— Сережа, садись в машину! — крикнула в образовавшуюся щель Семенова.
Я не стал раскрывать зонтик, а просто натянул куртку на затылок и выскочил под дождь. В три прыжка я добежал до машины и, распахнув дверцу, нырнул в её теплое и сухое чрево.
— Вот погодка! — в сердцах выругался я, поправляя мокрую куртку.
— Льет как из ведра, — согласилась Ольга Борисовна. — Прогноз неутешительный — затяжные дожди на всю неделю.
— Вот елки! — расстроился я. — Придется мне с вами где-нибудь на стульчике посидеть — в такую погоду по городу не погуляешь.
— Со мной можешь перекантоваться, — предложил водила, выруливая на дорогу. — Мне все равно в машине до вечера париться… А так — веселее!
— Нет, мы сделаем по-другому… Андрей, — обратилась она к водителю, — если мы сначала заедем в поселок к Чижову, не сильно опоздаем?
— Да нет, он же по пути, в пригороде.
— Тогда сначала закинем Сережу… Надеюсь, Егор Ильич не будет ругаться за столь ранний визит.
— Хорошо, Ольга Борисовна, — согласно кивнул водила и добавил газу.
Я протер запотевшее стекло и уставился в окошко. Вскоре поселок остался позади — машина выехала на федеральную трассу. За поселком водитель прибавил газу. Мерное покачивание подействовало на меня расслабляюще — я попросту заснул. Проснулся я только после того, как машина свернула с трассы на разбитую проселочную дорогу, к тому же размытую ночным проливным дождем. Водила виртуозно пересек большую глубокую лужу, даже не забуксовав в кашецеобразной жиже. Я старался не думать, что было бы, если бы мы застряли здесь — извозились бы как свиньи. Вскоре молодой подлесок, тянувшийся по левую сторону дороги, расступился, открывая маленький поселок, стоявший на небольшом пригорке. Дом Чижова, возле которого остановился «Жигуль», стоял на высоком отвесном берегу быстрой речушки. Дом добротный, двухэтажный, рубленый из светлого соснового бруса. Большая веранда, плетеные кресла.
— Пошли, Сережа, — произнесла Ольга Борисовна, доставая просохший за время пути зонтик.
Она стремительно выскочила из машины, на ходу раскрывая зонт. Я вновь натянул на уши куртку — до веранды каких-то десять метров — добегу без зонта. Едва мы забежали под крышу, дверь дома распахнулась. В темном проеме возник крепкий седоволосый старик — видимо услышал звук подъезжающего автомобиля. Я видел фотографии Чижова на обложках его книг, но это были всего лишь портреты. Когда-то в молодости старик, наверное, считался богатырем: рост — под два метра, толстые кости, широкие, словно лопаты, ладони. Даже сейчас, когда годы ссутулили его, притянув к земле, он все равно выглядел великаном. Жесткие густые волосы были зачесаны назад, большой крестьянский нос картошкой, широкоскулое лицо и карие глаза, слегка выцветшие и поблеклые. На старике был надет теплый свитер крупной вязки и тертые джинсы. Я с интересом разглядывал этого по-настоящему большого человека.
— Егор Ильич, здравствуйте! — защебетала Ольга Борисовна. — Вы уж извините нас, что мы вот так вломились к вам в неурочный час… Может, разбудили…
— Оленька, да о чем речь! — суровое лицо старика разгладилось, когда он узнал нежданную гостью. — Какое там спал? Мы по-стариковски в полшестого на ногах! Проходите в дом, я вас чаем напою!
— Ой, Егор Ильич, мне в райком еще… Чаю после, вечером попьем. Просто погода такая… Сережа хотел по городу побродить перед вашей встречей, а тут такой дождь! Вы не серчайте, что мы раньше…
— Да какое там! — отмахнулся Чижов. — А это, я так понимаю, автор "Соломенной жести". Будем знакомиться, Сергей? Я — Егор Ильич Чижов. — Он протянул мне широкую ладонь.
— Очень приятно — Сергей Юсупов!
— Егор Ильич, я побегу? Вы, я думаю, и без меня найдете общий язык. А вечерком мы вместе попьем чаю с вашим чудесным вареньем.
— Беги, Оленька. Вечером жду на чай, — прогудел Чижов.
Ольга Борисовна пронеслась через двор и исчезла в «Жигулях». Автомобиль рявкнул, выстрелил в воздух струйкой голубоватого дыма и скрылся в мутной пелене дождя.
— Ну что, молодой человек, — Чижов положил руку мне на плечо, — милости прошу в мое скромное жилище!
Мы вошли в дом. Ну, скромным жилищем я бы его не назвал! Гостиная с небольшим камином, несколько со вкусом обставленных комнат, большая кухня… Такие хоромы мог позволить себе в совдеповское время только очень обеспеченный человек. Ну да, книги Чижова печатались миллионными тиражами. Да, жили писатели… Мы зашли в просторный кабинет, все стены которого занимали стеллажи с книгами. Стеллажи тянулись до самого потолка, а потолки в доме старого писателя были метра под четыре. Для того, чтобы доставать книги с верхних полок была предусмотрена небольшая лесенка. Такое я видел только в фильмах. На огромном письменном столе, со столешницей, обтянутой зеленым сукном, стояла письменная машинка с заправленным в нее чистым листком бумаги.
— Присаживайтесь, мой юный друг, — предложил Егор Ильич, указав на одно из двух массивных кожаных кресел, разделенных резным журнальным столиком. Громко хрустнув суставами, Чижов тяжело опустился в соседнее кресло. — Сережа, ничего, если я к тебе на «ты»? — спросил старик.
— Конечно, Егор Ильич, — ответил я, не переставая разглядывать кабинет писателя.
Кроме книжного изобилия в кабинете было много фотографий. Они висели на свободных от полок участках стен, стояли на самих полках, на столе. Многие лица на снимках были мне знакомы: Стругацкие, Булычев, Крапивин, Михалков… Писатели, актеры, режиссеры — сразу столько знаменитостей!
— Ох, елки! — хлопнул себя по лбу Егор Ильич. — Катерина, это моя домработница, вчера в город уехала… Чаю в кабинет подать некому. Придется нам с тобой, Сережа, самим… Ты не против, если мы на кухню переберемся? Чайку вскипятим. Ты вон весь мокрый…
— Егор Ильич, да о чем речь? — я развел руками. — Готов следовать за вами, куда прикажете!
— Тогда подъем, и на кухню шагом марш! — рассмеялся старик.
Перебравшись на кухню, Чижов включил в розетку электрический никелированный чайник. Поставил передо мной большую вазочку с печеньем, несколько цветных «розеток» с вареньем.
— Сахар предпочитаешь или мед? — спросил он меня.
— Сахар.
Открыв дверку большого холодильника «Хитачи» — не чета родительскому «Саратову» — Чижов достал из его холодного чрева трехлитровку с молоком.
— Может молочка? Утром принесла молочница. Парное, даже остыть, как следует, не успело.
— Нет, спасибо! — отказался я. — А вот в чай добавлю.
Старик отключил закипевший чайник и щедро плеснул кипятка в две огромные кружки.
— Люблю пить чай из больших кружек, — пояснил он. — За разговором…
— Я тоже… из больших люблю.
— Вот и хорошо! Ну, что Сережа, — с шумом отхлебнув горячий напиток, произнес писатель, — прочитал я твои романы. Скажу честно — сумел ты удивить старика!
— И как вам?
— Знаешь, Сережа, не смотря на твой возраст, твои произведения очень серьезные… Если бы я не знал, что их написал школьник, решил бы, что это работа взрослого, зрелого мужчины.
— Мне все об этом говорят, — развел я руками. — Но я не понимаю, причем тут мой возраст? Гайдар в шестнадцать лет полком командовал! Островский — инвалид, выдал такой роман… Что я сделал в свои годы в сравнении с ними? — А что, неплохо сказал. Кажется, я начинаю вживаться в роль.
Чижов покачал головой:
— Мне понятна и близка твоя позиция. В среде нынешней молодежи такое стремление… Эти мысли подвигли тебя заняться творчеством? Ведь, наверное, большинство твоих сверстников развлекается, в то время как ты работаешь?
— Развлекается, — согласился я. — До недавнего времени я не сильно от них отличался. Но потом что-то случилось со мной… — Я криво усмехнулся, вспоминая, что на самом деле случилось. — Меня как будто подменили…
— Ты взрослеешь, — произнес Егор Ильич. — Уровень твоих текстов меня поразил, — вновь повторил Чижов. — Качественно, профессионально… Тексты настоящего, сложившегося автора… Я все еще не могу поверить, что их автор настолько молод. Ну да ладно, — он махнул рукой, — скажи мне честно: «Соломенная жесть» это… — он замялся.
Я понял с полуслова, о чем хотел спросить старый писатель.
— Это подражание Вам, мэтр. Вы самый любимый и уважаемый мною автор! И «Соломенная жесть» — попытка приблизиться к вашему «Стальному мху».
— Я так и понял. — Польщено кивнул Егор Ильич. — Аналогии налицо.
— Весь роман пропитан ими. Это попытка приблизиться к Вам… Это как в изобразительном искусстве — молодые авторы копируют картины великих мастеров. А вы, Егор Ильич, именно такой великий мастер! — Я не прекращал подслащивать пилюлю. Лесть благотворно действует на людей и позволяет быстрее добиться нужного результата.
— Ох, молодой человек, — покачал головой старик, видимо раскусив мою уловку, — не нужно мне льстить.
Но я видел, что старик доволен.
— Я знаю, на что способен, — продолжил он. — И, ознакомившись с вашим творчеством, знаю, на что способны вы! Роман хорош! Крепкий, свежий, смелый… Хотя, на мой взгляд, слишком смелый…
— Егор Ильич, наступают новые времена… Они требуют несколько иного подхода и взгляда на многие вещи.
— Да-да, — согласился Чижов, — перестройка, гласность. Я понимаю.
— Вот вы скажите, если бы в те годы… В годы тотальной цензуры… У вас появилась возможность… Вы бы не воспользовались?
Чижов по-старчески пожевал губами.
— Хм… Многие уезжали за границу, чтобы там…
— О них я не буду говорить. Легко быть патриотом вдали от родины…
— Не так все просто… — задумчиво произнес Чижов. — Вы, молодежь, дети перестройки, слишком поспешно делаете выводы. Как бы я поступил? Не знаю, — он развел руками. — Но скажу одно — мне не за что краснеть…
Старик оказался чудесным собеседником, к тому же истосковавшийся по общению с собратьями по цеху. День пролетел незаметно. В назначенный час за мной заехала Ольга Борисовна. Старик, как и обещал, угостил её чаем.
— Вот что, юноша, — сказал Чижов на прощание, — ваши романы нужно издавать. Я дам вам рекомендацию. В ближайшее время я постараюсь связаться с Андреем Васильевичем Яковлевым — моим большим приятелем и главным редактором издательства «Трудовые резервы». В мое время он возглавлял отдел фантастики. «Трудовые резервы» это, конечно, не «Лениздат» и не «Советская Литература»… Но для дебютного романа — это неплохой старт.
— Егор Ильич, я не знаю, как вас благодарить! — расчувствованно произнес я.
— Самой лучшей благодарностью будут ваши книги, Сережа. — Потрепал меня по плечу Чижов. — Работайте в поте лица! И постарайся, чтобы после всего тебе не было стыдно за написанные тобою строчки.
На том мы и расстались. Чижов проводил нас до веранды. Дождь до сих пор не прекратился, правда, стал несколько слабее — вместо обжигающих холодных струй противная морось. Егор Ильич взмахнул на прощание рукой. Он оставался на веранде до тех пор, пока наша машина не скрылась из глаз. Затем, ссутулившись еще сильнее, он тяжелой походкой вошел в дом.
— Сережа, прими мои поздравления! — радостно прощебетала Семенова, едва мы уселись в автомобиль. — В нашем поселке появился настоящий писатель.
— Ну, еще ничего не решено, — произнес я. — Вдруг этот Яковлев не пустит в печать… Зарежет… Вон, даже Егор Ильич сказал, что слишком смело…
— Сережа, я тебя умоляю! — рассмеялась Ольга Борисовна. — Протекция Егора Ильича дорого стоит! Не переживай, а готовься к поездке в Москву.
— А обязательно? Ну, в столицу… — неуверенно произнес я. — Может лучше почтой романы отправить?
— Сережа, личное общение с редактором еще никому не вредило. Если он усмотрит в романе какие-то спорные моменты, всегда можно их обсудить. Что-то изменить, исправить. Если хочешь знать мое мнение — нужно ехать обязательно! А, может быть ты стеснен в средствах? — предположила она. — Я попытаюсь устроить тебе командировку за счет отдела образования, или комитета комсомола — выход всегда можно найти.
— Нет, не надо! — я мотнул головой. — Как раз в средствах я нужды не испытываю… Да и не так далеко та Москва — на поезде меньше двух суток!
— А гостиница, а проживание? Ты думаешь, что все утрясется за один день? К тому же в Москве найти хорошую гостиницу…
— Ольга Борисовна, спасибо вам за заботу! — положа руку на сердце, произнес я. Все-таки хорошая она тетка. — Я справлюсь!
— Ну, смотри. Если что, не стесняйся. Поможем.
— Я понял, стесняться не буду.
* * *
Вечером я наведался в гости к дядьке Роману. Нужно было узнать, как продвигается наш кинобизнес.
— Сережка, дело прет! — поведал мне дядька. — За несколько дней мы сделали план!
— Вы сильно-то не гоните, — предупредил я его. — Большие дядьки в райкоме почешут затылки и гайку нам закрутят! Поднимут планку… Думайте, прежде чем бабло в райком нести! А лучше подмазать ответственного человека. Подарочки-конфетки, чуть денюжки… Пусть глазки закроет… Да, кстати, как там у Гургена дела?
— Рвет и мечет! — фыркнул дядька. — Мы у него всю клиентуру отбили!
— Как бы он чего не вычудил, — предупредил я дядьку. — Бабоски-то мы у него отняли…
— Мы с Серафимычем тоже об этом подумали. За ним менты присмотрят.
— Че, начальника подмазали?
— Ага. Детям его, жене, друзьям — бесплатные абонементы…
— Молодцы! Можно ему со временем видак презентовать и кассет…
— Реально? Видак? — не поверил дядька. — Он же стоит…
— Не суетись, дядь Ром. Я места знаю, где подешевле взять.
— Ну, племяш!
— И вот еще что, прежде чем доходы пилить, на всякий случай откидывайте некий процент… На развитие производства, для смазки всякого чиновничьего аппарата, ментов…
— Слушай, а может, мы у твоего товарища выкупим проектор? Нет, в доле его оставим…
— Не нужно пока об этом. Время покажет, что и как нам нужно делать.
Глава 7
Через неделю Ольга Борисовна сообщила мне, что Чижов выполнил свое обещание — переговорил насчет меня с главным редактором «Трудовых резервов» Яковлевым. Главред не стал отпираться, а пожелал ознакомиться с моими трудами и, по возможности, со мною лично.
— Ну что, юное дарование, — сказала мне Семенова, — удачи тебе в столице!
И я засобирался в Москву. Трястись на поезде мне не хотелось, и я решил лететь на самолете. Денег к тому моменту я скопил достаточно, чтобы не экономить. Мне по карману самые шикарные московские гостиницы с их люксовыми номерами. Сколько же взять с собой? Поразмышляв немного, я кинул в сумку несколько пачек разноцветных купюр — примерно десять кусков — должно хватить на любой каприз! Довольно солидную по нынешним временам сумму — на эти бабосы можно машину купить — я планировал потратить за одну поездку в столицу. До аэропорта меня подбросил Васька на своем новеньком мотоцикле. С билетами проблем не было — сезон летних отпусков уже давно закончился. Протусовавшись почти час в жестяном отстойнике-накопителе, я, наконец-то забрался в аэролайнер. Ну, лайнер, это громко сказано — «Ту-154», конечно, «самый быстрый самолет», но салончик у него куцый, маленький. Коленки упираются в спинку впередистоящего сиденья. Мне приходилось путешествовать в первом классе лучших мировых аэробусов… Никакого сравнения! Радует одно — лететь недолго. Пара часов в воздухе, и я в столице нашей Родины городе-герое Москве. Самолет приземлился в аэропорту «Шереметьево» в сгущающихся сумерках. Вещей у меня было немного — через несколько минут после приземления я вышел из здания аэропорта на улицу и направился к стоянке такси. По дороге меня перехватил молодой парень лет двадцати-двадцати пяти.
— Куда ехать надо? — спросил он меня.
Я взглянул на стоянку, где парковались желтые волги с шашечками и зелеными огоньками — очередь там была внушительная.
— Чего берешь? — произнес я. Ведь не за так же он свои услуги предлагает.
— Двойная такса — и по коням! — оптимистически заявил парень.
— Ну ладно, коневод, показывай свою телегу, — согласился я.
Через мгновение он подвел меня к видавшей виды "копейке", да к тому же, еще и заляпанной грязью.
— Прошу! — распахнул он передо мной заднюю дверь.
— Я на передней люблю, — сказал я.
— У передней сидушки спинка сломана, — пояснил парень, — не держится совсем… Если только лежа.
— Слышь, братела, ну и корч у тебя! — покачал я головой. — А еще двойную таксу ломишь… Хоть бы помыл для вида лошадку свою.
— Не хочешь ехать, тогда иди и торчи в общей очереди! — Парнишка обиделся, или сделал вид, что обиделся. — Моторов на всех все равно не хватит. А автобус только утром в город пойдет.
— Хорошо, поехали! — Я махнул рукой и залез в салон.