Каблук, шаг, каблук, каблук – простучали ноги Марен. Она никогда не слышала про этот кошмар, но, похоже, он был ужасен.
– Девушка не спала несколько недель, – сказала Лишта. – Каждый раз, когда она пыталась заснуть, сон возвращался, хотя она запирала дверь и окно своей спальни. Видишь ли, даже после того, как кошмар прошёл, его влияние на её мозг сохранялось. – Лишта сложила на животе руки с узловатыми суставами. – Вот почему, моя дорогая, у нас есть это правило о снах и согласии.
Чтобы скрыть от бабушки пылающие щёки, Марен смахнула со стойки грецкий орех и нагнулась, сделав вид, что ищет его. Она не дала Хэлли кошмара, лишь безобидный сон, в котором человек летает.
– Конечно, я никак не могла продать этому бедному ребёнку кошмар, – сказала Лишта. – Чтобы противодействовать последствиям кошмара, я дала ей бесплатно сон-ластик, горстку успокаивающих снов и смешной сон со змеёй. Я напомнила ей, что мы не продаём кошмары несовершеннолетним, и пыталась убедить её, что месть – не лучший путь к исцелению. Но она отказалась меня слушать. Она обозвала меня множеством нехороших слов и пулей вылетела из магазина. Предполагаю, что её семья переехала, потому что я её больше не видела. До её возвращения несколько месяцев назад.
– Мне плохо даже думать о том, что с ней случилось, – сказала Марен.
– Да, это большое несчастье. – Лишта вытерла руки о фартук. – Но мне не нравится, что она всё ещё ищет кошмары, и особенно мне не нравится то, что она увязалась за тобой. Хочу поспрашивать, помнит ли кто-нибудь эту девушку и знает ли её настоящее имя. И если увидишь её снова, пожалуйста, скажи ей, что я хотела бы поговорить с ней.
Марен обрадовалась: по крайней мере, хотя бы один взрослый согласился с тем, что здесь что-то было не так.
– JOLIE JOLIE MADEMOISELLE! – проверещал Анри, подталкивая клювом по стойке медную английскую булавку.
– Ты добавила её брата в чёрный список? – спросила Марен.
– Я никогда с ним не встречалась, – ответила Лишта. – Я продала только один из тех снов с питоном… мужчине средних лет, поэтому я предположила, что брат девушки украл или купил у него этот сон. Я на всякий случай внесла в чёрный список того человека и с тех пор привыкла запирать кошмары в сейф.
Марен представила себе змею размером с крокодила, проглотившую её ногу, и её передёрнуло.
– Я рада, что ты так поступила.
Лишта положила морщинистую руку на нежную руку Марен.
– Постарайся не переживать об этом, дорогая. Рассказать тебе о той шепчущей пыли, которую я нашла?
– Да! – крикнула Марен так громко, что испугала Анри. Попугай уронил английскую булавку на пол и разразился длинной чередой французских ругательств.
С лукавым блеском в глазах Лишта повернула кодовый замок сейфа. Она вытащила из него банку и, открыв крышку, стряхнула на белый лист бумаги несколько пылинок. Затем они с Марен склонились над ними. На вид это была обычная пыль, серая и тусклая. Да и пахла она как обычная пыль, хотя Марен старалась не вдыхать слишком сильно, чтобы не втягивать крупинки в нос.
– У нас уже есть как минимум двадцать различных видов пыли, – сказала Марен. – Что в ней особенного?
– Прямо в центре Коннектикута находится колледж, – ответила Лишта. – Там уйма больших старых деревьев и зданий из красного кирпича. В дальнем углу центра искусств под какой-то лестницей есть изогнутый альков.
Марен ждала, зная, что рассказы Лишты обретают смысл, лишь когда подходят к концу.
