– А он вообще-то породистый, – подала голос вторая девица. – Похоже, британец, ну или помесь с британцем. Я точно знаю. Моя Симка маленькой точь-в-точь такая же была.
– Да хоть английский король, нам все равно его некуда брать. Ты же знаешь, проблем хватает, – продолжала упираться мать девочки.
– Ну, мамочка… – захныкал ребенок, еще крепче прижимая к себе котенка.
– И не мамкай мне тут! Сказала, брось, значит брось! – опять заорала девица и достала из пачки новую сигарету.
Старк слышал, как бьется сердце девочки. «Врожденный порок, перегрузка левого желудочка, сужение аорты, без операции года три протянет…»
– Да возьми ты его Ляльке, смотри, как она к нему прилипла. Много не съест, а малышке в радость. Кстати, говорят, коты лечат болезни, – поддержала ребенка мамина подружка.
– Ладно, я подумаю, – смягчилась девица, заглотнув очередную порцию табачного дыма.
Счастливая Лялька уже через минуту была возле подъезда, и потом бегом, не обращая внимания на колотящееся сердечко, взлетела на второй этаж, толкнула дверь ногой и только в прихожей выдохнула.
– Бабуля, смотри, кто у нас будет жить, мама разрешила, давай ему молочка дадим, смотри, какой хорошенький, правда, – без умолку трещала малышка и гладила, гладила, гладила этот неизвестно откуда свалившийся на нее подарок.
Из кухни выглянула бабушка, всплеснула руками, заулыбалась, – и вправду миленький – и пошла к холодильнику за молоком. Котенок осторожно вывернулся из объятий девочки и принялся осматривать свои новые владения.
Квартира была чисто убрана, мебель старенькая, в серванте вместо хрусталя, книги, из чего можно сделать вывод, что жили здесь явно не новые русские. А ещё из кухни пахло блинчиками, и это сильно скрашивало нынешнее положение Старка. «Трое суток продержаться, и с новой луной только вы меня и видели», – подумал он и заурчал от удовольствия.
* * *
Девочку звали вовсе не Лялька, а Лиен. Такое имя ей дали по настоянию деда. Лиен звали медсестру, спасшую его во Вьетнаме.
Никодим еще в школе решил, что станет хирургом, но в Петропавловске-на-Камчатке такого вуза не нашлось. Ближайшие только в Томске и Ленинграде. Ну, Никодим и замахнулся на военно-медицинскую академию имени Кирова и… поступил с первого раза, да еще на одну из самых сложных кафедр – военно-полевой хирургии.
После окончания он сам напросился на экспедицию во Вьетнам. У них в академии только и говорили о бесчеловечности американцев, посягнувших на демократическую республику. К тому же для военного хирурга Вьетнам был идеальным местом практики.
Так с очередной партией специалистов Никодим в 1972-м прибыл в провинцию Тай Нинь. Она находилась у границы с Камбоджей.
В это время бои уже шли на спад, начались переговоры о подписании мирного договора.
Но для наших медиков работы по-прежнему было много. Тропики вызывали незнакомые болезни, да еще эти вредные насекомые… Никодим потерял сознание во время операции. Из дальнего селения привезли пятилетнего мальчонку с гнойной раной на ноге. Он успел ее вскрыть и почистить.
– Лиен, дренаж в рану, – успел он сказать ассистирующей медсестре и рухнул на пол операционной.
Лиен была из местных, у советских специалистов проходила обучение. Она сразу сообразила, что это малярия. У них в сезон эта гадость выкашивала полселения.
Девушка понятия не имела о хинине, поэтому позвала на помощь свою бабку, и вместе они выходили Никодима травами и отварами. А через неделю его, еще слабого и со спутанным сознанием, переправили спецбортом на родину.
Выйдя из госпиталя, Никодим дал слово, что свою дочь назовет в честь вьетнамской девушки. Но родился у них с Марией сын Родион, и пришлось ждать почти тридцать лет, пока Родя женился. И вот молодая семья торжественно объявила Никодиму с Машей, что пора готовиться им к новым почетным званиям – бабки и деда.
Теперь все по-современному, пол ребенка определяют задолго до родового зала, а потому, узнав на УЗИ, что будет девочка, счастливый Родька примчался к родителям.
И тут разгорелся настоящий скандал. Оказалось, невестка не готова была рожать, растить и тем более воспитывать Лиен, пусть и означает это по-вьетнамски цветок лотос.
