Мишке самому страшно даже взглянуть в эти огромные, живые, обрамленные пушистыми ресницами, глаза, они обладают гипнотическим свойством такой силы, что достаточно одного движения пальцем, чтобы заставить покорённого делать то, что ей нужно. Девушка одета очень просто, по-походному, но горделивая осанка может принадлежать только даме высокого звания. Узкие шелковые штаны, легкая полупрозрачная блузка и накидка с капюшоном от пыли и жары. На голове тонкий обруч с висюльками, сверкающими в лучах света.
«Танцовщица из Бари-Кона, с ней два телохранителя, едет на аралтане в столицу» – Мишка с трудом вспоминает строки из донесения, глядя на то, как один из телохранителей снимает с навьюченного животного два здоровых баула и седло, поит его из ручья и вешает на шею мешок с зерном, а второй сопровождает её в место начала действий по алгоритму.
Как только глаза с ресницами исчезают из поля зрения носильщиков, они начинают усиленно дышать и жевать, а хозяин кричит, чтобы эти ленивые дети Дарка скорее убирались отсюда, пока жара не выжгла их лица. Мишка тоже трезвеет, на место ослепляющего взгляда он ставит простое и понятное лицо Канчен-Ты и начинает процеживать в уме детали, как бы советуясь с любимой.
Два баула, в которых можно провезти всё, что угодно. И не лёгоньких, судя по усилию, с которым снял их охранник. Но, может быть, там украшений столько, что и два аралтана не увезут? Охранники, явно не носильщики и не подмастерья, сразу видны или воины, или профессиональные борцы, такие специфические мышцы, шрамы, оружие, всё говорит об этом. Да и выглядят они как близнецы, хотя и разные внешне, их объединяет профессия, одинаковая одежда, мелкие детали.
Интересна и сама девушка. Одна только её внешность является страшным оружием, которое и с толку собьёт и совратит, то есть переманит на свою сторону, а хозяйка останется при этом невинной как дитя. И что интересно, эти трое красоту не прячут, наоборот, выставляют напоказ, в то время, как истинную ценность всегда укрывают от лишних глаз. Это всё равно, что везти золото не в мешке, спрятанном на дно корзины, а снаружи, на золотом подносе. А вот, если золото – фальшивое, тогда получится хорошая ширма. А что же можно прятать за такой ширмой?
Но, с другой стороны, если это – оружие, то его можно применять только считанное количество раз, иначе яркая внешность и колорит группы примелькаются.? Но кто сказал, что он не наступил, этот раз? Тогда можно ожидать и диверсии и какого-нибудь скандала на границе, или любой другой провокации. А, может быть, всё гораздо примитивнее, и троица хочет подзаработать по дороге, тогда всё логично, им нужна реклама, вот они и везут товар в открытую? Тогда и молодцы к месту – два статиста. Голова у Мишки начала пухнуть от всевозможных предположений…
– Кларонелла ещё что-нибудь желает?
Пашка, молодец, включился в игру и играет восхищённого дурачка, наделяя простую танцовщицу графским титулом, разве графини так путешествуют? Интересно, что она ответит?
– Тёплую ванну, горячего настоя с мёдом и убери этих болванов!
Она кивает в сторону носильщиков и Пашка, включаясь в игру, делает вид, что выметает мусор, и вскоре пыхтящий караван с тканями, удивлённо озираясь на непонятные пассы, медленно проходит мимо, после чего Пашка делает вид, что собирает с дороги то, что могли бы оставить носильщики, будь они животными и «вышвыривает» ЭТО в кусты.
– Ванну сейчас принесут из Ирит-Тара, вода к середине дня нагреется, настой уже готов, кларонелла.
Наградой ему служит заливистый смех мнимой графини и гулкое довольное уханье её мордоворотов. Пашка бежит к своим корзинам и несёт травяной настой в Мишкиной кружке! «Ах, ты, паразит, – думает юный колдун – ну, принёс бы свой, а я его так берёг с утра, придётся теперь водой перебиваться по жаре!». Но думает он так беззлобно, зная, что Пашка для дела старается, хотя и переигрывает.
– Что-нибудь ещё, кларонелла? Может и этих болванов убрать?
Пашка создаёт конфликтик. Пока что игровой, лёгкий. Порцию своего смеха он опять получает, только теперь она сопровождается попыткой сделать ему больно. Один из верзил со словами: «Ах, ты, мокрица мелкая…", наносит Пашке удар своим страшным башмаком, который, однако, не достигает своей цели, то есть, Пашкиной задницы, пролетает мимо, по инерции летит снизу вверх, как у хорошего футболиста и опрокидывает мужика назад, к его полному недоумению.
Он поднимается и совершает вторую попытку, противник, повернувшись к нему его же целью, спокойно ждёт, пока нога начинает двигаться, делает шаг назад и, подхватив летящий уже между ног башмак, полностью повторяет предыдущее движение. Два —ноль.
«Теперь интересно – думает Мишка – если он воин, то будет бить, пока не убьёт. А если бутафор, то постарается замазать конфликтик и свести его к ничему.»
Охранник, с грубого лица которого уже слетела маска добродушия, начинает снимать свою секиру, чтобы придушить мелкого наглеца руками как клопа. Наглец готовится к неминуемой схватке. И тут следует короткий окрик второго. И первый, сникнув и скрипнув челюстями, опять закрепляет свой пояс. Проверка не удалась.
Понятно, конфликт им не нужен. И понятие дисциплины тоже известно очень хорошо. Значит, они не равны по обязанностям! И что это может значить? Пора Пашке помочь.
– Кайтар, брось ты этих аралтанов! Им и так страшно! Пошли, пора двигаться, а то к ночи не дойдём!
Провокация удаётся. Теперь оба оскорбленных со злобными лицами надвигаются на Пашку, который потихоньку пятится назад и уже снова расстёгивают свои пояса. Дело начинает пахнуть кровью. Свидетелей вокруг теперь нет, торговец проплёлся далеко. Ну и дисциплинка! Мишка встаёт…
Звучит один хлёсткий окрик. Это – она! Значит, танцовщица повелевает-таки двумя бугаями! Она – командир маленького отряда! Вот то, чего и добивались два мэтра в своём расследовании! Лёгкое повелительно – призывающее движение пальца и Пашка уже у ног юной красавицы. «Не переигрывай!» – думает Мишка, но сказать об этом не может и лениво ложится снова, отворачивается, кося глазом.
– А ты смел, дерзкий юноша!
– Скорее, слеп, кларонелла, сегодня свет Сияющего стал слишком ярким!
– И твой друг так же умеет?
– Если бы он осмелился открыть глаза, то ты увидела бы чудеса, прекрасная!
– Тогда почему вы тащите эти мерзкие кожи, а не служите достойному? – «Успела разглядеть!» – думает Мишка.
– Мы служим клану, кларонелла, там наш хозяин, который указывает, кому и где работать, а за ним стоят наши родные, и наши воины, и наши традиции.
– Мне могут понадобиться умелые руки и толковые головы… Вот только такие длинные языки не нужны.
– Когда есть покупатель, всегда найдётся и товар, прекрасная, скажи только, чего ты можешь ждать от двух бродяг?
– Я найду им применение. Эти – слишком заметны. Они хороши на парадном входе. А через черный ход должны проникать серые и обычные.
– Ну, не настолько уж мы и серые…
– Когда молчите, то вас совсем не видно. А если ещё научитесь скрывать свою дерзость, то вам цены не будет!
– Лучше, чтобы цена всё-таки была, кларонелла, нам это привычнее.
– Я подумаю о цене.
– Где мы сможем найти тебя?
– Во Дворце Гирбата Богатого. Я направляюсь к нему.
– Ты думаешь, что нас он тоже заждался, прекрасная? Кто же пустит во Дворец оборванцев?
