«Вот теперь ты вскинешься! – подумала комиссар, не отводя взгляда от залившегося краской лица “великого Лорни”. – Теперь я услышу и все, что ты думаешь о полиции, и то, куда бы ты меня послал, и, возможно, то, чем мне следовало бы заниматься в силу пола и возраста. Ну, давай!»
Однако она его недооценила. Румянец довольно быстро схлынул со щек Даниэля Лоринга, и он устало пожал плечами:
– Я не хочу спорить с полицией. Но, может, вы мне разрешите съездить домой и вернуться обратно? Во-первых, я не завтракал, а бар здесь откроется только в двенадцать – если откроется сегодня вообще. Во время заезда есть не хочется, но коли он не состоится, лучше все же перекусить. А во-вторых, я должен отдать нужные распоряжения управляющему и охране моего дома: после того как по радио сообщат об отмене заезда, обязательно найдется пара-другая придурков, которые непременно пожелают все разузнать, что называется, «на месте». Я люблю своих фанатов, но не таких: лучше пускай их мягко спровадят. Мне отсюда до дома – всего семнадцать минут.
«Хорошо еще, что по секундам не сосчитал. А мог бы!» – комиссар поймала себя на том, что она довольна, хотя гонщик сейчас явно переиграл ее. В любом случае выдержки ему не занимать. Кажется, и ума тоже. Или это хитрость?
– Ладно, – вдруг усмехнулась Айрин. – Пожалуй, пока что вы мне и вправду не понадобитесь. А коль скоро в вашем доме есть охрана, то за вас можно не беспокоиться. Оставьте мне номера своих домашнего и мобильного телефонов, и можете быть свободны. Только лучше не рискуйте и хотя бы до завтра оставайтесь дома.
– Зря вы его отпускаете! – вскинулась приутихшая было Эмма. – Вот увидите: он это сделал нарочно! Это он поручил Джанни обкатать машину, и брат погиб! Это он!
– Эмма! – голос Лоринга прозвучал неожиданно мягко. – Ну не мсти ты мне так глупо и так грубо. Все равно теперь всплывет многое, чему лучше бы не плавать. Так хоть веди себя по-человечески, а? А за то, что было на прошлой неделе, – прости. Ладно?
Он сделал шаг, чтобы уйти, но тут же повернулся и снова взглянул на Айрин Тауэрс:
– Наверное, вы меня сейчас остановите и спросите, что было на той неделе?
– Не спрошу, – покачала головой комиссар. – Идите, Лоринг, идите. Макферсон! – за спинами обступивших их людей она отыскала инспектора Скотленд-Ярда. – Мистер Гастингс нам сейчас выделит помещение для допроса свидетелей, а вам я поручаю найти какой-нибудь плащ или халат. Если мисс Эмма пройдет в таком костюме перед представителями прессы, завтра модные журналы предъявят претензию криминальным изданиям за умыкание клиентов.
Они уже шли по стеклянному воздушному переходу в здание пресс-службы, когда шагавший первым Грэм Гастингс вдруг пропустил вперед констебля и Эмму, чтобы поравняться с комиссаром.
– Еще раз предупреждаю: осторожней с этой девицей! – вновь шепнул он. – Эмма – любовница Гедеоне Кортеса, владельца «Ларосса-корпорейшн».
– Об этом я уже догадалась, – пожала плечами Тауэрс. – А с Лорингом у нее что?
«Дирижер гонки» чуть приподнял очки и улыбнулся.
– Все равно вы мне не поверите, а сама Эмма будет говорить все наоборот. Ничего у них нет. Ни-че-го! Если вам приходилось читать басни Эзопа, которого потом так бесстыже обокрал Лафонтен[6], то название «Лиса и виноград» вы помните. Вот это как раз тот случай.
Глава 6
Милорд
По другую сторону от гоночной трассы, на восточной окраине Килбурна, где пряталась под пирамидальными тополями короткая Цветочная улица, в полуподвале одного из двухэтажных домишек располагалась пивная – самый обычный старомодный паб, вечерами довольно людный, а по утрам почти пустой. Поэтому когда в начале десятого, едва пивнушка открылась, в нее забрел одинокий посетитель, толстая барменша ему обрадовалась.
– Доброе утро, сэр! Что пожелаете?
– Доброе утро. Кружку светлого пива, пожалуйста.
