Кэтрин бросилась к окну и, едва глянув туда, подняла пистолет, выстрелив дважды.
Подбежав вслед за ней к оконному проёму, я увидел из-за её спины, как по мостовой, заметно прихрамывая, пересекает улицу и убегает за угол ближайшего дома человек в зелёной американской форме с большим пистолетом в опущенной руке. Что сказать, силён мужик, раз сиганул со второго этажа. Хотя если захочешь жить – сиганёшь и с куда большей высоты, бывали, знаете ли, случаи…
А где-то, у самого входа в клинику, продолжала надрывно выть полицейская сирена.
– Всё, – сказала Кэтрин по-русски. – Далеко он от нас не уйдёт, а догонять его прямо сейчас нет смысла. Уходим, командир. Надо выбраться отсюда с минимальными потерями!
Мы выскочили из кабинета (парализованные страхом медики продолжали лежать на полу вокруг стола с трупаком), но направились не туда, откуда пришли, а прямиком к служебной лестнице в середине коридора, судя по всему, ведущей к стоянке «Скорых». В момент, когда мы достигли первого этажа, сирена снаружи неожиданно выключилась, зато позади нас стали отчётливо слышны несколько голосов и топот тяжёлых ботинок явно казённого образца.
На нашем дальнейшем пути вниз по зданию не встретился ни один человек. Похоже, услышав пальбу, всё живое предпочло затихариться. Торопливо заглядывая в попадающиеся навстречу открытые двери кабинетов (вдруг там затаился кто-то не учтённый и вдобавок вооружённый?), Кэтрин первой выскочила на улицу, миновав несколько стоявших вдоль стен каталок.
А топот был уже на лестнице позади нас, а потом оттуда сверху вниз пустили, явно для острастки, понимая что не успеют, короткую автоматную очередь. Стараясь не снижать темпа, я на ходу успел поставить одну из каталок поперёк больничного коридора, потом достал из кармана гранату, сдёрнул чеку, положил смертоносное «яичко» на эту каталку и выбежал наружу, заорав по-русски:
– Пригнись!
Через пару секунд внутри, за нашими спинами, бабахнуло, посыпались выбитые взрывом оконные и дверные стёкла, зашелестели осколки. А потом там кто-то истошно заорал от боли. Граната явно не пропала даром…
Впрочем, Кэтрин явно не собиралась (или не успела) пригнуться, поскольку, выскочив вслед за ней из-за «Скорых» на улицу, я увидел примерно то, что в одном сериале из уголовной одесской жизни именовали «картина маслом».
У главного входа в клинику стояли два зелёно-белых полицейских «Жука» и тёмно-зелёный армейский рыдван «Фольксваген Мунга», он же DKWF91, бундесверовский открытый драндулет вроде всем известного «Кюбельвагена», но с круглыми крыльями и массивным угловатым капотом мотора спереди. И от этих машин в нашу сторону быстро шли, растянувшись цепочкой и норовя перейти на бег, шестеро в казённой форме – трое полицейских и трое солдат. Эти полицаи уже были не из автоинспекции, а явные городские шуцманы, в светло-серых шинелях и старомодных кожаных касках с бляхами, двое с девятимиллиметровыми пистолетами-пулемётами «Вальтер» МР, третий с пистолетом. Солдаты были в зелёной, очень похожей на американскую (тогда всё НАТО носило такой фасончик) форме бундесвера и покрытых сеточками американских же касках, при полном наборе амуниции и с автоматическими винтовками «Хеклер-Кох» G3 наперевес. Если кто не помнит, именно с такой (попавшей на «Мосфильм» явно откуда-нибудь из братских Анголы или Мозамбика) трофейной волыной бегал по недостоверным подземельям американской военной базы майор Шатохин (он же Михаил Ножкин) в старом фильме «Одиночное плавание». Я подумал – не рановато ли для таких стволов? А потом припомнил – нет, G3 у них на вооружении аж с 1959-го, с того момента, когда стандартным для НАТО сделали американский патрон 7,62-мм…
В общем, силы сторон были явно не равны, и, если у наших новых противников до этого были какие-то сомнения на наш счёт, моя дурацкая частная инициатива в виде предостерегающего вопля на языке Белинского и Гоголя рассеяла их в один момент. Так что теперь они, грозно выпучив глаза, бежали наперерез нам с оружием на изготовку, взводя затворы и не очень оригинально крича:
– Waffen fallen lassen!
«Я те брошу, – подумал я. – А если брошу, то не оружие, а кое-что другое». Как-никак, вторая граната оставалась при мне. При этом было видно, что солдаты и полицейские ведут себя крайне неуверенно – ещё не отвыкнув от рутинной службы мирного времени, они не торопились стрелять в неизвестных, пусть и вооружённых людей. Как видно, полагали, что один только их грозный внешний вид убедит нас сдаться.
Возникшая пауза давала лишние секунды на то, чтобы сориентироваться. Но главная проблема оказалась в том, что я-то ещё мог сделать пару шагов назад и укрыться за санитарными машинами, а вот моя лихая напарница – увы. Видимо, Кэтрин думала примерно так же, поскольку сразу же начала стрелять на бегу, держа пистолет в поднятой руке. Я из такой позиции, да ещё из столь тяжёлой импортной дуры, точно не попал бы ни разу. Ни в кого. А вот она, выстрелив ровно дважды, дважды и попала, поскольку один полицейский и один из солдатиков закувыркались по мостовой.
Явно не ожидавшие такого горячего «приветствия», оставшиеся четверо ударили ей в ответ навскидку одиночными, а я, воспользовавшись моментом, отскочил в пространство между двумя «Скорыми», успев при этом выстрелить четыре раза. За точность не поручусь, но ещё один полицейский (тот, что был с пистолетом) всё-таки упал от этих выстрелов, а один солдат пустил в меня пару коротких очередей. Мне эти пули не повредили, а вот машину, за которой я спрятался, продырявили.
Одновременно я видел, что, хотя большинство выпущенных противниками пуль ушло «в молоко», в Кэтрин они всё-таки попали – на её спине пониже правой лопатки выбило хорошо видный на светлом фоне плаща фонтанчик тёмных брызг. После этого она полетела на мостовую вниз лицом, не выпуская из руки «беретту» – как бежала, так и упала.
Звиздец… И это что, всё? По-моему, чтобы убить такую, как она, маловато одной, пусть даже и прошедшей навылет пули! Тут танковую пушку надо… Или дурака валяет? Глядя на подошвы её уткнувшихся острыми носками в булыжник мостовой чёрных туфель, я рассудил, что второе, похоже, вернее, и эта дамочка знает, что делает, ориентируясь в возникшей ситуации явно лучше меня.
Стараясь раньше времени не паниковать и пригнувшись за санитарной машиной, я видел сквозь её стёкла, как оставшаяся троица бежит в мою сторону, произнося тот же тупой текст насчёт «ваффен фаллен». По идее, штампованное железо медицинского микроавтобуса «Фольксваген» – неважная защита против пуль двух штурмовых винтовок. А если вдруг начнут палить понизу, меня очень даже запросто зацепит в ноги, скажем, рикошетом от мостовой. В пистолете оставалась пара патронов плюс запасная обойма. Гранаткой их попотчевать, что ли?
Но, слава богу, что я всё-таки не бросил оставшуюся гранату. Поскольку уже через пару секунд я имел удовольствие наблюдать повторную «картину маслом». Если до этого было «Не ждали», то теперь это, судя по всему, было «Приплыли», или что-то вроде того. Когда оба солдата и оставшийся на ногах полицай пробежали в мою сторону, оставив Кэтрин (которую они, вполне логично, посчитали трупом) позади себя, «покойница» зашевелилась, перевернулась на бок, а потом и на спину. И из положения лёжа деловито положила в спину (точнее сказать, она попала всем в заднюю часть головы, в область затылка) всех троих. Те упали, гремя касками и роняя свои огнестрельные железки.
Затем моя напарница поднялась на ноги и, тяжело дыша, осмотрелась. Два раза пальнула в тех, кто ещё шевелился, и опустила пистолет.
Улица была пустынна, а где-то за домами вместо полицейских сирен вдруг возник длинный и противный высокочастотный гудок. Хоть и не сразу, но до меня дошло, что это не что иное, как сигнал воздушной тревоги…
Я побежал навстречу Кэтрин. Она молча рассматривала (причём в её взгляде не было ни боли, ни трагизма, ни паники, скорее, одно сплошное, удивление – вот, дескать, какая неприятность со мной случилась) окровавленные пальцы своей левой руки. Плащ, жакетик и юбка её костюма были густо залиты тёмным, поскольку справа, в её животе, чётко просматривались две тёмные дырки, откуда продолжала течь кровь. Увидев меня, она зажала раны левой ладонью и пошла навстречу.
Во даёт…
– Командир, – сказала она скучающе-деловым тоном. – Быстрее перенесите наше оружие и чемоданы из «Жука» вон в тот, соседний, спортивный «Мерседес». Я вас прикрою…
– А ключи? – задал я резонный вопрос.
