– Мама, не надо было… – кротким голосом начала Коралл, но мать властно прервала ее:
– Вы только посмотрите на эту послушницу! Ведет себя так, будто это она здесь хозяйка! Морион, дитя мое, я понимаю, как тебе может быть дорога эта грубая сеньорита, но, уверяю тебя, нам всем же будет лучше, если мы воспользуемся услугами…
– Шабо! – зычно воззвала Нортия вновь. Риша подошла к ней, попыталась обнять, успокоить, но девушка оттолкнула ее. – Да где же он? – произнесла она с надрывом. – Все ты врешь, кошелка драная! И дочь твоя косоглазая врет! Не спал он с ней, ясно?!..
Воцарилась тишина.
– Какие у вас, послушница, есть основания утверждать это? – холодным, безукоризненно светским тоном проговорила мать Коралл. – Какое вам вообще до всего этого дело?
– А такое, – отвечала Нортия, подбоченившись. – Шабо, ну скажи же им, что мне за дело!
Риша, удерживая Нортию за талию, услышала, как горько вздохнула Коралл, а ее отец глубоко затянулся.
– И впрямь, зятек, – подхватила Гранат. – Уже как-то подозрительно долго тебя нет.
Риша услышала, как, шурша бумагами, возвращается в комнату Шабо.
– Во время трех ритуальных ночей за стеной я и пальцем до вашей дочери не дотронулся, – выйдя на середину комнаты, с усталой решимостью сказал он. Отец Коралл выдохнул дым, его дочь промолчала, а жена скептически хмыкнула. – Мне жаль, но… В тот раз я не смог. У меня была связь с другой девушкой, – теперь отец Коралл досадливо крякнул, а ее мать не издала ни звука. Риша ощутила, как Нортию под ее руками начинает бить дрожь. Она прижала послушницу к себе покрепче, успокаивая. – Но сейчас, несмотря на это, я готов подписать брачный договор, если вы по-прежнему согласны взять мою сестру под опеку.
– Хм, – сказал на это отец Коралл. – А как нам быть с другой девушкой?
– У нашей связи нет будущего, – буднично сказал Шабо. Голос его звучал ровно и чисто, как если бы он стоял прямо напротив Риши и Нортии. Та, судорожно прижав к животу ладонь, продолжала дрожать. – С самого начала это была всего лишь интрижка, и я прошу прощения за неподобающее поведение.
Зашуршала ткань – вероятно, Шабо склонился перед всеми в глубоком поклоне. Нортия всхлипнула, но ничего не сказала. Риша сочувственно погладила ее по спине и попыталась увести, но послушница не сдвинулась с места.
– Да уж, наломал ты дров, зятек, – вынес вердикт отец Коралл. Голос его звучал строго, но особого недовольства в нем не было. – Ну да, дело молодое. Когда и гулять-то, как не перед свадьбой, верно, Грана? – он хохотнул, но тут же оборвал смешок. – Простим ли? – на сей раз серьезно спросил он жену.
– Доче решать, – уступчиво отвечала та. Вероятно, ей доставляло удовольствие наблюдать, как Шабо поставил Нортию на место.
Послушница, конечно, проявила себя с гостями не с лучшей стороны, но обычно такое поведение ей было не свойственно. Ведь она абсолютно искренне полюбила Шабо, несмотря на типичное для свободных людей предубеждение к плебеям. А сегодня в Нортию будто бес вселился. Веди она себя иначе, Шабо, пожалуй, не обошелся бы с ней столь сурово. Что же на нее нашло? Может быть, у нее живот болит, раз она все время за него держится?..
Издалека, из потаенной тьмы, где гнездились черви, донесся их глумливый хохоток, и Ришу будто наотмашь по щеке хлестнули – ей неожиданно стало понятно, что не так с Нортией.
Она невольно отшатнулась, и в тот же миг Коралл чуть слышно прошелестела:
– Я согласна.
