Специфика левого заработка была следующей: некоторые хитрецы вызывали кого-то из мастеров и просили за определенное вознаграждение срочно отремонтировать оправу или вставить линзы. Зная жлобский характер заведующего, мы старались заработать на обед в то время, когда его не было за прилавком. Однажды заведующий не взял у клиента заказ, мотивируя тем, что оправа ремонту не подлежит. Мужчина же в ответ ему назидательно:
– А ваш мастер, тот, что в очках, вчера сказал, что подлежит и обещал отремонтировать.
Заведующий бросил мне оправу на стол и сердито:
– Цена ремонта рубль, а работы тут на час!
Через десять минут я положил на прилавок отремонтированную оправу, и заметил вспышку гнева на лице заведующего.
Одна подобная неувязка, вторая, и он стал меня выживать, – придираться до мелочей, так загружать работой, что оглянуться некогда. Я рассматривал этого человека и видел типичное лицо негодяя: глаза завистливые, руки загребущие, сердце жестокое, душа черная. Памятью же обладал феноменальной: знал поименно всех бюрократов города, помнил какое зрение, и какие очки носит каждый руководитель и члены его семьи.
Уборщицей работала пожилая верующая женщина. Она рассказывала нам о Боге, про свою молодость, войну и послевоенные годы, вела задушевные разговоры, а потом… доносила на нас заведующему.
И это не удивительно, – стукачество негласно возводилось системой в ранг добродетели государственного значения. Люди во все века хотят кушать вкуснее, спать мягче, так вот эта пожилая женщина думала только о себе. А что, стукачом быть выгодно: помогают решить мелкие проблемы, к качеству работы не придираются, не обращают внимания на опоздания, отпускают раньше, дают выходной, когда попросишь. Как не крути, а со всех сторон выгода.
Как-то наш магазин посетили ревизоры. Заведующий куда-то позвонил и передал трубку контролерам. Через минуту от них и следа не осталось! Мой напарник прокомментировал это так: "Они, коммунисты, поднимают, поднимают, а потом как опустят…".
Терпеть унижение стало невыносимо, и я подал заявление на увольнение – таки выжил меня заведующий.
Позже узнал, что он покончил жизнь самоубийством. Дело в том, что хозяином всех предприятий было государство в лице партийной бюрократии, а руководители были лишь служащими, то есть покорными исполнителями его приказов, поденщиками. Имел большой кабинет, власть над подчиненными, связи в верхах и чувствовал себя причастным к касте избранных. Часто играл связкой ключей (любил он слышать их звон) и на нас свысока посматривал. И вот его там лишнее слово, неосторожный шаг и… он ноль. Вот в состоянии аффекта и совершил непоправимое, – проник в щитовую ради того, чтобы прикоснуться к проводам высокого напряжения.
Работа в ОВО при ГОВД.
Устроился в отдел вневедомственной охраны электромонтером систем связи и сигнализации. Работа была интересной, и хотя хорошего заработка не приносила, все же имела одно существенное преимущество: свободного времени было вдоволь. Отметился утром, и занимайся день, чем хочешь, если на твоих объектах все хорошо. У меня же на работе порядок был всегда, поэтому свободного времени хватало. Тратил его на книги, газеты, журналы, кино, иногда подрабатывал "халтурой", – монтировал охранно-противопожарную сигнализацию на объектах города, но чаще клеил обои в квартирах начальства.
Интересно было работать в жилищах евреев. Замечал: все евреи города знают друг друга, и их общество представляет собой единую семью. Взаимовыручка была нормой: одному повезет занять доходное место, – всех своих к себе притянет. Та же история была с дефицитными товарами: один получит доступ, – все будут иметь. Недостойный же поступок одного еврея по отношению к другому вызвал всеобщее осуждение. Я понимал: другого выхода у них нет, – только таким образом можно сохранить свой этнос, самобытность.
В одной семье мне недоплатили, и я рассказал об этом при выполнении работы в следующей еврейской квартире. На мое удивление, никаких действий, чтобы пристыдить бессовестных скряг не последовало. Из этого факта я сделал вывод: обмануть не своего у них преступлением не считается.