«Но здесь не Вьетнам! Ева, только Ева, и это мое последнее слово», – рыдала будущая мамаша. Но когда подошел срок, и начались схватки, она орала уже совсем другое.
«Родька! Срочно звони папе! Пусть что-то делает, а не то не видать ему своей Лив… как её там, черт подери! Скончаюсь я тут ещё до ее появления!»
Тут надо внести небольшую ясность. Никодим был главным хирургом Петропавловска-на-Камчатке, так что один его звонок и…
Лиен появилась на свет вовремя, но роды были тяжкими. Достали кроху из околоплодных вод, как из болотца, синюшную и почти задохнувшуюся.
«Ничего, Лиенчик, выходим мы тебя, дорогушенька, будешь ты умницей и красавицей, на радость нам с бабкой», – ворковал над внучкой Никодим.
Невестка слово свое сдержала, назвали девочку, как хотели родители Родиона, но душа не могла смириться со странным именем.
Так Лиен стала Лялькой. А когда ей стукнуло три, они с Родионом разбежались. По-современному – без обид и разборок.
Лялька вместе с мамой переехала к бабушке Оле, и зажили они втроем, как в сказке Пушкина – «Три девицы под окном…» и т. д. по тексту.
Царицей из них троих была мама, а Лялька с бабушкой у нее в услужении.
* * *
Старк быстро освоился. До начала Миссии еще было ого-го сколько, а он уже определил точку наблюдения и установил связь с Мелким, не считая блинчика с молоком, урчавших в желудке.
Он прокрутил в голове сценарий. План простейший, у него таких за последние шесть тысячелетий было не счесть. Особенно во времена исполинов. Эх, что это были за времена, размечтался Старк и прикрыл глаза.
Он как наяву увидел Алшуров ростом в тридцать локтей. Сильные и могущественные, они знали тайны Вселенной и были непобедимы. Главным среди них был Железный Харун. Именно он владел Чашей Алшуров, и это владение делало его еще более жестоким, алчным и кровожадным, чем все его собратья вместе взятые. В конце концов, он так надоел исполинам своими выходками, что они собрались в единую силу и его уничтожили. Они закопали Харуна в одном из холмов, а вместе с ним и Чашу, дабы больше неповадно было земным тварям устраивать бесчинства.
Потом все завертелось, Архитектор устроил Потоп, и было еще много чего, включая Ледниковый период и ранних неандертальцев…
В общем, зачем сейчас Драмиургу понадобилась этот артефакт, Старк не знал. Но раскопки на территории Северной Осетии велись уже лет двадцать. И все это время Шивки держали Дигорское ущелье на контроле.
А потом появилась четверка каких-то олухов, которая разрушила весь план.
* * *
Страшка стоял на другом берегу реки Стикс и прикидывал, что по времени Лиза уже должна быть здесь. Но ее не было. Что-то пошло не так, – подумал Страшка и подключился к сознанию Лизы. Оно было обесточено. Страшка понял, что Лиза находится в Стране мертвых, и что она входила с ними в контакт.
– Ампер! – призвал на помощь Страшка, и огненный шар заплясал над ним.
– Лизу лишили энергии, а без нее мне в Башне делать нечего. У нее шифр, понял?
Шар поднялся в поднебесье и замер. «Выходит на связь», понял Страшка и приготовился к худшему. Но Ампер стал медленно спускаться, по ходу меняя траекторию, и полетел к воде.
На середине реки он снова замер. Через секунду огненный луч пробил поверхность воды и ушел на дно.
Сверху по светящемуся тоннелю пролетел белый кокон. Страшка зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, Ампер уже завис над ним.
Вокруг было тихо и спокойно. Остается только ждать, вздохнул Страшка и сел на песок.
Глава 7
Лиза открыла глаза и увидела перед собой отца.
– Папа? Папочка! – и она бросилась к нему в объятия, плохо понимая, что происходит, но чувствуя такой восторг и облегчение, что ее силы, казалось, утроились.
– Лизонька, радость моя, – обнимал ее отец и как в детстве нежно гладил по голове.
– Теперь я знаю, почему оказалась здесь, – сказала Лиза, немного успокоившись. – Мне очень надо было с тобой встретиться. Я совсем запуталась.
Отец смотрел на нее и улыбался. Лиза заметила, что они находятся внутри ослепительно белого кокона, похожего на батискаф. Он будто раздвинул воду, и сгустки теней теперь не могли приблизиться к ним.