– Что с тобой, деточка? – с недовольной, вынужденной заботой спросила мать будущей невесты.
Шокированная, Риша поднесла к глазам руку, зажмурилась. Снова открыла глаза. Они, как и всегда, ничего не видели: ни тьмы, ни света, просто не работали, – но каким-то другим чувством Риша ясно ощущала мягкий свет, идущий от того места, где предположительно находился живот Нортии. Нет, даже не так: тут много слов говорить не надо – просто жар юной души, свернувшейся клубочком в утробе послушницы, осязало все существо Риши.
– Она тебя ударила? – теперь уже с настоящим беспокойством спросила Гранат, а Шабо, шурша бумагами, подошел и остановился рядом, избегая, однако приближаться к Нортии.
– С чего бы вдруг мне ее бить? – злым, звенящим от слез голосом проговорила послушница.
Брат осторожно дотронулся до Ришы, прикосновением спрашивая: что случилось?
– Шабо, Нортия, – проговорила Риша. Собственный голос звучал слабо, как будто он был побегом, которому не хватило света и почвы, чтобы вырасти. Она протянула в пустоту, которая всегда окружала ее, руки. – Проводите… Мне нужно на улицу.
Мать Коралл раздраженно выдохнула, но ничего не сказала. Подхватив Ришу под руки, ее помощница и брат вышли вместе с ней в коридор и, минуя молчаливых и скрытно дышащих гвардейцев, подошли к двери. Шабо попытался накинуть Рише на плечи теплый стеганый халат, но она не отрывалась от Нортии, и он вынужден был укутать в халат и ее. Отворил дверь, и тут же зима пахнула жестким морозным воздухом. Втроем они вышли на скрипучее крыльцо, и Риша попросила брата плотно закрыть дверь за собой. Налетел ветер, Нортия снова зябко задрожала. Риша прижалась к ней покрепче, запахивая полы халата, и тихо спросила ее:
– Шабо знает?
– О чем? – стуча зубами, тускло спросила послушница.
Шабо, который держал Ришу под руку по другую сторону от отвергнутой пассии, – напрягся.
– О том, о чем ты не хотела говорить перед гостями.
Нортия съежилась под халатом, издала скулящий звук. Риша ощутила, как она сильнее стиснула пальцы на животе.
– О чем вы? – хмурым голосом спросил Шабо.
– Я чувствую душу, – сказала Риша и помощница содрогнулась, – у Нортии будет ребенок. – Та, жалобно вскрикнув, замотала головой, ее длинные волосы мазнули слепую девушку по лицу.
Шабо чертыхнулся.
– Что ж ты молчала?.. – начал он, но Риша покачала головой, и он оборвал себя. – Как давно?
Риша не знала (ее не готовили к должности Мудрой матери, а сами способности проявились сегодня впервые), а Нортия не отвечала: она тихо плакала, поникнув в объятиях подруги-плебейки.
– Это ничего, – сказала Риша утешительно. – Хозяева нам помогут. Они позаботятся о ребенке. Я точно говорю, Нортия, так и есть. Ребенок от агнца – это счастье.
– Ребенок от плебея-а-а! – Нортия высвободилась из ее рук и, как Риша ни удерживала, рыдая, рухнула на ступеньки. – Мама… мать меня убьет, если узнает!
– Я поговорю с хозяевами, они издадут рескрипт, никто не посмеет тебе и слова сказать, – присев рядом с подругой и все пробуя ее укутать, объяснила Риша. Она чувствовала, как силы покидают ее, как наваливается чудовищная скука. Ну зачем, кому нужна вся эта драма?! «Как будто все это однажды уже было», – безнадежно подумала она. Как будто бы ее проклятый пророческий дар все еще действовал. Преодолевая себя, она продолжала, – ничего страшного не случилось. Если Шабо пройдет испытание, твой ребенок не будет плебеем. Его статус измениться. Ты же понимаешь?
