– Право на мою жизнь?! – Виктора даже подбросило в кресле.
– Поправка к законам штата под номером Джи-2457. Вряд ли ты о ней слышал, но, поверь мне, она существует. Ты порвал свое индивидуальное право, когда проглотил те чертовы таблетки. Еще немного, и тебя бы пришлось кремировать. Тоже, кстати, за счет государства! Но мы вмешались и спасли тебя.
– Да кто вас просил вмешиваться? Это было частным делом, касающимся только меня и никого больше! Ешкин кот! Чьи-то права на мою жизнь… Подумать только! Да пошли вы к дьяволу со всеми своими предложениями!
– Прекрасно тебя понимаю, парень, – Рупперт благодушно махнул рукой. – Но поверь, я знаю и другое: жизнь – штука переменчивая. Сегодня тебе плохо, а завтра, может статься, ты ужаснешься содеянному в прошлом и начнешь все сызнова – как говорят, с чистого листа. Так что искомое «завтра» сейчас полностью в твоих руках. Как решишь, так и будет. Откажешься сотрудничать с нами – пожалуйста. Возвращайся в свою конуру и ломай голову над тем, как расплачиваться с кредиторами. Или доводи свое маленькое предприятие до конца. На этот раз никто тебе мешать не будет, даю слово. И даже таблетки вернут. Их там, по-моему, много еще осталось – как раз хватит. Я уже сказал: выбор за тобой.
Виктору показалось, что Рупперт улыбается. Мавр сделал свое дело, и мавр самодовольно ждал сдачи позиций. Наверняка, подразумевался вопрос: «А что можете предложить мне вы, мистер Рупперт?» Виктор упрямо сжал челюсти. Надо будет – объяснят и без его заискивающих просьб…
Некоторое время Рупперт, в самом деле, молчал. В конце концов, шевельнул крупными плечами, одобрительно заметил:
– А вы мне нравитесь, Вилли. Ей-богу, мы можем сработаться.
Впервые он назвал Виктора по имени и обратился к нему на «вы».
– Так вот, Вилли, взамен мы хотели бы предложить вам работу. Работу весьма необычную, сопряженную с определенным риском. Скажу прямо: возможно, мы даже предлагаем вам смерть, поскольку никто не гарантирует счастливого исхода. Но многое будет зависеть от вас. Повторяю: летального исхода никто не исключает. Однако даже в этом случае подобная гибель не будет похожа на то постыдное мероприятие, что затевалось в гостиничном номере с горсткой зажатых в ладони дамских транквилизаторов.
При этих словах Виктор невольно покраснел. Рупперт же продолжал как ни в чем не бывало:
– В нашем деле смерть носит по-настоящему мужской характер. Зачастую это смерть героическая, а главное, далеко не бессмысленная. Наши волонтеры погибают на боевом посту, как погибает солдат, защищающий свою родину. Они помогают родному городу и делают этот мир чуть чище и светлее. Кроме того, смерть вовсе не обязательна. Семьдесят процентов сотрудничающих с ОПП, как правило, остаются целы и невредимы. В случае ранений мы, разумеется, предоставляем экстренную медицинскую помощь. А в квалификации наших врачей, думаю, вы успели убедиться. Или я не прав?
Виктор скупо кивнул.
– Вот и замечательно, что вы не возражаете. Мы сами заинтересованы в успешном исходе. Вы же, выполнив предписанную контрактом работу, станете обладателем кругленькой суммы в сто тысяч долларов.
– Сто кусков?
– Именно!
– Но вы до сих пор не разъяснили мне сути работы.
Рупперт грузно отошел от окна и опустился в кресло напротив. Лицо у него оказалось гладким, неприятного желтоватого оттенка. Глаза ничего примечательного собой не представляли. Главной деталью внешности Рупперта оставался его хищный ястребиный нос.
– Мы называем это «работать донором», Вилли.
– Донором?
– Именно так. Ибо по сути своей – это ни что иное, как чистой воды донорство. Нет, нет!.. Вы снова меня неверно поняли. Речь идет не о переливании крови и каких-либо трансплантациях. Вы делитесь с человечеством не кусочками кожи и не глазной роговицей, вы делитесь с ним спокойствием и счастьем.
– Не понял?
– Да, Вилли, я не шучу. Спокойный ток жизни – это тоже своего рода капитал, и, как всяким капиталом, им вполне можно поделиться. Вы, конечно, можете заявить, что в вашем случае никаким спокойствием не пахнет, но уверяю вас, вы попадете впросак. В том и заключается парадокс, что даже тогда, когда человек не в состоянии помочь самому себе, он может помочь окружающим. Хотите примеры – пожалуйста! Человек, неизлечимо больной, собирается с духом и отправляется устранять опасную утечку на какой-нибудь атомной станции. Ничем не ухудшая собственного безнадежного положения, он оказывает неоценимую помощь другим людям.
– Вы собираетесь предложить мне службу на урановых рудниках? Или хотите, чтобы я таскал на загривке нитроглицериновые запалы?
– Вы чересчур спешите с выводами, – Рупперт с ухмылкой поскреб поросшую темным ежиком макушку. – Не следует понимать меня столь буквально… То, чем занимается наша служба, достаточно ново и невероятно. Собственно говоря, мы эксплуатируем открытие, до сих пор как следует не изученное, но которое уже сегодня способно приносить обществу ощутимую пользу. Возможно, с точки зрения глобальной этики мы не совсем правы, но я не принадлежу к числу краснеющих по любому поводу моралистов. В конце концов, человек тысячелетиями разжигал огонь и поджаривал пищу, согревая продрогшую плоть. При этом он знать ничего не знал о плазме, ее физической природе и невероятном диапазоне возможностей. Нечто подобное происходит и сейчас. Сегодняшний огонь нашего открытия спасает правопорядок в городе, спасает конкретных граждан, а все остальное второстепенно.
– Что за скверная привычка ходить вокруг да около? – не выдержал Виктор. – Скажите прямо, чего вы от меня-то хотите?
Рупперт поморщился.
– Прямо, криво… Если бы все было так просто, мда… – он шумно вздохнул. – Все верно, в будущем мы намереваемся сажать наших потенциальных доноров перед компьютерами. Знаете, бывают такие обучающие программы – надеваете очки с наушниками, подключаетесь к компьютеру, и через считанные минуты получаете все необходимые сведения. Да, думаю, так будет значительно проще, и мы обязательно дойдем до этого уровня, но, увы, пока приходится работать по старинке. Тем более что не все и не всем можно объяснить примитивными алгоритмами. Опять же, специалистов, что станут разрабатывать подобные программы, также нужно посвящать в нюансы нашего открытия, а это связано с риском утечки информации. По достаточно веским причинам мы все еще вынуждены соблюдать режим секретности.
Глаза Рупперта изучающе взглянули на Виктора.
– Вы представляете себе, что такое фактор риска?.. Нет, не спешите с ответом! Наперед заверяю вас: ничего об этом самом факторе вы не знаете. Более того, даже мы о нем знаем немногим больше вашего, однако с помощью специальной аппаратуры мы способны изменить ваш индивидуальный фактор, увеличив до предельного уровня. Такой вот забавный парадокс… – руки Рупперта пришли в движение. – Попробую объяснить иначе. Итак, вообразите себе замкнутую систему. Скажем, десяток среднестатистических жителей города. Фактор риска одного из них искусственно увеличен. Что произойдет в таком случае?
Виктор неопределенно пожал плечами.
– А произойдет, Вилли, удивительная картинка. Все беды и несчастья девятерых автоматически перекочуют на испытуемого десятого. Так солнечный свет, равномерно рассеиваемый по поверхности, с помощью линзы фокусируется в одной крохотной точке. Всем вместе им было просто тепло, но одному станет чертовски жарко. И он молодец – этот десятый! Он замечательный парень, потому что собственной грудью закроет амбразуру, огонь из которой косил всех подряд. Еще один хороший пример – молния. Она бьет в самое уязвимое место – в какое-нибудь дерево или холм, но за счет одиночного энергетического всплеска разряжается разом целая серия туч и целая долина. И точкой удара выбирается опять же место с максимальным противоположным зарядом. Вместо тысячи хаотичных и крохотных молний, получаем одну, но в миллионы ампер.
– Не очень понимаю, к чему вы клоните?
– А я не клоню, я все уже объяснил. Мы в состоянии создавать подобную фокусировку и творить подобие таких холмов и деревьев. Да, да, Вилли! Медленно, но верно, наука добрела и до этих тайн. Человек, наделенный максимальным фактором риска превращается в своего рода молниеотвод. Он спасает своих соседей, но на какое-то время вынужден претерпевать определенные неудобства.
Виктор не удержался от усмешки. Все это очень напоминало гадание цыганки. Размеренная речь вещуньи, и доверчивый взгляд простачка. Да только он-то – не простачок! Лузер, неудачник – возможно, но только не простачок!
– Что за чепуха! Вы всерьез верите в то, что сейчас говорите?
– Я не верю, я знаю, – Рупперт терпеливо кивнул. – И это отнюдь не чепуха.
– Бросьте! Конечно же, чепуха. По счастью, манипулировать бедами не в состоянии пока никто. Это не камушки, что можно пересыпать с ладони на ладонь.
– Совершенно верно, не камушки, – Рупперт улыбнулся. – И тем не менее, к означенному явлению мы сумели подобрать ключик. Вероятно, не самый универсальный, но кое-каких результатов с помощью этого ключика мы уже достигли. В той самой системе, которую я вам описал, девятеро из десятерых будут страдать значительно меньше. Разумеется, за счет возросших мучений десятого. Такая вот немудреная рулетка. Суровая, согласен, но общий баланс поддерживается именно подобной несправедливостью.
– Кажется, я понял. Вы предлагаете мне стать этим десятым?
– Совершенно верно. И только на одну-единственную неделю. Большего срока вам не выдержать. Ровно одну неделю при поддержке всех муниципальных служб вы будете оберегать этот город от различного рода неприятностей.
– Почему только город? почему не всю страну, не весь земной шар? – Виктор язвительно улыбнулся. – Давайте уж поднимем планочку выше, чего там скромничать?
– Не ерничайте, Вилли. Вы сами, должно быть, догадываетесь. Вспомните пример с фокусирующей линзой. Чем большую площадь вы пытаетесь охватить, тем вернее сгорите от немыслимого жара. Само собой, никаких норм в данной области никто еще не разрабатывал. Да и наша компетенция пока не распространяется столь широко, хотя со временем, уверен, именно так все и будет. Когда-нибудь мы дорастем до масштабов страны и целой планеты. Возможно, даже при моей жизни. Но пока, если можно так выразиться, мы – пионеры-первопроходцы. В этой области остается масса неизвестного, и потому мы предпочитаем не слишком спешить. Фактор риска существенно меняет ваше силовое поле, однако отличие среднего донора от обычных обывателей позволяет экспериментировать без особых потерь.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что опасность, которую мы все зачастую не замечаем по множеству естественных причин, наш подопечный всегда готов встретить лицом к лицу. Вы будете вооружены знанием предстоящего, а потому имеете реальные шансы уцелеть. Уместно напомнить, что мы не прибегаем к помощи случайных персоналий. Как правило, мы подбираем людей с надлежащей биографией и подходящими навыками, и вы тому отличное подтверждение. Донором не может быть убогая старушка, и подбор кадров является важнейшим условием успеха всего предприятия, так как работа наших подопечных сродни работе каскадера или даже сапера. Но главное, как я уже пояснил, это то, что физически и морально доноры готовы к жестокой борьбе. Иными словами – там, где рядовых граждан караулит катастрофа, граничащая с гибелью, подготовленный донор обычно отделывается легким испугом.
– Очень уж просто вы это произносите – «легким испугом».
– Так оно и есть. Если вы убеждены в неизбежности атаки, вы заранее сгруппируетесь, избрав оптимальный способ защиты. К тому же – вы отнюдь не семилетний ребенок и не дряхлый полуслепой старичок. Не забывайте: приступая к работе донора, вы защищаете именно их. В данном случае трудности могут быть самыми незначительными. Многие из них вы попросту не заметите. К примеру, тот же ребенок по невнимательности может шагнуть под машину, вывалиться из окна, потрогать змею или тарантула. В вашем случае это, разумеется, исключено. Какой-нибудь инвалид может споткнуться и, падая с лестницы, сломает себе ключицу или даже разобьет голову. Ваши кости куда крепче, да и лестниц с шаткими перилами вы, по всей вероятности, будете избегать. А также – крыш, подвалов, оживленных улиц и многого-многого другого.
