— Не ходите, — сказала старуха. — Лишь себя погубите. Идите лучше с нами. Стефансдорп всего лишь в паре дней пути к югу отсюда. Без снега можно добраться менее чем за день.
— Это в том случае, если его тоже не сожгли дотла, — без особой любезности заявил Готрек.
Несколько детей захныкало. Один или два мужика выглядели так, словно сами едва сдерживали слёзы. Феликс их не винил. Вне всякого сомнения, лишь мысль обрести убежище среди сородичей в ближайшей деревне заставляла их двигаться дальше. На глазах у Феликса один мужчина упал на колени, выронив вилы из онемевших пальцев. Он сложил на груди знак Шаллии и склонил голову. Двое детей подошли к нему и принялись тянуть за рукава, шепча: «Па–па».
— Если мы собираемся перехватить этих зверолюдов, нам лучше отправляться, — сказал Готрек.
Снорри поддержал его кивком. Вульфгар покачал головой.
— Мы будем охранять этих людей по дороге к их сородичам, — заявил он. — Мы должны подыскать место для наших раненых.
Когда он произносил эти слова, вид у него был почти пристыженный. Однако Феликс не осуждал его. Кислевиты были крайне деморализованы смертью Ивана, а произошедших в Дракенхофе событий было достаточно, чтобы подорвать мужество даже в самом отважном. Мгновение Готрек пристально смотрел на Вульфгара. Феликс опасался, что Истребитель собирается несколькими тщательно подобранными словами высказать кавалеристу своё мнение о мужестве и стойкости людей–кислевитов, но тот лишь пожал плечами и покачал головой.
— А как ты, Макс? — спросил Феликс.
Волшебник некоторое время раздумывал, прежде чем ответить:
— Я пойду с вами. Следует очистить нашу землю от этих зверолюдов.
Тон голоса волшебника обеспокоил Феликса. Тот выглядел почти столь же озлобленным и полным ярости, как Готрек. Феликс надеялся, что скорбь о судьбе Ульрики не лишила мага душевного равновесия. С другой стороны, он был рад, что Макс отправляется с ними. Когда дело доходит до боя, волшебник ценнее отряда конных лучников.
На краткий миг Феликс призадумался о присоединении к кислевитам, но отверг эту идею. Дело было не только в нарушении клятвы следовать за Истребителем, однако Феликс чувствовал себя в большей безопасности в компании Готрека, Снорри и Макса, пусть даже те собираются поохотиться на зверолюдов, чем в обществе кислевитов.
— Тогда лучше бы нам отправляться, — с удивлением услышал он собственный голос, — если мы собираемся добраться туда до наступления ночи.
— Это место явно изменилось в тех пор, как мы здесь побывали, — сказал Феликс, разглядывая всё ещё дымящиеся развалины того, что некогда было обнесённой стеной деревней.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Они сами были заняты разглядыванием пепелища.
Тут мало что осталось. Большая часть лачуг была сделана из прутьев и грубой штукатурки, и крыта соломой. Крыши сгорели, а стены были проломлены. Лишь трактир был прочным строением из камня и брёвен. Феликс предположил, что его обрушение заняло немало времени. Несомненно, огонь должен был быть яростным, чтобы разрушить здание. «Жаль, что так вышло», — подумал Феликс, потому как погода уже начала портиться.
Пока он разглядывал трактир, внутри задвигались тёмные фигуры. Для человека они были слишком большими и уродливыми. Так могло выглядеть лишь одно существо. Зверолюды! Снорри почти завыл от радости, когда осознал, кто перед ними, и затряс над головой своими топором и молотом. Готрек поднял топор вверх, провёл большим пальцем по лезвию, пока тот не стал кровоточить, и выкрикнул проклятие.
Если это и устрашило зверолюдов, те не подали вида. Из развалин трактира появилась толпа. У некоторых были бычьи головы, у прочих головы козлов, волков и других зверей. Все были крупными и мускулистыми. У каждого были грубые копья, массивные шипастые дубины или молоты. Зрелище было то ещё. Когда Феликс в последний раз был тут, „Зелёный человек“ был занят людьми, а он провёл вечер в необычной беседе с графиней–вампиршей. Теперь вся небольшая деревня вокруг трактира была уничтожена. За свою жизнь Феликс повидал немало побоищ и множество разрушенных деревень, но знал, что никогда к подобному не привыкнет. Бессмысленная кровавая бойня распалила его ярость и негодование.
