Душа акулы - Брандис Катя

Катя БрандисДуша акулы

Караул, акула!

Когда плещешься в море, меньше всего хочется услышать возглас «Караул, акула!». Особенно если это как-то связано с тобой.

Барахтаясь на одном месте, я выплюнул мундштук нырятельной трубки и обратился к другу:

– Слыхал? Где-то там акула. Надо выбираться из воды!

– Тьяго… что… ты… – прохрипел Ландо и отпрянул от меня. В очках для плавания его глаза выглядели так, будто вот-вот вылезут из орбит.

– Ну так что? – не отставал я.

Но меня уже никто не слушал. Мой друг во весь дух припустил к берегу – к светло-жёлтому песчаному пляжу Майами. Я с удивлением наблюдал, как Ландо из пухлого увальня загадочным образом превратился в олимпийского чемпиона по плаванию. Надо не отставать.

Загребая ластами, я поплыл за ним. Чёрт, все люди на пляже пялятся в нашу сторону! Неужели акула где-то рядом?! Я нервно огляделся, но не увидел ничего, кроме прозрачной воды, светлого песка и мятой пластиковой бутылки на дне.

Вообще-то вылезать на берег мне не хотелось. Мне было так хорошо, хотя у меня якобы аллергия на морскую воду. С другой стороны, моя кожа отчего-то посерела – это явно ненормально, если ты, конечно, не слон. Продолжая плыть, я обеспокоенно разглядывал свою руку.

Потом у меня вдруг зачесалась спина. Не останавливаясь, наполовину погрузившись под воду, я потянулся за спину, чтобы почесаться. И страшно перепугался, нащупав что-то твёрдое, чему там явно не место! Это что, плавник?! О боже! Мне его что, этот придурочный приятель приклеил?! Но я бы заметил! Я инстинктивно перевернулся, чтобы эта штука, чем бы она ни была, оказалась внизу, и поплыл дальше на спине.

Наконец я добрался до мелководья и сел в прибое, омываемый небольшими волнами. Кроме меня, в море больше никого не осталось. На пляже суетились люди, всё ещё взволнованные, хотя акула, судя по всему, уже скрылась из виду.

Я отважился вылезти из воды, только когда почувствовал, что спина снова вернулась в нормальное состояние. Странный плавник бесследно исчез – я не смог его нащупать.

Неуверенно озираясь по сторонам, я шагал с ластами под мышкой по нагретому солнцем песку, но Ландо так нигде и не обнаружил. Зато на меня подозрительно уставилась пожилая пара в соломенных шляпах и пёстрых купальных костюмах. Наверное, туристы из многочисленных отелей вокруг пляжа. Несколько молодых людей обсуждали, что это была за хищная рыба, а маленькая девочка с наполовину растаявшим мороженым в руке указала на меня пальцем:

– Это он! Акула!

– Не говори ерунды, Белинда, – одёрнула девочку мама.

Малышка заревела, как сирена. К счастью, не из-за меня, а потому, что половина мороженого упала на песок.

Я быстро прошёл мимо, подобрал с песка свои шмотки и в мокрых плавках поспешил к парковке. Надо валить отсюда!

На парковке меня ожидало ещё одно потрясение: шикарная красная «Тойота», которую Ландо «позаимствовал» у брата, исчезла. Расстроенный и злой, я бросил ласты на асфальт и сунул руки в карманы шортов. Он и правда меня бросил! Я чуть не разревелся. Ещё друг называется. Хотя, в общем-то, никакой он мне не друг – мы просто вместе оттягивались. Временами я даже не уверен, что он мне симпатичен. Особенно когда он начинает разглагольствовать, что хочет разбогатеть – как его брат, который за большие деньги продаёт всё, что запрещено и умещается в карман.

На самом деле его, конечно, зовут не Ландо, но истинный фанат «Звёздных войн», способный наизусть процитировать некоторые диалоги, обычным именем, разумеется, не удовольствуется. Он и мне пытался дать прозвище – среди прочего Голубоглазый, Тигра, Арти и Чуи, но ни одна из этих кличек ко мне не пристала. Хотя глаза у меня не обычного голубого цвета, Голубоглазый – слишком дурацкое прозвище, чтобы прижиться. На Тигру и Арти я просто не отзывался, а для Чуи я гривой не вышел, так что Ландо вскоре сам перестал меня так называть.

По мобильнику я, конечно, до Ландо тоже не дозвонился. Чёрт! Оставался лишь один человек, который может меня спасти, – иначе я окажусь здесь, в Майами-Бич, в буквальном смысле на мели.

Набирая номер дяди Джонни, я чувствовал себя очень неловко. Он запретил мне заходить в море, поэтому я прогулял послеобеденные уроки и тайком поехал с Ландо на пляж – чтобы больше не быть единственным придурком, который, живя во Флориде, ещё ни разу не был на море. А теперь приходится просить дядю Джонни меня забрать. Зашибись. Что мне за это светит? Две недели домашнего ареста? Лишить меня карманных денег он не сможет: я их и так не получаю – нам это не по средствам.

Через полчаса дядин синий старенький «Шевроле» свернул на парковку и затормозил передо мной. Я смущённо открыл дверцу, сел на продавленное пассажирское сиденье и стал ждать. Дядю Джонни нелегко вывести из себя, но когда он по-настоящему разозлится, то вполне может сравниться с ураганом, извержением вулкана или цунами.

Дядя был в одной из своих просторных клетчатых рубашек и выцветшей голубой кепке «Диснейуорлд». Не то чтобы он очень любил «Диснейуорлд» – просто эту кепку забыл кто-то из посетителей мотеля, где он работал, и она была не такой поношенной, как его старая бейсболка. От него, как обычно, пахло его любимой жвачкой с корицей. Когда я пристегнулся, он повернул ко мне своё бульдожье лицо – и я немного расслабился. Не похоже, чтобы он злился… Казалось, будто на душе у него двадцать набитых до отказа грузовиков.

– Значит, ты был в море, – начал он. – Всё прошло… нормально?

– Так себе, – уклончиво ответил я.

– «Так себе» – значит «нет»? – проворчал он.

– Э-э-э… Я, наверное, как-то странно выглядел. Потому Ландо и сбежал.

– Нам надо поговорить, Тьяго, – сказал дядя.

Я скривился – со стороны, наверное, это выглядело так, будто уголки рта у меня свело судорогой.

Когда воспитатели такое говорят, они редко хотят обсудить, что подарить тебе на день рождения или в какую пиццерию пойти. Хотя вообще-то очень кстати, что он хочет поговорить, – я тоже этого хотел! Недавнее происшествие никак не шло у меня из головы. Похоже, дядя Джонни что-то знает, но до сих пор от меня скрывал!

Мы молча поднялись по деревянной лестнице на второй этаж светло-коричневого здания, где снимали квартирку. Несколько минут спустя мы вместе сидели за кухонной стойкой, за которой обычно ели. Я разглядывал невероятно захватывающий узор на пластмассовой поверхности, надеясь, что всё это скоро закончится.

– В первую очередь я хотел сказать, что мне жаль, – сказал дядя Джонни. – Ужасно жаль. – Разговор начинался совсем не так, как я ожидал. Но это даже неплохо. Дядя продолжил: – Вообще-то я не из тех, кто обманывает людей. Но с тобой нельзя было иначе.

– Что-что? – переспросил я. – Меня приходится обманывать? Это ещё почему?

Дядя Джонни так тяжело вздохнул, что его огромное пузо заколыхалось.

– На самом деле я не твой дядя, – объяснил он.

Ну, это не новость.

– Да, я знаю. На самом деле ты моя тётя, – сказал я. Меня всегда немного раздражало, когда гости недоумённо пялились на фотографии, где я был с тётей Дженни – как две капли воды похожей на моего нынешнего дядю Джонни, если не считать длинных волос и бюста. Что такого, если кому-то больше нравится быть мужчиной?

– Я не это имел в виду, – сказал дядя Джонни, прежде чем я успел погрузиться в размышления, куда, собственно, подевался бюст тёти Дженни. – Мы вообще не родственники.

– Чего?! – Ничего умнее мне в голову не пришло.

– Я друг… ну, скорее знакомый… твоих родителей. Четырнадцать лет назад они… э-э-э… оставили тебя со мной и уехали.

– А потом погибли в аварии, – добавил я, гадая, к чему же он клонит.

– Нет, не погибли, – возразил дядя, нервно скомкал обёртку от жвачки и расправил плечи. – К счастью. Это одна из тех вещей, относительно которых я тебя обманул. Они ещё живы и, вероятно, сейчас за границей: они постоянно в разъездах.

