Оксана СальниковаСказ о том, как Велес небесных коров украл
А и ветер покачал старый дуб,
Пообсыпал-нащипал жёлудей,
Да отнес их старику-колдуну,
А и тот их сварил да и сказку смастерил.
А мы слушать станем.
Было это в старые, а то и в стародавние времена, а может и еще раньше. Мир и тогда прекрасен был, может и лучше нонешнего. Всё в мире на трое поделено: Небесное царство – Правь, людской мир – Явь, подземный мир – Навь. Много там правителей поменялось. Так много за долгие лета, что и не сочтёшь, словно звезд на небе. И хорошие были, и плохие, а только мир и доныне стоит.
А наш сказ не о царе грозном, а о воре венценосном.
Жил да был в подземном царстве бог Велес. Собою статен, ой как знатен, борода колечками вьётся, слово скажет – словно реченька льется. Пришел срок – женился Велес на славной девушке, ясноглазой Виевой дочке. Не простая жена досталась Велесу – дочка великанши Бури. А звали ее Яга, а и так Ягушкой, а родный батюшка на особицу – Ясенькой.
Жил-поживал Велес-молодец со своею женой в покое и радости. Всё у них пополам: и печаль и радость. А и раз пожаловала к ним в гости сестра Велеса, Алтынка. На радостях пир закатили, ели да пили, в баньке плескались да в пляс пускались. А после Алтынку и спрошать стали: мол, как там батюшка да матушка в Прави Небесной поживают-могут. А сестра возьми да и скажи: «Плохи у нас дела, братушко Велес. Мати нашу с сёстрами умыкнули Сварожичи. И Сварог с ними во главе, разбойник. Умыкнули, на острову держат. Во святом пречистом Ирии. Не пускают нашу матушку в родные поля. Не пускают на родную сторону. Сварог со приспешниками наших коровушек доят, молоко небесное в золотые кувшины льют. Льют да пьют. Бессмертие да молодость ищут. А матушка наша да сёстры в голос ревут, сердце изболелося!» Как услышал эти речи Велес-бог, потемнел он челом, брови соболиные грозно сдвинул, скупую слезу с ресницы смахнул. «Не бывать тому боле! Надо мать идти выручать!» Подскочила Ягуся и с ними просится:
– Украдем, – кричит, – Назад твою матушку! Отобьем ее у врагов Сварожичей! Возьми и меня с собою! Уведем твоих сестер и матушку на Азов-реку.
– А и нет, – отвечает ей грозный Велес, – Нет тебе пути-дороги куда мы пойдем. Правь Златотканная тебя, жена, не пропустит. Ты рождена в Нави. Тебе выше Яви не подняться. Прости и дожидай нас дома. С нами Род! Завтра чуть в свет в путь-дорогу!
Напекла ночью Ягушка в дорогу пирогов, положила мужу чистую рубаху, снохе – пояс вышитый на подарочек. А сама села у окна лен прясть да утра дожидаться. Чем свет Велес-батюшка просыпался, чисто-начисто умывался, в платье новое обряжался. А поверх – кольчуга точеная, да и сабля, гляди-тка, золоченая. На коне – сбруя не сбруя, седло – не седло. Всё начищено да огнем горит. Щит – в руке, копиё – наготове. А и Алтынка не отстаёт, косы ловко плетет, плетет да напевает, победу зазывает. Ей – лук и стрелы в руки умелы да острый ножичек с секретом с рубиновым светом. Долго прощаться не стали, лишние слёзы только помеха в дороге. Оседлали коней-лебедей да и прощай, Навь, встречай, Правь!
А и так ли легка путь-дороженька, а и скатертью ли она стелется? Давно это было – нам неведомо, а вот старая росомаха-пряха помнит доселе, как они летели. У неё и спрошайте, а к нам не приставайте.