Вид у пришедшего был несколько потерянный и расстроенный, однако он старался этого не показывать. Даже попробовал улыбнуться барменше. Но та не поверила его показному спокойствию, живо сообразив, что занесло к ней в бар особенную птицу. Облик и одежда раннего посетителя ясно говорили, что он вообще-то редко заглядывает в дешевые забегаловки, а растерянное выражение лица наталкивало на мысль, что явился он оттуда, где два часа назад громыхнул взрыв.
– Вы к нам вроде как-то заходили, – заметила тетка, водружая на небольшой круглый столик высокую кружку. – Лицо знакомое.
– Нет, – возразил он. – Я здесь впервые.
– Значит, на кого-то похожи. Вы не из этих будете? Не из гонщиков?
Он посмотрел на любопытную толстуху с некоторой досадой, но врать не стал:
– Ну да. Я – гонщик. Только сегодня гонки нет.
– Знаю, знаю! Тут ведь полиции полнешенько. Страх-то какой! Правда, что три машины на воздух взлетели?
– Да нет, упаси Бог! Одна. И того более чем достаточно.
– Что и говорить. Вот беда-то! И кто же из гонщиков взорвался?
– Никто. Погиб механик.
Барменша всплеснула руками, явно не спеша отойти от столика и оставить посетителя в покое. Болтая, она почти открыто разглядывала его – ведь надо же – живет в Килбурне, а настоящего живого гонщика вблизи видит впервые. Еще спросить бы, кто он, из какой страны! Среди них ведь и итальянцы есть, и немцы, и португальцы, и латиносы всякие! Но этот с виду англичанин. И говорит так чисто, как приезжие не говорят.
Гонщик меж тем тянул пиво, стараясь не замечать назойливости хозяйки. Другой пивной, которая бы открывалась в девять утра, здесь все равно нет, а напряжение снять нужно обязательно.
Он был совсем молодым человеком, на вид лет двадцати или чуть больше. Худощавая ладная фигура делала его выше протокольных ста восьмидесяти двух сантиметров, а красивая, породистая посадка головы придавала уверенный и немного снисходительный вид. У него была мраморно-белая кожа, чуть тронутая мягким северным загаром, черные прямые волосы, волной осенявшие высокий чистый лоб, узкие, будто тушью прорисованные брови и синие глаза. При этом черты лица тонки и изысканы, точно над ними долго и тщательно работал резец опытного скульптора.
Юношу звали Ларс Веллингтон, он был сыном покойного совладельца компании «Ларосса-корпорейшн» лорда Джорджа Веллингтона. И уже одно то, что «Джи-Дабл-ю» не запретил единственному наследнику реализовать детскую мечту – сесть за руль гоночного болида, говорило, по мнению лароссовцев, о выдающейся преданности делу и удивительной лояльности покойного патрона.
При жизни Веллингтона-старшего отношения в «Лароссе» были мягче, будто бы теплее. Может, поэтому к сыну лорда Джорджа все в команде относились добродушно. Иначе двадцатидвухлетнему парню, наделенному полным набором юношеских амбиций, иллюзий и восторгов, пришлось бы солоно в акульем мире «Фортуны». В мире, который он обожал.
– Доброе утро, Ларри! А я думал – кроме меня, здесь никого не будет. Все заторопились домой – лишь бы не попасть на зуб столичной комиссарше!
В бар вошел и сразу направился к столику Веллингтона еще один молодой человек, лет тридцати, не больше. Среднего роста, светловолосый, подтянутый, он показался бы спортсменом даже в самой «неспортивной» обстановке. Ну а уж здесь-то, рядом с гоночным городком, вид выдавал его с головой. Одет он был в светлые брюки, черную футболку и наброшенную на одно плечо черную атласную куртку.
– Привет, Брэд! А до нас-то комиссарше какое может быть дело? – Ларс недоуменно оторвался от пива и ногой повернул стул так, чтобы вошедшему удобней было сесть. – Ладно, еще до меня: все-таки я – пилот «Лароссы». Но ты-то!
Тот усмехнулся:
– Я? Ну, я, само собой, ни при чем. Если не считать фамилии.
Его красивое, немного тяжелое снизу лицо при этих словах слегка дернулось, выдавая куда большее волнение, чем он хотел бы показать.
– Бармен! Или кто тут есть? Виски! И поживее!