– Вот, – протянула она мне извлечённый из кармана плаща изящный ключик с фирменным брелком.
– И откуда это?
– Был в кармане у убитого доктора Хирншлегера. Забрала, когда осматривала. Похоже, это его машина. Только быстрее!
Не успев спросить, чем её в данной ситуации не устраивает «Жук», я побежал к стоянке, одновременно слыша какие-то явно новые звуки, прибавившиеся к предупреждению о воздушном нападении – глухие отдалённые взрывы и шелестящий, металлический рёв реактивных самолётов, которых пока не было видно, где-то в небе. Тогда понятно, почему к стрелявшим в нас патрулям не подкатила подмога – все, и военные, и гражданские, явно попрятались по погребам и подвалам. Но смываться отсюда нам надо было как можно быстрее, и лучше всего было делать это как раз на спортивной машине. Тут напарница мыслила верно.
Перекидывая вещи из машины в машину, я видел, как Кэтрин, повертев в руке и тут же отбросив пистолет на мостовую, нагнулась к трупам солдат и быстро сдирала с них увешанные подсумками, штыками и флягами поясные ремни. При этом кровь из её раны, на которую она не обращала внимания, капала на мостовую. Сняв с убитых амуницию, она подобрала две G3 (вот же сила в этом продырявленном организме, они же копец какие тяжёлые) и скорым шагом направилась ко мне.
В этот момент рёв самолётов заметно усилился, а один взрыв раздался где-то совсем близко, чуть ли не в соседнем квартале – от взрывной волны жалобно задребезжали оконные стёкла и черепица.
– Садитесь за руль, – сказала напарница, занимая место рядом с водителем. Говоря это, она закинула трофейные винтовки и амуницию назад, одновременно расстелив на сиденье свой запачканный кровью и продырявленный пулями плащ.
Я сел на место водилы, включил зажигание, двигатель завёлся. Вроде всё просто. Пришла дурацкая мысль – хоть порулю заодно раритетным спорткаром…
– Давайте вон туда, направо, – указала Кэтрин.
И я поехал, медленно набирая скорость. В этот момент улица уже содрогалась от ещё более приблизившихся разрывов авиабомб. Похоже, одна фугаска попала в дом, стоявший с противоположной от нас стороны от больницы «Klinik Sant Elisabeth Noiburg in der Donau». В зеркало заднего вида было видно, как пейзаж заволакивают клубящиеся облака серой пыли, а на мостовую сверху начинают сыпаться обломки кирпичей и прочий строительный мусор. Оторвавшись от лицезрения окружающего безобразия, я увидел, как сидящая рядом Кэтрин сдирает жакет. Одна из попавших в неё двух пуль действительно прошла навылет – на спине пиджачка светилось выходное отверстие, а её блузка и нижняя рубашечка оказались очень густо окровавлены. С некоторым усилием напарница начала снимать их.
– Ты там вообще как? Не помрёшь? Что-нибудь надо? – спросил я, ведя «мерс» по узким улицам. Как это ни странно, ни одного шального кирпича взрывная волна в нашу ворованную машину не принесла. Везёт, или я рано радуюсь?
– Пока ничего не нужно, – последовал ответ. – Гоните быстрее из города. Держитесь западной окраины!
Я продолжил путь вдоль дунайской набережной. Неожиданно, где-то совсем рядом, ударил двойной взрыв, а потом в небе мелькнула стремительная тень. Подняв на секунду глаза, я увидел нечто стреловидное – над самыми крышами пронёсся с набором высоты, ну явно выходя из атаки, знакомый серебристый силуэт «МиГ-15». На крыльях я успел заметить бело-сине-красные чешские кокарды, а под крыльями, что странно, целых четыре пилона, на двух из которых висели какие-то продолговатые штуковины, больше всего похожие на блоки НАР УБ-16, или что-то типа того. Ну да, судя по всему, это чешский штурмовой вариант «пятнадцатого», «МиГ-15бисСБ», как раз имевший четыре точки подвески. В Чехословакии полторы сотни таких использовались с начала 1960-х и аж до 1980-х. Невольно мелькнуло сомнение – «МиГ-15», здесь? А потом прикинул – тут же до границы совсем недалеко и даже «пятнашка» с её невеликой дальностью сюда вполне дотянется. Ну а далее пришла ещё одна закономерная мысль – раз они тут летают и бомбят, значит, ВВС Варшавского договора ещё отнюдь не уничтожены. А это как минимум означает, что у НАТО нет господства в воздухе. Ой, как интересно…
«Мигарь» улетел, а в городе, судя по волнам заклубившегося над домами дыма, что-то загорелось, причём сразу в нескольких местах – городок мгновенно утратил последние остатки мирной сонливости. Интересно, кого тут вообще штурмовали эти «восточные» истребители-бомбардировщики? Скорее всего, те самые, проходившие через Нойбург колонны натовской техники.
