадочной площадки полторы минуты, двигайте-ка к себе в отсеки, одевайтесь.
Обрывы остались позади, земля поднималась и опускалась, словно волны, наконец показался холм, который они с капитаном выбрали для первой посадки. Олег заложил аккуратный вираж и сменил тягу. Катер задрожал и деликатно опустился на ровную зеленую площадку, выпустив пробные опоры.
Вроде порядок. Олег установил основные опоры и медленно убрал тягу. Так… И все.
Он убрал руки с пульта и прислушался. В отсеках копошатся геологи и эпидемиологи, аэрологи и строители. Ждут посадки.
Олег молчал и улыбался. «Кажется, я уже немного люблю эту планету. Ну, а теперь собственно оплодотворение…»
– Посадка успешная. Герметизирую отсеки, подберите ноги! Выход из первого отсека с полным мониторингом, остальные ждут в полной тишине. Первый отсек готов?
Через две недели Олег перешел с орбитальных рейсов – там вполне справлялись Сергей с Макароной – на местные. Пилотировать в атмосфере в любом случае интереснее, тем более в такой ветреной. Наверху болтанка, внизу вообще может оземь приложить, Динка едва не расколотила грузовик с энергетиками и отлеживается на орбите с нервным срывом и прокушенной губой.
Олег приглядывал за погрузкой геологического оборудования (отвлечешься – все сложат на правое крыло), когда к нему подошел Брагин.
– Капитан! Вы – внизу? – обрадовался Олег.
– Кстати, здравствуй, – ответил капитан и прищурился, – когда спал?
– Вчера, – обиделся Олег, – то есть уже сегодня. Стандартные восемь часов. А глаза красные у всех – псевдовереск цветет, аллергия маненько.
– Угум, – мрачно ответил Брагин и, похоже, что-то для себя отметил, – скажи геологам, пусть два места вынут, мы с Лаврентьевым с вами полетим.
– Докуда? – спросил Олег, – только до Патрикевны или до Северного поста?
Брагин поднял брови.
– Это ты гору святого Патрика так назвал?
Олег стушевался.
– Ну… так короче.
Капитан повернулся к подошедшему топографу Лаврентьеву.
– Не знаю, куда нас занесет с этой кельтщиной. Зачем давать названия, которые коверкаются спустя три дня?
Топограф успокоительно покачал головой и свертком распечаток.
– Что вы такое сказали Виктору Васильевичу, молодой человек?
– Про Патрикевну.
Лаврентьев засмеялся.
– Отличное название. Не расстраивайтесь, капитан, хирургия тут не нужна. Нежизнеспособные топонимы сами отвалятся. Хех! А вы знаете, что Сорникин нашел пятый файл с упоминанием Тары?
– И? – обреченным голосом спросил капитан.
– И мы таки имеем вулканическую цепь Скарлетт… А что язык меняется… Я вчера в Лесном секторе был, знаете, что видел?
– Могу вообразить…
– На доске объявление в энтомологическом лагере. Черным по белому написано «Чертовы друиды, верните использованные аккумуляторы». И подпись «Завхоз».
– Почему друиды? – заинтересовался Олег.
– Я тоже так спросил. А завхоз мне пальцем тыкает – идут трое, в зеленых маскнакидках с капюшонами, неделю не бритые, с палками, и полные банки бикарасов всяких… Я еле спасся, как мне начали каких-то жужелиц совать. Друиды, точно.
Геологи тем временем со стонами разочарования выкатили из вертолета эхобур. Лаврентьев передал внутрь распечатки и влез сам, капитан же сел в кабину рядом с Олегом.
– До Северного летим. А там возьмешь маленький флаер и покатаешь нас немного над скальником. Никак в толк не возьму, как лучше разработку строить.
– А что там, в разломах-то? – спросил Олег, настраивая связь с кузовом, – неужто нефть?
– Уран там. Прилично. А нефти не жди. Геологи говорят, нету ее вообще. В лучшем случае, в шельфе что-то высвечивается.
– Значит, так и будем на батарейках летать, – вздохнул Олег.
– Тем лучше, нечего углеводороды в дым переводить. А вот пластмассу варить придется из отходов. Куда ни кинь, проблемы.
– А как мы все же Базу назовем? – вдруг спросил Олег.
Брагин усмехнулся, но ничего не сказал, потому что заработал винт и вертолет задрожал, отрываясь от каменистой площадки.
Пять лет спустя, на заседании Координационного совета планеты, Виктор Васильевич Брагин покачал головой.
– И теперь новости с Земли.
Люди вокруг него завозились, зашушукались, как дети в ожидании Деда Мороза.
– Новости, собственно, две – хорошая… и сложная. Начну с хорошей. Долг колонии Земле полностью погашен. Более того, выручка от продажи проездных превысила наш долг и нам в счет прибыли выслали три планетарных катера. Астероиды перестанут быть зелен-виноградом.
– Как скоро они прибудут? – спросил глава геологоразведочного отдела.
– На наше счастье, нескоро, – сухо отозвался Брагин, – и переходим ко второй новости. В двух мэйфлауэрах, которые к нам идут, русских – меньше трех тысяч.
Его команда растерянно молчала.
– Но почему?…
Брагин встал и потряс зажатой в руке распечаткой.
– Кто – сказал – мне, что мы называем планету ни к чему не обязывающим сказочным словом, а? – он развернул распечатку и прочитал вслух, – шесть тысяч – США, девять с половиной – Канада, четырнадцать тысяч – Австралия, три – Британия, семнадцать – Ирландия. Язык – гэльский!
Нас двенадцать тысяч. Даже если мы посадим всех женщин рожать без передышки, нам дай бог сравняться числом.
– Да это не так важно, – заметил эколог Зинченко, – количество дело десятое. Другое дело, что ведь расчет был, что мы, исследовательская группа, должны обучать переселенцев. Выращивать специалистов на месте. У нас же учебников на гэльском нету!