– А ты разве не на машине? – наивно поинтересовался Ларри и поймал такой взгляд, что тут же осекся. – Прости. Само собой, от стаканчика спиртного беды не будет.
– И от двух, Ларри. И даже от трех! – голос Брэда дрогнул то ли от злости, то ли просто от раздражения. – И мне плевать на полицию. Пле-вать!
– Боже мой! – толстуха-барменша подкатила к столику и сбоку заглянула в лицо светловолосого гонщика. – Вы… Вы же..? Ведь вы – Лоринг, да?
Ее большое лицо все зарделось и засветилось от одной мысли, что она стоит рядом с великим Лорни. Но тот, кого она приняла за мировую знаменитость, тотчас ее разочаровал:
– Лоринг, да другой! Что вы так на меня уставились, тетенька? Я у вас виски заказывал, а не порцию восторгов в адрес моего несравненного братца! Виски, понимаете?
Она поджала губы, сердясь, может – на себя, может – на невежливого посетителя. Однако не сказала ни слова. Опыт подсказывал ей: парень этот хотя и гонщик и потому пить много никак не должен, на сей раз выдует не одну порцию виски, даже не две. А значит, лучше его не злить: ведь через полчаса на выезде из городка откроется еще одно кафе. Правда, оно – летнее и с куда меньшим ассортиментом, но кто их знает, этих знаменитостей?
– Вот тебе и пожалуйста! – воскликнул Брэндон Лоринг, отвечая усмешкой на понимающий взгляд Ларри. – Так же точно и комиссарша бы тотчас ухватила меня под уздцы. А ведь уж не так и похожи мы с Дени!
Младший брат Даниэля и вправду походил на него скорее условно: посадишь рядом – совершенно разные. Но все же между ними проскальзывало что-то неуловимо общее – та же посадка головы, та же линия красиво развернутых плеч. Да и в походке – такая же гибкая твердость, точность движений, легкая пластика и скрытая сила.
На этом сходство исчерпывалось. Брэндон был на семь лет моложе брата, но выглядел старше – чуть более высокий, более крупный, с более массивным лицом, а главное – с более жестким его выражением. Он участвовал в большой «Фортуне» с двадцати лет, то есть оказался в рядах «всадников» раньше, чем в свое время Даниэль, который завоевывал свою славу ступень за ступенью. Однако Брэд хорошо понимал, что получил аванс, и аванс этот ему выдали только под фамилию Лоринг. Надо сказать, «Балтимор», пригласивший его на место ушедшего в «Лароссу» Даниэля, вроде бы не прогадал: Брэд если и не был гениален, как его старший брат, то отличался хорошей настырностью, был достаточно быстрым, отлично чувствовал трассу и машину. Вот только постоянно не ладил ни с механиками, ни с инженерами и ненавидел лишнюю работу. Если отправить Даниэля на дополнительные тесты не составляло труда (он часто сам на них напрашивался, даже и падая от усталости!), то Брэндон открыто напоминал своим руководителям: внеурочное тестирование не оговорено его контрактом. И отчего-то он, хорошо проходя квалификацию, постоянно терял позицию, а значит – и очки на трассе. У Даниэля же нередко бывало наоборот – он мог оказаться в квалификации даже и десятым, а к финишу приходил первым или вторым.
Из-за всего этого «Балтимор» вскоре пожалел о контракте с Лорингом-младшим и не стал его возобновлять. Однако знаменитая фамилия продолжала работать: менеджер Брэда сразу же заключил договор с «Рондой» – командой, которая имела очень серьезные планы на будущее. И последние два года Брэндон Лоринг довольно успешно за нее выступал: правда, редко поднимаясь на подиум, но упорно выбивая для нее очки, так что команда в общем зачете предыдущего года заняла третье место.
А на первом оставалась «Ларосса», оставался Даниэль, и получалось так, что все и всюду напоминали об этом Брэду.
– Сердишься? – улыбнулся Ларри в ответ на раздраженную мину Лоринга-младшего. – А я был бы рад иметь брата. Особенно такого!
Брэндон перегнулся через стол и похлопал парня по плечу:
– Понимаю. Но уступить не могу – это мой брат! Знаю, как ты им восхищаешься…
– Им все восхищаются. Просто, понимаешь, у нас есть возможность оценивать профессионально. Я вот смотрю, как он идет по трассе, и думаю, что у меня так никогда не получится. Я не смогу до такой степени слиться с машиной, всем существом ощущать скорость, сопротивление воздуха. С этим рождаются, наверное, как с умением писать музыку или стихи!
