Сварила себе несколько клубней паслена. После посадки его осталось с полведра, и я крошила его в супы.
Прибрала у деда, ему-то без меня три дня лежать. Дед сокрушался и говорил, что негоже девице одной в такой далекий путь отправляться. Но я только отмахивалась. Не можем мы ждать, когда староста на ярмарку поедет. Они-то аккурат в тот день, когда меня нашли с ярмарки возвращались. Теперь когда еще поедут снова. А нам нужно спешить… лето скоро кончится. А у меня все еще нет понимания, на что нам дальше жить. Есть задумки, мысли и предположения, но с ними же надо работать, а не ждать, когда все само наладится.
Вторую половину дня занималась заготовкой травы и веников для кроликов. Они же три дня сейчас без меня должны будут прожить. Да и о зиме стоит подумать заранее. Так что подхватив короткую косу-горбушу, отправилась к реке. Дед сказал, а вот все остальные луга поделены и на чужой делянке косить нельзя.
Наш покос начинался сразу за забором и тянулся до межи, обозначенной прозрачным рядком какого-то кустарника. Как и соседский. Но там трава пока не доросла. Это со мной уже Ретта поделилась деревенской мудростью. Она же провела мастер-класс по косьбе… потому что я даже не представляла, что делать с этой странной косой. Она на мой взгляд была какой-то неправильной.
До реки далековато, конечно, тащить-то все на себе придется, но куда деваться.
Первым делом я скосила небольшой лужок на берегу речки, а потом, оставив траву подсыхать на жарком послеполуденном солнце, пошла резать веники.
Веников я заготовила целую кучу. В основном ивовые, возле реки было полным-полно ивы. Немного березовых, осиновых, кленовых и дубовых. Срезала нижние ветки со всех деревьев, которые росли в овраге вдоль ручья с вкусной водой.
Там же и развесила большую часть заготовленных веников. Прямо на сучьях. Пусть сохнут. Потом потихоньку все перетаскаю.
А вот косить оказалось сложнее, чем я думала. Приходилось работать внаклонку и спина уставала нещадно. Моя память выдала очередное откровение из прошлой жизни – косу литовку. Я вспомнила не только сам инструмент, но и как им нужно косить. Шаг, взмах… Шаг, взмах… Разойдись плечо, размахнись рука… Вжих-вжих… Коси коса, пока роса… Вжих-вжих… Роса долой, и мы домой… Вжих-вжих…
Я даже вспомнила утреннюю свежесть, как становится жарко от работы, как вокруг начинают виться злющие оводы, и как прекрасно после косьбы прыгнуть в реку, смывая пот и усталость… и как вкусен потом, после купания, завтрак на траве…
Но сейчас, скосив небольшую полянку я еле разогнулась. И этой штукой придется заготавливать сено для коровы?! Очень сомнительно удовольствие… может быть я просто не взяла у старостихи дедову косу-литовку?
Подвяленную на послеобеденном солнышке траву я, как могла сгребла в валки и оставила сушиться. Вот еще один минус горбуши. Этой косой косят, размахивая из стороны в сторону, трава разлетается куда попало и ее потом приходится собирать по всей лужайке. А литовкой сено само ложится в валки…
Возвращалась я уже вечером, когда солнце скрылось за горизонтом, в воздухе ощутимо посвежело, а сверчки начали настраивать свои скрипки перед ночным концертом, издавая пробные длинные трели.
Приволокла пяток ивовых веников и огромную вязанку травы, часть сунула в кроличьи ясли, часть разложила под навесом в летней кухне сушиться. Веники развесила по периметру ямы, так чтобы зайцы могли достать. Они, кажется, так и сидели под яслями. Но вроде бы возле одного из «окон» появилась кучка земли. Значит пытались рыть нору. И это отлично.
– Лола, – снова завел свою шарманку дед во время ужина, – может не пойдешь… опасно же. Боюсь я за тебя, внученька…
Ужинали мы, как обычно, на его постели. Я рассказывала, как прошел день, что сделала, что задумала сделать. Дед подсказывал, давал советы. Ему эти вечерние посиделки были нужнее, чем мне. Так он чувствовала свою нужность и причастность к делам нашей маленькой семьи.
– Не бойся, дед, – я старательно улыбалась, – все будет хорошо. Я же не ночью, я же днем пойду. А вечером уже в городе буду, где-нибудь в постоялом дворе…
– На постоялом дворе монеты нужны. А я тебе ни медяшки дать не могу. Ни одной нет, – дед расстроенно вздохнул, теребя уголок одеяла левой рукой. Он всегда так делал, когда нервничал.
– Ты мне, деда, лучше про деньги расскажи. А то иду корову покупать, а сама о деньгах не знаю ничего, – рассмеялась я. И как я упустила этот момент? Вот так кино было бы! Приперлась девице золото продавать, а ей в руки ракушки суют. И что бы делала тогда?
– Ну, дак, – дед снова вздохнул, – самая мелкая монетка – медянка. За нее можно в таверне перекусить. За две-три – пообедать хорошо. За пять – поужинать и комнату снять на ночь. Сотня медянок – это серебрянка… за корову надо не меньше пяти серебрянок отвалить…
Дед снова вздохнул и замолчал…
А я подумала, что если есть медные и серебряные монеты, то должны быть и золотые…
– Деда, – осторожно спросила я, – а золотые монеты есть?
– Есть… Да только я в жизни своей таких денег в глаза не видел. У нас с бабкой Далией и пяти серебрянок-то в руках не было. Мы-то корову, да всю остальную скотину от родителей получили, как свадьбу сыграли… и дом этот мой отец лично строил. Говорил, что и мне, и моим правнукам хватит…
– И хватит, деда, – улыбнулась я, забирая пустую тарелку и поправляя одеяло, – давай я тебе отвар сон-травы сделаю, чтобы спалось спокойнее… а то опять всю ночь бессонницей мучиться будешь…
– Завари, – вздохнул дед, – а то и ты из-за меня не заснешь…
Дед уже спал, убаюканный отваром смолки клейкой. Еще той, которую я сорвала, когда в деревню от бабки Аги шла… А мне не спалось. В голове кружились тысячи мыслей по поводу предстоящего похода. Мне было страшно… как я дойду, как расторгуюсь, как вернусь… И самое главное, на что хватить денег, вырученных от за мою цепочку. А вдруг это будет так мало, что не хватит даже на курицу, а не только на корову?
Я лежала и в тысячный раз прокручивала в голове огромный список того, что мне нужно купить на ярмарке… И очень короткий – того, что я могу продать…
Рассвет нового дня застал меня в дороге.
Я так и не смогла заснуть, а потому, когда пропели петухи, обозначая полночь, тихо встала, надела бабкин праздничный наряд, прихватила узелок с вареными пасленами и, взглянув на крепко спящего деда, вышла во двор. Зачем ждать? Лучше я пойду потихоньку. А днем остановлюсь и посплю… Все равно, если будет жарко, то идти не получится, у меня ведь даже воду не во что налить.
Добежала до бочки с пчелами, леток открыла, и со двора осторожно вышла…
Деревенские собаки проводили меня, лениво оповестив округу, что бестолковую Лолу куда-то потащило на ночь глядя. Хорошо, что наш дом с краю, и мне не нужно идти через всю деревню. На том конце раздавались смех и тихие звуки пастушьей свирели, деревенская молодежь устраивала посиделки каждый вечер, но я не была там ни разу. Слишком уставала за день. И слишком я там была ни к месту.
Идти было легко. Сверчки вовсю пиликали на своих скрипочках, наполняя воздух звенящими нотами. Где-то в лесу ухала сова, еле слышно, а потому совсем не страшно. Мимо бесшумно пролетали летучие мыши. Ночь сегодня оказалась прохладной, и сначала я даже немного озябла. Но потом потихоньку разошлась и согрелась.
Нога шустро несли меня к городу, а незадействованная голова мгновенно стала отвлекаться от реальности и начинала думать о суровой действительности, в триллионный раз прокручивая огромный список необходимого. И было понятно, мне нужно найти способ заработать деньги прямо сейчас. Это хорошо, конечно, если я корову куплю, но на одном молоке, что бы там дед не говорил, мы зиму можем и не протянуть.
А еще саму корову кормить надо. Сена ей надо три-четыре тонны. Соломы на подстилку, правда, вполовину меньше, но дедово поле, уже который год обрабатывал староста. И, разумеется, исключительно из благих побуждений. Нельзя, чтоб поле пустовало, а то зарастет.
Староста Динай оказался предусмотрительнее своей жадной супруги, и недавно передал через Ванута, что с осени делянка в пять десятин в моем распоряжении. А за пользование моих земель они отдадут десятую часть урожая, как всегда. Цена была честная, это меня Ванут просветил. Староста не жадничал, и после смерти моей бабки плата доставалась Аниште.
