Истребитель вампиров
То был тёмный век, кровавый век, век демонов и волшебства. То был век сражений, и смерти, и конца света. Но кроме пожара, пламени и ярости, это ещё и время могучих героев, отважных деяний и великого мужества.
В сердце Старого Света простирается Империя, крупнейшее и наиболее могущественное из государств человеческой расы. Это земля могучих горных вершин, полноводных рек, тёмных лесов и больших городов, славящаяся своими инженерами, волшебниками, торговцами и воинами. Со своего трона в Альтдорфе правит Император Карл–Франц, божественный потомок собирателя этих земель Сигмара и обладатель его магического боевого молота.
Но время спокойствия ещё не пришло. По всему Старому Свету разносится грохот войны — от рыцарских замков Бретонии до скованного льдами Кислева далеко на севере. Среди величественных гор Края Мира племена орков сбираются для очередного нашествия. Бандиты и отщепенцы разоряют дикие южные земли князей Порубежья. Распространяются слухи о крысолюдях — скавенах, появляющихся из стоков канализации и болотистых мест по всей стране. На северных пустошах постоянная угроза со стороны Хаоса, демонов и зверолюдов, испорченных злыми силами Тёмных Богов. И, как никогда ранее, Империи нужны герои, потому что близится время сражения.
Книга первая. Прааг
«В тот момент, когда ужасная зима была в разгаре, мне казалось, что я в должной мере познал страх и боль. За время осады Праага я потерял многих верных товарищей, сражённых отродиями Хаоса. Но все перенесённые мной ранее невзгоды оказались крайне незначительными в сравнении с тем, что произошло после. Ибо Истребителю и мне, то ли по странному капризу судьбы, то ли по прихоти Тёмных богов, было предназначено повстречать древнее и ужасное зло, и самым необычным и ужасным способом лишиться ещё кое–кого из тех, кто был нам близок. И самые мрачные наши дни ждали нас впереди».
Глава первая
Феликс Ягер шёл сквозь руины Праага — сгоревшие строения, развалины и кучи мусора повсюду, куда ни кинешь взгляд. Из покрывавшего всё вокруг снега торчали обгорелые остовы нескольких обрушившихся многоэтажных домов. Там и тут люди грузили на повозки тела, чтобы вывезти и сжечь их. То была неблагодарная и практически бесполезная затея. Многие трупы вряд ли получится отыскать до весенней оттепели, когда растает снежный покров. «И то, если тела не раскопают и не съедят раньше», — подумал Феликс. На лицах всех окружавших его людей отражались последствия голода.
Феликс потуже запахнул свой полинялый красный плащ из зюденландской шерсти, и зашагал в направлении «Белого кабана», точнее туда, где тот находился до сражения. Феликсу наскучили праздничные пиры в цитадели в обществе кислевитских аристократов. Уши уже не выдерживали такого количества речей, славящих мужество защитников города и бесстрашие освободительной армии. Его терпимость в выслушивании дифирамбов о героизме, которыми аристократы потчевали друг друга, в последнее время значительно поубавилась. Пришло время поглядеть, чем там заняты Истребители. Те ещё прошлым вечером покинули банкетный зал, и с тех пор ни слуху, ни духу. Феликс догадывался, где тех можно отыскать.
Он шёл по остаткам того, что ранее было Шёлковым Рядом, осматривая сгоревшие обломки огромных складов. Вокруг, кутаясь в меховые лохмотья, худые и голодные люди с поникшими головами брели по снегу к руинам старых складов в поисках укрытия. Многие разглядывали Феликса, словно оценивая, достаточно ли у него с собой наличности, чтобы оправдать попытку грабежа. Некоторые смотрели так, словно испытывали к нему, мягко выражаясь, гастрономический интерес. Феликс придал своему лицу самое злобное выражение, на которое был способен, а руку держал у рукояти меча.
Издали доносился праздничный перезвон церковных колоколов. «Неужели лишь мне одному кажется странной эта радостная шумиха?» — недоумевал Феликс. Он был удивлён, замечая радость на лицах многих людей, учитывая отчаянность их положения. Почти не верится, что огромная орда хаоситов была обращена в бегство, а великий полководец Хаоса — Арек Коготь Демона — повержен. От этой необъятной армии город избавили ожесточённые бомбардировки с воздушного корабля „Дух Грунгни“ и подоспевшее Господарское войско. Вопреки всем обстоятельствам, героический город Прааг выстоял против атак величайшей армии за два последних века.
Победа была куплена дорогой ценой. Большая половина Новиграда — новой части города, чьи обширные и густонаселённые скопища узких улочек располагались между внешней стеной и старой внутренней стеной, опоясывающей цитадель, перестала существовать, дотла сожжённая буйствующими воинами Хаоса, прорвавшимися в город. Судя по беглым неофициальным подсчётам, выполненным чиновниками князя, погибла почти четверть населения города. Ожидалось, что столько же умрёт от голода, болезней и отсутствия крова в суровую стужу северной зимы. И это если из северных пустошей не появятся другие армии захватчиков. Внешняя стена по–прежнему имеет бреши в трёх местах и не сдержит новых атак.
Феликс уловил доносящийся издали тошнотворно приторный запах горящей плоти. Где–то там люди согревали свои руки возле погребальных костров павших. То был единственный способ быстро избавиться от такого количества трупов. Слишком уж их много, чтобы хоронить, и земля чересчур тверда для лопат. И по–прежнему опасения вызывает чума. Ужасная болезнь, во время осады распространённая последователями Повелителя Чумы Нургла, по окончании битвы снова набрала силу. Некоторые утверждали, что так Демон Чумы мстит за уничтожение своих последователей. Волшебник Макс Шрейбер полагал, что население, вероятнее всего, стало более уязвимым для переносчиков заболевания вследствие холода, голода и угнетающего воздействия кислевской зимы. Феликс кисло усмехнулся: «Макс Шрейбер — тот человек, у которого найдётся теория на любой случай», — однако мрачно признал, что большинство этих теорий всё же подтвердили свою состоятельность.
Причитающая женщина яростно пыталась остановить двух работников повозки, которые уносили тело мёртвого мужчины, вероятно, её любовника, мужа или брата. Большинство жителей города потеряли, по меньшей мере, хоть одного из родственников. Погибли и целые семьи. Феликс подумал о тех людях, кого он знал лично, и кто погиб в ходе боя. Два гнома–Истребителя, молодой Улли и невероятно уродливый Бьорни, были сожжены на тех огромных погребальных кострах.
«Почему это произошло? — недоумевал Феликс. — Что вынудило хаосопоклонников покинуть свои отдалённые земли на крайнем севере и напасть на город? Почему для своего нападения они выбрали время за несколько недель до начала зимы? Это безумный поступок. Даже взяв Прааг, они бы испытали на себе те же последствия стужи и снега, которым сейчас подвергаются горожане. Более того, кислевиты были настроены столь решительно, что предпочли бы сжечь свой город дотла, чем видеть его в руках своих заклятых врагов». Феликс полагал, что войска демонов испытывали бы куда меньше колебаний в пожирании трупов или даже друг друга, но даже так их нападение было безумием.
Он покачал головой. Да какой вообще смысл в том, чтобы пытаться их понять? Если добровольно поклоняешься демоническим богам Хаоса — ты уже безумец, достаточно и этого. И любому человеку в здравом уме нет смысла даже пытаться понять мотивы тех заблудших душ. Феликс, разумеется, слышал множество теорий на сей счёт. Макс Шрейбер заявлял, что из Пустошей Хаоса на юг огромным потоком струится тёмная магическая энергия, и это стимулирует новые вспышки безумной ярости у демонопоклонников.
– Покайтесь! Покайтесь! — вопил тощий мужчина с горящим взором.
Стоя на пьедестале, некогда занимаемом статуей царя Александра, мужчина выступал перед толпой. Пена выступила в уголках его рта. У него были длинные и прямые волосы. Внешний вид мужчины наводил на мысль, что тот уже давно не дружит с головой.
— Боги карают вас за грехи ваши.
Похоже, что проповедующие на выгоревших городских площадях фанатики располагали собственными теориями о происходящем. Они заявляли, что приближается конец света, и орда Хаоса лишь провозвестник куда более худшего будущего. И эта теория не сильно утратила в популярности, принимая во внимание факт, что те же самые люди заявляли ранее, что конец света придёт вместе с армией Хаоса. Когда орда была разбита, им пришлось немного скорректировать свои проповеди. Феликс подавил желание заткнуть мужчину. У людей хватает проблем и без нагнетающих речей одержимых фанатиков. Быстрый взгляд дал понять, что побуждение Феликса бесполезно. Никто не обращал внимания на фанатика, хотя тот яростно колотил себя кулаком по обнажённой груди. Большей частью, горожане торопливо проходили мимо, стараясь закончить свои дела и вернуться в те убогие укрытия, которые у них, вероятно, имеются. Проповедник с тем же успехом мог бы изливать свою ярость ветру.
На углу площади Симонеров было установлено несколько ларьков. Люди князя в плащах с крылатым львом скупо отвешивали порции зерна веренице голодных людей. Порция нынче уменьшилась до половины чашки. Не удивительно, теперь на княжеском довольствии находилось ещё и объединённое господарское войско, почти пять тысяч воинов и их верховые животные. Они стояли лагерем в сохранившейся части города и в прилегающих сожжённых фермах. Феликс поспешно двинулся по краю площади, тщательно стараясь избегать огромной массы кашляющих, чихающих и чешущихся людей. Одну руку он положил на рукоять меча, второй придерживал кошель. В местах скопления народа лишняя осторожность не помешает.
Феликс слышал обывательские разговоры о том, что Ледяная королева — царица Кислева — обладает властью над зимней погодой. «Если так, — думал Феликс, — почему бы ей тогда не ослабить хватку зимы на горле собственного народа? Вероятно, подобная магия превосходит её возможности. Похоже, сие не по зубам даже Повелителям Хаоса, хотя у большинства из них есть основательные причины проделать подобное, если только всё настоящее вторжение не является некой мрачной забавой божеств, предпринятой ради собственного развлечения». Феликс считал их и не такое способными после того, что ему довелось повидать за время полёта над Пустошами Хаоса.
Лишь только он покинул площадь, начали падать огромные пушистые хлопья снега, холодным прикосновением щекоча его щёки. Снег морозной коркой ложился на волосы окружающих. От этого зрелища Феликсу стало не по себе. Он–то полагал, что знаком со снегом. Зимы в Империи долги и суровы, но в сравнении с местной зимой то были летние пикники. Таких обильных и внезапных снегопадов он не видел никогда, да и такой стужи тоже. Ходили слухи, что на городские окраины забредают огромные белые волки и утаскивают малых и слабых. Он слышал и другие, куда худшие слухи. Похоже, что у кислевитов хватает ужасных историй по любому связанному с зимой поводу. Феликс не особо удивлялся, а вдосталь повидав мир, он понимал, что в большинстве этих историй, вероятнее всего, содержится зерно истины.
Феликс напоминал себе, что не стоит быть таким угрюмым. В конце концов, он остался жив, хотя и ожидал неминуемой смерти во время нападения орды Хаоса. Он даже мог бы покинуть город на могучем воздушном корабле „Дух Грунгни“ вместе с Малакаем Макайссоном. Разумеется, это означало бы возвращение в Карак Кадрин, приземистую и суровую обитель культа Истребителей, однако даже это было явно предпочтительнее зимовки в Прааге. На подобное решится лишь глупец или безумец.
Феликс понимал, что выбора–то у него, по сути, не было. Он связан клятвой следовать за Готреком и воспеть его гибель. Куда бы ни решил отправиться Истребитель, Феликс вынужден следовать за ним. Но почему же Готрек остался в Кислеве, сделав столь неочевидный выбор? Феликс покачал головой. Скорее всего, тому виной исключительно упрямство Истребителя. Того, похоже, радует, когда ему сопутствуют неудобства, а Феликс мог представить себе мало мест, способных обеспечить более неудобств, чем этот покрытый снегом, выгоревший остов города.
Теперь, когда он и Ульрика Магдова окончательно расстались, у Феликса не было веских причин оставаться. Он немного призадумался, что сейчас поделывает кислевитская аристократка? Скорее всего, она всё ещё на пиру в обществе Макса Шрейбера, в последнее время эти двое стали закадычными друзьями.
Ульрика утверждала, что причина в её долге чести перед волшебником, который спас ей жизнь во время чумы. Но Феликс не был столь уверен. Ему было трудно не испытывать ревность в отношении мага, даже при том, что Ульрика и Феликс более не являлись парой.
«Да уж, — сказал он себе, — лучше бы двигаться дальше».
Снег хрустел под его сапогами. Он направился к угольной жаровне, возле которой торговец продавал крыс на вертеле. Феликса более привлекло тепло, чем какой–либо из четырёхногих „цыплят“, которыми торговал мужчина.
Торговец, вероятно, прочёл мысли Феликса и одарил того сердитым взглядом. Феликс невозмутимо отвечал мужчине взглядом, пока тот не опустил и не отвёл глаза. Даже обладая внешностью книгочея, Феликс испытывал уверенность, что такие времена мало кто в городе мог бы создать ему проблемы. За долгое время общения с Истребителем он научился по своему желанию устрашать всех, кроме самых уверенных в себе.
