Теклис чувствовал, что демоны настигают. Руны на топоре гнома разгорались ярче. Лицо человека выглядело напряжённым, что вряд ли было удивительно, принимая во внимание обстоятельства его спасения. Скоро все они могут оказаться в подобном положении, если Теклис не найдёт выхода отсюда. Или они могут разбиться насмерть, а их души станут добычей демонов.
Феликс смотрел сквозь стенки необычной колышущейся чародейской сферы, внутри которой они находились, и гадал, насколько реально всё видимое им. Опыт столкновения с демоном оставил ему сомнения в собственных чувствах. Действительно ли Готрек и этот эльф появились и спасли его, или всё это навеяно адским отродьем и представляет собой некий вид утончённой пытки? Что если в любой момент он снова окажется в том зловонном подземелье, в когтях того кошмарного существа? От самой этой мысли сердце его забилось быстрее, а ладони вспотели. На мгновение у него возникло чувство, что сия ужасающая перспектива может повредить его рассудок. Он ощущал себя балансирующим на краю глубокой пропасти. Что если в действительности он уже мёртв и находится в некой разновидности ада?
Медленно, по шагу за раз, он отступал от края. Если это ад, то уж очень специфический, и Феликс сомневался, что даже воображение демона простирается настолько далеко, чтобы представить Готрека в компании эльфа. Слишком уж призрачна вероятность подобного события. Чтобы отвлечься от невесёлых дум, Феликс сконцентрировал внимание на своих спутниках. Истребитель выглядел глубоко несчастным. Он бросал сердитые взгляды на эльфа, а затем на Феликса, и что–то бормотал на языке гномов. Феликс недоумевал, чем он заслужил подобные взгляды, но затем до него понемногу дошло, что эльф — это волшебник, и Готреку пришлось заключить с ним какой–то договор ради освобождения Феликса. Он мог легко себе представить, что подобный долг чести — это не тот вид обязательства, которым хотел бы оказаться связанным гном.
Но кто этот незнакомец, и откуда он появился? Вряд ли он просто бродил по этим странным межпространственным путям. Феликс пристально оглядел эльфа. Ранее ему никогда не представлялась возможность рассмотреть эльфа на таком близком расстоянии, хотя в юности он видел нескольких на улицах Альтдорфа.
Теклис был выше человека и значительно стройнее. Более того, выглядел он каким–то хилым, даже в сравнении с теми эльфами, которых Феликсу доводилось видеть ранее. Он был очень тощим, тело его казалось почти прозрачным. Руки были длинными, с очень тонкими и изящными пальцами. Лицо было узким, и на нём не было заметно следов физического недуга, от которого мог бы страдать эльф. Такое лицо, изменённое столетиями боли, могло бы принадлежать падшему богу. Миндалевидные глаза были ясными, холодными и безжалостными. Узкие губы изогнуты в злобной усмешке. Если все эльфы выглядят так, то Феликс мог понять, почему гномы так настроены против них. Казалось, что эльф с постоянным презрением глядит на мир, всё оценивая по высоким стандартам собственной расы и находя в итоге недостойным.
«Осторожнее, — предостерёг себя Феликс, — ты этого не знаешь. Ты просто можешь судить о нём так, исходя из настроя Готрека. Он не сделал тебе ничего дурного, напротив, он помог тебя спасти, а сейчас, похоже, делает всё возможное, чтобы вывести нас из этого ужасного места». Эта мысль навела Феликса на другую причину его предвзятого отношения к эльфу.
Теклис был чародеем, и, несомненно, чародеем весьма могущественным. Феликс мог принять сей факт в отношении человека подобного Максу Шрейберу. Он знал, что Максу не чужда обыкновенная человечность, что с волшебником его связывает общий набор моральных ценностей. Однако, глядя на эльфа, он не был уверен, что может сказать о нём то же самое. В его равнодушном прекрасном облике было нечто почти столь же чуждое, как в облике орка или вампира. Внешне Теклис мог выглядеть, как человек, в некоторых отношениях, даже больше, чем Готрек, но Феликса не покидала мысль, что мировоззрение эльфа ещё сильнее отличается от человеческого, чем мировоззрение Истребителя.
Феликс пытался вспомнить, что рассказывали про эльфов его наставники. Он знал, что эльфы являются древней расой, приобщённой к цивилизации ещё в те времена, когда люди пребывали в варварстве. Они были искусными мореплавателями и исследователями, а также непревзойдёнными чародеями. Говорили, что они жестокие, развращённые, полностью сосредоточенные на удовольствиях. Эльфийские работорговцы часто совершают набеги на побережье Старого Света, и тех, кого они забирают, больше никто из людей никогда не увидит. Некоторые учёные утверждают, что существуют две разновидности эльфов — некоторые привержены свету, некоторые — тьме, — и порабощают людей последние. Другие заявляют, что это лишь удобная отговорка, позволяющая эльфам–торговцам отрицать ответственность за действия своих безжалостных собратьев–корсаров. Откуда Феликсу знать, кому и чему следует верить? У него практически отсутствует личный опыт в подобных материях.
Некоторые говорят о бессмертии эльфов, другие — о чрезвычайно долгой продолжительности их жизни. Этот эльфийский чародей вполне может оказаться тем самым Теклисом, который два столетия назад, во времена Магнуса Благочестивого, сражался против последнего великого вторжения Хаоса. Возможно ли такое? Скорее всего, его просто назвали именем того могучего волшебника.
Феликс покачал головой. Глядя на это древнее, гладкое лицо без возрастных признаков, он легко мог поверить в то, что перед ним тот самый чародей. Возможно, он спросит об этом эльфа, когда они выберутся отсюда. Затем до него дошёл смысл посетившей его мысли: возможно ли, что его спас от демонов герой древних времён, чьё имя упоминается в прочитанных Феликсом книгах? Неужели легендарный персонаж по–прежнему открыто ходит по миру? Внезапно он услышал слова волшебника:
— Берегись! Опасность близко!
Глава десятая
Феликс заметил, как снова меняются непостоянные течения окружающего их чуждого пространства. Уродливые лица приникали к сфере снаружи. Некоторые напоминали людей, которых он некогда знал: Ульрику, Макса, Снорри, Альбрехта и многих прочих, но их лица были омерзительно искаженными, злыми и клыкастыми. Некоторые были похожи на отца и братьев Феликса, другие были абсолютно неузнаваемы, и, тем не менее, всех их объединяла общая черта — жуткий и злобный вид. Там были лица гномов, как мужчин, так и женщин и детей; в некоторых даже отчётливо проглядывало фамильное сходство с Истребителем. Были и эльфийские лица, прекрасные и смертоносные. Среди них были красавцы–мужчины и прекрасные женщины, а также высоченная фигура в чёрном, покрытом рунами доспехе. Феликс слышал, как у его спутников перехватывало дыхание, когда они узнавали некоторые лица. Готрек выругался и ударил топором в стенку сферы. Тот прошёл сквозь неё, обрушившись на одно из скалящихся лиц. Прозвучал жуткий вопль, а сфера вздрогнула и едва не разрушилась. Эльф сделал судорожный вдох и произнёс:
— Не делай этого! Если ты разобьёшь сферу, мы все потонем в этом мерзком веществе. В настоящий момент она наша единственная защита.
— Мне не нужна защита, — раздражённо заявил Готрек.
— Не будь так уверен, гном, — заметил эльф, в мелодичном голосе которого проявилась ранее не наблюдаемая резкость. — Даже этот топор не сможет вечно защищать тебя в этих мистических течениях. Вскоре ты уподобишься им — потерянным душам, демонам — и станешь позором своего клана.
Последнюю фразу эльф добавил как бы невзначай, однако Феликс решил, что это была утончённая подколка. Лицо Готрека скривилось.
— Я и так уже позор своего клана.
— Значит, у тебя не останется шанса на искупление, и бесчестье твоё лишь усугубится.
Хоть волшебник и был эльфом, в гномах он явно кое–что понимал. Готрек притих, пробормотав очередное проклятие.
Феликс даже не успел ничего сказать, как пронзительный звук пронёсся сквозь сферу. Такой звук — спокойный, умиротворённый и восхищённый — могла бы издать душа, испытавшая восторг. Он обещал всё, что может пожелать твоё сердце. Мир, если ты устал от борьбы; радость, если тебе наскучила тоска; даже абсолютное счастье казалось возможным, как сейчас, так и навечно.
