– Он иногда бывает смирный, – успокоил гостей Жукович, чрезвычайно довольный их испугом. – А ты, Дэни, кончай людей стращать. Люди из банка приехали. Чего-то хотят. Так что давай сперва выслушаем.
– Так раз хотят, это ж совсем другое дело, – моряк вновь потянулся к бутылке. Приподнял ее в сторону Дерясина, но тот хмуро отказался. – Понятны ваши огорченья. Кроссовки жмут и нам не по пути. – Похоже, давно пьете! – Дерясин демонстративно затолкнул носком под диван выкатившуюся оттуда бутылку. – Всего-ничего, третий день, – Жукович отчего-то обиделся. – Знаете, вы выкладывайте, с чем приперлись. Если с добром, так нечего рыло воротить, подсаживайтесь к столу. А если антиалкогольные лекции читать, так этого добра я…
– Вообще-то мы как бы за тобой, Олег, – Андрей смахнул с угла дивана наваленные газеты, вытер освобожденное место платком и усадил оскорбленную Ирину.
– Что значит «за мной»?
– Прослышали, что до сих пор не работаешь. Хотим предложить в банк вернуться. Все-таки среди людей. При деле.
– Кто это «мы»? – Жукович насупился. – Подлесный, что ли? Еще не настучался по моей башке?
– В банке сейчас новая команда, – поспешил успокоить его Андрей. – Я и Кичуй – вице-президенты.
Жукович моментально перекинул через руку грязную салфетку и прогнулся в холуйском раже. Патлы свесились вниз:
– То-то гляжу, на нем шкеры крокодиловой кожи! Дэни, грубиян проклятый, как же мы так опростоволосились? Даже портянки к приходу высоких гостей не погладили. Еще и на «ты» себе позволили. Знать бы раньше – ковровую дорожку расстелил. Впрочем – нет. Ее мы уже, кажись, пропили. Под одобрительные аплодисменты собутыльника Жукович раскланялся.
Холина поднялась. Сморщила уничижающе носик. – Похоже, это уже клиника.
– М-да, пожалуй, – огорченно согласился Дерясин. – Ну что ж, приятно, как говорится, было повидаться.
– Как же, приятно вам! – Жукович зло скривился. – Ишь, с какими они подходцами научились. Благодетелем сюда заявился. Из трясины меня вытаскивать. Человеколюб хренов! Что? Тю-тю на Воркутю? Разбежались дочерние компании? Дерясин вздрогнул:
– Так и ты уже знаешь! – А вы что думали? Понаделали компаний на «физиков», и они будут тихонько ждать, пока вы там меж собой определитесь, кому как делить? Да не, милые: люди тоже кушать хочут. Я и то слышал, что на рынке нашими «дочками» вовсю торгуют.
– Вот это и хотим остановить, Олег.
– Так и – …флаг вам в руки!
– Если уж до конца откровенно, – пропал реестр.
Жукович присвистнул:
– Далеко зашло. Слышал ли ты, о друг мой Дэни?
– Да, какая-то в державе Датской гниль, – опорожняя очередной стаканчик, важно подтвердил Лобанов. – Надо же, какие у нас морячки начитанные пошли, – не сдержалась мстительная Ирина.
– Так скушно в плавании. Вот и упражняешься «Гамлетом», – то в переводе Лозинского, то – Пастернака. А то еще большая радость, если удастся порнушку отхватить. Оченно отвлекает. Ирина приготовилась сказать новую колкость. Но Андрей раздраженно дернул ее за рукав, – не препираться пришли.
– Практически мы ставим все заново, – заявил он. – Нужны проверенные люди в команду. Как ты, Олег.
– Будет тебе словесным поносом дристать! – зло перебил Жукович. – Ведь на самом деле вам от меня надо, чтоб реестр восстановил, и – только.