– Если не пройдет? – залилась новыми слезами Нортия. – Никто еще не проходил!
Риша вздохнула. «Зря я все это затеяла, – подумала она. – Нет бы держать язык за зубами». Черви хихикнули снова, ближе на сей раз, чем прежде. Только чтобы заглушить ощущение их мерзостного присутствия, она обратилась к брату:
– Шабо, а ты что думаешь?
– Я не знал, что ты беременна, – он обращался не к ней, и укоризну, досаду скрыть даже не пытался. Риша зябко повела плечами в ответ на его тон, хотя она-то ни в чем не была виновата. – Душа уже прикрепилась, – он цокнул языком. Добавил, как ножом пырнул, – жаль будет губить…
– Ты что?!.. – ахнула Риша. А Нортия, стиснув зубы, застонала.
– Нет, Шабо, так нельзя!.. – взмолилась Риша, пытаясь одновременно и совладать с послушницей и держать в поле внимания брата. – Ведь это же убийство!
– Но она же не хочет… от плебея, – безразлично сказал Шабо. Погладил сестру по голове.
– Мне очень жаль, – сказал он без тени сочувствия. – Но если отец – я, то я беру этот грех на себя.
– Нет! – ужаснулась Риша.
Нортия, вцепившись в нее, безутешно заголосила.
Оглушенная ее воплем, Риша не сразу расслышала, что Шабо открыл дверь и просит гвардейцев избавить их от послушницы.
– Она не в себе, у нее припадок, – сказал он.
От правды он был недалек, и гвардейцы вняли ему. Нортия вцепилась в Ришу как безумная, орала, рыдала. Гвардейцы насилу совладали с ней, оторвали от слепой девушки, увели. Сидя на крыльце в полной растерянности, Риша услышала, как Шабо мертвым голосом проговорил, обращаясь в сторону дома:
– Инцидент исчерпан. Но куда же вы?..
– Прости, зятек, – кряхтя, отвечал ему отец Коралл. Он стоял в дверях, очень близко к Рише, и за его спиной она ощутила тепло еще двух человек. Все семейство несостоявшихся родственников в сборе. Она даже не удивилась такому исходу. Все сегодня одно к одному. – Как-то уж чересчур шумно у тебя тут. Потопали-ка мы восвояси. Звиняй, коли чего не так.
Он попрощался и с Ришей, куда теплее, чем с ее братом. Коралл меланхолично прошелестела что-то, ее мать была лаконично-вежлива. «Спасибо за угощение. Всего хорошего». Гуськом они спустились по крыльцу мимо Риши, старые ступеньки под их шагами кряхтели и ахали, словно хор неумелых плакальщиков.
Когда гости ушли, Шабо смял бумаги и, накинув на сестру брошенный Нортией во время борьбы с гвардейцами халат, уселся рядом, укрываясь им с Ришей на пару. Она склонила голову ему на плечо и он обнял ее, как всегда делал в детстве. Они не разговаривали: не были ни сил, ни желания. Запертый в спальне, отчаянно скребся в дверь котенок.
«Ничего, – устало, гоняя мысль по кругу, думала Риша, надеясь, что Шабо знает, о чем она думает. – Я видела душу. Я – Мудрая матерь. Ничего, Шабо, ничего. У нас есть мы – ты да я, никто нам больше не нужен. Справимся. Ничего страшного».
Брат молчал, и о чем он думает, Рише было неведомо. Она продолжала вертеть в голове свою спасительную мантру. Отгоняя от себя леденящий душу страх – а что, если?.. Что, если черви подшутили над ней, и показали ей душу зародыша в чреве Нортии нарочно? Что, если это все их проделки, а не свидетельство ее таланта?..
Неважно. Вам нужна смерть одного из нас – вы получите смерть. Но даже не мечтайте, что это будет Шабо, мерзавцы!