Барменша принесла виски и поставила перед Брэдом станкан, оранжево светящийся в упавших на столик лучах солнца. Молодой человек сделал пару глотков, и напряжение на его лице постепенно сменилось усталым безразличием. Он посмотрел на Ларса и прервал неловкое молчание:
– У тебя, милорд, Дени сам получается какой-то машиной. Некоторые, его, между прочим, таким и считают. А другие называют маньяком, потому что он думает только о гонках и о своих победах. Отчасти это так и есть, что и говорить! Я тебе больше скажу: он иногда просто отключает голову, чтоб не мешала нестись по трассе! Его заклинило на том, что он – великий и ему все можно.
– Неправда! – взорвался Ларри и даже подскочил за столиком. – Брэд, я знаю, что многие так думают, но ты-то знаешь, что это – ложь! А говоришь так – потому что… потому…
– Ну? Договаривай! – серые, пронзительные глаза гонщика «Ронды» потемнели и сузились. – Потому что завидую, да?
– Не поэтому. Завидую Даниэлю и я. И другие пилоты: невозможно без этого. Но ты просто знаешь его всю жизнь и всю жизнь пытаешься просчитать – отчего же он такой? Формулу какую-то вывести. Но не получается: формулу гениальности знает только Бог.
– Да! – фыркнул Брэд. – И редко применяет, чтобы не рисковать. А то вдруг в «химической реакции» что-нибудь пройдет не так, и вместо гения получится монстр? Бедняга Даниэль! Даже ты – который настолько его любишь – говоришь о нем, будто о марсианине. А он – человек, между прочим. И от всего этого начинает уставать. Когда кругом день и ночь твердят, какой ты безупречный, в конце концов все пойдет наперекосяк. Да уже идет! Дени ведь провалил начало сезона. Напрочь провалил. Теперь выкарабкивается, но еще сумеет ли? Вопрос.
Бледные щеки Ларри Веллингтона залил румянец, в глазах появился гнев. И утонченное лицо английского аристократа вдруг изменилось: словно хороший гример добавил неуловимые черточки, заставив проявиться некую восточную пылкость, которая не подчиняется рассудку.
– Что ты несешь?! – крикнул Ларс, давая волю охватившему его бешенству. – Начало сезона провалил не Даниэль, а «Ларосса». Я имею право так говорить: это уже давно не наша командная тайна – все газеты писали. Машина была во много раз хуже прошлогодней. Она и теперь не в лучшем состоянии, я же тоже вижу: ведь я сейчас – второй пилот. Но даже если не все получалось у Лорни, это не значит, что он теряет форму. Ты же не кретин-журналюга из желтой газетенки! Это они вовсю скрипят перьями про какой-то там «кризис чемпиона», про возраст и прочую ахинею! Вообще: о чем ты думаешь, о чем говоришь? Твоего брата сегодня чуть не убили, понимаешь? А тебя волнует, отчего он до сих пор такой непобедимый!
Брэндон созерцал эту вспышку с невозмутимым видом, однако на его скулах шевельнулись желваки, а глаза потемнели еще сильнее. Тем не менее он подождал, пока Ларри изольет свое возмущение до конца.
Когда молодой человек умолк, Лоринг-младший допил свой виски и щелкнул пальцами:
– Хозяйка! Повторите. Слушай, Ларри, а может, поедем в Лондон и завалимся в какой-нибудь бар? Чует мое сердце, что полиция может нагрянуть и сюда.
– Нагрянет так нагрянет. Ты не ответил мне.
– Не ответил, потому что ты неправ. Нет, в том, что в провале сезона больше виноваты ваши инженеры, а не Дени, это, скорее всего, так. Но и он был не тот. Ну честно, не тот! А что до остального… Я об этом все время думаю, Ларри. Иначе с чего бы, как ты полагаешь, я решил выпить? Брат-то у меня один. Но, может быть, все-таки не его хотели убрать?
Веллингтон развел руками:
– А кто еще мог взорваться в его машине?
– Но взорвался-то Джанни Висконти.
– Который никоим образом не должен был оказаться в болиде и тем более выехать на нем! Брэндон, пойми: это было покушение на Даниэля!
Лоринг-младший нетерпеливо схватил стакан с подноса, не дожидаясь, пока тетка-барменша водрузит его на столик.