Дюжина зверолюдов понеслась вперёд. Встретив столь незначительный отряд противников, они явно не испытывали страха. Откуда–то из заснеженного леса, окружающего разграбленную деревушку, донеслись ответные вопли. Феликс надеялся, что он и остальные откусили не больше, чем в состоянии прожевать.
Пока зверолюды вприпрыжку неслись вперёд, Готрек и Снорри бежали им навстречу. Хотя на взгляд Феликса, «бежали» не совсем верное слово в сложившихся обстоятельствах. Короткие ноги гномов перемещали тех со скоростью, которая для Феликса была вполне комфортабельной рысцой. Как бы то ни было, расстояние между противниками быстро сокращалось. Бросив взгляд на Макса, Феликс заметил, что волшебник готовится сотворить заклинание. Макс осмотрел окрестности на предмет других нападающих. Казалось, он был уверен, что истребители справятся со зверьём. Готрек врезался в толпу чуть раньше Снорри. С размаха обрушился его топор: отрубил руку ближайшему зверолюду, распорол брюхо другому, выпустив на землю поток крови и желчи, и снёс поднятую дубину, которой третий пытался парировать удар. Мгновение спустя Снорри сразил обезоруженного зверолюда молотом, который держал в одной руке, и вонзил в череп другого топор. Когда топор угодил в цель, раздался неприятный хруст, словно треснуло прогнившее дерево.
Пятеро зверолюдов были повержены за несколько ударов сердца. Готрек и Снорри ничуть не устали. Готрек прыгнул вперёд и разрубил пополам существо с волчьей головой, туловище и ноги которого отбросило в разные стороны. Снорри закружился, словно арабийский дервиш, и обрушил оба своих оружия на очередное порождение Хаоса. Плоть смялась под молотом, в то время как топор взрезал рёбра и глубоко погрузился в лёгкие существа. Ещё мгновение оно держалось на ногах, выпуская из груди пузыри кровавой пены, а затем рухнуло наземь.
У выживших зверолюдов не хватило времени даже оценить масштаб понесённых потерь. Они неслись вперёд, намереваясь смести своих врагов. Зверолюды явно были уверены в грубой мощи своих ударов, но не учли силу неистовой свирепости Готрека и Снорри. Описав топором широкую двойную дугу, Готрек вынудил их сдать назад. Снорри ныряющим боковым движением упал на снег и покатился по нему кувырком. Он врезался в ноги одному зверолюду, вынув того споткнуться, и в то же время ударом топора под колено опрокинул наземь второго. Не замедляя бег, Готрек дважды со всей силы рубанул сверху вниз своим топором. Приняв во внимание ужасную силу этих ударов, Феликс понял, что ни один из упавших зверолюдов более не поднимется. Мгновение спустя топор взметнулся вновь, обезглавив очередного зверолюда.
Теперь создания Хаоса пришли в смятение. Они развернулись и бросились наутёк. Топор Готрека ударил очередного врага в спину. Снорри поднялся на ноги и метнул свой молот, угодив в затылок ещё одному, опрокинув того в снег. Несколько мгновений спустя Снорри подобрал свой молот и с его помощью превратил череп зверолюда в месиво.
Феликс огляделся по сторонам. Из леса высыпало ещё несколько групп зверолюдов, которые как раз стали свидетелями бегства своих собратьев. Феликс заметил, что их не столь уж много, как он опасался. Три группы максимум по пять особей. Похоже, что в трактире находилась большая часть их отряда. Тем не менее, они, похоже, собирались ринуться в атаку, но Макс поднял руки и начал произносить заклинание. За секунды вокруг каждого из его сжатых кулаков появилась сфера света, что был ярче солнца. Когда маг разжал пальцы, разряды сияющей золотом энергии метнулись вперёд. Они плясали среди зверей, сжигая плоть и оплавливая кости. Для созданий Хаоса это оказалось перебором. Они развернулись и сбежали в лес.
Феликс был потрясён. События развивались столь стремительно, что ему даже не пришлось обагрить кровью собственный меч. Осознав это, он едва не смутился. Заметив выражение лица Феликса, Готрек произнёс:
— Не беспокойся, человечий отпрыск. Ты получишь свой шанс убить отродье Хаоса, когда мы проследуем за этими зверьми до их логова!
— Это я и боялся от тебя услышать, — ответил Феликс.