Три дня и три ночи, никак нельзя короче, летели-скакали Велес со сестрицею. Алтынка, на что привыкшая к трудностям, а и та в седле уснула. Уснула да и соскользнула. Хорошо еще братец ее вперед пустил да за нею доглядывал. Как увидал он, что Алтынка белым пёрышком с коня-лебедя полетела, закружилась да падает, пустил он своего скакуна во весь опор и насилу успел-подхватил. Открыла сестра сонные очи, никак в ум не возьмет, что тут деется, да где она. Устала, что там. Решил тогда Велес выбрать облако попушистее да и отдохнуть там, да и коней-лебедей, вишь совсем загнали-уморили. Солнышко – на закат, а всадники – в путь-дорогу. Ветер поднялся, за ними вслед погнался. Молния-змея жалом жалила. Гром-сторожил погремел, оглушил. А Велес с Алтынкой скачут-подгоняют, чести не роняют. Только Радужный мост проскакали, глядь, Месяц Месяцович во санях-саночках катит, тонким перстом звёзды пересчитывает.
– Эй, Месяц-браток, подскажи, будь милостлив! – молит его Велес. – Давно я в этих краях не бывал. Далече ли до Прави стозвонной, Прави поднебесной. Прави хрустальной?
Остановил свои сани Месяц да из саночек-то не вышел.
– Никакой я тебе не браток, а как есть Месяц Месяцович, за звёздами Смотрович. А тебя я признал Велес. В наших краях тебе делать нечего, поворачивай, пока цел!
Развернул сани да и укатил восвояси. А вокруг ночь опять. Темным-темно, хоть глаз выколи. Хотели уж тут ночь коротать да утра дожидать. Да летит мимо комета-красная мета. Шипит, свистит, огнём очи слепит.
– Эй, Комета-сестрица, подскажи буди ласкова. Давно я в этих краях не бывал. Далече ли до Прави стозвонной, Прави поднебесной, Прави хрустальной?
Подлетела Комета, ожгла Велеса по щеке да свистнула в самое ухо:
– Никакая я тебе не сестрица, а как есть Комета-Лисавета, свет Сурьевна. А тебя я признал Велес. В наших краях тебе делать нечего, поворачивай пока цел!
Рванулась и только ее и видели. Опечалился Велес такому приёму, поглядывает на Алтынку, кудряву бороду оглаживает, думу невесёлую думает. Только коней-лебедей стреножили, поклажу сложили, полыхнуло Северное сияние красоты несказанной.
– Эй, Сиян-батюшка, к тебе, голубь, обращаюсь. Не хотят меня тутошки принимать, не хотят ответы давать. Молодой был наломал я дров в Прави поднебесной. А теперь воротился – пускать-не пускают, от порога гонят. Подскажи, милай, как быть, куда путь держать.
Полыхнуло Сияние не по-доброму, полыхнуло да и в шар обернулось. Из шара старик Сиян вышел, стал с Велесом-богом беседу вести.
– Ну буде здравый, Велес Родович! Какими судьбами в наши поднебесныя края забрёл. Дело пытаешь аль от дела лытаешь?
Рассказал ему Велес, поведал, что хочет он спасти свою матушку, корову Земун, от воров-Сварожичей. Увели они его матушку да и держат в неволе. А с нею и Бурёна, Дона, Амелфа, ее дочери трёхрогие. Не может его сердце сыновье такой несправедливости терпеть. Покряхтел старик Сиян, поморщился.
– Так-то, так. Всё верно говоришь, сокол. Да ведь и братья Сварожичи сильны. Ты ведь уже на их небо ступил. На их добычу покусился. Вас двое – смешно. А их дюжина и один другого стоит. Тут храбростью и нахрапом дела не сделать. Тут смекалка да хитрость нужна. Стадо коров увести, это не платок за пазуху сунуть. Вот и пораскинь умом. А пока о вас Сварожичи не прознали, переночуйте у меня в чуме. Утро вечера мудренее.