Со стороны входа в аллею Распутниц, над которым даже этим пасмурным днём горел красный фонарь, до Феликса донеслись звуки рыданий. Осторожность призывала его двинуться дальше, избегая каких–либо неприятностей. Любопытство подстёгивало посмотреть, в чём там дело. Борьба чувств длилась недолго, и он направился к входу в аллею. Он увидел рыдающую пожилую женщину. Она склонилась над чем–то, а затем откинувшись назад, издала ужасный вопль муки. Похоже, никто больше не обращал внимания. Этой зимой невзгод в Прааге в избытке, и никто не испытывает особого желания разделять чьё–то ещё горе.
— Что случилось, матушка? — спросил Феликс.
— Кого это ты назвал матушкой, священничек? — отозвалась пожилая дама.
Теперь в её голосе наряду со скорбью слышалась злость. И она искала на ком бы её выместить, чтобы отвлечься. Феликс решил, что только что сам предложил себя в качестве цели.
— Я тебя оскорбил? — по–прежнему вежливо поинтересовался он, внимательно изучая женщину.
Он заметил, что не так уж она и стара. Просто выглядит так. Скрывая следы оспы, её лицо покрывали румяна. Слёзы не лучшим образом отразились на её косметике. Чёрные струйки стекали по напудренным щекам. «Уличная проститутка, — решил Феликс, — из тех, что продаёт себя за грош». Затем он опустил взгляд к её ногам, и слабый холодок потрясения пробежал по телу, когда Феликс увидел причину её рыданий.
— Она была твоей подругой?
Там лежал бледный труп другой девушки. Сперва он подумал, что та умерла от холода, а затем заметил, что бледность её крайне неестественна. Наклонившись, Феликс заметил, что горло девушки раздавлено. Повинуясь инстинкту, он прикоснулся к нему пальцами. Плоть была разорвана, словно её терзал какой–то зверь.
— Ты стражник? — вызывающе спросила женщина. Вытянув руку, она ухватила его за плащ и приблизила своё лицо к Феликсу. — Тайная полиция?
Феликс покачал головой и мягко убрал её руку. Будет очень плохо, если в этом опасном районе города его примут за одного из шпионов или провокаторов князя. Может собраться толпа и линчевать его. Ранее Феликс уже подобное наблюдал.
— Значит ты всего лишь зевака, и мне нечего тебе сказать.
Женщина закашлялась, и он услышал, что лёгкие её забиты мокротой. Чем бы она ни болела, Феликс надеялся, что это не заразно. Женщина не выглядела здоровой. Феликс холодно посмотрел на неё. Он промёрз до костей, устал и был явно не в настроении становиться мишенью для злости больной сумасшедшей. Он поднялся и произнёс:
— Твоя правда. Сама разбирайся с этим!
Он развернулся, чтобы уйти, и заметил небольшую собравшуюся толпу. К своему удивлению он ощутил хватку на запястье и, повернувшись, увидел, как уличная девка смотрит на него и рыдает.
— Я говорила, чтобы она не ходила с ним, — произнесла она после очередного приступа кашля. — Говорила ей, говорила Марии, но она не слушала. Говорила ей, что он скверный малый, да тут ещё и все те недавние убийства, но она не послушала. «Нужны деньги на лекарства для малого», — сказала она. И кто теперь за ним присмотрит?
Феликс недоумевал, о чём лопочет эта женщина. Ему захотелось уйти отсюда так быстро, насколько возможно. За свою жизнь он повидал немало трупов, но что–то в этом теле вызывало у него тошноту. Не догадываясь о причинах, он просто понимал, что более не хочет иметь к этому делу никакого отношения. И всё же…
И всё же он не мог попросту уйти. Смысл слов женщины достиг его онемевшего мозга, как и гам собравшейся толпы, и звуки чётких шагов по хрустящему снегу. Обернувшись, он увидел отряд алебардщиков в плащах с крылатым львом, которые прокладывали себе путь сквозь собравшуюся толпу, суровых ветеранов городской стражи под предводительством сержанта с пепельными волосами. Бросив взгляд на Феликса, тот спросил:
— Ты её обнаружил?
Феликс покачал головой:
— Всего лишь проходил мимо.
— Тогда проходи дальше, — сказал сержант.
Феликс шагнул в сторону. Ему не хотелось вступать в спор с княжеской стражей. Сержант склонился над трупом и пробормотал грубое ругательство.