— Владимирский централ, ветер северный! — донёсся, усиленный колонками, голос покойного шансонье и я, свернул в сторону, стоящих немного на отшибе гаражей-ракушек.
— Этапом из Твери, зла немерено! — вторили Кругу несколько пьяных голосов.
Я поймал себя на том, что мысленно напеваю слова, «Лежит на сердце, тяжкий груз!».
Так, вторя блатному шлягеру, я, вроде бы случайно, поравнялся с одной из «ракушек». Ворота были сдвинуты вверх, а внутри, гульбанили несколько, побитых жизнью мужиков, сидящих, за сервированным по-босяцки столиком.
— Владимирский централ, ветер…
— Опа-на?! — перебивая колонку загундосил обернувшийся ко мне парень, до этого яростно махавший картонкой, раздувая импровизированный мангал. — Какие люди?! Белыч! Давай к нам, посидим, попразднуем?!
— Не мужское это дело, давать! — гнусавя, в тон собеседнику, ответил я, подходя и протягивая руку. — Здоров бродяга! Давно откинулся?
— Здоровей видали! — хлопнул меня по ладони Павлик Волков. — На днях! Пацаны поляну накрыли! Водку будешь или на спорте?
— И на спорте, — решительно заявил я, — и водку буду!
В иной день прошёл бы мимо. Волкова я не любил, было за что, да… и он меня тоже, но то, дела давние. А сегодня, видно так карты легли, мне просто было похер!
— Пацаны! — крикнул Волков, — Штрафную, моему корешу! — снова принимаясь размахивать картонкой над мангалом.
«Пацаны», четыре, немного знакомых мне мужика «с района», в возрасте сорок плюс, налили в пластиковый стакан какой-то сивухи. Чокнулись, опрокинули, занюхали, кто-то запил. На столе джентльменский набор — квашеная капуста, огурцы из «Пятёрочки», чёрный хлеб и корейская морковка. Поначалу попеняли мне немного, после того как я, в силу возраста, воспитания и привычки, упорно обращался к «пацанам» на вы. Перешёл на ты и пошла пьянка.
Подмосковье 08.04., 17:05
Старенький «двухкассетник» радовал округу песней, а я, сидя в малознакомой компании, продолжал напиваться, как и хотел.
— Не по масти я тебе! — фальшиво подвывая, подошёл Волков, с порцией немного подгорелых на решётке окорочков, — Ща ещё пара корефанов подтянуца!
— Брось тре-епаться о-о су-удьбееее…
Кассету зажевало. Хозяин ракушки, представившийся Толиком, выругался и принялся её выковыривать. Ну а остальные, продолжили набираться дешёвой водкой.
Спустя полчаса, с улицы, свернула к гаражам старенькая нексия, с «колхозным» ксеноном и громким «Тынц-Тынц!» усиленным сабвуфером. Машинка прижалась, вплотную к воротам «ракушки», ослепив ярким светом всех участников попойки и заставив прикрыть глаза руками.
— О, вот и пацаны! — обрадовался Волков, — Ща вообще, всё будет!
— Гаси! — махнул Толик водителю, но тот сделал громче музыку и врубил дальний свет.
— Гаси на хуй! — заорал Толик, схватив какую-то железку, — Разъебу, на хуй!
Фары наконец потухли, музыка стихла, а из машины вывалился водитель — невысокий, худой парень. Одетый в спортивный костюм, явно с «черкизона». Пританцовывая, словно в его голове до сих пор играла музыка, он как на шарнирах подошёл к столу, протягивая руку.
— Вячеслав! — представился мне парень, затем, поочерёдно перездоровался со всеми остальными.
— Слива, — отрекомендовал его Павлик, но заметив, как недовольно засопел парень, хохотнул и сдал назад, — да ладно, Слава… Слава, успокойся!
— Волчёк, задрали уже! — задиристо ответил тот, — Когда-нибудь не выдержу, переебу внатуре!
— Нормуль? — многозначительно приподнял бровь Волков, — Почитать взяли?
— А то! — заржал Слава, — Только бээфник твой, походу уже втёртый! Такую дичь несёт!
— Странно, он вроде, по синей движке? — удивился Волков, затем отмахнулся, — Да и шут с ним. «Беда» у тебя?
— Держи, — Вячеслав передал Павлику небольшой пакетик и махнул в сторону машины, — и этого вытаскивай, заманал, сил нет! Пока не прикемарил, пургу гнал, типа — Караул! Психи! В метро стреляют! Кусаются… — заржал он, — писец в натуре!
— Ништяк! — гоготнул Волков, подходя к машине, — Белыч, я этого борова один не вытащу!
Я поднялся и пошёл помогать Павлику. Спящий в «нексии» мужик и правда оказался крупный, под центнер, наверное, помимо этого, был чертовски грязен и к тому же в стельку пьян! Пока тащили, дядя проснулся и натурально попытался сопротивляться, истерично визжа и неся всякую ахинею. Орал, будто мы его на бойню тащим, кто-то, из окна соседнего дома даже пригрозил милицию вызвать, если не угомонимся. Но был грубо послан и успокоился сам.
Кое-как выковыряв наконец-то пришедшего в себя пьянчугу из салона и, усадив за стол, налили ему водки. Тот дрожащими руками, вцепившись в стаканчик, подтянул его ко рту и мелкими, нервными глотками выпил затем, обвёл нас осоловелым взглядом.
— Короче, пацаны, я эту херню, всю дорогу слушал! — сказал Слава, подходя к водительской двери, — Я пока тачку загоню, а вы… наслаждайтесь! — он хихикнул и продолжил, — Волчара, без меня не взрывай!
— Только не тяни! Здесь взорвём, а на хате поправимся! — ответил Павлик и с ухмылкой обернулся к мужику:
— Ну, Вася, порадуй историей!
Вася порадовал. История оказалась, замечательная.
Утром они с Шилом ехали в Кузьминки, где на одной хате, подвязались сделать ремонт. С собой жратва на день, бухлишко, децл гашика. Короче, всё как обычно. До Выхино доехали нормально, сели в метро… и понеслось! Как только, поезд тронулся от Рязанского проспекта, надолго встали в тоннеле. Машинист вначале успокаивал, мол, всё в порядке ждите, ему уже тогда, полную жопу огурцов напихали, все ж опаздывают! Когда, наконец тронулись, объявил, что Кузьминки по техническим причинам, проедем без остановки. Ну, а народ у нас сами знаете…, короче на Кузьме стоп-кран сорвали, двери разжали и на выход!
Дойдя до этого момента, мужик, которого действительно звали Василием, зябко задрожал замолчав. Ему плеснули водки и, влив стакан, он продолжил.
На станции народищу, тьма. Мы из вагона, а со станции, наоборот, в вагон, чуть не по головам, орут! Васю с Шилом, обратно в вагон просто внесли. Кто-то по головам, на крышу полез, короче, драка жесть. Машинист, что-то визжа на всю станцию, поезд рывком погнал, даже двери не закрыл, только, не зайдя в тоннель и наполовину, остановился. Вася, бывший с похмела, ничего не понял поначалу, они с Шилом даже ржали, у них-то, график свободный, аванс уплачен, никто особо не торопит. А затем, когда народ ломанулся на выход…, вот тут они и прифигели! На залитом кровью перроне, некоторые пассажиры кидались на всех подряд, кусались, а если удавалось повалить, тут же начинали жрать, прямо живьём. Да ещё и крикнул кто-то, что мусора выход перекрывают. Куда там, половина уже разбежалась. Хотели тоже прорываться, но услышали стрельбу и Шило вспомнил, что до Выхино, перегон по улице. Вот и дёрнули через тоннель. Там ещё несколько поездов стояло. А народ на рельсы не вылез ещё. Так и свинтили оттуда. Слышали, что потом менты, отлавливали всех, кто из метро вышел. А они с Шилом успели под шумок. Переждали в хате ремонтируемой, на работу, конечно забили… бухали. А по телеку вообще ничего не сказали.
— Шило, короче там остался. Шмару какую-то вызвонил, а я…, не в настроении что-то! Позвонил Сливе, чёрту безотказному. Вот… как-то так! — закончил Вася и облизал сбитую костяшку на кулаке.
— А это где? — спросил я, кивая на рассаженный кулак.
— Да пока тачку ждал, доходяга обсаженный, из кустов выполз! Весь в крови, воняет, как будто в говне каком-то искупался и ко мне, прикинь?! Тут Слива подъезжает, а это чучело с четверенек встало и, клешнёй грязной, в плечо вцепилось! Ну, я развернулся и въебал левой, так что зуб в пальце остался! — усмехнулся окончательно пришедший в себя Василий, показав пудового вида кулак, со свежей раной и продолжил: — А этот доходяга, прикинь, вставать начал, я подумал, да ну нах, связываться! В тачку прыгнул и уехал!
— Водкой залей! — покачав головой, дал я совет, — Не дай бог загниёт!
Василий посмотрел на меня так, будто только что заметил:
— Без обид братан! Чё-то не припомню тебя?
— Нормалёк Вась! — ответил за меня Волков, подмигнув Василию, — Это Белка! Старый мой корешь! Тоже… типо боксёр!
— А! Ну будем знакомы, Белка! — пробасил Василий, с ухмылкой протягивая, мясистую ладонь. Тон громилы, как и школьная погремуха, покоробили, но ссориться, я уже не хотел. Ведь это означало бы конец застолья, а мне наконец-то стало хорошо.
— Белыч или Макс! — глядя ему в глаза, сказал я, протягивая свою.
— Ну ладно! — ещё шире растянул он рот, удерживая и сжимая мою руку, будто пробуя на прочность кости. — Как скажешь… Белыч!
Разлили, выпили за знакомство, и гульба продолжилась. Временами, я ловил на себе липкие взгляды Василия. Краем глаз, замечая, как он рассматривает меня. Но стоило мне повернуть голову, как тот либо подмигивал, эдак, свысока. Или, растягивал ухмылку по всей широкой роже, нехотя отводя глаза. Вроде и нет в этом ничего, обычный пьяный мудила, но я…, я начал нервничать и злиться. «А что это Вы так на меня смотрите, отец родной? На мне узоров нету и цветы не растут!», вспомнилась крылатая фраза. Я заржал и, дабы не смущать присутствующих, начавших коситься на беспричинное веселье, поспешил прогуляться за гаражи. Облегчиться, успокоиться и нервы в порядок привести.
Когда я, вернулся, сидевший на перевёрнутом ведре, спиной к входу здоровяк, скручивал пробку с очередной бутылки.
— Ну, что водку греть, наливаю? — потянулся он к стаканам, но заметив меня замер, вперив помутневший взор:
— Есть суки, что жмут нам руки! Найдутся и бляди, что подло, подходят сзади! — подмигнув сказал Василий и жёстко, глядя в глаза, продолжил:
— Так это ты Волчка в детстве выпотрошил?
Меня как ледяной водой обдало, от развесёлого, пьяного настроения, не осталось и следа.
— А это ты у него спроси? — сдавленным голосом ответил я. Отступая спиной из ракушки и замечая, как вытянулось лицо Анатолия, как удивлённо замолчали мужики, а Волков растянул мерзкую, предвкушающую зрелище ухмылочку.
Вася насупился, облизывая кулак:
— А я у тебя спрашиваю!
— Пацаны, харе! — Вмешался Толик, — Или идите нахер из гаража!
— Да ладно, — вступил смутно знакомый мужик, из тех, кого вроде знаешь, киваешь при встрече, а, как зовут, не помнишь и спросить стесняешься, — старая история, всем известна.
Он указал на Волкова зажатым в руке огурцом: — Они Максима, толпой зажали, толи из-за бабы, прости господи, толи хер его знает! Ну а он, — огурец на меня, — нож достал!
— А чё, без «пера» очко сыграло? — ещё больше набычился Вася, разминая шею, — Пошли, потрещим «типо-боксёр»!
— Ну, пошли! — прошипел я, вставая. Меня душило холодное бешенство. Разбуженное ситуацией, алкоголем, компанией, Геной и хрен его знает, чем ещё, но так и не нашедшее выхода. — Только ты терпилу потом не врубай! Клоун жирный!
— Чё бля?! — с рёвом, достойным носорога, Василий ринулся в атаку, его правый кулачище, по размашистой дуге пролетел над моей головой. Я едва успел, уйти нырком, ему за спину! «Быстрый жирный клоун!» подумал я, разрывая дистанцию, когда громила развернувшись атаковал левым боковым.
— Чё так и будешь бегать? — криво ухмыльнулся мой противник, облизывая ранку на кулаке, его глаза странно блестели, — Ну, давай! Один хер поймаю!
Играя на публику, он принял боксёрскую стойку, а-ля «Шерлок Холмс» из известного фильма и мелкими шажками приблизился ко мне.
Его левый прямой, я сбил правой ладонью, заставляя провалиться немного придерживая и уводя вниз, одновременно вышагивая правой ногой по диагонали вперёд вправо. Левой рукой накрыл и, почти ласково, придержал мощный загривок, а затем… как на тренировке, засадил левое колено в накачанную алкоголем печень. Василий молча сложился в позе эмбриона.
— Никуя себе! — выронил папиросу изо рта Толик.
— Это, что такое? — раздался со стороны ближайшего дома, визгливый женский окрик, — Сейчас милицию вызову!
— Да ладно тёть Нин! — закричал Волков, толстой тётке, высовывающейся в открытое окно, — Они оба спортсмены, вот, по-дружески побуцкались!
— Павлик?! — снова завелась «циркулярка» из окна, — Не успел освободиться… обратно захотел?! Пожалей мать!
— Да иди ты нахер! — тихо, что бы слышали только мы, отмахнулся Волков и кивнул на корчащегося громилу, — Чё с ним? Нормально будет?