– И все же, насколько я понял, тридцать процентов ваших подопечных погибают?
Рупперт развел руками.
– Это и есть тот оправданный риск, за который мы щедро платим. Мы стараемся помогать своим людям по мере возможностей, но основная сила – они сами.
– Стало быть, семь дней я должен держаться настороже, глядеть в оба и быть готовым к самому непредвиденному?
Рупперт кивнул.
– Но я еще не оправился от этих проклятущих таблеток. Много ли я навоюю в таком состоянии?
– Об этом не стоит волноваться. Наши медики творят чудеса. Не думаете же вы, что служба ОПП посылает на улицы недееспособных доноров? Более других мы заинтересованы в вашем долговременном успехе, а значит, и вашем здоровье. Вас снабдят всем необходимым – вплоть до специальной одежды и концентрированных продуктов питания. Вы получите рацию и всегда сможете связаться с дежурным службы.
Виктор на секунду зажмурился. Переварить услышанное было непросто.
– Объясните мне, что такое ОПП?
– Отдел профилактики происшествий. Наверное, не самая удачная аббревиатура, но в дальнейшем мы придумаем что-нибудь более благозвучное. А пока многие наши начинания пребывают в стадии эксперимента. Это что-то вроде вакцины, проходящей многократное тестирование. Могу лишь сказать, что специальная комиссия при муниципалитете внимательно следит за нашими результатами, и пока оценки ее достаточно высоки. Благодаря нашей деятельности – количество преступлений и несчастных случаев в городе поразительно ничтожно. Особенно это заметно в сравнении с нашими ближайшими соседями.
– Вы хотите сказать, что мы – единственный город, практикующий подобное донорство?
– Единственный город и единственная служба! Все держится в строжайшем секрете, и это понятно. Пока набирается статистика, разглашать данные опыта в каком-то смысле даже опасно. Поэтому с персонала службы берется специальная подписка. Кстати, дать обет молчания придется и вам.
– Сто тысяч за семь дней… – Виктор в сомнении покачал головой.
– Если вы полагаете, что это чересчур щедро, вы ошибаетесь. Ко всему прочему мы даже согласны урегулировать ваши проблемы с долгами. Работа стоит того, и поверьте – вам придется изрядно попотеть. С самого начала каверзные события посыплются на вас, как из рога изобилия. Не сомневаюсь, что вы с ними справитесь, и все-таки труд окажется не из легких. Семь дней! – а далее вас сменит очередной донор.
– Мой долг в казино…
– Считайте, он уже погашен. Как и гостиничные долги, и все прочие.
Виктор сидел молча, Дик Рупперт почесывал указательным пальцем переносицу. Складывалось впечатление, что за время беседы с Виктором хозяин кабинета устал и мысленно подгоняет минуты, чтобы, расставшись с гостем, достать из бара очередную парочку бутылок пива и в уютном одиночестве их распить.
– Почему-то я вам не верю, – тихо произнес Виктор. – Все это какой-то дурацкий фокус. Если бы вы дали мне более убедительное подтверждение…
Глядя на него, Рупперт внезапно откинулся на спинку кресла и хрипло рассмеялся. Хищный нос его стал еще более похожим на клюв. Впрочем, клекот гигантского ястреба длился недолго.
– Вас, в самом деле, не взять голыми руками! Могучий скепсис здорового интеллекта… Честное слово, я сразу понял, что мы сработаемся. Можете называть это профессиональным чутьем. – Лицо его вновь стало серьезным. – Хорошо, Вилли. Обычно никаких разъяснений мы не даем, но я попрошу доктора Борхеса сделать для вас исключение. Вам так и так придется побывать под его квантовым колпаком – вот, заодно и побеседуете.
– Борхес? Кто это?
– Нет, не Хорхе Луис, не писатель. Это родной брат покойного Джозефа Борхеса, того самого, что открыл связь событийности и квантовой материи. Сейчас доктор Мэрвил Борхес продолжает дело своего брата. – Рупперт сокрушенно вздохнул. – Братья-биологи, золотые головы! Физика, математика, генная инженерия – чем они только не занимались. Вдвоем они еще и не так сумели бы развернуться, но, увы, Борхес-старший не дотянул до реализации программы. Младшего нам приходится беречь, как зеницу ока.