Он своего добился. На этот раз я потерял дар речи. Наверное, мне следовало обрадоваться, что родители живы, но как-то не получалось.

– Пойми… Акулы не слишком привязаны к потомству, – продолжил мой не дядя.

– Акулы? – Разговор принимал всё более странный оборот. Может, после несчастного случая во время купания я впал в кому и всё это покажется мне страшно забавным, если не забуду об этом после пробуждения.

– Твоя мать во втором обличье – синяя акула, отец – тигровая акула.

Я засмеялся. Уж слишком странно это прозвучало. Но потом вспомнил, что произошло на пляже в Майами, и смех перешёл в икоту. Я всегда начинал икать, когда впадал в панику. Я с трудом попытался успокоиться. Может, про акул – это шутка? Наверняка так и есть. Отсмеявшись, я спросил с улыбкой:

– Значит, на самом деле я тоже акула?

– Вот именно, – сказал Джонни. Он не улыбался. На лице его читалось облегчение. Может, потому, что я так быстро сообразил, в чём дело. Кажется, это всё-таки не шутка, и я немного заволновался. – Тигровая акула, если быть точным. – Не успел я ответить, как он поспешно продолжил: – Поэтому я говорил, будто у тебя аллергия на морскую воду, понимаешь? Я знаю, как ты расстроился, когда я запретил тебе отправиться нырять с классом. И как обижался, что я никогда не езжу с тобой на пляж.

– О да, – с горечью перебил его я. Сколько раз мои одноклассники и знакомые Джонни рассказывали, что собираются потусоваться во второй половине дня или вечером на пляже в Майами. Некоторые даже отправлялись в выходные на прелестные островки Флорида-Кис заняться кайтсёрфингом. Слыша это, я всякий раз сгорал от зависти – а ещё от невыносимой летней жары. Одна девочка, которой я, видимо, нравился, даже пригласила меня однажды на сёрфинг с её родными. Мне пришлось отказаться, и девочка, обидевшись, взяла с собой другого – несносного типа, который учился на класс старше нас.

– Я не мог рисковать ходить с тобой на море, – продолжил Джонни. – Такой сильный оборотень, как ты, опасен, если ещё не научился управлять своей силой! Я ведь не акула, а всего лишь каменный окунь. Ты, конечно, не захотел бы специально причинить мне вреда, но…

– Всё это неудачная шутка, да? – Я всё ещё не терял надежды. Вообще-то Джонни редко меня дурачил, потому что знал – я всё равно его раскушу: я всегда замечал это по тому, как подёргивается левый уголок его рта. Но в этот раз уголок его рта не дёргался. Неужели он говорит всерьёз?!

Нет, конечно же, нет – всё это слишком похоже на фильм. Мы не часто ходили в кино – только когда Джонни давали в мотеле на чай больше, чем обычно – в награду за то, что он поменял кому-нибудь шину или помог в полдвенадцатого ночи раздобыть бутылку бурбона. Что-то не припомню фильмов, где люди превращаются в морских животных. А что, если он сказал правду?!

У меня перед глазами всё завертелось. Я шевелил губами, но не мог произнести ни слова. Мне с трудом удалось встать и сделать пару шагов. Оказавшись в своей комнате, я захлопнул за собой дверь, бросился на кровать и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

Неужели «Караул, акула!» относилось ко мне?! Если это сон, надо срочно попытаться проснуться.

Тупица

На следующее утро после почти бессонной ночи я пошатываясь вышел из комнаты и с подозрением огляделся. Я бы не удивился, если бы стулья прилипли к потолку или по квартире прыгал гигантский розовый кролик. Оно было бы к лучшему: ведь это означало бы, что я просто немножечко сошёл с ума.

Но всё было как обычно: на стене висели постер группы «Thirty Seconds to Mars», несколько нарисованных мной животных (в том числе акула!), сражающихся самураев и моих любимых знаменитостей, на которых я тренировался писать портреты (ничего так получилось). У стены громоздилась кипа одежды: для гардероба в моей длинной узкой комнате не было места. На стопке штанов восседал робот, которого я сам смастерил в школе (сейчас он, увы, сломан). На прикроватном столике валялись мой исцарапанный мобильник и потрёпанная книжка про Антарктику (больше всего мне нравилось её читать в тридцатипятиградусную жару). Рядом лежал мой талисман – бело-оранжевый морской гребешок.

Странно только, что дядя Джонни – или мне теперь называть его просто Джонни? – ещё не укатил в мотель «Оранж Блоссом», где работал администратором. Он сидел за накрытой к завтраку стойкой и с тревогой смотрел на меня:

– Всё в порядке, Тьяго?

– Ха-ха, очень смешно, – сказал я, сел и навалил себе на тарелку две оладьи, яичницу-глазунью и тост – всё друг на друга, как обычно. Потом посмотрел на гору еды, будто увидел её впервые. – Я читал, что тигровые акулы едят всё, что подвернётся.

– Это точно, – с усмешкой проворчал дядя Джонни. – Очень удобно. А то бы ты жаловался, что я не умею готовить.

Оставшись вчера без ужина, я страшно проголодался и начал уминать гору на тарелке.

– А ты правда… каменный окунь? – спросил я, жуя, не в силах отвести глаз от дяди. – Можешь превращаться, когда захочешь?

– Да. – Вид у него был виноватый. – Иногда я говорил, будто дежурю в мотеле, а сам тайком ездил на море поплавать в своих владениях. Ах да, кстати, именно из-за моего второго обличья я больше не твоя тётя. В юности каменные окуни все самки, а с возрастом они превращаются в самцов. Это происходит со всеми нами – в том числе в человеческом обличье.

– Просто потрясно! – Больше мне ничего в голову не пришло. Он каменный окунь… А я акула! Тигровая акула – одна из самых опасных рыб в океане! Постепенно это начинало казаться мне крутым. Книгу об опасных морских животных из нашей школьной библиотеки я знал почти наизусть.

– Слушай. – Джонни перегнулся через стойку, пристально глядя мне в глаза. – Ты ни в коем случае не должен экспериментировать с превращениями. Я слышал, два года назад открылся тайный интернат… школа для детей моря, морских оборотней – таких, как мы. Там ты сможешь научиться управлять своим вторым обличьем.

Дети моря. Что вообще это значит? Было в этом выражении нечто притягательное и загадочное. Казалось, те, кого так называют, обладают невероятными способностями, как джедаи.

Слова Джонни отбили у меня аппетит. Интернат для оборотней. Интернаты я никогда особо не жаловал. Чтобы меня куда-то спровадили, где я круглосуточно буду с другими детьми и учителями и разве что в выходные смогу приезжать домой, – эта мысль была мне не по душе.

– Минутку. А что, если я туда не захочу?

Глаза Джонни сузились:

– Молись лучше, чтобы тебя туда приняли! Сегодня после работы я заберу тебя из школы, и мы поедем туда. Прихвати с собой какие-нибудь вещи на случай, если сразу захочешь там остаться.

– Ну, это маловероятно, – скептически и немного обиженно заметил я. Ему и правда не терпится меня сплавить! – Но я посмотрю, что там и как, хорошо? – Ещё одна мысль не давала мне ночью покоя: – Скажи… ты созванивался иногда с моими родителями? Или писал им по электронной почте?

– Редко, – признался он. – Тебе что, нужен их электронный адрес?

Я молча кивнул, и он без лишних вопросов написал мне его на листке. Я спрятал листок, достал дорожную сумку, сунул туда кое-что из одежды, пакет с умывальными принадлежностями, набор для рисования и свой талисман. Этот морской гребешок красивой расцветки подарил мне в начальной школе лучший друг, а потом он переехал, и мы больше не виделись. Иногда я о нём вспоминал и пытался разыскать его через «Гугл» и «Фейсбук». Безуспешно: я понятия не имел, что с ним сталось. Может, и к лучшему, что он не узнает, кем стал я – точнее, кем я, безмозглый идиот, был с самого начала… Не совсем человеческим существом, которого лучше остерегаться. Несколько мгновений я сжимал в руке ракушку, ощущая себя брошенным в маленькой лодке посреди океана. Потом глубоко вдохнул, сунул ракушку в дорожную сумку и сделал вид, будто всё в порядке. Меня это немного успокоило.

Когда я закончил собирать вещи, то уже опаздывал. Надев рюкзак, я побежал – хорошо, что не надо ждать школьного автобуса: школа находится всего в полумиле.

– Не забудь: сегодня после занятий. Буду ждать тебя на парковке! – крикнул мне вдогонку Джонни.

Он и правда полон решимости отправить меня в эту странную школу. Но если мне там не понравится – ни за что не останусь!