– Ты не права, доченька. Все как раз наоборот. Ты не запуталась, а распутываешь. И это очень сложная цепочка. Я не смогу тебе объяснить все события, потому что ты должна их понять и пройти сама.
– Но разве я еще не умерла? – Лиза решила перепроверить информацию Алика. Отец уж точно не станет ее обманывать.
– Нет, ты просто находишься в стране мертвых.
– Да я помню, я здесь встретила своего друга, и он говорил со мной. А теперь я встретила тебя. Расскажи мне, как ты здесь живешь и как здесь все устроено? Я столько чудес насмотрелась, пока опускалась на дно.
– Я очень приблизительно знаком с устройством этой Системы. Я живу не здесь, а… немного выше, – постарался дать обтекаемый ответ отец. – Но знаю наверняка, что Алика ты встретить не могла.
– Но я видела его, как тебя сейчас, и говорила с ним, папа!
– Ты говорила с мыслеформой, и я догадываюсь, зачем понадобилось тебя вводить в заблуждение.
Лиза была потрясена. Отец, видя ее смятение, взял дочку за руки, и сразу по всему телу разлилось тепло.
– Но тогда где же Алик? – спросила Лиза почти шепотом.
– Олег и Леонид сейчас со мной. Они остались моими учениками и после завершения своей земной программы. Они незаменимые помощники в работе.
– И Алик, и Ленчик с тобой, папа? Но как? И где? И что это за работа, которой вы втроем занимаетесь? И главное, объясни мне толком – где мы сейчас? Это ад? – вопросы градом сыпались из Лизы, и все равно основная их часть оставалась в мозгу.
– Мы сейчас в той части переплавки душ, которая в мире живых называется Чистилище. Но это тоже не совсем верно. Точнее будет сказать, что здесь умершие отдыхают, находятся в точке покоя и готовятся к следующему воплощению. Конечно, если оно предусмотрено Системой.
– Про Систему я уже знаю. А в какой точке этой Системы находишься ты? И почему ребята оказались с тобой, они же ушли в разное время? – Лиза сознательно избегала слова «умерли», ей казалось это бестактным по отношению к отцу.
– Твои друзья были убиты, а все убитые попадают в верхние миры, ну или частоты, так тебе как математику будет понятнее, – улыбнулся отец. – Убийство отвергается на уровне всех энергий – и низкочастотных в том числе. Это грубое вторжение в первоначальный замысел, в матрицу. Поэтому твои друзья теперь под покровительством Высшего Сознания.
Теперь они сидели на зеленом валуне, покрытом водорослями. Их по-прежнему плотно окутывал свет, и Лиза чувствовала, как все ее существо наполняется живительной энергией, идущей сверху и от отца.
Она поняла, что не хочет больше ни думать, ни говорить, а только бесконечно долго находиться в этом коконе счастья.
Но отец осторожно отстранил ее и посмотрел в глаза.
– Лиза, ты сейчас должна сосредоточиться и выслушать меня. Времени у нас немного, поэтому буду краток.
Лиза увидела перед собой прежнего отца – академика Илью Вороновского, выдающегося ученого, гения математической физики. Илья Аркадьевич был уверен, что дочь поймет его, и все-таки старался говорить как можно проще.
– Ты же знаешь, как ученый я всегда полагался только на эмпирические доводы, на точные данные, на опыт поколений, наконец. Но последняя моя работа была посвящена π-полярности в параллельных мирах. Здесь аргументация могла быть только теоретической. Однако, как ты знаешь, у нас есть математика. А это единственный универсальный язык для всех систем – как земных, так и внеземных.
– Да, папа, это все понятно, – перебила Лиза. – После твоего ухода я нашла конспекты. Но об этом никто не знал, даже друзья. Я хотела понять ход твоей мысли, а может быть просто почувствовать, что ты рядом… И вот совсем недавно мне показалось, что я нашла…
– Ты нашла формулу, которая способна перевернуть не только человеческое сознание, но и разрушить всю базу технической информации, накопленную веками. И даже не это главное.
Илья Аркадьевич замолчал. Лиза терпеливо ждала, хотя не совсем понимала, к чему клонит отец.
– Ты помнишь «Троицу» Рублева? – неожиданно сменил тему Вороновский.
– Конечно, помню, даже помню, как впервые увидела в Третьяковке. Мне лет десять тогда было, да?