— Да ничего не будет, — ярость схлынула, как молния в громоотвод, — отдохнёт немного, да и всё, давай только его в ракушку затащим, а то лежит у всех на виду.
Под недовольное ворчание Толика мы с Павликом устроили корчащегося Василия в дальнем углу гаража, где он и уснул несколько минут спустя.
Не успели разлить по новой, как вернулся Славик.
— Чё здесь? Сука, опять всё пропустил! — разочаровано сказал парень, присаживаясь возле Васи, — Пацаны, а у него походу температура!
— Сли…кхе-кхе… ава! — глумливо закашлялся Волков — Забей! В прямом… и переносном! Будешь? — подмигнул он мне. Я отрицательно покачал головой.
— Пацаны! Надо бы сбегать! — вмешался Толик, разливая по стаканчикам остатки последней бутылки, — Слав, не в службу…
— Толян, Славик занят! — указал Волков на набивающего беломорину парня.
— Охренели?! — возмутился Анатолий, — Не здесь же… валите за гаражи!
— Нормально будет! Не кипишуй! — заканчивая, трамбовать косяк вмешался Слава, — Не спáлим!
— Белыч? — положил мне руку на плечо, пьяненький, Павлик, — Без обид братан?
— Ты о чём, братуха? — не понял я, протягивая ему последний стакан.
— Нам «поправиться» надо! Если не впадлу… для пацанов? — пьяно подмигнул Павлик, опрокидывая стакан, — За бухлишком прогуляться.
— Да не вопрос! — легко согласился я, сам желая пройтись, — Только у станции уже закрыто.
— Всё будет, если СЭМом не побрезгуешь! — многозначительно сказал Волков и окликнул, пузатого мужика, что-то обсуждающего с собутыльниками, — Арбуз! С Белычем, до твоей сгоняйте? Не в службу!
* * *
Идти было недалеко для меня, но далековато для пьяненького Арбуза который всю дорогу развлекал меня разговором. Как оказалось, звали его Арсений Кириллович Бузьмин, прозвище поначалу звучало АрКеБуз. Он его придумал сам себе, ещё в школе, но одноклассники быстро сократили до нынешнего, с чем Арбуз и смирился. Работает токарем, жена сидит дома, гонит потрясающий самогон, двое близнецов отдают Родине воинский долг.
— А служат где? — спросил я, для поддержания разговора.
— Да тут, недалеко, — немного замявшись, ответил он, а затем начал оправдываться, — Понимаешь, была возможность поближе их пристроить, я и согласился! А чё? Служат рядом, сейчас почти каждые выходные дома.
— Слушай Сень, ты вроде как стыдишься? — я удивился тональности его речи, — Пристроил поближе? Красавчик!
— Да понимаешь, такое дело, — ещё больше засмущался он, — они в дивизии служат, менты короче, на краповый сдавать хотят!
— Не вижу проблем! — ответил я, — Ещё раз говорю…, пристроил молодец, не в «стройшаре», лопатой машут! Да что уж…, я б и сам там послужил!
Немного прошлись молча, каждый думал о своём. Арбуз прикурил и продолжил:
— У нас тут, сам знаешь…, каждый второй! Кто не по народной, тот по хулиганке сидел!
— Тебе то что? — я даже возмутился немного, — Нормально парней воспитал, не сторчались, не сидят, Отчизне служат, гордись!
— А сам служил? — переключился на меня Арсений — Или…?
— Или! Студент, МИФКиС, — ответил я и пояснил, — физкультурный короче! Когда окончу, почти двадцать семь будет! А так… кроме стройбата служить никуда не взяли бы!
— Ты о той истории давней? — осторожно поинтересовался Арсений.
— Нашёл, что вспомнить! — сделал вид, что не понял подоплёки вопроса я.
— Я то, сам, только по слухам, их много ходило! — продолжил Арбуз, — Парни мои, за тебя болели! Это только бабки местные те, что с Риткой хороводятся, за сынка её переживали! Если не секрет…, поведай, из первых уст?
— Да какой секрет! — я не видел причин, что-то скрывать, перед этим простым мужиком, сумевшим достойно воспитать сыновей, — Нам с Волчком по шестнадцать было тогда, мозгов нет, одни гормоны! Короче, я с девчонкой одной гулял, у Шила отбил. А Волчёк за этого мудака подписался. Подкараулили впятером, предъявили. Правда при ней не тронули, не по понятиям тогда было. Пообещали встретить, когда её домой отведу, побазарить. Я за неделю до этого, на Москве неудачно выступил… ребро треснуло, ходил, дышать боялся. Вот и взял нож, попугать…, да вот пришлось резать!
— А чё, побазарить не пробовал? — в вопросе Арсения не было осуждения, простое любопытство и я ответил: