- Мне нужно подумать, - мне совсем не улыбалось залезть в долги и к тому же снова ощущать себя третьей лишней.
- У тебя есть время до первого, - усмехнулась она и, повернувшись, отправилась в здание. А я так и осталась на улице, гадая, что мне со всем этим делать. И как понравится новость Андрею, если я все-таки решу поехать, а он все-таки объявится. Но в моих рассуждениях было слишком много если, всех этих условностей, которые могли никогда не оправдаться. И тогда, глядя на набухающие на деревьях почки, вдыхая полными легкими весну, я задумалась, чего же мне хочется на самом деле. Мне необходимо было куда-то вырваться, уехать, я слишком засиделась в нашем доме с бабулей и котом. И потом, ни наш огород, ни яблоня, которую нужно подпилить, никуда не денутся за десять дней. Равно, как и отсутствие Андрея, которое становилось чем-то постоянным, вроде липы за окном.
Мы с бабулей вытащили столик и пару стульев на веранду и сидели, пили чай на свежем воздухе. Этот ритуал в нашей жизни обычно знаменовал приход весны. По легкому покачиванию бабулиной головы и направлению ее взгляда, я уже знала, о чем пойдет речь, и ни разу не удивилась, когда она заговорила:
- Надо будет обновить краску на веранде, вся вон облупилась.
- Да, вернусь, обязательно займусь. Как раз, может, денег дадут.
Бабуля только снова покачала головой.
- Мужская это работа, не женская.
- Григорьич? - я вопросительно посмотрела на развалившегося на солнце кота. Он лишь развернул в сторону одно ухо, не раскрывая глаз, и даже не подумал пошевелиться. - Мужики ленивы, - подытожила я, на что бабуля только тяжело вздохнула и стала собирать пустые чашки, блюдца и маленький заварничек.
- Оставь, я уберу, - мои ладони накрыли ее сморщенные пальцы. - Все будет в порядке, правда, - приободрила ее я, пытаясь улыбнуться как можно правдоподобнее.
- Не нравится мне эта ваша затея ехать втроем, - заметила бабушка, опуская руки. - Ладно бы с Димой, но так. Впрочем, может, ты там хоть кого встретишь.
- Встречу, - на этот раз я не стала спорить.
Ба одобрила мою поездку. И в тот момент я отчетливо поняла, что не уезжала из нашего дома уже очень давно, вылазки с одноклассниками в лес на выходные и праздники не считались. Я и дом составляли единое целое, неразлучное на протяжении бог его знает какого времени. И тем более было странно, что я наконец решилась его покинуть. Меня мучили всяческие страхи: что с бабулей что-то случится, пока меня не будет, но она успокоила меня и сказала, что Зинаида Степановна, что живет через дорогу, присмотрит за ней. Но больше всего, пожалуй, я боялась того, что уеду, а он вернется, Андрей. Решит, что этим я ставлю точку в наших отношениях, и мы больше никогда не увидимся. Я оказалась одной из тех дурех, что готовы полжизни просидеть дома в ожидании своего любовника, в надежде, что он вот-вот придет, опасающихся, что стоит лишь на минуту выйти, как именно в этот момент он возвратится. Но я понимала, что это не так. Мой настоящий отец не вернулся ни разу, и мать поступила правильно, выбрав инженера, который был рядом. Единственное, чего она не могла предусмотреть, что судьба будет к ней слишком жестока. Но она оставила в живых меня, и я не собиралась сидеть в ожидании того, что может никогда не случиться.
Чашки благополучно приземлились на кухонный столик, а я отправилась наверх собирать свои вещи. Нина все последние дни пребывала в радостном нервном возбуждении, а я - в состоянии глухой тревоги, словно мое решение влияло на всю мою судьбу. Но я понимала, что, скорее всего, это как обычно только мои фантазии и страх расставания.
Даже Григорьичу в эти дни я прощала любые шалости, зная, что не увижу его в ближайшее время.
- Ты не на край света едешь и не в ссылку, - любила подшучивать надо мной Нина. И я понимала, что она права, но не могла с собой ничего поделать.
Когда все вещи были уложены и поместились в маленький кожаный чемодан, оставшийся еще от мамы, я присела на матрас и посмотрела в окно, за которым выпускала свои первые листья липа. Я должна была что-то оставить, все эти недомолвки в бабулиных сериалах вечно приводили к катастрофам. По крайней мере, этих ошибок я повторять не собиралась. Лист бумаги и ручка сами оказались в моей руке, и я застыла, не зная, что же написать. Писать о любви в пустоту было как-то глупо. Тогда я написала просто:
"Меня отправили в принудительный отпуск. Вернусь десятого." Мне хотелось приписать в конце "люблю тебя", но я не могла доверить бумаге слов, которые ни разу в жизни никому еще не произносила вслух. Поэтому безымянное письмо из двух фраз осталось лежать на подоконнике, в ожидании Андрея.