Он вошёл в развалины трактира. Повсюду лежали изрубленные тела. На снегу лежали человеческие кости, раздробленные мощными челюстями ради костного мозга. Феликс почувствовал тошноту, но сдержался.
— Похоже, они останавливались тут перекусить, — заметил Готрек.
Два часа спустя они оказались в окружении массивных деревьев. Снегопад был столь силён, что Феликс видел не далее десяти футов перед собой. Они уже давно потеряли все следы зверолюдов. Теперь оставалось лишь пробиваться сквозь пургу, не упуская из виду широкую спину Готрека. В ушах завывал ветер. Снежные хлопья таяли в волосах. Дыхание вырывалось морозными клубами. Пальцы слишком закоченели, чтобы удерживать меч. Феликс не был уверен, способен ли он вообще сражаться, напади сейчас противник. Он искренне надеялся, что истребители находятся в лучшей форме. Прямо сейчас ему отчаянно хотелось оказаться с кислевитами. Не то это время, чтобы в лесах Сильвании оказаться застигнутым внезапно налетевшей метелью. Нужно поскорее найти укрытие, или они обречены.
Глава вторая
— Я хочу лично убить Готрека Гурниссона, — заявил Грум из Ночного Клыка. Он возвышался в тенях, словно небольшая гора из брони и металла. Замысловатая сеть мощных заклинаний на его доспехах едва не ослепляла магическое зрение Келмайна. Полководец словно ошалел с того момента, как потрёпанные разведчики вернулись из метели, сообщив о присутствии гнома. Сейчас Келмайн жалел, что упомянул об этом, но он был у Праага и знал, что данному разведчиками описанию соответствует лишь Готрек Гурниссон и его спутники.
— Зачем? — спросил волшебник Хаоса лишь спора ради.
Келмайн разглядывал каменные стены древнего вестибюля, пытаясь обрести терпение. Руны восхищали его, как и причудливая резьба, но уж очень беспокоила вонь. Он прикрыл рот и нос когтистой рукой. От Грума несло потом, а также застарелой кровью и мозгами, засохшими на его доспехе. Обычно Келмайн не считал себя брезгливым, как и следовало любому в его сфере деятельности, но это было уже на грани.
— Затем, что его топор сразил Арека Коготь Демона, и он нужен мне самому. Такое оружие будет достойным меня. Принимая во внимание неуязвимость доспехов Арека, — низким голосом пробасил Грум.
Снаружи, отражённые сплетёнными Келмайном заклинаниями, вихрились ветер и снег.
Келмайн вгляделся в парящий кристалл и увидел внутри своего близнеца Ллойгора. Он тоже мог бы находиться в зале того унылого храма на острове Альбион, а не в без малого тысяче миль оттуда. Высокий, худой, лисьи черты лица, бледная кожа. Разница была в том, что Ллойгор был в золотом одеянии, а не в чёрном, и при нём был рунический золотой посох, в отличие от его собственного посоха из эбена и серебра. Ллойгор помахал рукой перед носом, а затем прикрыл ей рот. Келмайн понял, на что тот намекал. Келмайн недоумевал, почему из всех собравшихся полководцев Хаоса в сопровождающие для этой разведывательной вылазки ему достался Грум? Почему не Кестранор Оскопитель? Мускусный запах последователя Слаанеш был, по крайней мере, приятен. Даже Тчулаз Хан, покрытый гнойниками последователь Нургла, был бы в этом отношении предпочтительнее. Жаль, что Келмайн вытащил короткую соломинку и был вынужден сопровождать эту разведывательную миссию. Этому он предпочитал даже жалкую сырую погоду того мерзкого острова. «Однако кто–то должен это сделать», — твердил он себе. Их ученики целиком заняты проводом войск по путям, и, по правде говоря, сама идея использования древней паутины межпространственных проходов возбуждающе на него воздействовала.
— Это чрезвычайно опасное оружие, — сказал Келмайн и сразу же пожалел, что раскрыл рот.
Вонь едва не вызвала у него рвоту. Вероятно, здесь замешано нечто магическое. Обычно он не столь подвержен тошноте. А возможно, к этому имеет отношение ужасное оружие последователя Кхорна. Один лишь взгляд на него магическим зрением вынуждает волшебника поёживаться. Не хотел бы он принять смерть от подобного оружия. В этом случае смерть станет наименьшей заботой.
