– Я хотела просить милости Олайва, не Флейны…
– Так и сделай. Только учти, все боги – рядом. Олайв хоть и примет тебя под свое покровительство, но Флейна все же рядом, не стоит об этом забывать.
– И что мне с этим делать, госпожа? – Тира уже откровенно дерзила.
– Пройти посвящение.
– И все?
– А после посвящения будет устроен пир, как обычно. Если ты признаешься этому мужчине в своей любви и попросишь милости Флейны, будет правильно.
Тира вздохнула, потерла кончик носа от переживаний забывая о вежливости.
– А если затяжелею?
– Значит, Флейна благословила. У меня своих трое, ты думаешь, ветром нанесло?
Тира так не думала, но не подумают ли плохо о ней? Ричард – о ее корыстности, вирмане о том, что бабы есть бабы, мечом опоясать не успели, а она уже принялась по сеновалам шастать?
Вслух она этого не высказала, но кирия Эдайна догадалась примерно о половине ее мыслей, им покачала головой.
– Даже не бери в голову. Ребенок – благословение богов, а если от хорошего мужчины, то вдвойне. От любимого, сильного, неглупого… да, мне и гадать не надо. Будь он другим, ты б его не полюбила. И учти – если ребенок от любви рождается, он тебе вдвое дороже будет.
С берега кирия Эдайна возвращалась вся вымотанная.
Сложно с этими влюбленными девчонками, ох как сложно! То им не так, это не этак… а уж сомнений, мнительности и дурости на роту солдат хватит. Но что могла она сделала.
Ободрила, поддержала, про богов сказала, про любовь тоже. Бран ей будет должен.
Определенно.
Уэльстер, Кардин.
– Ваше высочество, – склонился Мигель перед принцессой Анной.
Малявка побагровела, но сумела ответить на поклон.
Гардвейг наблюдал за этим представлением с улыбкой.
Да, тяжела ты, судьба королевская. И не просто так женятся монархи. Вот, Эдоард породнился с Авестером, теперь родниться можно будет только через три поколения. А до той поры – ни с Авестером, ни с Даркомом – туда тоже выдали замуж авестерскую принцессу.
А Гардвейгу нельзя родниться с Эльваной, его бабка была оттуда родом. Из эльванской королевской семьи.
Получить разрешение у альдона?
Это-то как раз несложно, Петерс запоет ровно то, что ему скажут. Не желая повторения судьбы предыдущего альдона и получив пару увесистых уроков от Гардвейга лично, он будет делать, что ему говорят. Но можно обмануть альдона, но не Альдоная.
У близкой родни дети рождаются больными, слабыми, хилыми… вот, в этом поколении он породнится с Ативерной и Ивернеей. И еще три поколения им не стоит родниться между собой.
А где брать невест-женихов?
Король может жениться на ком пожелает. А вот принцессы… Эдоард – Дишан доложил – отослал одну из своих девчонок на Вирму. Может, и неплохое решение. Свою, что ли, туда послать? Или обеих младших, как подрастут?
Надо обдумать этот вопрос.
Мигель тем временем закружил Анну в танце. Милия коснулась руки супруга.
– Думаешь…?
Гардвейг чуть повел глазами.
Думал. Очень серьезно думал.
– Выдадим старшую замуж, там и посмотрим.
– Говорят, посольство уже днях в пяти-шести пути.
Ответом Гардвейгу была улыбка и поглаживание живота.
– Интересно, дохожу ли я? Или рожу нашего малыша раньше?
Его величество расплылся в улыбке.
Сын. Еще один сын.
Его бессмертие.
Уэльстер, Дорсан.
Город Дорсан не понравился Лиле с первой минуты. Кажется, неприязнь была взаимной. Почему?
А, черт его знает.
Бывает так – приезжаешь в город, и он созвучен тебе до последнего камня мостовой, тебе уютно в нем, хорошо, привычно, тебе нравится разглядывать силуэты домов, ты бы гуляла и гуляла, наслаждаясь каждой секундой вашей совместной жизни и каждой жилочкой ощущая ритм жизни именно этого города.
У каждого города свой особенный ритм.
Где-то хочется спать, где-то танцевать…
А бывает и иначе.
Приезжаешь ты в город – и что угодно готова сделать, лишь бы удрать. Сразу же. И подальше, подальше, и век бы его не видеть. Вы словно отторгаете друг друга. Просто – фу.