– Возможно, не суть важно, – продолжал отец. – На этом примере мне проще объяснить тебе, что происходит. Итак, три Ангела за столом, на столе – Чаша. Вот на ней и сосредоточимся. Принято считать, что это символ той трапезы, которую Авраам вместе с женой Саррой приготовили для посетивших их Бога в виде трех мужей. До Рублева иконописцы предпочитали запечатлеть богатую сервировку стола. Рублев первый свел все к Чаше, сделав ее символом вечного, своеобразным жертвенником.
Лиза послушно кивала, по-прежнему не понимая, к чему этот экскурс в иконографию. По ходу она рассматривала рыбок с серебристыми чешуйками, снующих вокруг батискафа. «Интересно, они живые или тоже…», – подумала Лиза.
– Ты слушаешь меня? – спросил отец, проследив за ее взглядом.
– Да – да, папа, Рублев сделал Чашу символом вечности, – повторила Лиза. – Только при чем здесь твои исследования в π-полярности?
– При том, что эта Чаша не символ. Вернее, не сама Чаша, а то содержимое, которое в ней находится.
– Ты хочешь сказать… – внезапно осенило Лизу.
– Да, я хочу сказать, что это и есть Бета-частоты в π-полярности. И еще, что эта та самая Чаша Алшуров, упоминаемая в древних свитках.
– Но Чаша Алшуров была уничтожена вместе с Харуном, там же так сказано.
– Верно. Но никто и предположить не мог, что суть не в самой Чаше, как предмете, а в ее содержимом. Ее содержимое и есть энергия всего сущего на земле. И это содержимое продолжает находиться в Чаше. А Чаша глубоко под землей. Причем после Потопа, уничтожившего и Алшуров, и Атлантиду, вообще трудно определить точно, где это место. А энергия продолжает излучаться, и доказательство тому – жизнь на земле.
– Значит, следуя твоей логике, Чаша была еще до Авраама? Тогда как она оказалась на иконе Рублева? Все искусствоведы и христиане придают ей совершенно другой смысл.
– Так и я тебе только что об этом же толковал! В этом и есть гений мастера. Рублев постиг одну из тайн мироздания и поместил ее в свое произведение. А уже дело человечества было трактовать и разгадывать этот ребус. На уровне средневековья она читалась с точки зрения христианской морали. Но это рамки, понимаешь? Это узкие рамки трехмерного пространства, в котором находятся все люди на земле. А мир гораздо шире, многомернее…
– Кажется, я начинаю понимать… Но если вернуться к содержимому Чаши, то сейчас кому-то понадобилась эта энергия, а ее можно…
– …обнаружить только при помощи математической формулы, – завершил отец. – Но у знания всегда есть светлые и темные аспекты, его можно использовать и в добро, и во зло. Поэтому если эта формула попадет не в те руки…
– То энергия будет перенаправлена на другие цели и… конец человечеству? – Лиза была потрясена услышанным.
– Умница, – сказал Вороновский и снова погладил дочь по голове. – А теперь нам пора, время истекло. И меня, и тебя ждут большие дела.
И он встал с камня.
Батискаф стал превращаться в светящийся тоннель. Отец протянул Лизе обе руки и сказал, чтобы она закрыла глаза.
Они плавно заскользили вверх.
Весь путь Лизу переполняло ощущение легкости, она чувствовала мощь, наполняющую ее тело и сознание.
Когда она перестали ощущать тепло отцовских рук, открыла глаза.
На берегу сидел угрюмый Страшка.
– Я же говорил, только не утони, – проворчал он. – Столько хлопот из-за тебя…
* * *
Страшка шел впереди, Лиза за ним. Дорога была узкой и уходила за горизонт. По обе стороны огромные поля, заросшие травой. Лиза поняла, что идет босиком только когда стал покалывать песок на подошвах.
Путь казался бесконечно долгим и бесконечно скучным. Лиза старалась не думать, чтобы не раздражать Страшку. Но мысли сами лезли в голову. Встреча с отцом кое-что прояснила, и все равно вопросов оставалось больше, чем ответов.
Начинало темнеть, становилось прохладно. «Сейчас бы жаровня Ампера не помешала», подумала Лиза, но шар куда-то пропал. Странно, что я совсем не чувствую голода, – подумала Лиза.
– Ты питаешься энергией, которую дает Ампер, – ответил Страшка.
– А где он сам? – подняла голову Лиза, надеясь увидеть огненный шар.