Торис, конечно, рассердился. «Яйсама! – сказал он. – Но чего другого ожидать от детей?» Рише он предложил не унывать, ведь ее кандидатуру уже утвердили, так что без Мудрой матери Шабо не останется. «Но ты с ним поговори, – добавил Император, – его душевный настрой для нас очень важен». Риша и сама это прекрасно понимала. После неудачи с женитьбой и ссоры с Нортией, после всех жестоких слов, которые Шабо сказал ей, он сильно сдал. Потерял уверенность, можно и так сказать. Он стал готовиться к смерти, только к ней одной, и думать забыл о возможном возрождении.
Вечером накануне ритуального «затворения» Шабо от мира Риша позвала его переночевать у нее. Шабо согласился неохотно, но Риша знать ничего не желала и улеглась с братом на одну лежанку – она частенько делала так, когда была совсем малюткой, а Шабо заменял для нее почти целый мир.
– Мариша, взрослая ведь уже, – со смущением попенял ей брат, но сестра обняла его, крепко и бесцеремонно, как в детстве, и сколько он ни пытался полушутливо вывернуться, не пускала.
Тогда он стал щекотать ее, она захохотала; завязалась борьба понарошку. Оба были идеальные друг для друга сиблинги, всегда знали, как поднять другому настроение: вот и в этот раз дело закончилось тем, что Шабо позабыл о своих попытках избавиться от сестры и, обняв ее, позволил ей уткнуться лбом ему в подмышку. Они поговорили немного о бабушке и маме, Шабо рассказал, какие они были, когда сам он был совсем маленький.
– Я-то сначала братика хотел, – сказал он. – А потом, когда бабушка тебя показала, сразу понял, что только тебя-то мне для полного счастья и не хватало.
Слова прозвучали странно, но интонация Шабо указывала на то, что он совершенно серьезен.
– Отчего ж так? – спросила Риша.
– Ты такая славная была, вся в ямочках, башка розовая, лысая, – Шабо хихикнул. – И спала у бабушки на руках так уютно, одно загляденье. Да и потом… С братом ведь наверняка ссоры были бы, потасовки, а с сестренкой чего мне делить? Ее защищать нужно. – Шабо вздохнул, и Риша прижала его к себе покрепче.
– Я на церемонию волосы заплету и бабушкиными шпильками украшу, – сказала она. – Они нам удачу принесут.
Шабо похлопал сестру по руке, но ничего не сказал. Помолчав немного, она продолжала:
– Ты не умрешь, поверь мне, – сказала она. – Не бойся. Я точно знаю.
– Тебе открылось будущее? – спросил ее брат с недоверчивой надеждой. Риша ощутила, что он пристально смотрит на нее. Подняв лицо ему навстречу, улыбнувшись, она с абсолютной ясностью отвечала:
– Да.
Шабо ничего не сказал, лишь притиснул сестру поближе к себе.
Ночь он проспал мирно, в обнимку с Ришей, и на утро совершенно спокойно попрощался с сестрой и удалился в сопровождении трех жрецов, пришедших отвести его на сакральную территорию императорского дворца, в храм Солнечного божества. Поверил он ей или нет, Риша не знала, но уповала на успех, поскольку ее дару Шабо всегда доверял свято и она ни разу не дала ему повода усомниться в своих способностях. О том, что Риша принимает маковый настой, чтобы избавиться от предсказаний, никто, кроме Ториса и ее самой, не знал.