Вот с Дорсаном у Лилиан получалось именно так. Они друг другу сразу не понравились. Город надменно и свысока взирал на графиню. Графиня в ответ презрительно морщила нос, и даже Лидарх не ступал по мостовой, а словно бы пинал ногами камни. Вколачивал их поглубже.
А нечего тут выпячиваться! Подковой вас! И нагадить сверху!
Почему так? Это вопрос к психоаналитику.
Джерисон уверенно указывал, куда сворачивать, знал, где надо остановиться… и постоялый двор оказался действительно замечательным. Большим, уютным, на редкость чистым. Никаких паломников, клопов, тараканов и соломы на полу. Чисто выскобленные доски, уютные комнаты, свежие матрасы…
Что ж. Томас отдохнет. Ему тоже тяжко – поди, обслужи такую прорву людей, да за всеми поухаживай, да чтобы все довольны остались. С ума сойдешь.
Гости пожаловали, когда вся компания приканчивала роскошный ужин.
Даже Лиля оценила.
Мясо было в меру прожарено, вода чистой и холодной, хлеб свежим, только что из печи, а когда Лиля попросила свежие овощи, она их тут же получила. Красота?
Не то слово.
Они с Мирандой как раз грызли морковку, когда к их столу пожаловала целая делегация.
Нет. Не целая. Всего один человек, но с большой свитой. Лиля пригляделась.
Да, так оно и есть. Вот он, стоит чуть впереди, этакий лысоватый толстячок лет тридцати, с добрым круглым лицом, на вид – душа компании, шутник и балагур, кутила и весельчак. А остальные и одеты победнее, и подобострастно поглядывают на него.
Лэйры из небогатых. Лиля знала от Ганца, так тоже делается. Дворяне из небогатых иногда идут… это не приживалы, а как бы свита. Они следуют за своим господином, сопутствуют ему в приключениях, он дает им пищу и кров, подбрасывает денег и вытаскивает из неприятностей, но вассальной клятвы они не дают. Определенная степень свободы сохраняется.
Связка вассал-сюзерен достаточно четко регламентирована, у обоих свои права и свои обязанности, а вот в таком случае у людей есть определенный люфт. Господин может отказаться защищать своего слугу, слуга может подставить господина – всякое бывало. Лиле такое не нравилось, но это свободный выбор каждого.
Кто-то служит, кто-то прислуживает.
– Джерисон, друг мой!
Толстячок раскинул руки, словно собираясь обнять графа Иртон, но потом одумался и прижал их к сердцу. Мол, я счастлив, я так счастлив, едва сдерживаюсь, чтобы не лопнуть от счастья.
Впрочем, Джес тоже заулыбался, словно ему леденец на палочке дали.
– Эрвин! Да, в Дорсане нет от тебя тайн!
– Ты хотел проехать через наш город, – прозвучало это как «мой город», – даже не поздоровавшись со мной? Джерисон, я не прощу тебе такого коварства!
Джес покачал головой.
– К сожалению, в этот раз я себе не хозяин. Сначала я должен позаботиться о своих людях, а потом уж отправляться к друзьям.
– Это важный государственный секрет?
Эрвин широко улыбался, а Лиле хотелось его пнуть. Ничего личного, просто как-то сразу этот человек ей не понравился. Слишком уж он веселый, открытый и обаятельный. Слишком.
И… да, имеют место быть противоречия.
Рубаха-парень? Душа компании?
Э, нет.
Ее стержень.
Почувствуйте разницу – душа понятие эфемерное, ее так сразу и не найдешь. А этот товарищ вполне жесткий, и его люди поглядывают на него, ожидая распоряжений. Будь ты хоть каким обаятельным, одними улыбками ничего подобного не добьешься.
Содержание не соответствует обертке, как говаривал Алин папа. А уж Владимир Васильевич в этом разбирался, не один гарнизон прошел.
А Джес ничего подобного не чувствовал или не видел, улыбался, словно лучшего друга встретил.
– Эрвин, прошу к нам за стол. Дамы и господа, это Эрвин, барон Фремонт, а это мои спутники. Знакомься…
Представлял Джерисон всех по кругу, и начал с Лилиан.
Глаза барона надо было видеть.
– Твоя жена? Друг мой, ты счастливец! Такая женщина!
Лиля мило улыбалась, ничем не показывая своей тревоги. Представленная второй Миранда фыркнула и задрала нос. Положенные слова сказала, но с таким видом, что Лиле захотелось дернуть ее за косичку. Ребенок, ну имей же совесть! Мало ли кто и кому не нравится!