Дома я работал по хозяйству, по вечерам читал Библию, молился, слушал зарубежные религиозные и политические передачи, посещал друзей. Из программ радио и телевидения любил музыку, спорт, иностранные фильмы, потому что все остальное было пропагандой "всепобеждающей, вечно живой" коммунистической идеи. Правду в наших СМИ было нечего и искать, – на страже разумного, правдивого слова не дремля стояла цензура. Правда свобода была, но то была свобода… всячески восхвалять это "вечно живое и всепобеждающее марксистско-ленинское" учение. Чем карьеристы и приспособленцы и пользовались.
Власть – наркотик.
Власть является довольно сильным наркотиком. Всякая власть развращает, абсолютная развращает абсолютно.
Простой пример. Электрики нашего отдела получали удостоверения, по цвету и размеру похожие на удостоверение КГБ, и не раз убеждались, как магически на людей действует красная книжечка. Учитывая это, почти все мои коллеги, выданные им для поездок по работе проездные билеты, отдавали домашним, а в транспорте предъявляли контролерам электромонтерские удостоверение. Красная книжечка также помогала доставать дефициты, решать мелкие проблемы и тому подобное. И не было случая, чтобы кто-то усомнился в правдивости предъявленного удостоверения.
Венчание в церкви.
Постепенно друзья поженились, у них появились свои семейные заботы. Это заставляло меня задумываться над своей дальнейшей судьбой. Я же верил, что как только здоровье улучшится, тогда стану достойным той, которая является моей первой любовью.
Действительно, чувство влюбленности является сильнейшим наркотиком. Выезжал в город и бродил по улицам, чтобы случайно, хоть издали увидеть любимую. В торговом техникуме, который все в шутку называли девичьим монастырем, красивых девушек было достаточно. Их и в дальнейшей жизни встречалось немало, но суть в том, что самой красивой и самой умной была та, которую любишь. Надеялся на чудо. А зря надеялся!
Постепенно весь мир предстал в темных, неприветливых цветах. Скучно, хоть волком вой. Стал встречаться с девушками, но подобного чувства почему-то не возникало. Чувствовал, что так никогда не женюсь. Горячиться в этом деле никак нельзя, но разве всегда прислушиваешься к голосу разума? Стал пороть горячку. Да и как было не паниковать, – зрение плохое, волосы интенсивно выпадают, зубы тоже, – старею, как говорится, не по дням, а по часам… Кому через год-два я буду нужным? Поэтому и выбрал (на мой тогдашний взгляд) лучшую девушку из тех, с которыми встречался, и мы понесли заявление в ЗАГС.
В канун свадьбы пришла портниха, которой заказал пошив свадебной одежды, и сообщила, что на отрезе ткани есть брак, который будет заметен на брюках выше колен. Покупать новый материал было поздно. Настроение испортилось.
По христианскому обычаю венчаются в церкви. Там невесте стало плохо, и у меня появилось подозрение, что это связано с влиянием недоброжелателей.
Во время свадьбы от перегрузки дважды перегорали предохранители. Почему-то подумалось тогда: это нехорошие знаки, – какая свадьба, такая и жизнь будет…
Тот свадебный костюм я больше не одевал – не хотелось. Висел в шкафу, пока я не стал его использовать как рабочую одежду.
Внеочередное комсомольское собрание.
Церковь послушно передавала безбожной власти списки тех, кто венчался или крестил ребенка, поэтому через несколько дней на работу пришел из горкома комсомола активист, и созвал внеочередное комсомольское собрание, на котором подробно рассматривали мой "позорный" поступок.
Вступил я в ряды того союза молодежи в школьные годы, когда верил партийным вождям больше, чем словам родной мамы. Хоть малая, но выгода от комсомола и тогда была. Классный руководитель подзатыльниками выгоняла забывчивых восьмиклассников бежать домой за пионерским галстуком, а мне подобное не грозило – комсомольский значок на груди висел.
В конце концов, без членства в той организации, я не смог бы, как и каждый гражданин Союза, ни в высшее учебное заведение поступить, ни устроиться на приличную работу. И вот сейчас я вынужден публично лить на себя грязь, каяться, унижаться, чтобы не исключили из рядов ВЛКСМ.