– Хотя бы для начала это. Работа будет хорошо оплачена. – Хорошо – это сколько? – с живой насмешливостью отреагировал Жукович. Голос его хлестанул вверх. – Накормлен обещаниями! До сих пор жалкие пятьдесят тысяч, что были обещаны за аукцион, пачками сыпятся. Только почему-то все во сне. И мне плевать, что те, которые обещали, уже смылись. Рыло и душу мне набить не забыли. А вот денежки, честно заработанные, заплатить – видишь ли, не сложилось. Все вы для меня одинаковы. Ишь как ловко – нахапали, разбежались и вроде теперь никто ни перед кем не виноват! А то, что я по милости опричничка вашего – Подлесного полтора месяца с инфарктом провалялся – это опять не в счет? За скобки вынесли?! Кем он, кстати, у вас? – Начальник службы безопасности, – неохотно, предвидя реакцию, сообщил Дерясин. – О, как! По заслугам и честь, – Жукович хлопнул себя по ляжкам. – Каков банк, таковы и работнички. И ты мне посмел предложить к этой паскудине!.. – Почему к нему? С ним как раз у тебя никаких контактов не будет. Все вопросы напрямую со мной или с Игорем. Впрочем, все это теперь неважно. Я же не знал, что ты после инфаркта и тебе нужен покой. – Как раз ни в коем случае. Покой ему последнюю неделю только снится, – Лобанов с хохотком прищелкнул по стакану. – Так что для смены обстановки поработать чуток его мотору как раз не повредит. Это я вам авторитетно как судовой механик заявляю. А вот словеса ваши насчет «заплатим» – в самом деле дешевка. Дерясин помрачнел.
– Может, мы без этого матросика все-таки договорим? – он с силой потянул Жуковича в коридор.
– Можете, – вальяжно разрешил Лобанов. – Но толку не будет. Потому что я его еще обломать могу. Ежели захочу, конечно. А вот ты со своей макияжной куклой навряд ли.
– Да не вернусь я туда! Знаю этих кидал.
– А чтоб не кинули, мы контрактик составим, – матрос провел в воздухе вилкой, будто текст чертал. – Все пропишем. Но самым первым пунктиком оговорим, что в силу договорчик вступает с момента выплаты подъемных. Сколько там тебе недодали? Пятьдесят? Плюс, стал быть, проценты набежали и – за вредность: утруска организма дорогого стоит. Это у нас… Черт, всегда с арифметикой нелады были. Для верности на полтора умножим и – цифру прописью.
И он опять приложился к стакану, не переставая следить за удивленным Дерясиным.
– Ничего не скажешь, подкованный судовой механик, – не сдержалась, чтоб не съязвить, Ирина. – Чувствуется большой опыт сутяжничества. – Есть малек, – добродушно подтвердил Дэни. – Так что скажешь, вице – хренице?
– В банке сейчас как бы не до жиру. Каждый доллар считаем. Но если это твое условие, Олег?
– Условие! – подтвердил Жукович. – Да и то я б еще сто раз подумал…
– Хорошо. Завтра же переговорю с Керзоном.
– С Керзоном? – заинтересовался Дэни.
– Вам-то что?
– Да просто подумалось: неделя как вернулся. Устал вроде шланговаться, – он с хрустом потянулся, задумчиво огладил небритые щеки. – Пойду-ка я, пожалуй, тоже к вам на работу.
– Судовым механиком? Так в банке своего флота нет, – снасмешничала Ирина.
– Я без него не согласен, – скороговоркой выпалил Жукович. – Возьмете его, пойду и я. Это тоже условие.
Дерясин куснул губу:
– И кем желаете? Слесарем-сантехником? Электриком? Чего можете?
– Могу и слесарем, и электриком, – лениво подтвердил морячок. – А могу и банком командовать. Нам, пролетариям, где бы ни работать, лишь бы не работать. И вот что, мальчик, – он поднялся, шагнул к Дерясину, оказавшись на полголовы ниже, что его совершенно не смутило. – Ты завтра на утречко пропуск мне закажи. Может, если надумаю, и впрямь подгребу вместе с Олегом. Там и с должностенкой определимся. Помрачнев от этого снисходительного «мальчик», Дерясин сухо кивнул и вместе с Холиной поспешил покинуть негостеприимную квартиру.
В спину им донеслось довольное похохатывание.
– Полный отстой, – процедила Ирина, едва шагнув в лифт.
Андрей лишь сумрачно кивнул. В этом они сошлись. Но что оставалось делать? Кроме Жуковича, никто другой восстановить реестр не сумел бы.
5
Рублев тихонько зашел в обшитый мореной доской кабинет директора фабрики «Юный коммунар». Не сразу разглядел затерявшуюся за огромным столом Манану Юзефовну Осипян. В ярком желтом блузоне она напомнила Рублеву махонькую канарейку, забившуюся в угол огромной клетки. Впрочем это была вполне бойкая канарейка. Покусывая неизменный мундштук, она неприязненно вслушивалась в монотонный мужской голос из селектора. Посторонний звук в кабинете насторожил ее, и она приподняла замыленные усталостью глаза. Но, кажется, Рублева не заметила. Невидящий взгляд ее скользнул вдоль стен, затем, не меняя выражения, сквозь вошедшего и, описав круг, остановился на чем-то, лежащем на столе. Увиденное волшебным образом смыло с нее усталое безразличие и вернуло взгляду знакомую задиристость.
