Мигом придумают и чего было, и чего не было.
Так что ждем момента.
Лиля пообещала себе, если ее приведут в спальню, связать барона (можно под видом любовных игр)… кстати! А ведь богатая идея!
Сам разденется, сам ляжет, сам на все согласится… и ведь получит непревзойденные сексуальные ощущения! Обязательно! Она ему такую каму с утра и сутру с вечера продемонстрирует во всех позах, что ни в стихах не разъяснить, ни в прозах.
Лиля покосилась на барона с таким плотоядным предвкушением, что Эдвин вдруг засомневался в правильности своего поступка.
Но поворачивать было поздно. Скрипнула дверь спальни, и глазами Лилиан предстала шикарная картина.
Ее супруга внаглую заваливала на кровать рыжая девка, на которой пробы было негде ставить, а Джерисон не так, чтобы особо и сопротивлялся.
– Что здесь происходит?
От следующей фразы у Лилиан прошел весь гнев.
– Лили, дорогая, ты все неправильно поняла. Я сейчас все объясню…
***
Неясно, чего и кто ожидал. Но уж точно не звонкого женского хохота.
Лиля почти повисла на бароне (ближе всего оказался бедолага Эдвин), и хохотала так, что слезы потекли.
– Ой, не могу! Объяснюуууу…
Мужчины переглянулись с выражением полного непонимания на лицах. Что тут происходит, хотелось бы знать? Почему – хохот? Истерика? Нет, не похоже…
– Мама!
Миранда поняла, что буря миновала – а чего ж не миновать, раз смеются, вылезла из кровати, и помчалась к родителям.
Лиля мгновенно успокоилась, утерла слезы и подхватила Миранду на руки.
– Деть, ну ты и слоник!
– Неправда, я хорошая!
– Но слоник.
– Мама!
– Ты мне объясни, почему ты здесь?
Мири потупилась.
– Ну я… это… – и уже на ушко. – Компромат искала.
Лиля едва не рассмеялась второй раз. А знаете, как хотелось, при взгляде на три ошеломленных лица?
– Джерисон, мы идем домой, или вы тут задержитесь, с дамой?
Джес кашлянул.
Гроза явно пронеслась мимо, но – как?
Лиля перевела взгляд на барона. Откровенно насмешливый.
– Барон, а вы тут не теряйтесь, вы же видите, дама на все готова, поэтому раз уж наш междусобойчик не состоится, попользуйтесь дамой… то есть случаем.
– Гхм? – напомнил о себе Джерисон.
– Да-да, – покивала Лиля. – я обещала барону непревзойденные эротические переживания. Я вам потом расскажу, дорогой супруг.
Джес подавился воздухом.
Судя по искрам в зеленых глазах, не факт, что барон пережил бы эти переживания. Так что…
– Эдвин, вы правда, не стесняйтесь.
Барон стоял багровый от стыда.
– И краску с дамы сотрите, – подсказала Лиля, передавая дочурку супругу. – А то поцелуете, да еще отравитесь ненароком.
Виона стояла молча. Понимала, что это самое лучшее из возможных поступков. Хорошо бы еще под кровать спрятаться, но – поздно.
– Приятного вечера, Эдвин.
Семейство графов Иртон удалилось в полном составе, помахав интриганам ручкой на прощание.
***
Отношения начали выяснять уже в карете.
– Миранда Кэтрин Иртон, будьте любезны объяснить, как вы оказались в той спальне?
– Мам, – мелкая нахалка поняла, что уши ей сегодня не надерут, и скорчила рожицу «ты у меня умная, ты все поймешь» – Мне барон сразу не понравился. И я решила поискать у него в кабинете компромат. Пошла и заблудилась.
– А тут папа…
– Они с тетей разговаривали, и я услышала. Спряталась… кто же знал, что тетя папу туда потащит?
– Думаю, барон Фремонт знал, – начал соображать Джерисон.
– Вот.
– Расскажешь, о чем папа говорил с тетей? – попросила Лиля.
Миранда послушно пересказала услышанное.
Лиля благодарно коснулась руки мужа.
– Спасибо, Джерисон.
– За что?
– Многие на твоем месте согласились бы… на более развернутое прощание. А ты справился.
Джерисон вздохнул.
– Мы еще об этом поговорим.
– Безусловно.
– А ты как там оказалась?
– Меня привел барон. Ты же понял, что нас разъединили нарочно?
Джес кивнул. Да, теперь-то понял.
– Когда я тоже это поняла, притворилась, что потеряла сознание. Барон вызвался вынести меня на свежий воздух… в альков.
Джес скрипнул зубами.
– Дальше все было делом техники. Его надо было увести от людей, чтобы никто не слышал, и разобраться по-тихому.
– И что вы с ним сделали бы? – прищурился Джес.
В свою жену он верил. Но барон… Джерисон знал его, как отличного бойца. Лиля никогда бы с ним не справилась.
Тогда – как?
Лиля вздохнула.
– Мири, заткни уши.
Миранда скорчила рожицу.
– Мам…
– Я тебе потом расскажу, когда повзрослеешь. Обещаю. В пятнадцать лет. А пока заткни уши, если не хочешь, чтобы я тебе их надрала за побег.
Миранда надула губы, но спорить не стала. Мама никогда не обманывает, сказала – расскажет, значит расскажет. Потерпим немного.
Джес поднял брови.
– И что такого не должна слышать наша дочь?
Лиля потупилась.
– План был достаточно рискованный. Согласиться на все, раздеть барона, и разыграв пресыщенную жизнью даму, привязать его к кровати. Для… ээээ…
Джерисон почувствовал, что и сам краснеет.
– Для понимания ситуации, – пришел он на помощь жене.
– Ага. Сунуть ему кляп и уйти. А окно оставить открытым.
– Зачем?
Окно-то при чем?
– Чтоб его комары сожрали, – буркнула Лиля. – Я ему обещала незабываемые эротические ощущения? Вот, а обещания надо выполнять!
Джерисон помолчал минуту. Представил себе картину.
И начал хохотать так, что лошади шарахнулись.
И ведь могло бы получиться! Силу убеждения этой шильдочки он знал, в определенных обстоятельствах Лиля могла и Альдоная на клизму уговорить. Повелся бы барон, никуда б не делся…
Комары…
И голый Эдвин Фремонт, привязанный к кровати.
Оххххх!
***
Выяснять дальше отношения супруги не стали. А зачем?
И так все ясно.
Было? Было. Забыли? Уже забыли. Все равно эта девка, как там ее, Джерисону на пути не встретится, а встретится, так близко не подойдет. Неясно было другое – зачем их всех свели в одну спальню?
– Если бы барон хотел секса, то спальни были бы разные, – задумалась Лиля. – Мири, а почему ты спряталась именно там?
– А там было открыто, – пожала плечами девочка.
– А другие комнаты?
– Я не пробовала. Но кажется, было закрыто.
– Да перепутал теперь кто-нибудь, – отмахнулся Джерисон. – Или Виона, или Эдвин…
– Куда любовников вести?
Джерисон смутился, но прояснить ситуацию стоило.
– Лилиан, просто у Эдвина эти несколько спален – именно на такой случай.
Лиля сверкнула глазами, но потом смягчилась. Ладно уж…
– Допустим, мог перепутать. Даже скорее всего. И совпасть могло. Сказал он этой рыжей дуре – отвлеки Джерисона, она и отвлекла. А зачем, почему – кто ж ей объяснять будет?
– Да никто, – пожал плечами Джес.
Лиля успокаиваться не желала.
Они уже уложили Миранду, уже успели поговорить про неудобство кроватей на постоялых дворах – ни одного столбика и спинка сплошная…
Лиля смотрела в потолок и размышляла вслух.
– Допустим, я бы застала вас с этой шваброй в компрометирующей ситуации. Что бы было?
– Скандал, – пожал плечами Джес. – Наверное.
– Но посольство все равно бы не остановилось?
– Нет. Мне пришлось бы передать полномочия тому же Ройвелю, к примеру, но ехать в Кардин мы были бы обязаны в любом случае.
– Ага… то есть это ни на что не влияет. В плане политики. А что на личном фронте?
Джес пожал плечами.
– А что там не так?
– Не знаю. Ты у барона любовницу не уводил? Рога не наставлял?
– Вроде нет.
– А Ричард?
– Тоже…
– Тогда с чего он мог так взъесться?
Джес покачал головой. Иногда супруга себя просто потрясающе недооценивала.
Он видел перед собой женщину с роскошным телом, с шикарными волосами, умную и красивую. А она даже не верила, что кто-то ей может заинтересоваться. Как женщиной, не как человеком.
И это – его вина. Сам постарался.
– Лили, милая, просто ты произвела неизгладимое впечатление на барона.
– Настолько?
– Да, именно что настолько.
Лиля покачала головой.
– Не уверена, что мне приятно.
Джерисону тоже было… неприятно. Как-то не по себе, что ли? А ведь думал, что не ревнив.
– Джес?
– Да, любовь моя?
Откликнулся – и только потом понял, что именно сказал.
– Не бросай меня больше – в такой ситуации. Хорошо?
– Обещаю, – от всей души поклялся граф Иртон.
Не бросит.
А с Эдвином мы еще поговорим. Завтра же.
– И постарайся не вызвать этого негодяя на дуэль?
Джес едва не подавился воздухом.
– Ты мои мысли читаешь?
– Не-а. Просто я бы ту стерву крашеную убила бы.
Джерисон отлично знал, что Виона не крашеная, а вовсе даже натуральная рыжая. Но говорить об этом не стал. Ни к чему.
– Ревнуешь?
Лиля перекатилась поудобнее, поставив ему локти на грудь.
– Да. И учти – я не только жена, я еще твой врач. Если что – сама отравлю, долго мучить не стану.
Получилось очень убедительно. Но на угрозы благородный граф отродясь реагировал только одним способом. И перекатился обратно, подминая женщину под себя.
– Ах, отравишь…
Джес захватил оба запястья Лилиан одной ладонью и поднял их над головой. А то ходи потом с расцарапанным носом.
– Джесссс!!!
– Шипи-шипи, змейка моя ядовитая…
– Джес…
***
Джерисон уснул, а Лиля лежала, смотрела потолок и размышляла. За окном сияли вишенками крупные звезды.
Итак.
Странная какая-то ситуация. Ладно, с Мирандой никто ничего не мог предусмотреть. Но остальное?
Подсылать к мужу любовницу, и вести Лилю туда, где он веселится с этой рыжей девкой?
Лиля невольно согнула пальцы когтями. Да, повезло Джесу, что Мири свидетельствовала в его пользу. С этого дня, дорогой супруг, ты попал.
Есть один замечательный рецепт против супружеских измен. Стопроцентно действенный. В любые века и при любых нравах. И упаси Альдонай, никаких скандалов, ссор, ревности и прочих трат времени и сил.
Надо выматывать мужчину в постели так, чтобы на других женщин у него сил уже не оставалось. Вот так Лиля со своим супругом и поступит. Нечего тут по другим бабам бегать, самой мало!
Да, ситуация идиотская.
Но… это с ее точки зрения. А будь она тем, кем ее представлял Джес? Истеричной безмозглой идиоткой? Что было бы в результате?
А вот то самое.
Она бы обиделась. Устроила истерику, раскричалась, возможно закатила бы безобразный скандал, может, убежала… побежал бы Джес за ней?
За той Лилиан?
Нет.
И тут на сцену выходит барон-утешитель.
А что может быть опаснее ядерной боеголовки? Только обиженная женщина. Опасна, коварна, особо цинична и непредсказуема.
На что она способна?
На все, дорогие мои. На все и немножко больше.
А чего от нее хотели добиться?
Если барон не полный идиот – этого Лиля уже никогда не узнает. Он просто отстанет. Или…?
Вот именно – или. Если у вас какие-то планы на человека, вы просто так от них не откажетесь, это уж точно. Тогда – как?
Могут их подкараулить, или похитить Миранду, или… да что угодно?
Глядя на барона Фремонта, Лиля и не сомневалась. Но делать-то с ним что? Спустить на него Джерисона?
Нет, не вариант, муж ей самой нужен, а барон производит впечатления грязной твари, которая не брезгует столь же грязными приемчиками. Не пойдет.
И что она еще может сделать?
Только вывести завтра барона из себя. Вести себя, как сволочь, но не подставлять Джеса под удар. Разозленный противник – уже половина врага.
А еще попросить служанок. Пусть попробуют собрать сведения. Сколько им еще оставаться в Дорсане? Два дня? Том что-то говорил о профилактике, коней к кузнецу загнали, кареты, опять же…
Это понятно.
Два дня. Один уже прошел, остался еще один – и в путь.
Если барон что-то предпримет, то именно завтра.
Лиля вздохнула. Эх, опять риск, опять проблемы – вы мне не скажете, как другим женщинам удается ни во что не вляпаться?
Не скажете?
Ну и храните свои секреты дальше, вот. А она спать будет. Завтра предстоит тяжелый день, так что баиньки.
Лиля уткнулась носом в плечо Джерисона, поправила ногой Нанука, который неудобно положил лапу, и уснула. И снились ей только хорошие сны. Уютные и теплые.
Вирма, земли клана Хардринг.
– Мамочка, уже скоро-скоро. Время пришло!