– Давайте вон туда. – Энергичный кивок напарницы показал мне направление дальнейшего движения. – Нам надо выбраться из города на шоссе, в сторону Алена и Штутгарта. Похоже, наш ещё оставшийся в живых подопечный направляется именно в ту сторону!
Говоря всё это, Кэтрин ковырялась пальцами и каким-то медицинским инструментом вроде тонкого кривого пинцета (при этом меня откровенно передёрнуло от совершенно каменного, лишённого эмоций, выражения её лица) в ране, а потом, с видимым усилием и явным облегчением, достала и кинула на пол глухо звякнувшую, толстую, явно от полицейского пистолета-пулемёта, пулю. Из дыры обильно выступила кровь, но эта «железная леди» не стала штопать себя и даже не прижгла рану каким-нибудь порохом или сигареткой. Вместо этого она достала сзади трофейную флягу с водой, ополоснула руки и довольно долго пила. Хотелось верить, что она всё-таки знает, чем чревато подобное самолечение. Потом моя напарница туго обмотала вокруг талии и завязала узлом на спине извлечённое из чемодана длинное и узкое полотенце. На белой материи тут же выступили красные влажные пятна. Тоже мне перевязка, блин…
– Для восстановления мне надо провести пару часов в полном покое, – сказала Кэтрин. – Сможете вести машину?
– Думаю, да. И тебе точно хватит этой «медпомощи», может, что-то ещё? Отвезти в какое-нибудь медучреждение?
– Вообще-то, мы там уже были. В остальном у меня всё под контролем. Наш «клиент» движется на запад, похоже, тоже на автомобиле, но довольно медленно. Поэтому езжайте по этому шоссе в прежнем, западном, направлении. Если нас будут останавливать – демонстрируйте им меня и как можно жалобнее кричите, что вашу любимую и единственную жену тяжело ранили при авианалёте, вы везёте её в больницу, она умирает и прочее. А если будут пробки, заторы, бомбёжки или обстрел – съезжайте с дороги и маскируйтесь. В подобном случае лучше эти пару часов где-нибудь отстояться…
И, сказав это, она замерла на своём сиденье в характерной позе, будто её разом выключили. Голова с растрёпанной причёской набок, полное впечатление, что без сознания или вообще померла. Импровизированная повязка в крови, ладонь на животе, рядом валяется скомканная, окровавленная одежда (правда, картину несколько портил изящный кружевной лифчик бордового оттенка). Действительно, для патрулей будет смотреться более чем живописно и убедительно…
В оставшемся позади городе разгорались пожары. И не похоже, чтобы кто-то бросался их тушить. Возле дороги действительно начали попадаться свежие воронки, а на самой дороге – горящие и просто брошенные бундесверовские грузовики, КУНГи и бензовозы, которые я с трудом объезжал. Стало понятно, кого тут штурмовали эти «МиГи».
Пару раз меня обогнали панически несущиеся в том же, западном, направлении гражданские легковушки. Несколько раз над окрестными, поросшими лесом горами и холмами пролетали в разных направлениях, отблёскивая серебром не крашеного дюраля, группы самолётов, вот только непонятно, чьи они были. Глянув на юг, в ту сторону, где ещё недавно был Мюнхен, я увидел сплошную стену дыма до небес, во весь далёкий горизонт. А на севере, за горами и деревьями, поднимались в бледное утреннее небо не менее десятка дымных столбов. Выглядели они явно пожиже, но в них тоже не было ничего хорошего.
Сквозь жидкие осенние облака робко проклёвывался солнечный свет, а на обочине шоссе мелькнул очень весело горевший, скособоченный в канаву бронетранспортёр М113 с как будто продавленной и разломанной надвое крышей хлипкого алюминиевого бронекорпуса (прямое попадание авиабомбы мгновенно разобрало бы эту «коробочку» на запчасти, так что скорее тут поработали НАРы не слишком крупного калибра). Рядом с пылающим БТРом растянулись на проезжей части два свежих трупака в почерневшей до полного обезличивания дымящейся одежде, одного из которых я не сразу заметил и, невзначай, переехал передним колесом…