Нельзя сразу на этих людей Лялю натравливать, собака существо нежное, она и отравиться может!
– Дочь – копия тебя, друг мой. Должен сказать, она совершенно не похоже на свою очаровательную мать.
Лиля не стала вдаваться в подробности. Миранда тоже.
Достались комплименты всем. И Ройвелям, и Элонтам…
Свита, кстати, все это время простояла у дверей. Стоит только сравнить с вирманами.
Лиля понимала, что тот же Эрик мгновенно свистнул бы трактирщика, заказал стол для своих ребят, усадил их, а потом уж пошел разговаривать. И попробуй хоть кто-то скривить нос… тут же его на сторону и своротил бы. Моряки? Пираты? Это его люди, остальное неважно. А барон считал, что о своих людях заботиться не обязательно. Или что и так сойдет.
Нет Лиле такой расклад не нравился. Только вот они с Мирандой были единственными, кого это не устраивало, остальным все нравилось.
А барон уже приглашал всех завтра на прием, настаивал, что один-то день можно и отдохнуть, почти умолял… и Джерисон не стал отказывать.
Лиля скрипнула зубами и положила себе подробнее расспросить супруга. Этой же ночью.
***
Первую часть ночи ей было решительно не до вопросов. А вот потом, когда они с мужем лежали в обнимку, Лиля и решилась. Как известно, вопросы мужчинам задают – когда? Когда они сыты, чисты и после постельки. Это и в русских народных сказках указано. Накорми, напои, баньку истопи, в постель уложи, а там и поговорим.
Лиля решила последовать народной мудрости, и не прогадала. Джерисон не стал запираться.
– Барон? А что, неплохой малый.
– Он здесь… мэр города?
– Нет.
– Эммм… нет никого более знатного?
Джерисон задумался.
– Есть…
– А почему тогда – вот так?
– Эрвин – он очень общительный, гостеприимный, хлебосольный, человек, который жить не может без друзей…
– У него их мало?
– Город маленький, все друг другу уже примелькались, а тут новые люди, новые лица. Прошлый раз он прием на три дня закатил…
– А почему он? А не мэр города?
Джерисон пожал плечами.
– Да просто так. А что такого удивительного?
Для Лили это было вполне себе удивительно. Допустим, вы живете себе, тут через вашу деревню или ваш городок проезжает мимоходом посольство… выгоды ты с него не поимеешь априори, это не купец и не торговля. Казалось бы – проехало и ладно?
Ан нет, господин барон устраивает праздник. Да так и каждый раз… зачем?
Если всех мимоезжих поить, никакого вина и денег не хватит. Только вот Джерисону так не скажешь. Лиля принялась расспрашивать о другом.
– Наверное, у барона богатые земли, раз он себе может такое позволить?
Недоуменный взгляд.
– Наверное, да…
– А он не говорил? Или он торговлей занимается?
Джерисон был решительно не в курсе. Ну и как с ним, с таким, быть? Да просто осторожно расспрашивать дальше, а на приеме еще и приглядывать. Раз уж муж.
***
С Мирандой Лиля даже говорить на эту тему не стала. Не стала бы.
Миранда заговорила сама.
И почему родители думают, что у их детей нет мозгов, симпатий, антипатий, своего мнения? Или – как воспитывали, так и получается? И со всем этим можно не считаться?
Поверьте, когда оно есть – считаться рано или поздно приходится. Воспринимаете своего ребенка как чурку с глазами – чуркой он и будет.
Даете ему права, обязанности, совещательный голос? Поверьте, вы не пожалеете. Может быть, результат вам и не слишком понравится, но всегда лучше, когда ребенок сам принимает свои решения, сам за них отвечает, сам расхлебывает последствия. Пока он – ребенок, вы всегда сможете ему помочь, это взрослому иногда ничем не поможешь, а детские беды главное не запускать.
Миранда же сначала не воспитывалась вообще, а потом попала в руки к Лиле. Но Лиля просто не знала, как правильно воспитывают детей! Никогда не знала!
Теория Владимира Васильевича была проста: «сначала утоми, а потом дрессируй». Так Лиля и действовала. А что учила, объясняла, советовалась, ничего удивительного. Так и родители с ней поступали.
Вот и действовала она, как привыкла. А когда спохватилась, что в этом мире девочек так не воспитывают… и что? Теперь Буратино обратно до полена обтесывать, что ли? А не выйдет, это уже личность, уже индивидуальность, она уже почувствовала вкус свободы и тяжесть ответственности. Переиграть не получится. А если попробуешь – получишь врага в своем же доме. Жестокого и безжалостного. Рано или поздно тебе все припомнят.
