На выходе стояли слуги, которые опустили головы при нашем появлении.
Нас уже ждала карета с запряженными лошадьми. Кучер важно восседал на козлах.
Лем помог мне сесть в карету, крепко держа за руку. Все без слов, все без единой эмоции.
Я выглянула из-за занавесочки, наблюдая за происходящим. Лем сидел напротив и тоже смотрел в окно. Я все хотела, но не решалась спросить, к чему этот выезд. Успокаивала себя, как могла, что мы просто куда-то съездим вместе, что меня не бросят, что все будет хорошо.
Дорога из замка шла извилистой змейкой, и карета тащилась еле-еле по склону, приближаясь к небольшому зеленому полю и выезжая на нормальную пыльную дорогу, ведущую сквозь лес.
Глаза слипались, и я медленно погружалась в сон, убаюканная подпрыгиванием и подрагиванием кареты. А мир… Да, собственно, ничем от моего не отличался. Такие же зеленые деревья, такие же плохие дороги.
Я почти уснула, как вдруг карета резко остановилась. Я полетела вперед прямо на руки Лема, тут же поймавшего меня. Мы посмотрели друг другу в глаза, и вновь без слов он отпустил меня.
– Что случилось? – он приоткрыл дверь и крикнул кучеру.
– Да чуть собаку не сбил, – откликнулся тот.
Послышался еще и второй мужской голос.
Лем нахмурился и вышел из кареты, а я за ним.
Возле кареты стоял невысокого роста мужчина. К его ногам прижался беленький щенок, трясясь всем телом. У малыша были смешные лопоухие уши и закрученный в колечко хвост.
– Что такое? – спросил Лем.
– Да вот, родила собака щенят породистых. Так трое родились нормальными, а четвертая вот такая. Уши висят, никто брать не хочет. А сам держать уже не могу. Вот и хотел избавиться.
Сердце дрогнуло при виде собачки, которую пытались убить, гоняя по лесу. Или он ее оставить хотел в лесу?
Малыш испуганно смотрел на нас, и я не выдержала и подошла к нему.
– Кристина, – прорычал Лем мое имя.
Я протянула руку к щенку, и тот понюхал ее настороженно.
– Кристина, собака не породистая. У этой породы уши должны торчать, – продолжил Лем.
– Ну и что, что не торчат? – я погладила собачку по голове, ощущая приятную гладкую шерсть.
– Она породистая, – промямлил хозяин, отступая на шаг.
– Незаметно, – надавил Лем. – Есть еще собаки в доме?
– Ну, как есть. Есть еще дворняжка. Но дворняга не могла. Ей сто лет в обед, да и старый он. Не мог, и все.
Я потянула малыша на себя, понимая, что это девочка. Маленькая, немного бракованная девочка. Она смотрела на меня своими глазами-бусинками, что я понимала – без нее не поеду никуда. Хоть она и тяжеловатая, похожая на волка с вытянутой мордочкой, оканчивающейся черным носиком.
– Мы заберем ее к нам домой? – спросила Лема, посмотрев в его каре-золотистые глаза.
Вот только его щека немного дернулась, а в глазах появилось нечто такое, что мне стало не по себе. И плевать. Все равно возьму собаку себе, даже если он меня бросит в городе. Только до меня спустя пару минут дошло, что я сказала. “Мы” и “к нам домой”. Неужели из-за этого он разозлился? Аж глазами сверкает.
– Кристина… – начал Лем.
– Пожалуйста, – попросила я, погладив малышку по голове.
Та лизнула мою ладонь.
– Хорошо, – мужчина вздохнул.
Я попыталась поднять собачку, но она была довольно тяжелой.
– Давай, вперед, – я ей показала на карету.
Девочка понюхала землю, а затем осторожно обнюхала ступенечки. Поставила лапки на самую нижнюю, вытянула шею и принюхалась, а затем аккуратно залезла внутрь.
– А как ее зовут? – спросила у хозяина, выглянув из кареты.
– Как назовете, так и будет.
Ура! Я за это даже готова простить Лему то, что он сделал вчера.
Я затащила девочку на сиденье к себе. Она не могла сама запрыгнуть, лишь лапки ставила и махала хвостиком.
– Ты хорошая моя, – погладила собачку. – Как же тебя назвать?
Дверца хлопнула, карета немного просела на осях под весом Лема.
– У тебя красивая улыбка, – сказал мужчина, пока я чесала спинку девочке.
