Осознание того, что сколько же в мире остается незамеченным, того, сколько же было упущено, повергло девушку как в шок, так и в отчаяние.
Виктория сидела за своим столом, разглядывая символы, начерченные на столешнице.
Что это было? Может, сон, я скоро проснусь и вздохну с облегчением? Харон…Демон. Ее размышления прервал телефонный звонок. К Виктории собиралась прийти ее подруга.
Девушки сидели в комнате. Вася рассказывала все, что с ней происходило на рандеву с ее новым парнем, описывая животную похоть и платоническую любовь. Вика же думала о мистическом госте, о его лице, которое стояло у нее перед глазами; о его руках, плавно скользящих по ее талии вниз, в шорты…о его губах, едва касающихся мочки ее уха; о словах, которые они шепчут…Пьянящий голос, затуманенный бас…Взгляд янтарно-карих глаз. Сладострастье. Разве могла Василиса отвлечь свою подругу от таких воспоминаний?
– Ну что с тобой, Тори? – Василиса шлепнулась на стул, обиженно уставившись на подругу.
– А? Что? – Вика вновь вернулась в реальность, утопив очередной кусочек параноидальной фантазии.
– Ты вообще слушаешь, что я тебе говорю? Я специально шла к тебе, поделиться эмоциями, чувствами, чтобы ты порадовалась за меня…а тебе как будто все равно.
– Нет, Вась, нет, все не так…Просто я… – Вика замолчала.
– Просто ты что?
– Я не доспала сегодня.
– Да? Ты явно чем-то озадачена, но не сонная. Может, расскажешь, что случилось? Это из-за Данила?
– А что с ним? – удивилась Виктория.
– А ты не знаешь? – спросила Василиса.
– Не знаю что?
Васька отвела глаза в сторону. Она проболталась и это было очевидно.
– Мне сказали, что он уехал с какой-то девкой…
Виктория, наконец, отвлеклась от воспоминаний и сразу же загрузилась настоящим.
Она не любила Данила. Она могла говорить о любви лишь в начале отношений, но то было давно. Чувства угасли, любовь вначале уснула, потому и вовсе умерла. Банально и просто – все, как и у всех. Но как бы то ни было, ей совсем не хотелось, чтобы ее личность держали про запас: лететь отдыхать с другой, а спать с ней? Вздор!
Прежде чем устраивать сцены, Виктория решила дождаться, когда Данил вернется из «командировки». Вдруг кто-то что-то напутал? Что-то недосмотрел или пересмотрел? Может, кому-то вообще не стоит совать свой нос в чужие дела. Все эти сплетни, люди, смакующие их, поскорее узнать, кто и что делал той ночью. Если ничего не делал, то всегда можно придумать.
Виктория решила, что спросит у Данила лично, что происходило на самом деле и хватит ли ему сил и смелости признаться.
– С девкой? Он в командировке же… – отрешено произнесла Вика, в ужасе понимая, что даже такой щепетильный вопрос вытеснен эпилептическими воспоминаниями утра.
Именно тогда девушка поняла, что ей, в принципе, все равно, где и с кем был ее молодой человек. Она просто решила, что независимо от правды, они расстанутся.
Да, это были прекрасные два года. Прекрасные два года эгоизма, эгоцентризма, саморазвития. Было прекрасное начало. Виктория часто вспоминала, как все начиналось.
Тогда, давно, они ходили на общие тусовки. Он открывал ей двери; давал свои кофты, когда ей было холодно; держал за руку, когда она шла по бордюрному камню, представляя себя опытным канатоходцем; переносил ее на руках через лужи.
Тогда, давно, они смеялись, смотрели друг на друга, держались за руки, целовались в парках…Тогда, давно… уже прошло.
Тогда им казалось, что это любовь, что они вместе на всю жизнь, что никто и ничто не сможет их разлучить. Никто и ничто…кроме времени.
Почувствовав прикосновения рук другого мужчины, Виктория поняла, что больше не хочет ощущать прикосновения Данила. Она даже в самом начале не чувствовала того, что почувствовала за 10 минут общения с Хароном. Именно он поставил окончательную точку в раздумьях, быть или не быть.
И вот Васька пересказывала слухи, а Тори пыталась изгнать демона из головы.
Уже совсем вечером домой вернулась Ольга Владимировна и тут же занялась своим делами. Виктория же сидела словно на иголках.