Если птица всегда живет в клетке, это не страшно. Но посади в клетку вольную птаху?
Умрет ведь…
Миранда стала именно такой, вольной птицей. И знала, что мама Лиля всегда серьезно воспримет ее слова. Вот и пришла.
– Мам, мне не нравится этот… Эдвин.
Имя прозвучало, как плевок.
– Мне тоже, солнышко, – вздохнула Лиля. – Мне тоже…
– А папе он нравится, они даже смеются вместе…
Лиля почесала кончик носа.
– Мири, тут сложная ситуация. Не нравится – это не доказательство.
– А что – доказательство?
И кто Лилиан за язык дернул?
– Письма, документы, договора, обязательства, расписки… одним словом – компромат.
– Компромат? Это… написано?
– Это что-то такое, что может плохо отразиться на репутации барона. К примеру, ты узнаешь, что он двоеженец. Это компромат. Или что он мухлюет в кости. Это тоже компромат.
Миранда серьезно кивнула.
А где могут храниться письма она и сама знала. В кабинете. Край – в спальне.
– Я поняла, мам. Меня ведь тоже пригласили на этот прием?
– Всех нас пригласили. Мири, я надеюсь, ты не станешь тыкать в барона Фремонта ножом?
– А он не станет меня похищать?
– Если станет – я его сама ножом потыкаю.
Мири улыбнулась. И мама, и дочка отлично помнили барона Донтера. Клива. И как он нашел свой конец – тоже помнили. А не трогай мою семью…
***
На прием Лиля собиралась тщательно.
Это к друзьям можно одеться небрежно, они тебя любой примут, а вот ради врагов надо расстараться, чтобы не ударить в грязь лицом. И Лиля решительно выбрала себе наряд из тщательно сберегаемых в сундуках. Это вам не юбка-брюки и не пончо, этим нарядом и королева не побрезговала бы.
Платье из шелка цвета морской волны, в стиле ампир. Расшитый лиф, лента под грудью, короткие рукава. Сверху полупрозрачное болеро из белого кружева с зеленой нитью. Волосы уложены в сложную прическу, в ушах серьги с изумрудами, на шее – один камень, но какой! Размером два на два с половиной сантиметра, прямоугольной формы, глубокий, цвета морской волны, в оправе из червонного золота – такой камень не нуждается в дополнениях и роскошных оправах, он сам по себе стоит дороже иного поместья. На Лиле он смотрелся именно так, как надо. Лежал в вырезе, подчеркивая белоснежную кожу.
Джерисон оценил старания супруги поцелуем в шею.
– Графиня, вы поражаете воображение.
Лиля ответила супругу ленивой улыбкой.
Джерисон, в темно-синем, почти черном наряде, выглядел не менее роскошно. Этакий самец черной пантеры. Ленивый, грациозный, потрясающе пластичный и сексуальный. Отличная пара.
Миранда была в белом, отделанном зелеными лентами. По возрасту, ей не положено украшений.
Ляля? Нанук?
Миранда хотела было закатить истерику, требуя взять собак с собой, но Лиля покачала головой.
– Солнышко, привыкай. Не всегда получается так, как ты хочешь.
Мири кивнула.
Не всегда, увы…
Ничего, будет еще и на собачьей улице праздник. Вопрос только – за чей счет.
***
Эдвин, барон Фремонт, встречал гостей лично, в дверях.
– Джерисон, друг мой. О, простите, ваше сиятельство…
Джес рассмеялся и махнул рукой, разрешая вольное обращение. Барон повернулся к Лилиан…
– Ваше сиятельство… вы – воистину королева.
Аля за такие взгляды могла и в нос двинуть. Графиня Иртон улыбнулась и медленно склонила голову. Блеснули изумруды в золотых волосах.
Барон судорожно сглотнул, что осталось незамеченным Джерисоном, и обратил свое внимание на Миранду.
– Юная госпожа, дозволено ли мне будет предложить вам компанию сверстников?
Миранда, подражая матери, чуть склонила голову.
– Я буду вам признательна, достопочтенный Фремонт.
– Джерисон, – барон подозвал лакея и приказал проводить юную госпожу к остальным детям, – сегодня вам будут завидовать все мужчины нашего города. Очаровательная жена и разумница дочь – что еще может сделать мужчину столь счастливым?