Анна аж подскочила от осенившей её догадки и горячо зашептала на ухо Эжену:
– Знаешь, кто это? Вот тот, седой? Борхес. Писатель. Отец магического реализма… Кажется, я схожу с ума.
– А ты у меня мать реалистичной магии… Он разве не умер? А впрочем, неважно. Ты обратила внимания на то, о чем они говорили…?
Тут спорщики, наконец, обратили на них внимание. Проигравший и обиженный Баральт обрадовался новоприбывшим, как родным:
– Идите сюда, молодые люди, присоединяйтесь, присоединяйтесь, – замахал он им. – Сыграете с нами в бридж? А то вдвоем играть совсем неинтересно, к тому же – с этим жуликом. Ей богу, мне стыдно, что я вышел из-под пера такого прохиндея…
– Ты неблагодарная сволочь, – ласково пропел Борхес и, приподнявшись со стула, продолжил: – Разрешите представиться – Хорхе Луис Борхес. А этот крикун – доктор Баральт, правовед. Не обращайте внимания, он сегодня не в духе. А вообще-то умнейший человек – написал аж шесть томов, посвященных теории группировок. Правда, их никто не хочет читать.
– Разумеется, это ведь не твои сказочки, – буркнул задетый за живое правовед. – Серьезная научная литература никому не нужна.
Эжен с Анной сели за стол. Голубь благовоспитанно опустился на лампу и затих. Началась игра. Причем до сих пор никто из супругов и не подозревал, что они, оказывается, умеют играть в бридж…
– Вы, наверняка, не слышали о моей теории группировок, – говорил Баральт. – Эх, молодежь… Без ложной скромности могу сказать, что это гениальная теория! Правда, она пока еще в разработке, но дайте только время – я доведу ее до ума.
– Эммм… И в чем же заключается ваша теория? – спросил Эжен, не столько из вежливости, сколько чувствуя, что странная теория этого взбалмошного человека в самом деле может им пригодиться.
Доктору только это и надо было – он сразу же пустился в разъяснения:
– Вот слушайте… Все люди по всей земле, какими бы разными они не казались на первый взгляд, являются членами тайных сообществ, причем сами того не подозревая. Правда, сообщества эти существуют порой всего несколько мгновений. Например, прямо сейчас множество людей в разных уголках планеты вдыхают аромат жасмина или завязывают галстук. И эти действия объединяют их в группу! А уже через минуту эта группа распадется и образуются новые – один из тех, кто завязывал галстук станет членом группы людей, прикуривающих сигарету, а второй и третий – ищущих ключи… Эти группировки очень динамичны – они постоянно циркулируют. Малейший жест исключает нас из одной группы и делает частью другой. Хотя, конечно, существуют и более долгосрочные группировки – например, тех, кто готовится к экзаменам или спит в поезде…
«Или тех, кого выставили из дома», – мысленно добавил Эжен.
В пламенную тираду доктора вмешался ироничный голос Борхеса:
– Увы, твоя теория не выдерживает критики… С одной стороны, в мире и так существует полным-полно вполне сознательных группировок наподобие бойскаутов и участников сельскохозяйственных выставок. А с другой стороны, все, о чем ты говоришь, слишком нестабильно и потому неприменимо на практике…
– Нет! Я ее доработаю и сделаю совершенной, вот увидите… Моя теория группировок объединит, ради защиты личности, все неучтенные черты сходства, которых пруд пруди в истории. Она будет служить во благо людям, да!
Очередная партия закончилась выигрышем писателя и Анны, игравших в паре. Борхес галантно поцеловал ей руку в благодарность за сотрудничество и принялся тасовать колоду.
«Я играю в карты с давно умершим писателем и его вымышленным героем», – подумала Анна. – «Разве это может быть реальным?».
– Может, – ответил Борхес, ничуточки не устыдившись, что прочел ее мысли. – Да и потом, ты когда-нибудь слышала про конструктивизм? Целая армия ученых, среди которых такие славные ребята, как, например, Пол Ватцлавик, хором утверждают, что реальность множественна, плюралистична и имеет чуть ли не бесконечное число вариантов… Люди часто путают понятия и ошибочно считают, что их представление о действительности и есть настоящая действительность. А это не так, отнюдь не так… И, к тому же, представление может меняться, а вместе с ним – и сама наша персональная действительность. Мы не можем знать, что такое истинная реальность, и существует ли она вообще, зато можем конструировать наши собственные. Что и делаем – сознательно или неосознанно… Самая досадная и распространенная ошибка – это то, что люди чаще всего вбивают себе в голову, будто существует что-то невероятное. Мы придумали себе какой-то определенный порядок, а на самом деле… А вообще-то, смотрите сами…
Он бросил на стол колоду, которую тасовал все это время, и Анна с Эженом увидели, что карты распределились строго по мастям, да еще в числовом порядке.
– Невероятно, – автоматически пробормотал Эжен.
– Почему же? Этот вариант был столь же возможен, как и миллион остальных – все они имели равные шансы, пока тасовалась колода. В этом нет совершенно ничего удивительного. Просто люди почему-то всегда уверены, что такой расклад «какой-то особенный», слишком хорош, чтобы стать результатом случайности. И так же, как эти карты, тасуются явления и события нашей жизни. И варианты расклада могут быть самые разные… Кстати, эту штуку с картами вообще-то тоже придумал Пол Ватцлавик. Очень наглядная иллюстрация, лучше сотни диаграмм, которыми снабдил свое сочинение наш друг доктор Баральт, – писатель подмигнул правоведу, и тот, поддавшись на нехитрую провокацию, опять заголосил:
– Потому что у меня серьезный научный труд, а не пособие для фокусников! И, кстати говоря, эти ваши карточные забавы имеют непосредственное отношение к моей теории, да-да! Люди тасуются так же, как карты, и собираются в группы, и…
В пылу научного вдохновения, он опрокинул стол. Карты разлетелись, но не успели опуститься на пол, как сорвавшийся невесть откуда ветер поднял их в воздух и закружил по залу. Голубь, почему-то переполошившись, ринулся в толпу кружащихся, будто в танце, дам и валетов, и скоро Анне и Эжену уже казалось, что все кафе заполнено белыми, красными и черными птицами.
А когда видение исчезло, супруги уже опять стояли на улице, и голубь мирно сидел на плече у Анны, только вот кафе исчезло. Химчистка и похоронное агентство тесно прижимались друг к другу, так, словно никогда и не расставались.
– А где «Карточный домик»? – спросила Анна, будто обращаясь к самому мирозданью.
– Рассыпался, как и положено карточному домику, – ответил вместо мироздания Эжен.
– Жаль. Нам бы порасспросить этого… как его… Баральта получше о его теории…
– Знаешь, по-моему, у нас еще будет такая возможность…
И, повернув за угол, они зашагали к автобусной остановке, которая, слава богу, оказалась на месте – том самом месте, где находилась последние 324 года, еще задолго до того, как изобрели автобусы.
Глава 4. Ну что ж, попробуем…
– Ну что ж, попробуем…, – изрек Шеф.
От крупных рубиновых запонок на его манжетах по всему кабинету разбегались тонкие лучи, которые, касаясь кожи, оставляли едва ощутимое и недоказуемое жжение.
Кабинет, оформленный в пурпурно-черных тонах, показался руководителю отдела по связям с общественностью слишком пафосным. Сам он предпочитал более сдержанный северный стиль интерьера, с обилием света и натуральных материалов, а не этот давно устаревший драматизм. Но, конечно, сейчас не время думать на дизайнерские темы – высокое начальство только что одобрило его предложение.
Одобрению предшествовало долгое объяснение – слаженный дуэт молодого сотрудника и Председателя, в котором первый выполнял основную партию, рассказывая, в чем заключается задумка, а второй периодически вставлял одобрительные реплики, хотя и сам не был уверен, что из этого что-то выйдет.