Я должна поговорить с ним. Во что бы то ни стало, я должна…
Девушка сообщила матери, что хочет прокатиться на велосипеде, схватила велик и помчалась в Серебряный бор.
Вика неслась по вечернему лесу, ища тихий уголок. Ей не нужны были свидетели. Что бы подумали люди, если бы увидели в сумерках девушку со свечами, рисующую чушь на земле и шепчущую что-то на латыни? Посмеялись бы как минимум… Что подумают люди? Что скажут люди? Эти синонимичные вопросы чертовски мешают жить. Почему надо вообще беспокоиться о том, кто и что о тебе подумает? Почему нельзя просто жить, не думая об общественном мнении? Ведь эти люди даже не знают тебя лично, так какая разница, что они о тебе подумают? Почему надо быть объектом, услаждающим чей-то мимолетный взор? Все это ради пяти секунд взора незнакомца?
Но Вика не хотела выглядеть посмешищем. Ведь до визита инкуба, она бы тоже с удовольствием посмеялась над человеком, вызывающем в лесу дождь.
Очень мило в таком случае протекает связующая ниточка между собой и другими: мы не хотим, чтобы к нам относились также, как мы относимся к другим. Я не хочу, чтобы надо мной смеялись в той или иной ситуации, но если я за рамками этих ситуаций, то могу позволить себе поржать над другими.
Закончив перерисовывать знаки на остывающую после жаркого дня землю, Вика достала из рюкзака лезвие. Демон сказал, что была кровь…Значит, чтобы увидеть его снова, нужно было пустить еще кровь. Но здесь процесс встал. Девушка никак не могла собраться с мыслью, что надо самой себе что-то резать, делать больно. Ей становилось страшно. Но желание увидеть Харона перебороло страх порезаться.
Закрыв глаза, Вика резко полосонула палец и тут же вскрикнула от боли. Бордовая кровь закапала на землю, дрожащий голос читал латинский текст.
Закончив с листочком, девушка оглянулась: никого. Судорожно вспоминая все то, что она сделала до того, ища ошибку, Вика опять принялась читать текст. В ответ никто не появился.
Что-то не то…Почему он не приходит? Что не так? Знаки, цифры, круги, треугольник, кровь, текст… Все то же самое, что было утром. Почему? Девушка мучилась вопросами, на которые у нее не было ответов.
Просидев в лесу почти полтора часа, так никого и не дождавшись, Виктория отправилась домой. Она ехала не спеша, печально рассматривая асфальт, пытаясь разобрать свои эмоции.
В начале ей было страшно, ведь она понимала фразу «я могу отнять у тебя жизнь за одну миллисекунду». Существо, явившееся к ней, было способно на что угодно. Он был совершенно непредсказуем и чтобы он ни сделал, винить потом будет некого, разве что себя…если жизнь останется рядом.
С другой стороны ее терзало любопытство. Ей очень хотелось знать все то, над чем лишь на полмиллиметра приоткрылась завеса. Виктория жаждала открыть ее всю, чтобы пройти за кулисы и узнать подноготную. Но Харон не пришел.
– Где ты была? – мама стояла в коридоре, руки-в-боки. – Я полночи не сплю, жду, когда ты явишься! Вик, ну в чем дело?
– Мам… – Виктория развязывала шнурки на кедах. – Я каталась, думала, что ты уже спишь.
– Вика! – строго сказал мать.
– Мам, все я поняла. Извини, не хотела, чтобы ты беспокоилась.
– Во сколько ты встаешь?
– В семь…У меня консультация, надо сходить. А ты?
– В шесть. В семь меня уже не будет. Сама встанешь или позвонить? – женщина вроде смягчилась.
– Сама встану. Не беспокойся, мам. Ложись спать.
Виктория лежала и смотрела в потолок, окруженная тьмой.
«Почему? Что я сделала не так? Я повторила ритуал точь-в-точь, разве что место сменила…Ну не может он появляться только в доме! Я уверена, куда его вызывать, вообще не имеет значения…Что же не так…»
Еще почти час Вика лежала и обдумывала свои действия, пытаясь выяснить ошибку, пока незаметно для себя не уснула. Ей ничего не снилось, лишь чернота и тишина.
Утром Виктория чувствовала себя подавленной, так как чертовски не выспалась. Конечно, ночные гонки по лесам отнимают много сил и времени.
Она выскочила из дома и отправилась к метро Улица 1905 года. Погода была хорошая. Солнце за облаками и теплый-теплый ветерок.
Вика шла с полузакрытыми глазами, пытаясь уловить хоть какую-то частичку сна.
Подсознание же бесконечно убеждало ее, что она – сумасшедшая. Даже в таком подавленном состоянии, девушка думала лишь о вчерашней ночи. Она боялась за свое умственное состояние – точно ли она здорова? Может и вправду, не было никакого демона? Может, все, что она видела, чувствовала и слышала, было лишь игрой разума? Сон? Может, она сама все придумала и теперь не знает, как забыть?
Вика зашла в метро, втиснулась в третий поезд. Народу было очень много и без усилий в вагоне не окажешься.
Вика повисла на поручне и снова закрыла глаза, настраивая себя на три часа консультации перед экзаменом.
– Как твой пальчик? – внезапно раздался тихий шепот над ухом.
Виктория аж подпрыгнула от неожиданности. Она, конечно же, догадалась, кто стоит сзади. Ее догадки подтвердились, когда его руки обняли ее, не давая обернуться.
– Ш-ш… не нервничай. Тихо. – Харон копошился носом в ее волосах.
Виктория не дышала. Страх вновь завладел ею. Она окинула взглядом недовольные лица людей: никто не обращал внимания ни на руки, крепко держащие девушку, ни на внезапный испуг, торжественно гуляющий в ее глазах.
– Ты звала меня вчера вечером, – прошептал мужчина, обнимая девушку. – Я слышал, как ты читала текст…Кровь на земле…Страх порезать пальчик. Диагноз шизофрении…Меланхолия…
Виктория не моргала. Сон, дремота, желание закрыть глаза, все физические желания испарились. Она была бодра, но разум снова застеклянел. Вика понимала, кто с ней, но не больше. Она не могла выговорить ни слова, в горле стоял комок из нервов, а в разум постепенно начала проникать страсть. Сквозь страх и оцепенение, Вика чувствовала наслаждение. Господи, как же сильно она ждала этих объятий и как же страшо ей было признавать это.
– Я был занят. Слишком занят. Виктория, Кузнецкий мост. Пойдем, переход…
Харон взял девушку за руку и повел к лестнице на переход.
– Подожди. – Вика, наконец, смогла произнести что-то.
– Слушаю. – Харон крепко держал ее за руку и смотрел ей в глаза. – У тебя такой красивый цвет глаз…оливковый… Насыщенный. Столько жизни в твоих глазах.
– Я не об этом! – перебила его Вика, сама не ожидав от себя такой строгости. – Что происходит?
Демон опустил голову, но глаз от девушки не отводил, все еще держа ее за руку. Они стояли посреди станции метро Кузнецкий мост. Час-пик. Люди их ненавидели. Их толкали и обзывали. Они мешали всем, но ей было наплевать. Ему тем более.
– Ладно. – Решительно сказала Вика. – Пойдем.
Они вышли на улицу, сели в первую же кафешку. Виктория решила попытаться поговорить с мужчиной…с демоном.
– Два кофе. – Сообщил Харон первому попавшемуся официанту и пошел к столу, ведя за собой девушку.
– Но… – официант хотел что-то объяснить, но не тут-то было.
Харон остановился, посмотрел на парня и вновь повторил свой заказ, добавив тяжести в голос.
Вика сидела за столом, рассматривая мужчину напротив. Янтарно-карие глаза, словно переливались цветом, даже несмотря на то, что окружающий цвет был тусклым; темно-русые, практически черные волосы, челка, скрывающая лоб, пушистые черные ресницы…
Прошло пять минут, прежде чем Вика заговорила.
– Окей. То есть, все нормально? Нормально то, что мы тут сидим, как ни в чем не бывало? Нормально, что какое-то существо из ада собирается пить кофе? Может, еще сигару?
– Может…– Харон улыбнулся. – Но в кафе же нельзя курить.
– Откуда ты знаешь? Ох, что я несу…ты все знаешь!
– Виктория…знаешь, я рад, что сегодня я в России, в Москве. Рад, что курить в кафе нельзя.
– Что это значит?
– Ты же должна понимать, что за все мое существование, ты не первая женщина в моих руках.
– И я это понимаю.
– Вчера я слышал твой голос, но не мог все бросить и примчаться…Я украшал сон одной премилой дамы.