Мне хотелось сказать ему намного больше. Хотелось, чтобы мы всю последнюю ночь прозанимались любовью до изнеможения, а потом он, слегка приобняв меня, толкнул и сказал: "Езжай!", точно так же, как в последний раз сказал "иди". Но ночь стала всего лишь еще одной точкой в веренице пустых и бессмысленных суток. Его не было. Все, что останется для него - мое холодное безликое письмо.
- У меня такое впечатление, что мы - военкомат, который забрал из дома последнего кормильца, - фыркнула Нина, пристегиваясь на переднем сидении, когда мы потрусили по выбоинам нашей улицы.
Я сидела сзади, развернувшись назад и глядя сквозь стекло, как бабушка машет мне рукой от калитки, а рядом на заборе провожает меня взглядом Тарас Григорьевич, встревоженный и обалдевший одновременно, будто он хоть что-то понимал.
- Ты редко куда-то ездишь, верно? - заметил Дима, выруливая и пытаясь объехать озеро, расстилавшееся прямо на пути.
- Да она вообще никуда не ездит, - ответила за меня Нина, открывая зеркало и поправляя прическу. - Похитили бабушкину деточку.
- Ладно тебе, - у меня сердце екало в груди, и я была не в настроении выслушивать колкости Нины.
- Странно, что у тебя загранпаспорт вообще есть, - заметила она.
- Через пару месяцев, как я пришла на работу, меня собирались отправить в командировку, - отозвалась я.
- Ага, обещания, все, как всегда, - вздохнула Нина.
После городков и водного парка с аттракционами мы все единогласно решили отправиться в заповедник и походить немного по дикой природе. Не самым последним моментом в нашем с Ниной решении было и то, что мы и так потратили куда больше денег, чем рассчитывали, так что ночевка в палатке была неплохой альтернативой всяким частным пансионатам и кроватям с завтраками. Дима же, похоже, хотя и не испытывал проблем с деньгами, утомился от цивилизации и рад был попутешествовать вдали от людей.
Мы оставили машину на бесплатной стоянке у одного из вдохов в заповедник, и переупаковав наши вещи в два диминых рюкзака, стали подыматься в горы. У Нины, как всегда, не оказалось пригодной к путешествию обуви, поэтому она шла налегке, но меня рюкзак нисколько не напрягал, он был намного удобнее сумок с продуктами, которые я дома по вечерам таскала из магазина.
Мы миновали последнюю гостиницу для культурных туристов и стали подыматься еще выше. Удивительно, но то ли после парка, то ли оттого, что воздух в горах был необыкновенным, а открывающиеся виды - захватывающими, мы достаточно быстро набрали неплохую высоту и забрались далеко от любого человеческого жилья. Когда после очередного подъема перед нами расстелилось прекрасное голубое озеро, мы с Ниной побросали вещи и сразу же направились к нему. Поняв наш недвусмысленный намек, Дима стал выбирать место для лагеря, в то время как мы с Ниной уже умывались в холодной воде, мечтая о том, чтобы раздеться и окунуться полностью.
- Смотрите сами, - крикнул нам Дима, раскусив наши намерения, - вода холодная, чтоб не простыли потом.
Но наш пыл сам пропал после того, как мы, разувшись, зашли по щиколотку в воду - ноги окоченели буквально через несколько секунд.
Вечером, с горелкой и чаем мы смотрели, как горы погружаются в темноту, и звезды, тысячи звезд, а не то редкое жалкое подобие, что в городе, заполняют небо.
- Предлагаю завтра налегке сходить выше, - произнес Дима, ставя кружку на камень. - Судя по карте, там есть еще два озера. Ну, и если получится, забраться на перевал.
- Отличная мысль, - поддержала его Нина, - но где мы оставим вещи?
- Встанем пораньше. Чтобы успеть осуществить все наши планы, я думаю, встать надо часов в шесть утра, не позже. Соберем вещи и спрячем их между камней, а вечером, когда вернемся, развернем лагерь опять.
- В шесть? - жалобно спросила я. Уже несколько дней я не высыпалась, то из-за смены места, то из-за переживаний о том, как идут дела дома. И теперь, после подъема и высоты все, о чем я мечтала - это выспаться, как следует.
- Ребята, может, вы сходите, а я останусь? Как по мне, так и это озеро достаточно красивое, - заметила я.
- Соня, - раскусила меня Нина. - Впереди горы, и великие покорители не должны спать до обеда!
- Если не хочешь, конечно, можешь остаться, - согласился Дима, - тогда нам не придется разбирать лагерь, а у тебя будет спокойная дневка.
- Спокойная дневка - то, что мне нужно, - усмехнулась я, а Нина лишь безнадежно махнула на меня рукой.
- Сачок, - дополнила она свой жест метким определением и, широко зевнув, кивнула Диме в сторону палатки. - Нам стоит отправиться спать, если мы хотим встать вовремя.
- Верно, - согласился он, подымаясь. А потом бросил взгляд на меня. - Ты идешь?
- Нет, я еще немного посижу, - ответила я, мечтательно глядя на темные силуэты гор. Еще одна причина, по которой я не хотела идти, состояла в том, что мне, закоренелой одиночке, требовалось немного личного пространства, немного побыть самой. Казалось, Дима это вполне понимал и лишь молча кивнул.
Сквозь полудрему я слышала, как собирались ребята, как шуршали вещами в поисках фонаря, а потом шум прекратился, и я снова впала в блаженный сон. Когда солнце стало нагревать палатку, я проснулась от топота копыт, и высунулась наружу, чтобы посмотреть, что происходит. Прямо над нашей палаткой скакали дикие горные козлы, сбрасывая копытами камни, которые и издавали весь этот грохот, многократно усиливаемый эхом.
- Ну вы и слоны, - пробормотала я, с удивлением глядя на них. Животные, казалось, нисколько меня не боялись и даже не думали удирать. Это было так необычно для городского жителя. Я выползла из палатки и отправилась к озеру умыться. Рядом со мной в нескольких шагах пили воду мелкие козлята. Я рассматривала их, боясь пошевелиться, как какое-то чудо. Солнце еще только начинало освещать долину, хотя часы показывали уже почти девять утра. Я чувствовала себя отдохнувшей и счастливой, свободной от обязательств и условностей. Осмелев и сбросив футболку, я плеснула на себя холодной водой и засмеялась. Взрослый козел не одобрил мой выбор и издав короткий звук, отскочил от меня в сторону. Вновь надев футболку и освежившись, я отправилась по тропинке чуть выше, в том направлении, куда должны были уйти ребята, чтобы взглянуть на нашу долину сверху и немного прогуляться. Услышав возле одного из камней тихий стук, я посмотрела в сторону и увидела крупного бобра. Он сидел на солнышке и чистил свои лапки. Как ни странно, и это животное не проявило в отношении меня никакого испуга и, бросив на меня короткий взгляд, продолжило свое занятие. Словно я была в каком-то мире, где животные не знали людей.
Вернувшись в лагерь, мне пришлось долго провозиться с горелкой - все то, что казалось элементарным в руках Димы, в моих потребовало кучу времени и усилий. То горелка не хотела накручиваться на баллон, то потом оказалось проблемой найти хотя бы одну зажигалку, а потом начался тотальный поиск кофе во всех продуктовых кульках, которых почему-то расплодилось целое множество. Зато был и один плюс: благодаря поиску, печенье уже было у меня в руках. Наконец, когда все хозяйственные хлопоты закончились, я смогла усесться на нагретый солнышком камень с чашечкой долгожданного кофе. Здесь, на природе, он казался просто-таки бесподобным, а печенье - лучшим десертом на свете.
Горные козлы поднялись выше, подарив мне немного уединения, а бобер остался далеко позади. И тогда я заметила троицу, идущую по тропинке.
- Только не туристы, ведь все было так замечательно, - успела подумать я. Хотя это место мне нисколько не принадлежало, они словно вторгались в мои владения, нарушая их идиллию и умиротворение. Но эти трое оказались меньше всего похожими на туристов. В центре был парень, а девушки шли по бокам, обнимая его. Они казались веселыми и сверкающими, как вода в лучах утреннего солнца. И еще от них веяло удивительной свежестью. Девушки смеялись и что-то говорили парню, попеременно приникая к его уху. Он только улыбался и сверкал глазами, а его руки время от времени проходились по не слишком-то прикрытым одеждой бедрам то одной, то другой спутницы. Внешне он напоминал одного известного актера, имя которого так и крутилось в моей голове, но никак не удавалось вспомнить.
- Она пожирает тебя глазами, - сказала одна из них, переходя на знакомую мне речь.
И я немного оторопела от такой прямоты и наглости.
- Нисколько, - возразила я, глядя на странную троицу.
Его светлые глаза и четко очерченные губы на самом деле привлекали внимание. Барышни были не менее прекрасны, но на его фоне они терялись. Когда его губы изогнулись в улыбке, и он подарил мне один из своих многообещающих взглядов, я ощутила, как вздрогнуло в ответ мое сердце и потеплело между ног. И вспомнила, кого он мне напоминал: Джуда Лоу, слащавого красавчика, самовлюбленного и самоуверенного. Но он определенно умел смотреть так, чтобы заставить женщину дрожать от одного своего взгляда.
- Врушка, - улыбнулась другая, - ты сгораешь от желания. Она хочет тебя, - девушка повернулась к Джуду и провела пальцем по его идеальной щеке, - она безумно тебя хочет.
И самое ужасное и бессмысленное было в том, что мое тело действительно хотело его. В голове крутились самые разнообразные не очень приличные сцены с ним и с девушками в качестве аккомпанемента. Девушками, которые готовят меня для него, чтобы он взял меня. Следят, чтобы ему было удобно.