Почему? Опять же ради выгоды. Это же никогда меня и за границу не выпустят! А так, будучи комсомольцем, сохраняю право, к примеру, на туристическую поездку в страны социалистического лагеря. Очень хотелось собственными глазами увидеть, как люди живут за пределами "великого и нерушимого"! У нас же по телевизору жизнь в высокоразвитых странах показывали так: 5 минут роскошные дома и автомобили, все остальное время двое-трое безработных на фоне свалки плачутся, как им тяжело жить в "загнивающем" капиталистическом обществе. В подобных случаях всегда выключал звук и смотрел только пейзажи на заднем плане.
На собрании коллеги проголосовали против исключения из комсомола, за что им в благодарность я выставил магарыч. Так, благодаря поддержке друзей, сохранил право осуществить заветное путешествие в Болгарию. Эту дружественную страну в шутку называли 16-й республикой СССР, однако, это не повлияло на строгость проверки, которую устроили всем кандидатам в горкоме комсомола. Экзамен был настолько унизителен, что двое из кандидатов, громко хлопнув дверью, вероятно, навеки лишились возможности созерцать пейзажи солнечной Болгарии. (Понятное дело, мы тогда не могли знать, что через 12 лет СССР перестанет существовать.)
Тем счастливчикам, которые прошли проверку на высокую коммунистическую нравственность, прочитали длинную лекцию про осторожность и бдительность, поскольку агенты вражеских разведок уже ждут нас и сделают все возможное, чтобы завербовать неискушенных советских комсомольцев.
Солнечная Болгария.
В Болгарии меня приятно поразило отсутствие на домах всяких плакатов, лозунгов и портретов партийных вождей. Я удивлялся: социализм… без дебилизма! Кроме того, еще приятно поражала атмосфера доброжелательности – люди испытывают удовольствие, делая другому какую-то услугу. На чистых улицах не встречал бродяг, алкоголиков или нищих. Спиртное в магазинах дешевое, многочисленные кафе и ресторанчики переполнены, но пьяных не было – компании болгар, бутылки вина хватало, чтобы веселиться целый вечер. Это явление зримо демонстрировало культуру народа.
Сигнализацию видел только в валютном магазине, болгарских же милиционеров увидеть не суждено, очевидно потому, что у них нет преступности. Именно так: в валютном магазине возле стекла висел оторванный датчик, который реагирует на удар. Выбивай ночью стекло, залезай и бери, что хочешь. Не брали…
У нас же оборудовали сигнализацией даже киоски уцененных товаров! И это все при том, что стоимость установки сигнализации и ее обслуживание, часто была больше цены тех уцененных товаров.
Однажды одна из девушек радостно похвасталась:
– А я сегодня болгарского милиционера видела!
Той девушке повезло: преступности почти нет, поэтому и правоохранители на улицах встречаются довольно редко.
Жили болгары по-разному, но все дома были на удивление опрятные, аккуратные, а дороги, хоть и не широкими, но без выбоин. Понимал: объясняется это тем, что болгары чувствуют себя хозяевами собственного государства. У нас же каждый гражданин чувствует себя хозяином только своей квартиры или дома. Это означает, что все остальное,– государственное, то есть не мое. Вот и воруем из государственных колхозов, заводов, фабрик, и несем в свой дом, чтобы государственное стало своим. Такое же отношение у нас к улицам, паркам, лесам. Делал вывод: способ их мышления значительно отличался от нашего.
Наглядный пример: возле школы молодежь устроила дискотеку. Один протянул из дома кабель, второй принес магнитофон, третий – цветомузыку. Молодежь танцевала. Был слышен смех, шутки, но никто не распивал спиртное, не ругался, не размахивал кулаками. Если бы не видел собственными глазами, что так можно веселиться на трезвую голову, – не поверил бы. У нас же подобная ситуация вызывает со стороны молодежи жалобы: "Заливаем тоску самогоном, потому что никто о нас не беспокоится – ни колхоз, ни комсомол, ни управление культуры".