– Не мог все бросить? – Вика схватила кружку с кофе, надеясь, что кофеин сможет пробудить в ней благоразумие. – Я думала, демоны должны явиться, как только их позовут.
– О нет, детка. Мы являемся только к тому, к кому хотим сами явиться. Если у меня нет настроения, желания или я занят, то я не приду на зов, пусть хоть черному петуху голову рубят.
– Почему ты пришел ко мне? – Вика улыбнулась.
Это была ее первая улыбка за два дня. Первая улыбка в присутствии соблазнителя из тартара.
Харон усмехнулся, взял стул и подсел к девушке ближе. Он приобнял ее, бесцеремонно поцеловал в губы и снова улыбнулся. Демон вел себя так, словно они были женаты уже не первый год.
Виктория же сидела и не шевелилась. Она поражалась наглости поведения мужчины, поражалась себе: почему она не убирает его руки? Почему она позволяет ему целовать себя? Что происходит с ее головой?
– Ты меня заинтересовала. Твой неуверенный голосок, отвратительная латынь, порезанная нога… Давненько я не видал такого неловкого «мага».
– Я не «маг»!
– Я знаю. Ты миловидная, рыжеволосая девчонка, пятый курс университета. У тебя есть мальчик, которого ты не любишь. Живешь с мамой, из-за чего вчера отправилась в лес…
– То есть, все демоны контролируют свое присутствие? Захотел, пришел, захотел нет?
– Абсолютно.
– Почему ты снова пришел ко мне? Я же сказала, что не согласна на сделку.
– Это мы еще посмотрим. Хм, я рад, что ты, наконец, перестала меня бояться.
– Да черт побери! – Вика не выдержала. – Как так можно?!
– Кстати, каждый раз, когда кто-то говорит черт побери, черт забирает три дня жизни. Аккуратнее со словами, малыш.
У нее снова появился ком в горле. Черти? Они тоже реальные?
– Понимаешь, Виктория, черти занимают не самую высокую ступень в иерархии ада и выполняют неблагодарную работу. Хоть как-то они должны радовать себя.
– Харон… Честное слово, я себя чувствую не в своей тарелке. Мне кажется, все это сон или еще какая-то галлюцинация. Этого не может быть. Демонов и чертей не бывает! Ты просто шутишь, насмехаешься надо мной.
– Да? Неужели? Тогда, для начала я покажу тебе, что такое иллюзия.
Харон взял девушку за руки и прошептал: «закрой глаза». Вика выполнила команду и молча сидела с закрытыми глазами.
Шум ветра. Теплый воздух. Волны, разбивающиеся о скалы. Виктория открыла глаза. Крик испуга вырвался из нее потому, что под ногами красовался обрыв, внизу – море, может океан, разбивающийся о подножье высоченной скалы, на вершине которой стояла девушка.
– О, боже! – шатаясь и хватаясь руками за Харона, крикнула Вика. – Какого черта, Харон! Я же могла упасть!
– Да, могла, но не упала. Не забывай, это иллюзия. Все, что сейчас ты видишь, на самом деле не существует! Это все проекция моего воображения. Эти прекрасные, зловещие волны, резкие порывы ветра, спутывающие твои волосы, чайки, истошно кричащие и парящие в небе… ничего нет! Давай руку.
Харон улыбнулся и прыгнул вниз, таща за собой визжащую девчонку. Вика была не на шутку перепугана действиями «попутчика». Ей было страшно подать, она пыталась осознать и понять, что всё – иллюзия, но разум отказывался верить. Уж слишком всё реально выглядело и чувствовалось. Какая может быть иллюзия, если в носу стоит соленый воздух, в ушах – звуки природы, а босые ноги точно ощупывают острые камни скалы…
Внезапно Виктория почувствовала, как ноги утопают в обжигающем песке, что ее словно на вертел посадили. Оглядевшись, Вика увидела залитую солнцем пустыню.
– А-а-а! – вскрикнула она, топчась с ноги на ногу.
Горячо. Слишком горячо. Виктория бросилась в объятия Харона, встав на его ноги.
– Хм, – усмехнулся он, обнимая и поддерживая девушку. – Иллюзорная пустыня, наполненная миражами, дублированная иллюзорность… Дальше!
Сотни миллиардов иголок проткнули кожу, сковывающая боль, увядание, туман перед глазами. Жизнь не чувствуется. Холод. Невозможный холод. Кругом снега, сугробы и льды и ни одной живой души. Замороженная пустота…