Еще он сказал, что если я решу не пахать сама, то он снова возьмет его в аренду на тех же условиях. Ответ я пока не дала. Успею еще, а пока посмотрим, что будет дальше.
Глава 10
К обеду солнце стало припекать, ноги гудеть, желудок ворчать, а глаза закрываться. Я сошла с дороги и, отыскав укромную полянку, сжевала всухомятку клубень паслена. Уже очень хотелось пить, но пока никакой ручеек не попадался. Прикорнула под кустом и попыталась заснуть.
Проворочалась я практически все время, которое отвела себе на отдых. И, когда уже собиралась вставать, нечаянно заснула. А ведь прикрыла глаза-то всего на секунду!
Вскочила уже далеко за полдень с головной болью и тошнотой. Наверное, обезвоживание сказывается. Проспала я часа четыре не меньше, тень давно ушла и я лежала на самом солнцепеке.
Вот так кино! Выругалась про себя. Проспала все на свете, а ведь мне надо до вечера до города добраться! Не ночевать же в лесу!
Вскочила и как можно быстрее зашагала по дороге. И чертыхалась про себя, вот же пакость какая! По дороге явно ехали люди и соседних деревень. Свежие кучки, попадающиеся по дороге, явно принадлежали лошадям, проехавшим пару часов назад. Не проспала бы все на свете, может подвезли бы до города…
К стенам города я добралась уже после захода солнца. Дед говорил, что обязательно нужно попасть в город до заката, потому что иначе ворота закроют и придется ночевать за стенами. А это небезопасно. Но я умудрилась не успеть…
Радовало, что таких разинь, как я, оказалось довольно много. И то тут, то там горели костры, вокруг которых на бревнышках сидели люди, негромко переговариваясь, и перекусывая прихваченными из дома запасами. А кто-то помешивал к котелке варево, распространяя аромат пшенной каши с салом на всю поляну… Рядом с некоторыми кострами стояли лошади и повозки.
Ночевать одной было страшно. Да и огонь у нас в деревне добывали примитивным способом, высекая искры от ударов камнем об железное кресало. Я эту тяжелую науку не освоила, поэтому за углями всегда ходила к соседям. А отобранное у старостихи огниво так и висело на кухне.
Огниво – это мешочек кожаный, в котором лежали кремень – небольшой, но очень твердый камень, кованное кресало, по виду напоминавшее мне почему-то сладкую булку, и трут – кусочек высушенного гриба трутовика.
Я осторожно прошла вглубь полянки и подсела с краешку к костру, где явно собралась незнакомая друг другу компания. Слишком явно они кучковались. И молчали.
Мне страшно хотелось пить. По дороге я таки набрела на речку и напилась воды из прибрежного ручейка. Но это было уже так давно, и в горле опять пересохло. Измученный жаждой мой желудок молчал, и я не стала даже доставать свой ужин. Узелок положила рядом с собой.
Я уже почти задремала, убаюканным негромким шепотом молодой парочки. Как вдруг почувствовала, как кто-то медленно тянет руку, чтоб схватить мое имущество. И пусть это всего лишь два паслена, но ведь это мои два паслена! И я так же медленно и незаметно слегка подвинула руку, чтобы удобнее было поймать воришку на месте преступления. И мне это удалось. В тот самый миг, когда он схватился за узелок, я схватила его за руку. И уже набрала воздуха в грудь, чтобы заорать, как мальчишка резко дернул руку и, оставив у меня в руках клок рубахи, сбежал.
– Вор! Держите вора! – орала я, тряся лоскутом.
Я бы сам за ним побежала, но он как сквозь землю провалился. Исчез.
Раздосадованная неудачей я уселась на место. И тут случилось странное… к нашему костру стали подходить люди. Они бросали свои насиженные места и кучковались рядом, дружно перетаскиая бревнышки, на которых сидели.
– Тебя как звать-то, удачница?
Пожилой уже мужик крестьянской наружности подошел ко мне первым. Он прикатил к нашему костру на большой крытой повозке всю свою семью и деловито расположился прямо за моей спиной.
– Лола, – прошептала я сухим ртом.
– Ну, что ж, Лола, если ты не против, то мы примкнем к твоей удаче? – спросил он. И смотрел на меня так, словно я должна была поделиться с ним чем-то важным. – Обещаю, зла не учиним, внучки у меня в возке, боюсь я за них. Колесо по дороге менять пришлось, не успели за стенами спрятаться…
Я неопределенно пожала плечами. Чего он от меня хочет-то? А мужик расстроенно вздохнул и что-то шепнул своей жене, маячившей рядом. Она сокрушенно покачала головой и полезла обратно в возок.