– Это ваши сложности. Если такие смельчаки не смогут где-то пройти, то они мне ни к чему. Благодарю за настой.
Она отдаёт Пашке кружку и он, откланиваясь, видит в ней одну из её висюлек, снятую с обруча на голове. Пароль? Пропуск?
Следопыты надевают свои корзины и тихо пылят в сторону кордона, а группе, оставшейся сзади надо закончить алгоритм, который длиннее обычного, так как придется заново навьючить аралтана.
Где-то на этой дороге движется ещё одна группа. «Семья – молодой муж, жена и мать жены идут из Бари-Кона в Сара-Тон, ходили гостить в поселение жены…". Мишка решает, что хватит уже на сегодняшний день, тем более, что их всё равно будут проверять на кордоне. «Жена и мать» будут идти медленнее, чем носильщики и в любом случае все проходящие не минуют одну точку. Идти недалеко, сейчас они снова увидят всех утренних «попутчиков».
Обсуждать им с Пашкой нечего, танцовщицу надо проверять, чего там думать, поэтому мысли текут свободно и Мишка вспоминает, как они попали к королю по приглашению, сопровождая грузы из пещер, когда зима только начала сдавать свои позиции и первые плоты прибыли в крепость.
Такой добычи клан не знал за все круги, которые были потрачены на поиски, поэтому в качестве поощрения два юных мэтра были осыпаны величайшей милостью, чем вызвали жуткую зависть у всех воинов клана, изоляцию и чуть ли не бойкот, которыми наградило их родное общество. Теперь, даже оставшись дома, они бы только усилили эту непонятную неприязнь и невольно добавили бы к ней раздражение короля за невыполнение приказа, вот уж чего им совсем не нужно было.
Пришлось ехать. Взяли по кучке меди, а, а золотые потихоньку оставили в своих домах: Мишка – у отца, а Пашка – у матери, которой доверял гораздо больше, предупредив их не болтать, хотя слухи уже переползли через перевал и как всегда, обросли такими нелепостями, что к ним серьёзно никто не прислушивался.
Всех парней из Мишкиной группы Вождь раскидал по дальним кордонам, впрочем, это не было наказанием, наоборот, им давали выслужиться, так что жаловаться было не на что. Трезво рассудив, Мишка потом уже подумал, что он и сам бы так сделал на месте Карга Обгорелого, который правил спокойно, скучно, но устойчиво и стабильно. Не было в клане ни взлётов, ни падений, народ плодился, воины росли крепкими, девушки здоровыми, а Мишкин отряд ярко выделялся авантюристичностью, граничащей со смертью.
Подумать только, долгие круги ходили юноши за вымпелом и никогда ничего не случалось, а тут сразу столько невозможного смешалось, что испугало бы не только вождя. Так что всё логично: по заслугам – получИте, а дальше жизнь будет идти по-старому.
Сопроводив груз, два мэтра закружились в вихрях и интригах. Молодые парни из провинции сначала, как и должно было быть, стали предметом насмешек, которые пришлось смывать публично, до крови, после чего их перестали цеплять по-серьёзному, Пашкина тактика издевательства над руками быстро отбила охоту к этому развлечению.
К поселенским выскочкам цеплялись только молодые богатые прощелыги, которые вечно умирают от безделия и готовы своей сворой сожрать любого новичка. До уровня настоящей мести они ещё не доросли, таинство серьёзной секретной борьбы с помощью ядов и кинжалов требует такой умственной, организаторской работы и денег, которых не могло ещё быть у юных лентяев знатных родов. Многие из них были бы не прочь узнать, что два нахальных мэтра лежат в канаве, в луже крови и неизвестно, кто это сделал, но тратить силы на такие дела – зачем? Сами нарвутся.
Но парни не нарывались. Они старались не расставаться. Даже на беседы с Мудрым ходили вдвоём, хотя Пашка там незаметно засыпал в ходе длинных откровений. За это Мишка сопровождал друга на занятия и даже тренировался вместе с ним, особенно увлекаясь той борьбой, которую преподал им принц.
Копаясь в книгах, Мишка нашел описание этой борьбы, привезённой из дальних стран и теперь они усиленно занимались, используя старый заброшенный садик во Дворце, вход в который Мишка запирал. Сюда, правда, прилетали резкие запахи туалета, который технически был исполнен очень просто: часть пола на верхних этажах имела специальные отверстия и нависала над такими же отхожими местами нижних этажей, так что все вторичные продукты жизнедеятельности сваливались в один каменный коридор на земле. Верхние делают свои дела почти на головы нижних. Сюда же подходят трубы стока дождевой воды с крыши и отходит каменный канал в реку, так что после дождей туалет сам вычищается. Но запахи остаются. Кушают во Дворце хорошо.
Зато это обстоятельство помогало скрыть занятия двух мэтров от посторонних глаз и им удалось добиться немалых успехов. Мишка на ходу усмехнулся, вспомнив растерянный, непонимающий взгляд охранника, которого свалил Пашка. Тупой солдафон, выбранный только за внешность, которая кажется несокрушимой.
А Пашка всю дорогу вспоминал прекрасные глаза, высокую, гибкую фигуру предполагаемого врага и не было ему сейчас никакого дела до её политических взглядов, и жизнь кажется невероятно удачливой с той висюлькой, которая лежит в маленьком кармашке около сердца, а уж о чём мечтает мальчишка в переходном возрасте, понятно всем. Зато он сейчас с такой лёгкостью тащит мерзкие корзины с вонючими шкурами, что совсем не чувствует их веса.
Вот и двор кордона, отгороженный небольшой стенкой, это не защитный пост, в случае нападения он никого не сдержит, здесь, на равнине, его можно просто обойти, поэтому башня сделана высокой, но непрочной, это всего лишь смотровая вышка.
Казарма, кухня, колодец, сараи на задах, вот и вся нехитрая архитектура. Посреди двора навес от дождя со столами для досмотра. В момент, когда мэтры вносят свой драгоценный груз, во дворе в самом разгаре проходит обычный ежедневный скандал, который установился здесь со времён появления двух агентов короля.
Начальнику гарнизона эта процедура противна. Она мешает ему нормально и мирно обирать проходящих путешественников и вынуждает держать их на жаре, рискуя тем, что непонятные полномочия, способны спровоцировать конфликт с другими военными, власть которых может оказаться побольше, чем у двух сопляков. Вон, стоят и вовсю ругаются два явно не мирных мужика, они тут торчат дольше остальных и не понимают причин задержки. Это гонцы курьерской почты.
А если они завтра нажалуются королю? Кто тут сильнее? Откуда ему, маленькому мэтру, знать раскладку сил на бомонде, зато, если он потеряет это место, то жизнь намного осложнится.
Команда мэтра полностью поддерживает своего начальника, который им ближе, чем родственник, общие грешки связывают их всех в тесный семейный узел и переживают они не меньше, поэтому, когда корзины с кожей вплывают на площадку, на их хозяев обрушивается отборная ругань и чуть ли не пинки, загоняющие подальше.
На самом деле пинки – это часть ритуала, с ними должны делать то же, что и с остальными, но сейчас солдаты явно не переигрывают, а орут искренне, не играя роли, и не стесняясь в выражениях. Пользуясь этим, разведчики уползают до самых сараев и последним на них кричит начальник, которому Мишка кратко объясняет: девушка, полная проверка.
Выдерживается томительная пауза, никто не должен подумать, что начало проверки может быть связано с появлением двух голодранцев, ситуацию спасает прохожий, идущий из городка, начальник лично беседует с ним, как будто получая пергамент с указанием, а прохожему, наоборот, кажется, что указание прочитано именно ему. За это время уже и троица с аралтаном подтягивается и начинает томиться на жаре.