– Ты, вот что, не увиливай! – с кавказским акцентом перебила она бубнящего абонента. – Передо мной график и будь добр – соблюди!.. И нытьё оставь! Выполни сначала. Мужчина ты или как? Завтра жду в одиннадцать с рапортом о выполнении. А вот к нему уже можешь смело присовокупить докладную на снабженцев. Право ныть, его тоже заслужить надо. Будь!
Азартно бросила трубку. Прищурилась, кажется, только теперь заметив гостя.
– Всегда, как разволнуюсь, так – акцент просыпается, – пожаловалась она, перейдя, к слову, на безупречный русский. – И откуда? Из своих сорока четырех лет…
– Быть не может!
– Оставьте это! Все мои анкетные данные знаете, – Осипян вытряхнула из мундштука окурок, продула, ввернула новую сигарету и с аппетитом затянулась. – Так вот тридцать из них в России прожила. И ведь все равно – то и дело выскакивает откуда-то без спросу кавказский говорок. Как кашель.
Она в самом деле зашлась сухим кашлем хронической курильщицы.
– Вам бы курить поменьше, – осторожно посоветовал Рублев.
– Увы! Теперь точно – поменьше осталось. Жизнь потихоньку-потихоньку к закату наклонилась, – она хмыкнула. – Так что, показали вам наше хозяйство? Побывали, так сказать, в горниле?
– Да. Спасибо. И в музей ваш знаменитый сводили. Могучее впечатление. Настолько все отлажено. – То-то что отлажено. А цену этой отлаженности понимаете? Годами синхронизировали. А вот разломать – в минуту можно.
– Требуется наша помощь?
– Не приведи Господь! – шумно испугалась Осипян. – Здесь мы и без вас расстараемся. Вы нам только не мешайте! Христом прошу. Все, что от вас требуется, – тылы мне гарантировать, пока я работаю. Чтоб знала, что сзади, с черного хода, никто не подберется. А вместо этого сами норовите нож в спину воткнуть. Понимаете о чем я, любезный Иван Васильевич?
Любезности в ее густом голосе как раз не чувствовалось. – Хорошенького Вы о нас мнения, – Рублев натянуто улыбнулся.
– Как раз такого, какого заслуживаете.
– Манана Юзефовна! Что-то вы совсем, погляжу, не в духе, – несмотря на потуги Рублева перевести разговор в легкое, шутливое русло, тон кондитерши становился все более неприязнен. – Я, конечно, понимаю, бывают дни особых дамских настроений. Но все-таки… – Дни дамских настроений закончились еще неделю назад, – во взгляде Осипян мелькнул проблеск лукавства. Ей неожиданно понравилось, что безукоризненно вежливый председатель банковского совета вышел из себя. – Кстати, я для вас здесь не дама, а директор кондитерского холдинга, в котором банку принадлежит контрольный пакет. И, насколько знаю, банк собирается этот пакет спустить, даже не удосужившись поставить меня в известность.
– А чтоб не сдали, вы выкрали из банка реестр дочерних компаний, – в тон ей «выстрелил» Рублев.
– Какой реестр? У вас что, реестр пропал?! – поразилась Осипян. – А документы по моему холдингу тоже?!
Она выскочила из-за своего командирского стола, ухватила ручкой Рублева за ворот и – потянула к себе.
– Я тэбя спрашиваю!..
– Да нет же. Ваши документы на месте. Хранятся в сейфе, – обескураженный Рублев не без труда высвободил рубаху.
– И на том спасибо, – Осипян, тяжело дыша, опустилась рядом. – Ох, вы и разгильдяи! Еще хуже, чем думала. Это какой же бардак надо развести, чтоб из-под носа целые базы данных уводили.
Она с любопытством глянула на понурого председателя банковского совета. Подтолкнула вдруг его локтем:
– Слушай, а с чего вы взяли, что это для меня выкрали?
– Старое правило. Ищи интерес.
– Ну, вы даете! – Осипян, похоже, так удивилась, что не очень и обиделась. – Напрягите извилины: зачем мне ваш реестр? Сколько у банка дочерних компаний и участий?..Двести, триста?
– Много больше.
– А таких холдингов, как мой, тоже сотни? Или все-таки, дай Бог, с десяток? – Таких единицы, – Рублев принялся загибать пальцы. – Да, пожалуй, такого больше нет.
– Так вот и соображайте, вы ж профессор. Сами говорите, ищи, кому выгодно. Мне-то какой смысл утянуть ваш реестр? Или все после этого забудут, что банку принадлежит кондитерский холдинг на триста пятьдесят миллионов долларов? Может, в депозитарии сама собой сотрется соответствующая запись? Ан дудки! Нет у меня возможности втихую от вас, сволочей, сорваться. Хоть и хочется. А вот какой-нибудь леспромхозик, или цементный заводик, или коттеджные земли в Подмосковье в сутолоке заиграть вполне можно. Вот в каком направлении искать надо. Логично, нет?
Рублев неохотно кивнул. – Я об этом не подумал, – признался он понуро. – Не специалист, знаете ли.
– А вы, похоже, ни в чем не специалист, – не пожалела его Осипян. – Только пальцы веером разводить горазды, – мы достигнем, мы преодолеем! Замполит вы, – вот кто. Ох, похоже, влипла я с вами.
– Слушайте, что вы всё по мне, как трактором, ездите? Могли бы как-то и… не так агрессивно. В конце концов, нравлюсь я вам или нет… – Нет!
Рублев хмыкнул:
– За откровенность отдельное спасибо. Но я все-таки ваш партнер и пришел по вашему приглашению. Остались же законы восточного гостеприимства!
– Это правда, – Осипян быстро поднялась.
– Что?
– Что разговор назрел. И что гость тоже… Вы на машине?
– Да, – опасливо подтвердил Рублев в ожидании новой выходки. – Только я сам за рулем.
Вчера Подлесному удалось доподлинно установить, что единственным объектом готовящегося покушения выбран президент банка Керзон. Узнав об этом, Рублев отказался не только от охраны, но и от шофера.
– А водить-то вы хоть умеете? – Осипян с сомнением пригляделась. – Ладно, придется рисковать. Подвезёте меня до министерства пищевой промышленности. По дороге и пообщаемся – на нейтральной территории. Воленс-неволенс – но о чем-то договориться нам действительно надо. Чтоб раз и навсегда.
По сырому Гоголевскому бульвару в негустом потоке машин со стороны Воздвиженки неспешно двигался личный «СААБ» Рублева.
Прямо перед машиной через дорогу нахально перепорхнула беззаботная студенческая стайка в вязаных шарфах и с воздушными шариками.
– Совсем мы с вами с этой работой от жизни отстали. Москва-то к Новому году готовится, – завистливо подметила Осипян.
Дома на противоположной стороне бульвара были увешаны рекламными щитами – «Снежное шоу Славы Полунина», «Новый год в Арлекино. Включено всёёёё!», «Москва – Токио. 31 декабря. Новогодняя ночь в Гостином дворе».
– Где отмечаете? – спросил Рублев, дабы заполнить паузу.
– Как всегда. Дома, с сыном. Если не сбежит стервец. Пятнадцать исполнилось. Так что – может, и вовсе одна.
Рублев скосился влево и вдруг – столь резко вывернул машину к обочине, что едва не врезался в ползущий впереди «Жигуленок».
– Это к чему бы так? – желчно поинтересовалась повисшая на ремне безопасности Осипян. – Может, я и была с вами недостаточно вежлива. Но не настолько, чтоб мордой о стекло.
Она проследила за взглядом своего спутника и – прервалась обескураженно.
– Неужели…Второв? – глазищи ее широко раскрылись. На заиндевевшей бульварной скамейке спиной к ним нахохлилась одинокая рыхлая фигура.
– Думаете, это он? – Манана почему-то перешла на шёпот.
Рублев неуверенно кивнул. Еще какое-то время посидел за рулем, словно сомневаясь: – У него через месяц после…ухода из банка обширный инсульт случился. – Да, я слышала.
– Похоже, недавно выписали. Хотите подойти?
– Нет. Боюсь, – Манану передернуло. – Я лучше здесь.
Рублев кивнул, перебежал дорогу, перебрался через низенькую витую решетку и принялся со спины подступать к сидящему: сначала – стараясь окончательно убедиться, что не ошибся, затем – колеблясь, стоит ли затевать разговор. Но уже знал, что не удержится и все равно подойдет. Он выбрался на аллею и остановился перед опершимся на трость, углубленным в себя человеком.
Ни хруст снега, ни громкое дыхание рядом не вывели сидящего из состояния задумчивости. Лишь после паузы он неохотно, с усилием поднял лобастую голову.