В течение недели, оставшись без брата и Нортии в одиночестве, Риша маковый настой не принимала. Но никакой информации о том, как пройдет ночь церемонии и что случится после нее, она не получила. Будущее было темно и неизвестно. Черви – хоть Риша и ощущала подспудно их присутствие – своими издевательствами ей не досаждали, давая возможность дожить оставшиеся дни в мире и спокойствии. Справляться с повседневными делами ей помогали посланные Торисом фрейлины – грации: когда она осталась без помощницы после ухода Нортии, Торис выделил ей девушек из собственного «резерва». Они приходили утром и вечером, приносили дрова и свежую воду, помогали готовить еду и убирать в домике, играли с котенком. Были они шумные и веселые, галдели, как летние птицы, обсуждая наряды и моду. К Рише они относились с сочувствующим любопытством, восхитились ее фамильными шпильками. Пару раз заглянула в гости Порфира с двумя учениками из тех, с кем Риша общалась дольше других: они посидели, Риша угостила наставницу и других гостей чаем (сама она в последние дни пила только воду и ела немного пресного риса с водорослями), обсудили последние сплетни. «Возвращайся в наш класс после… всего», – пожелала ей Порфира на прощание, Риша пообещала, что обязательно, и они очень тепло обнялись. Порфира была плотная, высокая, закутанная в теплую шаль, и надежным запахом своим напомнила Рише бабушку. Она ждала ребенка – Риша вновь ощутила душу, и от этого знания, от ощущения ей стало немного полегче. Как Торис и говорил, она унаследовала талант обеих бабушкиных дочерей: жреческую мудрость от собственной матери и способность предсказывать будущее от тети.
Всю оставшуюся до мистерий неделю Риша без устали повторяла приемы и движения, которые, как ей казалось, могут понадобиться. Торис рассказал ей, из чего состоит ритуал: проходить он будет на безымянном острове посреди подземного озера, под сенью Древа. Присутствовать на нем будут аристократы во главе с Императором, жрец подземного культа, агнец, статуя и Мудрая матерь. Она облачится в ритуальные бело-красные одежды – широкие штаны, рубаху с длинными рукавами и подолом, который нужно будет заправить за пояс, носки и соломенные сандалии. «Сандалии ты снимешь перед тем, как сесть в лодку, – сказал Торис. – На острове я и пятеро братьев встретим тебя и отведем к месту заклания. Это с той стороны, где ангельские тела растут. Туда же мы сопроводим твоего брата. К тому времени он будет чист, дольняя душа его сделается столь же легкой, как и горняя. Она вернется к корням безболезненно.
Верховный жрец проведет короткую церемонию и принесет агнца в жертву. Я выну птицу, а ты должна будешь удержать ее, не давать ей улететь, подманить ее к новому убежищу. Птица испугается, запаникует, – будь готова к этому.
Ты можешь говорить с ней, можешь взять в руки, окропить кровью путь, – все, что хочешь, лишь бы она не улетела. Действуй быстро, будь ласкова и убедительна, поднеси птицу ко рту нового убежища. Покажи ей, что нужно влететь внутрь. Утешь птицу, обними тело, согрей его своим теплом. Если все пройдет удачно, тебе нужно будет провести несколько дней рядом с новым ангелом, чтобы оттаяла дольняя душа. Мы позаботимся о вас, не волнуйся. Твоя задача – не дать птице упорхнуть на Древо. Не теряй самообладания, не спеши. Но помни – времени у тебя немного. Ты должна будешь сделать ювелирную работу точно в срок, и права на ошибку у тебя нет. Ты понимаешь, миннья?»
Риша понимала как никто. Всю последнюю неделю она настраивала себя, рассказывала себе, как будет действовать. Накануне отработала все приемы, до автоматизма, чтоб рука не дрогнула; воссоздала по памяти расположение каждого камешка, каждого корня на острове. В этом смысле ей было проще, чем обычным Мудрым матерям, ведь место проведения мистерий ей было хорошо знакомо, а статуи даже шевелились под ее прикосновениями. И ей было невыносимо страшно – ведь она была слепая, абсолютно слепая перед судьбой, она не имела не малейшего понятия, что произойдет. Черви не разговаривали с ней, но Риша всем своим существом чувствовала – они наблюдают. Только и ждут момента, чтобы вмешаться и все испортить.