Я перестала улыбаться и перевела взгляд на него: на его лице сияла лучезарная улыбка, возле каре-золотистых глаз стали видны морщинки, которые так и захотелось разгладить. Только я еще совсем немного на него обижена. Я боюсь, что он бросит меня где-то по дороге, как это чуть ли не сделали с малышкой.
– Как назовешь ее? – продолжил Лем.
– Не знаю, может, Мирой? – спросила я с намеком, что между нами должен быть именно мир.
– Мира? – он прорычал это имя.
На миг показалось, что в карете все померкло. Стало так неуютно и страшно, особенно его взгляд, затянутый яростной поволокой.
Я вжалась в спинку кресла, а собачка заскулила, прижимая ушки к голове. Он еще и подался немного вперед.
– Почему? Мне нравится, – я с округленными глазами глядела на него и гладила девочку по голове, которую она положила мне на колени. – Да, девочка моя, Мирочка?
Перевела взгляд на собачку. Она посмотрела на меня своими глазками, и я поняла, что ей это имя не совсем подходит.
– Может, другое? – сказал Лем.
Почему ему это не понравилось? Еще и среагировал так. Я же мирное имя предложила, но мне стало так не по себе, будто там что-то глубже. А вдруг у него маму так зовут?
– Ей поводок нужен будет. Не надо было ее брать с собой. Ее держать негде, – спокойно уже сказал Лем.
– Ага, лучше в лесу оставить, – я вновь погладила ее, не глядя на мужчину. – Бусинка?
Щенок лизнула мою руку.
– Значит Бусинкой будет, – я вновь улыбнулась.
С ним поседеть можно, так нервничать заставляет.
* * *
Карета медленно въезжала в город. За окном солнце уже ярко светило на небосводе.
Мы резко остановились, а я на этот раз удержала Бусю, которая чуть не уехала на пол.
– А ну пошел! – раздался голос кучера.
Лем отодвинул шторку. За окном были люди в лохмотьях, которые тут же отпрянули, когда увидели мужчину.
Мы вновь двинулись по брусчатой дороге. Колеса тарахтели, а сам транспорт дергался из стороны в сторону.
– Бедный район, – поморщился Лем. – Сюда стекаются все из других городов и поселков. Кому везет, тот не остается здесь, а кому нет, те вынуждены каждый день просить милостыню или торговать своим телом, чтобы выжить. Тут даже домашние животные не приживаются. Не завидую тем, кто сюда попадет.
Он посмотрел на меня пронзительным взглядом, а я прижала Бусю к себе. Неужели он нас сейчас высадит прямо здесь? Пусть дверца и была закрыта, но я почувствовала не самые приятные запахи.
Я уже и так поняла, что без Лема никуда лучше не соваться.
Просто в моем воспитании и жизненной установке есть правило – неправильно кого-то держать силой или воровать. Все-таки общество современное, и мужчине не нужно бить женщину по голове и тащить ее в пещеру. Поэтому я внутренне сопротивляюсь Лему, понимая – все, что происходит, неправильно. Он может быть прекрасным человеком, но оттого, что он меня украл – мне тяжело. Вот в этом вся и проблема.
И теперь вместо нормального сосуществования я проверяю границы терпения мужчины. Как далеко я смогу зайти, дергая его? Ладно, терпелка у него есть, а вот выдержка шатается.
Ну, не будет у меня ребенка, зато будет собака. Им тоже любовь нужна.
Я почесала Бусинку за ушком, когда та взволнованно поднялась на лапки. Она уже изрядно нервничала и негромко пищала, а затем и вовсе начала ходить по сидушке.
Вскоре карета остановилась.
– Ты всегда будешь такой упрямой? – задумчиво спросил Лем.
– Какой родилась, такой и буду, – я пожала плечами.
Лем поднялся и посмотрел на щенка. Затем подхватил ее, будто та весила как перышко. У нее так смешно свисали лапки и ушки, когда она очутилась у него под мышкой, как какая-то карманная собачка. Да, огромный сильный мужчина, носящий на руках Бусинку.
Я так залюбовалась этой картиной, что чуть не забыла выйти.
– Я думаю, она погулять хочет, – сказала я, аккуратно выходя из кареты.
Глава 9
Мы остановились возле огромного серого здания, рядом с входом стояли в ряд несколько круглых колонн. У него была треугольная крыша, под которой виднелась надпись – “Городской суд”.
– Если я ее сейчас отпущу, то больше мы ее не увидим, – ответил Лем.
– Почему? Мы же далеко от района бедняков, – вспомнила я про то безумие, которое творится от голода и безденежья.
– Потому что порода такая. Идем, и так немного опоздали.