Поначалу показалось нелепым, что те лица способны петь подобные песни, и Феликс осознал, что это просто некое тонкое заклинание, которым демоны воспользовались, чтобы его очаровать. Жалкая уловка, явная приманка, которую легко заметить и проигнорировать. Затем, вглядевшись пристальнее, Феликс заметил, что лица изменились. Теперь они выглядели приветливыми и улыбались ему, как некто, радующийся внезапному возвращению долго отсутствовавшего любимого человека.
— Они не могли пробиться через мой барьер, пока твой приятель не помог им своим топором, — произнёс Теклис. — Но теперь это лишь вопрос времени. Молись своим человеческим богам, чтобы нам удалось выбраться раньше. В этом месте ни одному из нас не под силу долго им сопротивляться.
«Что имел в виду волшебник? — думал Феликс. — Ведь совершенно очевидно, что существа снаружи нам не угрожают. Они приветливы, дружелюбны: всё произошедшее ранее — это простое недоразумение. Они хотят поделиться с нами секретом вечного счастья. Остаётся всего лишь выслушать их».
Частью сознания Феликс понимал, что сие не может быть правдой. Это ложные обещания демонов. Но другая часть его сознания, усталая и напуганная, отчаянно хотела поверить в истинность сказанного ими, чтобы навсегда положить конец этому страданию и страху. Феликс вознёс молитву Сигмару. Такими вот способами коварнейшие из демонов воздействуют на людей, искушая их в трудных жизненных ситуациях обещаниями прекращения их невзгод. Он понимал, что не должен им верить, но желал верить по–прежнему. Хуже того, он понимал, что его желание растёт, тем самым ослабляя защищающие его заклинания. Чары ослабляет сама его связь с демонами.
Феликс заметил ещё одно знакомое лицо. Это было истязавшее его существо. Оно больше не выглядело таким злобным. У него был смущённый, извиняющийся вид. Оно манило Феликса приблизиться, чтобы дать возможность принести извинения. Сам того не желая, Феликс ощутил потребность откликнуться на призыв.
Снаружи сферы стремительно проносились Пути Древних. А вокруг неё сгрудились демоны, выжидая момент, когда падут защитные заклинания.
Теклис понимал, что разрушение его чар — это лишь вопрос времени. Топор гнома нарушил целостность плетения. При случае Теклис мог бы залатать брешь, но в настоящий момент мог лишь удерживать её закрытой. Но хуже то, что Феликс Ягер колебался. После того, как он побывал в когтях местных демонов, у него установилась с ними связь. Теклис понимал, что если они выберутся отсюда живыми, ему впоследствии придётся провести какие–нибудь ритуалы экзорцизма, чтобы снять порчу с души мужчины и обрубить любую оставшуюся связь с адскими созданиями. Если они выживут… А прямо сейчас ему нужно отыскать способ сие обеспечить.
Брошенный на гнома взгляд дал понять, что тот в порядке. Гномья раса, если уж на то пошло, даже более устойчива к искушениям Хаоса, чем эльфы — в них ещё при создании была заложена изрядная доля упрямства. Но даже если причина не в этом, оружие Готрека Гурниссона будет защищать его от любых уловок демонов. Вне всякого сомнения, первые несколько тварей, которые проломятся через магическую защиту, встретят окончательную смерть, но Теклис не представлял, как потом даже могучему гному удастся выжить в этом месте.
К своему разочарованию маг ощущал, что они приближаются к источнику отслеживаемых им возмущений. С каждой секундой всё ближе становится могучее биение энергии, угрожающее уничтожить эту древнюю сеть тоннелей. Если только у них было бы время: маг чувствовал уверенность, что сможет обнаружить источник возмущений и нейтрализовать его. Если рассматривать расстояния внутри путей, то пройти оставалось не так много. К несчастью, остались считанные мгновения до того, как его защита рухнет и они окажутся в потоке, предпринимая всё возможное, чтобы разобраться с демонами.
В тот момент, когда его посетила сия мысль, Теклис заметил неподалёку кружащийся вихрь энергии. Он был уверен, что это путь к выходу. Располагая несколькими секундами, они могли бы до него добраться и вернуться в мир людей, эльфов и гномов. Песнь соблазнения зазвучала громче, и сквозь защитную сферу проникла когтистая рука. Маг почувствовал, что они со всех сторон окружены демонами. Иного выбора не оставалось: если они намерены выбраться отсюда — нужно делать это сейчас, а потом уже столкнуться с последствиями принятого решения.
— Готовьтесь к бою, — произнёс Теклис и направил сферу в сторону портала.