– Если я правильно понял, нам нужно сырье для нового проекта. То есть – энергия, вырабатываемая людьми в результате каких-либо действий, – говорил пиарщик, – и чем больше эмоций, чувств, да и просто физических сил вкладывают они в действия, тем качественнее энергия. Самое лучшее сырье – то, которое получается в результате каких-то массовых действий. Поэтому нам периодически приходится катализировать войны, футбольные матчи и фестиваль в Рио-де-Жанейро… Кстати, насчет фестиваля хорошо я в свое время придумал, правда? Ой, извините… Так вот. Я нашел способ, как сделать получение именно такой концентрированной массовой энергии более активным и бесперебойным.
– Сеть концентрационных лагерей построить что ли? – усмехнулся Шеф. – Нет уж, спасибо. Помню, какую паршивую энергию мы оттуда получали… На такой только картошку жарить и в Макдональдсе продавать. И, между прочим, почему Макдональдсы вообще до сих пор существуют? Это в том числе из-за них человечество стало таким пассивным.
«Неужели, он увлекся здоровым питанием?» – с ужасом подумал Председатель, а его молодой подчиненный, проглотив «шпильку», продолжал:
– Мой метод основан на теории группировок. Штука, старая как мир – люди спонтанно и непрерывно объединяются в группы в зависимости от того, чем заняты в каждый конкретный момент… Это также естественно, как разрушение кровяных телец и появление новых. Но в том-то и дело, что сами они об этом и не подозревают. Точнее, некоторые догадываются – например, некий доктор Баральт. Но его только на смех подняли… В результате, энергия от таких действий получается жидкая и рассеянная, так что ее и массовой-то назвать нельзя. А я предлагаю сделать так, чтобы эти группировки стали плотнее. Для этого нужно лишь намекнуть человечеству, что возможно объединяться не только в группы любителей собак или кошек, но и найти себе «сообщников» среди тех, кого, например, затопили соседи, или кто прыгает на диване, пытаясь достать рукой до потолка.
– Очень разумный подход, – поддакнул Председатель, представив самого себя, прыгающим на диване, и еле сдержал смех.
– И, если люди поймут, что такое возможно, знаете, что они будут делать?
Шеф терпеть не мог, когда его спрашивали, знает он что-то или нет… Во-первых, потому что это пустая и невежливая словоформа. А, во-вторых, потому что он знал все или почти все; об этом даже поговорка есть – мол, «черт его знает…». Но, честно говоря, он никак не мог догадаться, к чему клонит этот парень.
– И что же они будут делать? – Шеф напустил скуку в голос.
– Все! Они будут творить глупости или, наоборот, совершать подвиги хотя бы ради того, чтобы попасть из одной группы в другую или, наоборот, оказаться единственным человеком на Земле, который в тот или иной миг, к примеру, перекрашивает носорога в розовый цвет!
– Пусть только попробуют! – возмутился Председатель, известный своей любовью к животным. – Старик Ной не для того носорогов в ковчег запихивал, чтобы всякие идиоты их потом в розовый цвет перекрашивали… Но в целом ты, конечно, прав – такова их сущность: делать что-то только для того, чтобы этим похвастаться, привлечь внимание и все в таком духе… А потом еще удивляются, видя последствия этих выкрутасов. Причинно-следственные связи столько раз выворачиваются туда и обратно, что уже и не поймешь, где лицевая сторона, а где изнаночная. В общем, это должно сработать.
Ободренный поддержкой, честь и гордость отдела по связям с общественностью закончил речь:
– Я разработал методологию, как, не особо шокируя, довести до людей существование теории группировок и подтолкнуть их на нужный нам путь. Разрешите приступить к ее воплощению?
И уж вот тут, после долгой театральной паузы, во время которой он тайком разглядывал в висящем за спинами посетителей зеркале свою великолепную внешность, Шеф сказал:
– Ну что ж, попробуем… Выберете для начала парочку подопытных кроликов и действуйте. Помня при этом, что действуете на свой страх и риск…
Шеф многозначительно взглянул на энтузиаста и обратился к Председателю, который слегка поморщился при упоминании кроликов:
– А вы контролируйте процесс. Можете даже послать туда кого-нибудь, чтобы все время лично присутствовал при эксперименте.
– Я отправлю туда Хугина.
– Ворону? Что, больше некого? – Шеф сморщил нос.
– Хугин не ворона, а ворон, – обиделся за питомца Председатель, – и он умнее некоторых моих подчиненных. К тому же птице будет гораздо проще оставаться незамеченной.
– Ай, да посылайте хоть крокодилов, – махнул рукой Шеф, исполосовав рубиновыми лучами запонок все вокруг. – Идите работать. Жду регулярного отчета о ходе эксперимента.
Спустя некоторое время, раскрыв интерактивную карту Мира людей, Председатель и пиарщик выбрали двоих испытуемых.
– Ну все, Херми, – устало вздохнул Председатель, – готовь «операцию»…
Молодой человек, слегка ошалев от такого ласково-фамильярного обращения, со всех ног бросился в свой кабинет, пытаясь вспомнить, когда Председатель вообще в последний раз называл его по имени – Хермод, не говоря уже о «Херми»…
Сам же одноглазый мудрец, еще долго инструктировал кивающего ворона Хугина, после чего птица вылетела в раскрытое окно и устремилась выполнять поручение хозяина. Только был это уже не ворон, а почтовый голубь с привязанной к лапке флеш-картой. Председатель решил, что так будет лучше с точки зрения маскировки – воронам люди как-то не очень доверяют… Вот дураки. Разве ж есть птицы лучше ворон?
– Значит, Шеф дал тебе добро? – юрист уважительно присвистнул и отпил из кружки с логотипом Компании медовый напиток, сильно разбавленный виски.
– Да! – Хермод сиял от гордости и энтузиазма. – Вот, уже приступаем. Локи, ты только посмотри, какие они симпатичные, – он сунул коллеге под нос фотографии невольных участников проекта.
Лично Локи ничего шибко симпатичного в этих заспанных меланхоличных лицах не находил, но мнение решил попридержать и вместо этого пустился в более подробные расспросы. Если верить Хермоду, сырье, полученное в результате такой методики, будет прямо-таки превосходным – чистым и концентрированным, да еще и обогащенным чем-то там, названия чего Локи и повторить-то не смог бы.
А возвращаясь к себе в кабинет, юрист думал, что если идея Хермода сработает, то как-то слишком уж глупо было бы использовать столь хороший источник энергии только для реализации очередного проекта их страдающего манией величия Шефа… Промучившись угрызениями совести секунд семь, Локи сделал звонок и небольшая, но слаженная команда ребят в черных пиджаках на голое тело отправилась разыскивать парочку с меланхоличными лицами, которыми недавно так умилялся талантливый, но не в меру болтливый Херми…
Глава 5. Factum and Fatum
Синий автобус подъехал к остановке бесшумно, как привидение, хотя, судя по виду, он настолько стар, что должен тарахтеть, как трактор.
Номер, красующийся на лобовом стекле, ничего не говорил супругам, так что, когда автобус затормозил, Эжен, просунув голову в салон, спросил у полноватого смуглого водителя:
– Куда едете?
– Транзитом в рай, дружище, – хохотнул водитель, – в Эдемский сад, через все круги ада – эти треклятые дороги иначе назвать нельзя… Садитесь, садитесь.
Не то чтобы пару полностью удовлетворил столь абстрактный ответ, да и путешествие по всем кругам ада их мало вдохновляло, но вот упоминание Эдемского сада пропускать мимо ушей в их ситуации было бы неосмотрительным… И Эжен с Анной, заняв ближайшие к водителю места, покатили по городским улицам. Мелькание деревьев, погруженных в дневной сон фонарей, вывесок, домов, людских лиц за окном, как это часто бывает, вгоняло их в некое подобие транса. Они молчали, даже голубь на плече у Анны, казалось, смотрит это «кино», погруженный в какие-то голубиные раздумья.