– Если встать на одном конце изгиба и закинуть голову к потолку, а кто-то другой встанет на другом конце, можно прошептать что-нибудь, и второй человек услышит тебя, как если бы ты стоял рядом, – продолжила Лишта. – Это комната шёпота. И я собрала эту пыль с внутренней стороны арки.
– Звучит круто, – сказала Марен. – Что этот шёпот будет делать во сне?
Лишта перескочила с одной ноги на другую в своей старушечьей версии чечётки.
– Это позволяет твоему шёпоту проникнуть сквозь слои сознания.
Марен наклонила голову и уставилась на танцующую бабушку.
– Слои чего?
– Сознания. – Лишта легонько подтолкнула край бумаги, и частицы пыли сдвинулись. – Проще говоря, это позволяет разговаривать со спящим, пока он спит. Он услышит тебя, не просыпаясь.
Мысли Марен разбежались одновременно в миллион направлений, но всё время возвращались к Хэлли. Она могла бы попросить Хэлли проснуться. Назвать ей миллион причин, почему она должна поправиться, напомнить ей о жизни, которая всё ещё ждёт её. Девять дней – этого времени хватит, чтобы убедить сестру.
– А спящие могут ответить? – спросила она, почти затаив дыхание.
– Может, да, а может, и нет, – ответила Лишта. – Слова людей часто кажутся им нормальными во сне, но ответы спящих звучат как тарабарщина. Или вообще ничего не слышно.
Ноги Марен пустились в пляс. Даже если Хэлли ей ничего и не ответит, но сама возможность подобного разговора была восхитительна! Конечно, имелось несколько мелких препятствий. Во-первых, ей вообще не следовало давать Хэлли какие бы то ни было сны, не говоря уже о снах, присыпанных шепчущей пылью. Во-вторых, пыль, о которой идёт речь, была заперта в сейфе, а кода, позволяющего открыть замок, Марен не знала.
– Это крайне опасная вещь в руках несведущего человека, – продолжила Лишта. – Представь, каких бед можно натворить, повлияв на чьё-то подсознание. Что можно сказать спящему человеку, во что можно заставить поверить. Заставить что-то сделать.
Положив подбородок на прилавок, Марен ждала, когда с пылью что-нибудь произойдёт, вдруг пыль что-то прошепчет.
– Но вдруг это единственный способ поговорить с человеком?
Лишта сложила бумагу пополам и осторожно ссыпала пыль обратно в банку.
– Я отлично знаю, о чём ты думаешь, дорогая, и мой ответ отрицательный.
В уголках глаз Марен собрались слёзы. Лишта опёрлась подбородком на прилавок рядом с ней и вздохнула.
– Я понимаю тебя. Мне самой очень трудно не хотеть того же. Все страшно скучают по твоей сестре. Но мы не знаем точно, как это работает, сколько порошка нужно и что произойдёт. Ведь её мозг всё ещё исцеляется, и не хотелось бы усложнять ему работу. – Лишта вгляделась в несчастное лицо Марен, и её голос смягчился. – Пока мы не сможем проверить это на здоровом спящем человеке, это просто небезопасно, моя дорогая.
– PETITE SOURIS SOURNOISE! – Анри слетел с полок, пронёсся над головой Марен и бросил на прилавок рядом с Лиштой конфету в обёртке.
– Марен – не хитрая мышка. – Лишта развернула конфету и отправила в рот.
Ноздри Марен защекотал резкий запах гвоздики. Со стороны Анри было невежливо не принести конфету и ей, но она была рада, что попугай этого не сделал.
– Хотя, возможно, неплохо было бы проверить действие пыли, – продолжила Лишта и задумчиво хмыкнула: – Если бы кто-то из нас говорил на мышином языке.
Марен закатила глаза и посмотрела на попугая. Тот деловито рассыпал жуков по прилавку. Лишта отказывалась сажать Анри в клетку. По её словам, это вызывало у него тревогу, и он испускал ужасные газы, а Марен вечно приходилось убирать за ним перья и помёт.
– Пообещай никогда никому не рассказывать об этой пыли и не давать её своей сестре. – Седые брови Лишты образовали прямую линию. – В противном случае тебя ждут те же последствия, что и всех остальных. Мне придётся запретить тебе приходить в магазин.
Левая нога Марен выскользнула вперёд, постучала по полу и скользнула обратно.
– Обещаю.
Если она сдержит это новое обещание, это уменьшит её вину за то, что она нарушила предыдущее? «Интересно, – подумала Марен, – видит ли Лишта стыд в моих глазах?»
В рюкзаке Марен раздалась электронная трель. Она вытащила телефон, благодарная за то, что бабушку прервали.
– Милая? – Голос мамы, резкий, пронзительный. – Ты слышишь меня? Я в больнице.
Марен приготовилась к худшему:
– С Хэлли всё в порядке?
– Да, да. – На линии что-то затрещало, а потом звук пропал. Затем голос мамы вернулся на середине предложения: –…не возлагать слишком большие надежды, но, боже мой, я только что позвонила твоему отцу, и он…
– Мама, подожди, – перебила её Марен. – Можешь начать сначала?
– Она улыбнулась! – крикнула в трубку мать. – А медсестра сказала, что твоя сестра даже смеялась пару секунд.
Телефон Марен соскользнул с её плеча и чуть не упал.
– Хэлли? Смеялась? Когда?
Лишта приподняла брови, и, пока мама говорила, Марен показала ей поднятый большой палец.
– Рано утром. На рассвете. Я сейчас с ней, но она больше не улыбается. Врачи сказали, что это не значит, что в ближайшее время она проснётся полностью, но это хороший знак.
«Ура, у меня получилось! – подумала Марен. – Сны ей помогают».
– Я сейчас приеду, – сказала она.
– Это было бы замечательно, милая. Я должна срочно ехать на работу. Мне пришлось перенести все утренние встречи на более позднее время днём.
– Буду там, как только смогу.
Повесив трубку, Марен была готова кричать от радости.
– Хэлли рассмеялась! – сказала она Лиште, пытаясь надеть рюкзак. Возможность вернуть сестру была сродни Рождеству, Четвёртому июля, появлению на свет новеньких котят и выигрышу в лотерее – и всё это перемешанное в одно потрясающее событие.
– Ты запри дверь, а я тем временем подъеду на машине. – Лишта сняла с крючка на стене свой вместительный ридикюль, чмокнула Анри в пернатую макушку и бросила в его миску горсть семян. – Приглядывай тут за всем, пока нас не будет, Анри.
– AU REVOIR, PETITE CROTTE DE NEZ, – отозвался Анри.
Марен послала ему воздушный поцелуй и шагнула в магазин пишущих машинок, Лишта зашагала за ней следом.
– Ой! – С пути торнадо по имени Марен отскочил бородатый мужчина с безупречной причёской. Это был Алексей Алиев, парикмахер из салона мистера Альфредо.
– Прошу прощения, мы закрываемся, – сказала она, и подошвы её кроссовок нетерпеливо зашуршали в пыли.
Алексей сделал несчастное лицо, и уголки его губ спрятались в бороде.
– Добрый день, дорогой, – сказала Лишта. – Мы закроемся всего на пару часов, а потом вернёмся. У нас… полная противоположность чрезвычайной ситуации. Как бы вы это назвали? Античрезвычайная ситуация?
Примечания
1
Огромная картофелина! (Фр.)
2
С лицом сурка! (Фр.)
3
Милая мадемуазель. Доброе утро, доброе утро, дорогая (фр.).
4
Воровка! (Фр.)
5
А она симпатичная! (Фр.)
6
Она витает в облаках! (Фр.)
7
Нюхаешь грязные носки! (Фр.)
8
А она симпатичная! (Фр.)
9
Маленькая хитрая мышка! (Фр.)
10
Пока, маленькая сопля (фр.).