Я устремилась за ним, едва поспевая за широким шагом Лема. Бусинка в его руках и вовсе безвольно болталась.
Народу внутри здания было довольно много, люди сновали, как муравьи в муравейнике, но расступались перед Лемом, кивая и чуть ли не кланяясь.
Мы подошли по мраморному полу к огромной лестнице, раздваивающейся направо и налево от пролета. Мы поднялись по ней и свернули в темный коридор, который тут же ярко осветился.
Лем завел меня в приемную. За столом у стены сидел молодой парень со светлыми волосами. На вид ему было лет двадцать, может, чуть больше. Сложен он был уже достаточно хорошо, хоть и немного худощав.
Можно было бы сказать, что это самая обычная приемная в каком-нибудь государственном здании в любом городе, вот только тут чувствовался некий лоск. Не было ничего лишнего. Да тут даже компьютера не было, а парень, видимо, все записывал при помощи пера и чернил в огромную книгу с пожелтевшими листами. Рядом лежала еще одна маленькая тетрадочка, расписанная по времени.
– Доброе утро, господин Вернхин, – парень поднялся, с обожанием глядя на Лема.
Я впервые в жизни увидела, что можно чуть ли не в рот человеку смотреть.
– Доброе утро, Джеймс.
– У вас назначен прием у господина Вернхина? – парень повернулся ко мне и осмотрел меня с ног до головы.
– Она со мной. И еще: мне нужен ошейник и поводок, – Лем показал на щенка в его руках.
Буся уже начала тихо поскуливать и пыталась вырваться из его хватки.
– Да, конечно. Я положил почту вам на стол. Может, желаете чаю или еще чего-нибудь? У вас через полчаса встреча с хозяином приюта – господином Стивлем.
Я нервно сглотнула из-за упоминания приюта. Еще не хватало, чтоб он туда меня отправил.
– Два чая и миску воды. Посмотри у счетоводов, я видел, у них что-то похожее было.
– Это горшки для цветов, – парень улыбнулся, а на его щеках появились милые ямочки.
– Тем более возьми один, – Лем махнул рукой и направился к двери в конце приемной.
Вот если приемная была чистенькая и аккуратная, то в кабинете творился бардак. Особенно на столе, заваленном хаотично лежащими бумажками. У меня тут же появилось желание навести на нем порядок, сложив все по стопочкам.
– Садись, – послышался шелест сбоку – Лем сгреб бумажки с дивана, освобождая мне место. Рядом с диваном стояли огромные стеллажи с книгами.
Бусю он отпустил, и она блуждала по кабинету, нюхая все подряд.
– Буся, иди ко мне, – я позвала собаку, никак не отреагировавшую на меня.
Я села на диван и похлопала по бедру. Ноль эмоций от собаки. Ей интересней с Лемом, который уселся за рабочий стол.
Он же всего лишь пару минут пронес ее на руках, а она к нему уже потянулась.
– Кстати, а зачем ты меня вытащил на работу к себе? – спросила я.
Глаза защипало. Мне не хотелось слышать, что он решил оставить меня в городе одну. Он ведь так не поступит? Не после всего, что с нами было. Но если он так поступит, я не буду умолять его оставить меня в его замке. Не дождется.
– Я… – начал он, но в дверь постучались.
– Заходите, – позвал Лем.
На пороге появился Джеймс. В его руках был поднос с двумя чашками, а в руке он держал огромный горшок, наверное, с саму Бусю.
Буся тут же подбежала к нему и обнюхала его ноги. Он поставил на пол горшок, куда тут же влезла собачья морда и принялась лакать водичку.
Чашки Джеймс поставил на стол.
– Господин Вернхин, из приюта уже пришли, – сообщил парень.
– Запускай. Раньше начнем, раньше закончим, – ответил Лем.
В кабинет вошел небольшого роста мужичок в темно-коричневом сюртуке.
– Здравствуйте, я так рад, что вы смогли принять меня пораньше.
– Вы принесли документы? – спросил Лем.
– Да, конечно. А вы рассмотрите мое дело?
Буся подошла к мужичку, обнюхала его и чихнула. Тот аж подпрыгнул на месте.
– Фух, а я и не знал, что у вас собака, – он схватился за сердце и нервно улыбнулся.
– Да, решил завести, – ответил Лем, читая бумажку, переданную ему.
Я искренне надеялась, что он не отправит меня в приют, а потому не отсвечивала. Сидела, чаек попивала.
Малышка подошла ко мне и повиляла хвостом. Видимо, надоело весь кабинет нюхать. А, нет, Буся полезла мне под юбку – я сидела на краю дивана, так что между моими ногами было полно места. Вот только Буся запуталась в ткани. Я приподняла юбку, помогая ей выбраться.
Посмотрела на Лема, не сводящего с меня глаз, устремленных на мои оголенные ноги. Я же всего лишь до колен подняла юбку.
Кому-то нравятся мои ноги. Я коснулась пальцами лодыжки, провела немного по ней, не сводя глаз с Лема, а затем погладила Бусю, улегшуюся подо мной. Девочка нашла свое место. Я перевела взгляд на собачку, вытягивающую морду ко мне.
– Хорошо, хорошо, – сказал Лем мужчине. – Приносите документы, будем смотреть и решать на следующей неделе.
Мужичок поклонился. Лем встал из-за стола и довел его до двери. Тот вышел, и послышался щелчок.
Я нервно сглотнула, увидев, как Лем надвинулся на меня.
– Ты решил не отдавать меня в приют? – спросила я, когда он поравнялся со мной.
– Что? Ты о чем? – он недоуменно застыл на месте.
– Ну, зачем ты вообще меня в город повез? Избавиться хотел? – спросила я.
Лучше уже знать правду, чем мучиться в догадках.
– Это было твое условие – подготовка к свадьбе, поэтому я тебя и взял с собой. Весь город в твоем распоряжении. Все, что захочешь, то и будет на свадьбе. Зачем мне от тебя избавляться? – спросил он и улыбнулся. – Я тебя тащил из другого мира, чтобы здесь отдать в приют?
“Угу, такая корова самому нужна”, – подумала я.
– Вчера же оставил в моем мире, – я увидела, как его лицо в один момент изменилось.
– Тебя надо было встряхнуть, – Лем сел рядом со мной.
Буся вскочила и помахала хвостом, подлезая под ласку огромной мужской руки.
– В смысле?
– Ты слишком была зациклена на своей проблеме, – мужчина почесал Бусю за ушком одной рукой, а вторая легла на мое оголенное колено.
– Потому что это проблема всей моей жизни, – ответила я, ощущая предательские мурашки, пробежавшие по телу, когда его пальцы начали вырисовывать узоры на коже.
– Тогда почему бы ее просто не оставить позади и жить дальше? Быть счастливой от каждого вздоха и от каждого мгновения жизни? – его рука скользнула выше, а взгляд устремился мне в глаза.
– Тяжело быть счастливой, когда понимаешь, что не можешь создать продолжение, – ответила я с грустью.
– Ты знаешь, у нас это общее.
– Что? Ты тоже не можешь иметь детей? Ты просто меня не понимаешь.
– Понимаю, как никто другой. Я тоже не могу детей рожать, – ответил он.
– Ты мужчина.
– И что? Но ведь не могу – и как-то дышу с этой мыслью, – его ладонь поползла выше по внутренней части бедра.
– Зато можешь заделать, – ответила я, положив свою руку сверху.
– Это немного другое, – он будто насмехался надо мной.
Стало немного обидно, что он всерьез меня не воспринимает. Будто каждое мое слово – блажь.
– А я точно женщина.
– Я знаю, один раз точно убедился. Хочу еще, – ответил он, не сводя взгляда с моих глаз.
– У нас условие, – прошептала я хрипло.
– Я помню, но мы же условились на близость, а не на количество поцелуев, касаний и объятий. Так что можешь меня трогать не только по вторникам. Главное, – он придвинулся еще ближе – так, что наши губы оказались вблизи. Наше дыхание сплелось в невидимом танце. – Ты улыбнулась.
Его губы накрыли мои. Язык медленно скользнул в мой рот, раздвинув губы. А ведь я действительно улыбалась, когда он меня сравнил с собой. Притянула его к себе еще ближе, впиваясь в его губы. Ощутила, что его рука скользнула еще выше, туда, где соединялось мощнейшее желание. Лем повалил меня на диван, прям на свои бумажки, которые краями впились в мою спину, но я не ощущала этой колкости, сосредотачиваясь на том, что творил мужчина с моим телом. И это всего лишь он коснулся моей груди.
Я подставила шею под его губы, закрыв глаза. Лишь водила руками по его камзолу от плечей до торса. Распахнула глаза, повернув голову в сторону. Мужская рука уже расстегнула мне пуговицы на груди и нагло вторглась внутрь, сжимая самое мягкое.
И тут я поняла, что надо остановить Лема. Потому что то, что происходит, неправильно. Если я его не остановлю, то это будет плохо, а если остановлю, то кое-кто получит по попе.