Ничего не понимаю. Как будто бы я их обидела чем.
А мужик присел рядом, глядя на огонь… помолчал немного, а потом так же, не говоря ни слова протянул мне деревянную бутыль с водой. Заметил наверное, с какой завистью я смотрю на присоединившуюся к нам компанию молодых людей. Они передавала друг другу большую баклагу, отхлебывая оттуда по глотку. Скорее всего это было что-то горячительное, потому что их беседа становилась все громче, а глаза в свете костра блестели чуть ярче.
Я хотела было отказаться от протянутой деревянной посудины, но сосед настойчиво вложил ее мне в руки. Там была вода. Простая, теплая вода. Но, кажется, я ничего вкуснее не пила. Еле смогла остановиться, сделав несколько глотков. Напиться не напилась, но хотя бы горло промочила. Надо будет завтра первым делом купить себе такую же баклажку…
– Лола, – молодая пара, притиснутая ко мне с другого бока множеством народа, собравшимся у нашего костра, тоже решила со мной познакомиться, – а нам позволишь примкнуть к твоей удаче? Веска вышивает мало-мало, – парень кивнул на подругу, – хотим попробовать работу ее в лавку сдать… очень нам удача нужна…
Я шла целый день. Меня терзали голод и больше всего жажда. У меня страшно болела голова. Я устала и измучилась… И что они все ко мне прицепились-то? К удаче хотят они примкнуть. Мне бы самой удача не помешала.
В общем, отмолчалась я… А парень повздыхал-повздыхал, да отвернулся и оставил меня в покое.
А я смотрел на огонь. Костерок в центре нашего круга был небольшой, его развели скорее для уюта, чем для каких-либо других целей. Пламя медленно пожирало толстые обрубки бревен, изредка потрескивая и шипя. Интересно как… Вряд ли их сюда опоздавшие приволокли. Значит это город вот так своеобразно заботится о людях, оставшихся за стеной.
– Лола, – ко мне обратилась девушка… как ее там… Веска, – а ты, случаем, не с Выселок?
Отвечать мне не хотелось. Но я все же кивнула.
– О! – она округлила глаза и рот. А я с неудовольствием подумала, что, кажется, о моем гаремном прошлом, знают не только в нашей деревне, но и по всей округе. Вот же пакость! Я уж приготовилась дать отпор, но Веска только улыбнулась, – так ты ж не знаешь, наверное, про удачу. Когда ты пришла к костру, твои вещи хотели украсть ночные таланги. Эти воры так незаметны, что поймать их может только человек, которому Небо подарило удачу. Поэтому люди к тебе ближе и подбираются, до следующего заката ночные таланги тебя десятой дорогой обходить будут… А если кому ты позволишь к удаче своей примкнуть, с теми даром Неба и поделишься… им тоже толика твоего везения перепадет… Вот Горон и решил попросить…
Она опустила глаза и замолчала. Я не отвечала переваривая услышанное. Если отбросить суеверную мишуру, то получается, воры меня теперь сутки трогать не будут? Интересно, а карманники там разные на ярмарке относятся к этим ночным талангам?
Горон словно услышал мои вопросы и ответил:
– Тебе теперь и на ярмарке завтра без страха можно будет ходить. И ни один вор тебя не тронет, и самый ушлый купец поостережется обманывать. Никто против удачи твоей не пойдет. Оно ж, сама понимаешь, что одному удача, то другому провал.
Ну, как бы, да… логично. Мне повезло, а талангу, что мои паслены украсть собрался – нет.
А пожилой семейный крестьянин с другой стороны добавил:
– Ты к своей удаче других пускать не бойся. И с тебя не убудет, и людям достанется. Дар Неба – колодец бездонный, чем больше воду черпаешь, тем быстрее наполняется. Но и всем подряд не раздавай. А то обесценится дар-то…
– Я поняла, – вздохнула я и кивнула, – тогда примыкайте. И вы, – посмотрела на мужика, – и вы, – улыбнулась Веске с Гороном.
– Вот спасибо, – хлопнул по коленям глава семейства, – а-то тесно-то деткам в возке. Марынка, выпускай детей! – негромко сказал он, – удача с нами…
Из возка, как горох посыпались ребятишки мал-мала меньше. Пять голов и все девки.