Так они и сделали. Полетели-поскакали Велес с Алтынкою за радушным хозяином и оказались у старого ветхого чума. Привязали всадники уставших коней-лебедей да и в чум вошли. Вошли да удивились, ах-ну-ли! А и какого тут только богатства нет! И ковры ин словно облако мягкие, и подушки одна другой краше да цветастей, и посуда до чего мудрено украшена, тонким кружевом ин серебряным. Принимал их хозяин, потчевал, а всё больше рассказывал да подсказывал. А Велес слушал да на ус мотал. А что Алтынка?! Та почитай что сразу уснула.
Утро лучом юрту осветило. Искало гостей вчерашних, по углам шарило. А гостей-то и след простыл. До солнышка выехали, распрощались.
Ехали-летели, дорогу глядели, в густых облаках легко потеряться. Так и потерялись-таки! Стали кони спотыкаться, пофыркивать. Алтынка коня остановила и тут же в болоте увязла. А болото – заколдованное да невидимое. Оттого-то его заранее и не приметишь. А приметивши, не объедешь! А и край-то болота не видать! А хозяин того страшного места Дый-бог. Он сторожит границы Прави и болотом этой правит. Да только не страшатся Велес со сестрицею. Дал им Сиян-батюшка платочек волшебный. «Брось», – говорит, – «Его на гладь болотную. Так невидимые кочки да островки вмиг видимыми сделаются. По ним и ступайте без страха!» Так они и сделали. Кочки да островки показалися, по ним наши герои и оправились. Уж и половина пути пройдена. Вдруг что такое? Захрапел Алтынкин конь, бьет передними ногами, а только пуще вязнет. А к нему уже со всех сторон костлявые руки кикимор тянутся. За уздечку хватают, к низу тянут, зловещим смехом пугают. Бьет Алтынкин конь крылами, надрывно ржет, помощи ищет. Соскочила хозяйка с коня да под ноги себе широкий щит кинула. Свистнула она брата посвистом особым. Подоспел Велес на выручку. Стали они вместе коня тянуть-выволакивать. Да только без толку. На каждой ноге по четыре кикиморы висит, зубами впились, когтями въелись. Тут без волшебного заклинания не обойтись! Вскочила Алтынка к Велесу в седло. А Велес крикнул что есть мочи:
– Дый, а Дый, покажися, выдь! Дело к тебе есть. Буди милостлив!
Выходило-выплывало черное облако, черное облако-грозовая туча. Это сам Дый припожаловал. Припожаловал да и грозно глядит.
– Чего надобно тебе сын Рода? Зачем границу заповедную пресёк? Аль не гнали тебя? Аль взашей не проваживали?
– Всё так-так, Дый-батюшка! Многих лет тебе да и здоровьица! Не видались столько лет, а ты по-прежнему грозен да силен. Расскажу тебе всё как есть на духу. А пока, будь милостлив, вели своим кикиморам моего коня отпустить. Он
мне еще, ой, как пригодится!
Громыхнул Дый так, что кругом всё замерло. Отвалились постылые кикиморы и рванулся крылатый конь. Рванулся да из болотины-то и вылетел. Вскочила Алтынка в седло, коня треплет, осаживает. А Дый в гости-то звать – не зовёт, тут ответ держать велит. Да и старое-то Велесу-негоднику вспоминает. А вспомнить-то есть что.
Закачалась березонька, заплакала, побежал по коре инда сладкий сок. Не вернется милай друг, не покажется, никогда моя судьба с ним не свяжется!..