Вспомнилось, как однажды зашел с ровесниками в колхозное девичье общежитие. Ребята перед визитом, как у нас принято, выпили спиртного. (Как у нас говорят, остограммились.) Один из нас, очевидно, перебрал меру (окилограммился), потому что заснул на постели девушки, и… описался. Владелица кровати к нам насмешливо: "Вот такие казаки сейчас на Украине!" И возразить было нечем, – народ, действительно, деградирует.
Экскурсоводом нашей группы был лысоватый, склонный к полноте мужчина лет тридцати. Я спросил, имеет ли он друзей в банках, и услышав утвердительный ответ, попросил обменять рубли на левы. На мое удивление, мужчина в обещанный срок обменял деньги по официальному курсу и отказался взять за услугу вознаграждение. Его любила очень красивая молодая девушка. Я заподозрил, что та юная красавица, скорее всего, любит его деньги. Однажды в конце дня, я бесшумно шел по почти безлюдному пляжу. Положив голову на грудь любимого, девушка с закрытым глазами счастливо улыбалась. Подумалось тогда: даже любовь у них без лицемерия…
Болгары красивы. Особенно девушки и молодые женщины. Гибкий стан, густые темные волосы, карие глаза, смуглое тело. Если наши люди, чтобы хорошо выглядеть, покупают модную одежду, украшения, косметику, то у болгар красота естественная.
Еще в первый день пребывания на земле солнечной Болгарии руководитель нашей группы (что он работник КГБ догадывались все) предостерег всех нас против любовных романов с иностранцами. Долго объяснял, что в загранпаспорте зарегистрировать акт бракосочетания невозможно.
Однажды вечером, в рамках культурного обмена, повели нас на дискотеку. Меня приятно поразила атмосфера доброжелательности, искренности. Не было подогретых спиртным, не было парней уголовного вида, не слышно грязной брани. Непривычно это было. Поразила доселе невиданная атмосфера раскрепощенности, открытости, искренности. У нас же обычно люди закомплексованные, зажатые, запуганные, – каждый кого-то подозревает, и каждый раз долго думает: то ли правду сказать, выгоднее соврать… Почему-то вспомнилось сравнение из песни: "Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья". Взаимоотношения у них без грязи и поэтому жизнь приятнее, и соответственно, дольше…
Давно мечтал приобрести иностранный радиоприемник. В валютном магазине был представлен широкий выбор радиоаппаратуры. Одно плохо: нет валюты. Попутно обратился к нескольким ребятам из нашей группы: "Может, какой-то иностранец будет продавать доллары или марки, сообщите, пожалуйста, мне".
Вечером того же дня ко мне подошел руководитель группы и сказал: "Интересуешься валютой? Подожди, дома в КГБ мы еще поговорим об этом". Настроение испортилось – растворившись в атмосфере раскованности, искренности, потерял бдительность. Как же я устал от нашей продажности.
Повезли на экскурсию посмотреть панораму исторических сражений. А там, на зеленом травяном фоне крупными камнями выложено: МОСКВА, КИЕВ, ОДЕССА и тому подобное. Другими словами, всем нам надоевшие, вездесущие, надписи, визитки вроде "Здесь был Вася". Названий же чужих городов не было. Возможно это объясняется тем, что иностранцы ленятся таскать и выкладывать тяжелые валуны для того, чтобы прославить свой край?
Вспомнились слова песни Владимира Высоцкого: "Распространенье наше по планете особенно заметно вдалеке, – в общественном парижском туалете есть надписи на русском языке!".
Иностранцы такие же люди как и мы: такая же голова, туловище, руки, ноги. Отличаемся мы только тем, что мозговые извилины у нас закручены в противоположном направлении…
В столовой рядом с нами питались молодые сторонники коммунистической идеи из Греции. (Что-то вроде наших комсомольцев.) Наблюдательные парни и девушки из нашей группы обратили внимание, что их кормят значительно лучше. Все пришли к логическому выводу: они, граждане так ненавистной им капиталистической системы свое пребывание валютой оплачивают, а мы, жители "социалистического лагеря", – "деревянными" рублями.