– Я ведь с тобой всегда хотела, Аркашенька! – откликнулась Нонна. – Не с коблом этим! С тобой!
– Да, это клиника, – определилась Каткова. – Такого сабантуя в моей жизни еще не было.
Скосилась печально на бледного Тальвинского:
– И, похоже, уже не будет.
Андрей шел по ночному городу, с остервенением втаптывая ботинками антрацитовые лужицы на асфальте. Давно не чувствовал он себя столь погано, потому что давно не было в его жизни любви, подобной той, что одарила его Валюха. Порой, вспоминая произошедший разрыв, он скрежетал зубами и принимался озираться, будто в поисках такси. Но даже в эти секунды понимал, что не поедет он, как мечталось, к Валюхе, не вытащит ее от растерянного мужа и не увезет в темноту. Потому что сколь угодно можно гнуть ветку, испытывая на прочность. Но, сломав, не восстановишь. Можно, конечно, попытаться перевязать, вылечить. Но – никогда больше это не будет ТА ветка. И никогда не будет к нему прежней Валюха. Помани – и она вернется. Но – уже другая, надломленная. А другая Валюха – это другая история. И – ничего тут не вернешь. Ни-че-го!
Возле собственного подъезда он долго стоял, уткнувшись лбом в проржавелую подъездную дверь.
День второй. Четверг
1.
– Подожди у ворот, – потягиваясь спросонья, Виталий Мороз вылез из отдельского УАЗика прямо перед прикрепленной на заборе вывеской « Оптово-производственная база горпромторга».
Внутри узенькой проходной, перед турникетом, возле единственного, подвешенного на стену телефона, толпились люди. В стороне позевывал пожилой охранник.
– Вертушку запусти, – Виталий показал мельком милицейское удостоверение.
– Сначала надо пропуск выписать, – охранник ткнул в сторону телефона.
– А это тебе что? Или у тебя, батя, режимный объект?
– Какой надо, такой и объект. Молод еще шутки шутить. Без пропуска начальства не пущу.
– Ну, и – молодец. Бди дальше, – Мороз перемахнул через турникет и шагнул на самую блатную в городе территорию.
Сзади послышались запоздалые всполошные крики.
Длиннющее здание со всех сторон было облеплено загружающимися фурами. Вход на административный этаж Мороз нашел не без труда. Взбежал по гулкой металлической лестнице и уткнулся в надпись «Приемная».
В «предбаннике», возле стола скучающей секретарши, терпеливо подремывали несколько посетителей.
– Мне сказали, что где-то здесь Садовая.
– Да, она у директора… Эй, эй, парень, ты куда?! Там совещание.
– Как же это без меня-то начали?
В кабинете оказалось трое: две женщины и розовощекий мужчина с хрупкой, юношеской фигурой. Все трое склонились над длинным кожаным диваном, на котором, как заметил из-за их спин Мороз, были разбросаны целофановые пакеты с дефицитными шмотками. На столе лежало несколько заломленных десятирублевок, явно только что вынутых из портмоне. Портмоне могло быть только в пиджаке у мужчины.
– Я не пускала. Он сам, – испуганно произнесла вбежавшая следом секретарша.
– Точно, сам, – подтвердил Мороз. – Я ищу Марину Всеволодовну Садовую.
Это я, – к нему повернулась молодая рыжеволосая женщина. Что-то смутно знакомое было в ее глазах и припухлых капризных губах. Что-то тревожащее.
По губам этим Мороз ее и узнал. Перед ним стояла Маринка Найденова, соседка по двору, в которую когда-то был безнадежно влюблен маленький Виталик.
Все эти годы, особенно в школе милиции, Мороз жил нормальной жизнью нормального холостяка. То есть периодически менял подружек, с некоторыми из которых устанавливались бурные, плещущие страстями отношения. Пару раз эти отношения переплескивали через барьеры и докатывали аж до порога ЗАГСа. Но страсть на этом роковом рубеже сама собой затихала, сменяясь штилем.
Ни с кем никогда не делясь, Мороз ждал встречи со своей снегурочкой.
И вот теперь она стояла перед ним наяву и, не узнавая, с тревожным любопытством разглядывала влажными беличьими глазами. Жесткие витые проволочки волос клубились вокруг лица и норовили попасть в глаз. Она их привычно сдувала.
– Лейтенант милиции Мороз, – представился Виталий. – Приношу извинения. Но мне поручено доставить вас для допроса к следователю.
– К какому еще следователю? И почему собственно? – Садовая растерялась.
– На основании уголовно-процессуального кодекса. Да Вы не волнуйтесь, – раскрасневшаяся от волнения, женщина сделалась еще привлекательней. – Насколько я знаю, два-три формальных вопроса. А потом я вас сразу доставлю назад в лучшем виде.
– В лучшем виде, – озадаченно повторила Садовая. – Миленько! А вот у меня на сегодня совсем другие планы. Рабочий день, понимаете ли.
– Вижу, – реплика скосившегося на дефицитные товары Мороза получилась желчной.
– Ну, это вообще не ваше дело. Вот если я сейчас, допустим, откажусь. И что?
– Вынужден буду доставить.
– Неужто силой? – губки оправившейся Садовой принялись лукаво подрагивать.
Мороз давно заметил, что и Садовая, и – особенно – директор базы требовательно посматривают на мужчину. Их молчаливый призыв был услышан.
– М-да, вот оно, бескультурие наше, – мужчина значительно, с неприязненным видом обошел вокруг Мороза. – Вот потому и называют ментов ментами. Повестку покажите.
– Я сам за повестку.
– Понятно. Нарушение номер один. Тогда удостоверение, плиз.
Требование было справедливым.
– Опять же понятно, – мужина попытался вынуть удостоверение из цепких пальцев Мороза, но, дернув пару раз, безумную эту затею оставил.
А сам Мороз, разом невзлюбивший этого выеживающегося перед бабами мужичка, будто ненароком подтянул локоть повыше и тем заставил «контролера» приподняться на носки. Заметил, как спрятала усмешку Садовая. Заметил это и мужчина, потому что торопливо отступил на шаг, разрывая дистанцию между собой и высоким Морозом.
– Стало быть, так, – произнес он, едва сдерживаясь и показывая голосом, что он именно сдерживается. – Во-первых, вижу, пора представиться. Не повезло тебе, лейтенант. Вдвойне не повезло. Потому что перед тобой не просто старший по званию – майор милиции. Но еще и – замполит Красногвардейского отдела, где тебе предстоит служить. Фамилия моя – Муслин. Надеюсь, слышал?
Он впился в лицо лейтенанта, предвкушая, как оно начнет покрываться краской. Но не дождался. Разве что позой своей Мороз постарался выразить некую меру уважения, необходимую, по его мнению, в разговоре со старшим по званию. А сопоставив вчерашний рассказ Рябоконя с наваленной на диване мануфактурой, он с некоторым трудом удержал себя от иронической реплики, – похоже, замполит специализировался на шмонах по всему городу.
– Удостоверение, гляжу, только вчера выдано, – Муслин оказался наблюдательным.
– Так точно.
– Что, лейтенант? Власть в голову ударила?
– Я выполняю поручение следователя, товарищ майор.
– Погодите! – встрепенулась Садовая. – Если вы из Красногвардейского…Так вы меня не по делу ли Лавейкиной, часом, собираетесь доставить?..Так это вам и на аркане не удастся!
– Не расстраивайтесь, несравненная Марина, – Муслин оказался галантен. Мороз заметил, что, говоря и действуя, он как бы опосредованно косится на реакцию Садовой, прикидывая, как сам выглядит в глазах очаровательного товароведа. – Никуда против вашей воли вы не поедете. Это я могу обещать твердо. Напротив, к вам приедут и принесут извинения. Так к кому вызов, лейтенант?
– Дело ведет следователь Тальвинский.
Садовая презрительно фыркнула. И тем значительно поумерила Морозовские симпатии.
– Вот что, лейтенант, – отчеканил Муслин. – Предлагаю развернуться на сто восемьдесят градусов и дуть быстрым шагом в райотдел, пока я не передумал. Потому что если передумаю… Словом, парень ты, вижу, понятливый, так что повторять не придется?
– Думаю, да, товарищ майор. Марина Всеволодовна, нас с вами торопят. Мешаем людям.
Собравшаяся добавить что-то неприязненное от себя директор базы осталась стоять с приоткрытой челюстью. Напротив, карие глазищи Садовой принялись живо перебегать с одного мужчины на другого.
Лицо Муслина раскраснелось. Охота шутить пропала. Да станет ли шутить мужчина, боящийся оказаться посмешищем в глазах интересной ему женщины?
– Вот что, парень. Или ты по-хорошему валишь отсюда, или, – он значительно посмотрел на телефон, – это будет самая короткая служба из всех мне известных. Ты вообще удосужился дисциплинарный устав изучить?
Виталий сокрушенно вздохнул. – Правда ваша, товарищ майор. Насчет дисциплинарного кодекса – тут у меня руки не дошли. А вот УПК проштудировать успел. И знаю, что, получив поручение от следователя, орган дознания обязан предпринять все усилия для скорейшего и качественного его выполнения.
С выражением давящей безысходности посмотрел на развеселившуюся Садовую. Происходящее она воспринимала как некое рыцарское противостояние.
– Вот что ты, ноль без палочки!…Или – пшел вон, или сгною! «Йесс!!» – восторжествовал про себя Мороз. Это было произнесено вслух, и это было то, чего он добивался. Первое правило любой драки – вывести соперника из равновесия. Нервы у Муслина сдали. Не ожидавший встретить странное сопротивление со стороны подчиненного мальчишки-лейтенанта, он перестал себя контролировать. Как учил преподаватель философии в школе милиции, налицо адская смесь достаточного и необходимого. Какая оказалась нужная наука. Вторая после ОРД[8]. – Что ж, слово сказано! Придется выполнять, – грустно констатировал Мороз.
Муслин торжествующе скосился на Садовую, заметно разочарованную быстрой капитуляцией.
– Позвольте, товарищ майор, мне в свою очередь убедиться, что передо мной действительно… Вы уж извините.
– Да нет. Теперь не извиню. Вляпался ты, лейтенант, из-за своей упертости, – Муслин выбросил руку с зажатым удостоверением, и тут же удостоверение это было из ладони его бесцеремонно, без видимого усилия вынуто.
Мороз внимательно изучил его содержимое.
– Ну что, убедился, на кого рыпнулся? – замполит нетерпеливо пошевелил пальцами.
– Да, – вынужден был признать Мороз. – Надо же. Никогда бы не поверил, что старший офицер милиции способен оскорблять младшего по званию при исполнении служебных обязанностей, да еще в присутствии посторонних. Вот уж век живи, век учись.
С тяжким вздохом он убрал удостоверение в нагрудный карман своей рубахи.
– Да я!.. – Муслин в запале дернулся к карману. Мороз, не меняя сокрушенного выражения лица, словно ненароком, развернул его, загородившись как барьером от оторопевших женщин.
– Тихо, ты! – едва слышно процедил он. – А то я тебя сейчас положу прямо на глазах у бабья – со всем возможным чинопочитанием. То-то веселья по отделу будет!
Незаметно отпустил захват. И совсем другим голосом отчеканил:
– Товарищ майор! Ваше удостоверение будет мною сегодня же передано по инстанции начальнику райотдела одновременно с рапортом о попытке противодействия сотруднику милиции при исполнении им служебных обязанностей. Если я неправ, старшие товарищи меня поправят. Быть может, мне будет больно. Уверен, кстати, что вы находились в этом кабинете в рабочее время исключительно по делам службы.
Он небрежно кивнул на разваленные на столе десятки.
– Марина Всеволодовна, – Мороз покаянно склонил крепкую шею. – Я вас умоляю. Готов, конечно, нести до отдела на руках. Но завистники не поймут.
– Делать нечего, пойдемте, – Садовая посмотрела на директрису, которая кивнула, обескураженная. – Тем более защиты мне ждать, похоже, больше неоткуда.
Небрежной фразой этой добив униженного Муслина, она первой вышла из кабинета.
Раздолбанный УАЗик поджидал их у проходной.
– Куда мне здесь? Надеюсь, не за решетку? – Садовая так быстро обернулась, что увлекшийся Виталик не успел отвезти глаза от предмета своего созерцания – хорошенькой, обтянутой кожаной юбкой попки.
– Выбирайте, – пряча смущение, он распахнул обе двери – переднюю и заднюю.
– Лейтенант! – послышалось сзади. К ним спешил Муслин.
– На минутку, – попросил майор.
Они отошли в сторону.
– В общем, давай так. Мы оба погорячились. Наверное, и я был не до конца прав. Ты все-таки и впрямь при исполнении, – Муслин хмуро разглядывал свою начищенную обувь. – Так что предлагаю – забыть и – без последствий. Как?
– Без проблем, товарищ майор, – Виталий протянул ему отобранное удостоверение и сел в машину.
– Чего-чего, а как раз проблем у тебя теперь хватит, – пробормотал Муслин. Так, как сегодня, его давно не унижали. Унижать – это была привилегия его должности.
– Вернул? – догадалась Садовая. – Ну, и дурачок. Теперь он тебя сожрет.
– От кого бы услышать, – буркнул Виталий. Он и сам жалел, что так легко разрядил ситуацию, – больно недобрым взглядом провожал машину замполит Красногвардейского райотдела майор Муслин.
2.
– Товарищ майор, гражданка Садовая по вашему пору… – с показной лихостью начал рапортовать от порога Мороз, но кабинет оказался пуст. Он посторонился, пропуская доставленную. – Похоже, вышел. Прошу, Марина Всеволодовна, присаживайтесь пока.
Садовая брезгливо провела пальчиком по перепачканной стене.
– Вот еще, – Мороз показал на бурый подтек на потолке, – жильцы сверху регулярно заливали служебные помещения, и райотдел годами безуспешно с ними судился. – Даже на конуру для вас ваши хозяева пожилились, – съязвила Садовая. – Зря вы так настроены , – Мороз нахмурился. – Всего два-три формальных вопроса. В понедельник дело передается в суд. – Уже?! Лих Тальвинский. И Лавейкина, само собой, арестована?
– Избрана подписка о невыезде. Учитывая состояние здоровья.
– Или состояние связей. Попугали, стало быть, заблудшую овечку. – Набрали что сумели! – в кабинет ввалился Андрей Иванович Тальвинский. Стащил с себя мокрый от дождя плащ, встряхнул его на пол. – Потому что одни краснобаи кругом. А вот чтоб реально помочь… Да хоть вы. Ведь знаю – не любите Лавейкину!
– Не люблю. За жадность.
– Неужто не поделилась?
– Оставьте свои подколы, Тальвинский. Я ими еще пять лет назад наелась. И вами, кстати, тоже. У нее в магазине девчонки, пацанки совсем работали. Только-только училище закончили. А им по мозгам: коллективная ответственность, платите на всех. А чем? На панель, что ли? Теперь жалеют: зря, мол, сами не тырили. Было б за что страдать. Воруешь – воруй, твои проблемы. Но зачем же за счет других?
– Вот и помогите. Подскажите, через кого излишки свалились.
– Увольте! – Садовая презрительно шмыгнула носиком. – Да и – не знаю я ничего толком. Не было у Лавейкиной доверенных. Сама воровала, сама концы прятала.
– Воровала, может, и сама. Но не одна. Кто-то же ей на двадцать тысяч дефицитных тряпок отвалил. По нашим сведениям, торговля этим «левым» товаром велась и раньше. – Не помню, – отрубила Садовая. – А вспомнить придется! – Ко мне что-то еще?
– Что значит «что-то»? – удивился Тальвинский. – Мы еще и не приступали.
– Повторяю. Сказать мне вам нечего. Засим прощаюсь, – Садовая в самом деле поднялась и пошла к выходу.
– К чему такая внезапная спешка? – Тальвинский шутливо перехватил женщину за талию.
Не приняв игривого тона, Садовая сбросила с талии обнимающую руку.
– Да пустите же! И не распускайте лапы. В конце концов, куда я приглашена? Для официального допроса или на какую-то хазу?
– Для допроса. – В таком случае повторяю для особо непонятливых: ни-чег-го не знаю!
– И все-таки разговор этот нам придется продолжить, – в свою очередь ужесточил голос Тальвинский.
– Ну-ну, – Садовая достала из сумочки платочек, с демонстративной брезгливостью протерла пряжку, которой коснулась рука Тальвинского, многозначительно посмотрела на циферблат и вновь опустилась на стул, небрежно закинув ногу на ногу. – Надеюсь, иголки под ногти загонять не станете.