Давно это было, забыть уж пора. Забыть пора, дык вот не забывается. Не забывается и не забудется. Надавил Дый-змей на старую мозоль, напомнил про старую рану. Что ж придётся и сказывать…
Велес да Перун – два брата. Оба когда-то босоногие в поле бегали. Выросли, возмужали, на охоту вместе, да на вечорку. А тут вдруг приключилась беда, какой и не надо бы. Полюбили они оба одну красавицу Додолу. Уж на что есть красавицы, а та – краше всех. Волос медный, огнем горит, сердце молодецкое жжёт-обжигает. Косу рыжую на грудь положит, да из-под бровок соболиных лазоревыми глазками глянет и… прости-прощай, добрый молодец! Полюбил навек, не разлюбится! Стали братья перед ней себя показывать, один другого перещеголять желает. Перун дарит ожерелье из утренней росы, Велес – ленту из небесной радуги, Перун – лодочку из точеного дуба, Велес – подушечку из легчайшего облака. А то и на кулаках вздумают померяться, кто кого одолеет, да кто кого сильнее. А то – в пляс пойдут, тут им равных нет. Додола ленту в косу плетёт да поглядывает, поглядывает да подумывает. Вот и решила – Перун ее суженый. Свадьбу сыграли, молодым – на счастье, всей Прави – на диво. А Велес глядел на это ревниво.
Вот как-то отъехал молодой муж в соседние края по важным делам. А братец Велес скорее в гости спешит, спешит да недоброе думает. Неладное у него на сердце, нехорошее. Стучит он в ворота тесовыя, сладким голосом Додолу призывает, мол, пусти, деверя любимого погостить. А только Додола со порога отвечает, что, мол, мужа дома нет, и одному ему тут делать нечего. Ах тут Велес подскочил волчком да завертелся, мил друг. Не по его, вишь, вышло-то! Обернулся он тут птичкой-снегирём да и перелетел через ворота заветныя! Перелетел да и к открытом окну. А у окна сама Додолушка. Сидит шьет-вышивает, о муже вздыхает, песню напевает:
Милай друг мой,
Я скучаю,
Ты придешь домой,
А я встречаю.
Да на крылечке
В платочке новом
Бьётся сердечко
Скажи хоть слово!
Сел Велес-снегирёк на окошечко и слушает. А красавица увидала снегиря, удивилась. Птицу в руки взяла и в горницу занесла. Хотела зёрен дать. Только она это сделала, как птица об пол ударилась и Велесом-татем обернулась. Ах тут вскрикнула молодайка, ах и кинулась она бежать прочь. А только не за этим Велес сюда рвался-порывался, чтобы дело так бесславно кончилось. Вмиг обернул он вокруг девицы свой волшебный пояс-кушак. Потеряла Додола власть над собой. А бесстыднику-мизгирю только того и надобно. Стал он братову жену миловать-целовать. Обо всем на свете он позабыл!
А летели тем временем над крышею журавли, да и так, милые, жалобно закурлыкали. Очнулся Велес и оставил бедную Додолу. И сам восвояси улетел. Улетел соколиком, а на сердце пудовый камень. Что наделал, тать, ведь то братец твой! А на том ведь дело-то не кончилось. Родила Додола через девять месяцев сына, как две капли воды похожего на Велеса негодного. Осерчал, разгневался муж Перун, стал метать он гром и молнии. И дознался обо всем у журавушек. И не было конца его горю горькому! И брат – не брат, и жена – не жена!..
Не сумел он с собою совладать, пал его гнев на ни в чем не повинную жену. Обратил он ее божьей коровкою. А сына ее с глаз велел унести. А и с братом Перун не забыл расквитаться. Вызвал он Велеса-татя на бой. Бились они, бились, небеса огнем горели, земля под раскатами грома ходуном ходила. Три дня и три ночи не было никому покоя. Никто верх одержать не смог. Тогда проклял Перун своего брата и вместе с другими богами изгнал его из Прави. Остался его сын Ярило и без отца и без матери.
Вот она, сказка, куда завела, какую песню-то спела. Слеза на глаза набежала. Так ведь не каждая сказка добра и весела. Чаще страшная…
Вот и призывает гневный Дый Велеса-ворога к ответу. Не желает его на своей земле видеть. Разжалобить отца не получится. А и воевать только. Да на подмогу уж, небось, Дыевичи скачут. Тут Алтынка подмигнула брату – вынимай, мол, скорее волшебные гусли. Без них никак.