— Всё оружие опасно, но я последователь Кхорна, — с презрительной усмешкой заявил Грум, всем своим видом выражая, что великий полководец снисходит до объяснений со своим прислужником–колдунишкой.
«Идиот! — подумал Келмайн. — Почему всегда приходится работать с такими шутами, у которых мышцы заменяют головной мозг?» Временами он подозревал, что Великие силы Хаоса избирают своих чемпионов за их тупость, в особенности, Кровавый бог.
— Разумеется, таков он и есть, — прошептал голос Ллойгора в голове Келмайна, и тот понял, что близнец думает в точности о том же самом.
— Мне не нравится работать вместе с вами, последователями Изменяющего пути, не более чем тебе нравится работать со мной, — произнёс Грум, — но Великие сказали своё слово, и демоны донесли его до меня. Пришло время нам объединиться и уничтожить слабые королевства людей.
«Разумеется, пришло, — подумал Келмайн. — И я удивлюсь, если ты осознаёшь, сколь важное отношение к этому имеет место, где мы находимся». Он обвёл взглядом останки древней арки, нависающей над залом. То было чрезвычайно изысканное волшебство, богоподобное по своей сложности, столь замысловатое, что даже в бездействующем состоянии угрожало повредить его рассудок. «Пути Древних, — с восхищением думал Келмайн. — Мы открыли их, или, правильнее, открыли наши повелители, и мы можем использовать их, как пожелаем. Скоро они предадут весь этот древний и испорченный мир в наши руки, и мы изменим его согласно нашим мечтам. Но для достижения этого мы должны сотрудничать с идиотами, которые только и желают нас использовать в собственных недалёких целях».
Грум поднял забрало, открыв обрюзгшее и уродливое лицо. В диком блеске маленьких свиноподобных глаз полководца проглядывало коварство. Келмайн почти мог прочесть его мысли. Топор Готрека стал легендой среди хаосопоклонников. Во время осады Праага топор пробил неуязвимый, как предполагалось, доспех великого полководца Хаоса Арека Коготь Демона. Гибель этого могучего чемпиона привела к развалу его армии и снятию осады с Города героев. Ходили слухи, что гном даже уничтожил физическую оболочку одного из великих демонов Кхорна в затерянном городе Караг–Дум.
Келмайн был одним из немногих, кто в точности знал, насколько правдивы те слухи. Грум уже владел несколькими экземплярами могущественного оружия, внутри которого заключены души могучих демонов и чемпионов. Очевидно, что он желает добавить к своей коллекции гномий топор. Столь же очевидно, что после победы сил Хаоса, когда придёт время, он намерен использовать топор против своих противников.
Такой план великолепно подходит тому, кто, обладая крайней глупостью, считает себя хитрецом. «Будет сложно, — подумал Келмайн, — объяснить ему все опасности попытки воспользоваться этим топором. Это оружие, несомненно, потребует невероятных усилий, чтобы обратить его на службу Хаосу, и глубочайших познаний в магии. Грум абсолютно ничего не смыслит в подобных вещах. Келмайн же понимает, но не склонен пойти на риск потратить свои силы на столь опасное мероприятие в такое критическое время. Им нужно следить за использованием приспособлений Древних и обеспечить их должное служение Хаосу. Тем не менее, нельзя ли подыскать иное применение честолюбивому стремлению Грума?» Он снова заглянув в кристалл, дабы удостовериться, что брат следит за ходом его мыслей. Ллойгор улыбкой показал, что следит.
— Известно ли тебе, что произошло с последним волшебником, который подшутил надо мной? — спросил Грум угрожающим голосом.
Он излучал самоуверенность, зная, что под рукой находится небольшая армия зверолюдов. Потери, нанесённые Готреком и его приятелями, сократили её численность лишь на пятую часть или около того. Келмайн удержался от зевка.
— Полагаю, что его душа отправилась на корм демону, который обитает в твоей дубине, — произнёс он. — Или ты предложил её в качестве закуски покровительствующему тебе князю демонов? Я позабыл. Тому, кто за эти дни повидал многих могучих чемпионов Хаоса, просто невозможно запомнить все ужасные наказания, которым они подвергли тех, кто над ними подшучивал.
— Ты играешь в опасную игру, колдун, — произнёс Грум. Его звериные черты лица исказила ярость. Он навис над магом, почти вдвое превосходя того в росте. Руку он положил на рукоять необычной волшебной булавы, которая обычно висела на его запястье. — Именем Кхорна, ты заплатишь запредельную цену.