Труди смотрела на свою дочку, и едва сдерживала слезы.
Чему радуется малышка?
Новой кукле? Платью? Замужеству?
Ах, если бы! Она радуется тому, что скоро ей предстоит воинское посвящение. Что она станет не госпожой, а господином Эллейга, хозяйкой своей судьбы.
Кирией.
А ей, Труди – что останется ей?
Ждать свою малышку.
Ждать, как некогда мужа, молить всех богов, надеяться, что попадется Тире достойный мужчина… или уже попался? Все же дочку Труди знала достаточно, чтобы уловить признаки влюбленности. И сияющие глаза, и легкость движений, и… да мало ли признаков, доступных взгляду любящей матери?
– Совсем ты у меня выросла, дочка. Что ж, воин – так воин. А замуж потом не захочешь?
Тира медленно покачала головой. И взгляд у нее был нехорошим. Тоскливым таким, безнадежным… для понимающего человека такой взгляд, что расписка.
Не тот к сердечку припал, ой, не тот.
– Детка?
Тира еще раз покачала головой.
– Не надо, мам… просто – не надо.
– Он женат?
– Нет.
Труди прикусила губу. Дурой она не была, а потому и догадалась легко.
– Ативернец? Кто-то из них, да?
Тира вздохнула. А потом опустилась рядом с матерью на колени, ткнулась лицом в старое платье со следами штопки, позволяя родной теплой руке гулять по серебристым косам.
– Да, мам. Он из Ативерны.
И слезы хлынули потоком. Труди скрипнула зубами – убила б негодяя, который решил, что дочка для него нехороша, просто убила бы, и принялась уговаривать, словами выводя боль.
– Ну и пусть его… тебе замуж за него надо? А то ведь можно и просто ребеночка родить, воспитаем…
Тира задумалась. Явно, потому что тяжело дышать перестала, и плакать, кажется, тоже.
– Думаешь, мам?
– Уверена. Ты только роди, а уж остальное – мое дело.
– Он не согласится. Никогда…
– Главное, чтобы Флейна благословила, а остальное – ерунда, – Труди и не сомневалась. – Ты у меня девочка красивая….
– Да не в красоте дело. Он мне жизнь испортить не хочет. И себе тоже!
– А что плохого в любви?
– У него такое уже было в семье, мам. И большим горем обернулось. Потому и не рискнет никогда…
– Вот оно что…
Неведомый ативернец оборачивался другой стороной. Да, любовь – это замечательное чувство, но как часто оно несет боль и горе? Сколько потом подушек изгрызено, сколько глаз от слез ослепло? И если он это понимает, значит неплохой человек-то. А тогда – тем более.
– Тира, доченька, тогда у тебя только один выход.
– Какой, мам?
– Ты его любишь?
– Да.
– Тогда будьте вместе. Вот сколько вам отмерено, столько и будьте. Считай, что я вас благословляю. А если дите случится – вырастим. Только в радость будет…
Тира прерывисто вздохнула.
– Мам, а если он не согласится?
– Тира, детка, а ты сходи, в зеркало поглядись.
Аргумент был увесистым. Но не до конца.
– Это нечестно.
Труди ответила дочери легкой улыбкой.
– Детка, в любви часто нет места честности.
И спорить с ней было сложно.
***
До посвящения Тира решила не говорить с Ричардом. К чему?
Во-первых, страшновато.
Во-вторых, тоже страшновато. И времени слишком мало. И неизвестно, какие бывают последствия от плотской любви. То есть известно, но – вдруг? У всех ведь это по-разному происходит, а тело – такое же оружие воина, как его клинок. И оно должно быть сильным, гибким, послушным… вдруг что-то поменяется?
Тира не хотела рисковать.
И вот – наступило то самое утро.
Всего их было тринадцать новиков, ребят, которые мечтали о воинских клинках. Двенадцать парней – и она, одна девушка среди них. Из разных кланов, из разных уголков Вирмы…
За завтраком Олав называл их, одного за другим, и юноши вставали, и замирали.
Встала и Тира.
Вопросы были для всех одинаковые, самые обыкновенные.
Уверены?
Дороги назад ни для кого не будет, на вас смотрят боги!
Никто не отказался. И двенадцать парней и одну девушку препроводили в отдельный дом. Им не стоит общаться с другими людьми, разделять с ними хлеб и воду, принимать от них что-либо…
Кому охота привлекать к себе внимание богов? Здесь и сейчас они еще не высказали свою волю. Вот, скажут, тогда и видно будет. Кого в воины, кого землю пахать.