Феликс услышал слова эльфа и взял себя в руки. Он понятия не имел, что вот–вот произойдёт, но не ожидал ничего хорошего. Он почти сожалел, что эльф прервал его грёзы, ибо Феликс чувствовал, что из всех людей он наиболее близок к пониманию обитателей этого необычного и чудесного места. Он понимал, что если только удастся пообщаться с этими необычными разумными существами, ему могут открыться невероятные тайны, о которых даже не помышляли обычные смертные.
Все эти мысли улетучились, как только он почувствовал внезапный и резкий рывок ускорения. Они оторвались от преследователей и направились прямиком в кружащийся водоворот света. Мгновение спустя они влетели в то, что выглядело привычной атмосферой, и приземлились на твёрдые камни. Феликс почувствовал, как от силы столкновения у него перехватило дыхание. Он ударился оземь и покатился, предпринимая всё возможное, чтобы погасить скорость. Он знал, что в процессе получил несколько новых царапин. Феликс поспешно поднялся на ноги. Они снова оказались в длинном каменном коридоре, напоминающем тот, в котором он и Готрек находились до того, как Феликса отбросило в водоворот чужеродной энергии. Позади располагался сияющий арочный проход, похожий на виденный им прежде, хоть этот был отмечен иными рунами. Быстрый как кот, Готрек уже стоял на ногах, развернувшись лицом к арочному проходу. Эльф почему–то остался парить в воздухе на высоте плеч и был окружён необычным таинственным сиянием. Вокруг его посоха пробегали зигзагообразные молнии, установленные в браслетах и высоком головном уборе драгоценные камни излучали зловещий свет. Выражение его лица было таким же мрачным, как у Готрека. Оба выглядели готовыми сражаться.
Феликс полной грудью вдохнул воздух, радуясь ощущению его материальности, хотя тот был влажным и отдавал плесенью. Из того, чем приходилось дышать в Путях, воздух был довольно редко встречающимся веществом. Феликс ощущал слабое головокружение, но держался прямо и ждал, когда появится то, что ожидают его спутники.
Ждать пришлось недолго. Мгновения спустя в переливающемся свете арочного прохода показались демонические фигуры — человекообразные, но с крыльями и когтями, — выныривая из него, словно пловцы из воды. Их внешний вид никак не внушал Феликсу оптимизма. Некоторые из них были женоподобными, но с бритыми головами и крабьими клешнями. От них исходил необычный мускусный запах. Кроме них там были псы с длинными цепкими языками и кроткими глазами оленихи, в которых отражалось злобное веселье. Феликсу уже доводилось видеть таких существ ранее, во время осады Праага. Мысль о том, что он способен распознавать подобных тварей, была весьма тревожащей.
Их предводителем был гуманоид с нетопыриными крыльями, напомнивший Феликсу пытавшее его существо, однако этот выглядел одновременно и более прекрасным, и более устрашающим. За ним можно было видеть существ, пытающихся пройти через портал. Руны на арке сияли, а по световой поверхности пробегали красноватые сполохи молний. Демоны и их псы вопили, но продолжали напирать. Было очевидно, что они вызвали срабатывание какого–то древнего устройства, предназначенного для защиты от им подобных, однако, что бы это ни было, сейчас оно было слишком слабо, чтобы сдерживать демонов долго.
Готрек захохотал и метнулся вперёд. Огромный топор врезался в демонов, рассекая их на части. Те распадались россыпью искр с тошнотворным сладковатым запахом. Трупов не оставалось. Феликс видел, что некоторые искры пытались пройти обратно через портал, однако натыкались на красные молнии и гасли.
Несмотря на участь, постигшую их товарищей, демоны и их длинномордые звери продолжали натиск. Имея абсолютное численное превосходство, они оттеснили Истребителя от портала. Готрек продолжал рубить и резать, уничтожая наступающих на него демонов. Некоторые решили поискать более лёгкую добычу и, обойдя Истребителя с флангов, приближались к эльфу и Феликсу.
Феликс столкнулся с первым из демонов с женской головой. Тварь сделала выпад клешнёй в направлении его головы. Огромная, напоминающая лобстерную, клешня выглядела способной перекусить шею Феликса, словно ветку. Он пригнулся под удар, направив свой меч вверх, и угодил твари в горло. Та исчезла в россыпи искр, оставив после себя лишь специфический запах мускусного парфюма.