Велес вынул гусли яровчатые да начал по струнам перебирать-наигрывать. Струны под пальцами заплакали, заплакали да разрыдалися.
И а мати моя,
Да и родимая
А и плену живет
Да и слезы горькия льёт.
Солнца красного ей не видать,
Зелены травы ей не щипать,
Из реки воды ей не испить,
Как же, как же ей постыло жить.
Играет Велес, а Дый заслушался. Заслушался и о злобе забыл. Забыл да призадумался. Призадумался, а наши-то и бежать. Махнул Велес волшебным платочком да и по кочкам айда скакать. Алтынка за ним поспешает, да уж на этот раз оступиться ой как боится! Миновали, однако, болото.
Глядь, перед ними – степь степная да гора большая. А во степи-то цветов видимо-невидимо. А и один краше другого. Не удержался Велес слез с коня, упал в цветы лазоревые. Здесь, – говорит,– отдохнем. А сестра его торопит-понукает:
– Нельзя здесь спать. Поднимись, встань, брат. Одурманит тебя поле шёлковое, опоит тебя и уснешь навек беспробудным сном.
Только она это вымолвила, как захрапел Велес богатырским храпом. Захрапеть-то захрапел, а ин он невидимым стал! Ах ты, поле, что содеяло! Спит мой брат и разбудить не смогу! И мать не выручу и брата потеряла!
Слезла Алтынка с коня и заплакала. Бегут слёзки одна другой скорее, а и падают во траву мелким жемчугом. Мышки бежали, жемчужинки собрали да в норки унесли. Слышит Алтынка заржал Велесов конь жалобно да и молвит человеческим голосом:
– Хозяйка моя, не печалуйся! У меня к седлу сумка приторочена. Вынь из нее платочек, что Сиян-старик дал да взмахни им над тем местом, где храп слышится. Авось поможет.
Так девица и сделала. Махнула платком и вот он Велес-братец как на ладони. Ох и обрадовалась Алтынка! Давай брата будить-толкать, голосить да браниться, в носу щекотать да за волосы дёргать. А он хоть бы что даже не шелохнулся! Опять Алтынка пригорюнилась. Что и делать дальше – не знает! А тут мышки-серые подружки собрались хороводом, пищат-кричат, бегают. А самая старая, белая мышь, велит Алтынке Ладу призывать да у нее помощи просить. Поле-то ее! Стала Алтынка кликать да причитывать:
– А и матушка Ладушка, выдь покажись! Поклониться позволь, сделай милость! Я – несчастная сестра, несчастная дочь, пожалей меня горемычную!
Засияла на небе радуга-дуга, вспыхнула и погасла, а за место нее красавица Лада объявилась. Посадила Алтынку рядом с собой на траву и велела всё как есть рассказать. А как сестрица-то горький сказ свой окончила, Лада по руке Велеса провела тёплой ладонью, в лицо ему подула. Он и очнулся!
Поблагодарили брат и сестра добрую Ладу и поспешили скорее в путь-дорогу. Горы, не горы, леса, не леса, а таки долетели они до святого Ирия. Лежит он на острове Буяне, посреди бескрайнего окияна. И всё в Ирии ладно да складно, да только ой ли. На окраине дубового леса приземлились Велес и Алтынка. Стали слушать да прислушиваться, глядеть да приглядываться. Вдруг слышит сестрица: жалобно коровка застонала, застонала да тоскливо мычит. Потянула в ту сторону она Велеса, торопит брата. Нашли они среди рощицы березовой теремок ладный. А и весит на нём замок амбарный. А окошечки-то в теремке крошечныя. Да и в них ничего не разглядеть. А мычанье всё оттуда слышится. Охраны близко не видать. Стала Алтынка под окошечко и спрашивает: