Мантии нам пришлось оставить в гостевом доме, облачившись в человеческую одежду – все те же штаны и удлиненные рубашки, но выполненные из ткани похуже. Под пояс мы спрятали печати, которые скрывали ауру даэвов, что могла отпугнуть особенно осторожную тварь.
Взгляд извозчика становился все подозрительнее. Изначально он принял нас с Коэном за влюбленную парочку, решившую провести романтический вечер вдали от скопления людей, но его иллюзии быстро развеялись.
Ведь Коэн избегал говорить со мной. Лишь изредка бросал в мою сторону напряженный взгляд и сразу же отворачивался, будто стоит посмотреть чуть дольше, и он обожжется.
– Боги, вот же странная парочка, – едва слышно пробормотал кучер. Если бы мы были людьми, то, возможно, и не услышали бы его.
Коэн тяжело и недовольно вздохнул. Див уже начинал беспокоиться, ведь мы ехали по дороге давно, но пока не встретили никаких признаков темной твари. Затея стала казаться бесполезной. Но в то же время никак не давала покоя мысль: раз существование твари заподозрили только теперь, то монстр крайне осторожен и силен…
Зачатки разума встречались у ревенантов чрезвычайно редко, но стоило рассматривать все варианты.
Остальные отряды прочесывали лес с другой стороны города, у дороги, огибающей озеро, куда отправились все жители Туриса. Скопление людей могло привлечь притаившуюся тварь.
Наставники должны были наблюдать за охотой и вмешаться, если станет по-настоящему опасно. Всем ученикам было наказано использовать сигнал тревоги, если они столкнутся с чем-то непосильным.
Обернувшись, я пристально посмотрела на Коэна.
– Не стоит так переживать из-за чужих слов, – негромко произнесла я.
– Да что ты можешь знать, светлая? – раздраженно спросил Коэн.
– Ничего, кроме твоих эмоций, – сказала я.
«Слишком громких эмоций», – добавила я про себя, вспоминая то, что ощутила, когда Люций пришел на помощь диву в разговоре с Кармой Григори из ордена Черных скал.
Коэн молчал, и тогда я продолжила:
– Обуздай свою зависть, если хочешь оставаться его другом.
Мои слова заставили дива вздрогнуть, обернуться и взглянуть в глаза – испуганно и настороженно. Юноша сжал ладонь в кулак, на мгновение став беззащитным и настоящим, но потом, фыркнув, отвернулся.
– Все светлые лицемеры. Ты же смотрела на нас свысока, что изменилось?
– Возможно, я стала видеть дальше своего носа, – отозвалась я, гадая, как бы отреагировал Фредерик, если бы услышал мои слова.
Понял бы? Согласился бы или нет?
Но Коэн удивился, вновь взглянул на меня и, помедлив, с неохотой признался:
– Я не завидую Люцию. Он мой друг. Моя семья. Просто иногда думаю о том… – Теневой див замолчал, так и не договорив, несколько раз открывая рот, словно рыба, выброшенная на поверхность. И неожиданно поведал: – Карма назвала меня сыном предателя.
– Почему? – спросила я, никак не показывая, что прочитала все по губам Кармы еще за ужином.
Коэн глубоко вдохнул, переведя взгляд на свои ладони, лежавшие на коленях.
– У ордена Черных скал есть особенность – они почти не заключают брачные союзы с другими орденами, а если это все же происходит, то другой даэв обязан покинуть свой орден, изучить их веру и стать инклементием. Не подчиниться заведенному порядку и, наоборот, самому уйти из ордена считается тяжким грехом, предательством бога. Порою за это даже преследуют, а после вершат суд. – Его невидящий взгляд был обращен вдаль, он гулко сглотнул. – Мой отец, как и Люций, был старшим сыном главы и занял бы место после деда. Но он настолько любил мою мать из Северного ордена, что ушел за ней, когда она не пожелала покидать тех, с кем прожила всю жизнь. Отец стал никем в чужом ордене и изменником в своем. Когда мне было семь лет, родители погибли на охоте, а бабушка ушла годом позже. И так я остался один.
Я молчала, ощущая его грусть.
Коэн вдруг язвительно усмехнулся:
– А где же хваленое сострадание и вежливость светлых? Почему не говоришь, как тебе жаль?
– Мне жаль, Коэн, – послушно сказала я. – Но пообещай, что сам себя ты жалеть перестанешь. Надо жить дальше.
Чувствовала я себя лицемеркой, ведь сама не могла следовать своим словам. Кошмары возвращались, что бы я ни делала. В конце концов я даже смирилась с этими сновидениями и привыкла к тому, что они лишают меня сна.
– Жалеть себя… Ты ничего не понимаешь! – разозлился теневой див. – Тебя официально приняли в главную семью ордена и дали все, соответствующее этому положению. Знаешь, сколько даэвов хотело бы оказаться на твоем месте? О чем тебе сожалеть или переживать? Ты ничего не потеряла! – Его взгляд пылал, а дыхания не хватало. Заметив оглядывающегося кучера, он продолжил тише и с явной горечью: – А я так и остался никем… И никак не могу отделаться от мысли о том, что было бы, не покинь отец орден. Что, если бы мать не была столь эгоистична и не вынудила его так поступить? Сейчас я был бы сыном главы, а не прозябал в чужой тени. И такая, как Карма, не позволила бы себе подобных слов. – Коэн покачал головой, а на лице его появилась кривая самодовольная улыбка: – Нет-нет… она бы уже не один раз склонила передо мной голову.
– Но этого никогда не будет, – оборвала я его, и улыбка сползла с лица теневого дива. Не зря эмоции Коэна беспокоили меня, в них действительно было что-то ядовитое и опасное. – Ты искренне восхищаешься Люцием и любишь его родителей. Почему не радоваться тому, что имеешь прямо сейчас?
Коэн молчал, продолжая все так же хмуро смотреть на свои ладони. Тогда я заговорила вновь:
– Несколько раз мне приходилось менять эмоции людей, которые потеряли близких… И самым сложным чувством было одиночество. Одиночество убивает не хуже яда. Не с кем разделить счастливые моменты, и пугает осознание того, что ты никому не нужен, – произнесла я, глядя в никуда и растирая большим пальцем внешнюю сторону ладони. – Я пришла к мысли, что для того, чтобы быть счастливым, достаточно одного по-настоящему близкого существа. Кого-то, кто будет на твоей стороне…
Говорила я неспешно, одновременно прислушиваясь к эмоциям дива. Мне было важно достучаться до него. Ведь терзавшие его мысли и зависть к Люцию отравляли его душу.
Возможно, я бы не придала такого значения его чувствам, если бы не случай из прошлого. Я еще жила в Предфоре вместе с отцом. Последние ярмарки прошли удачно – папа заработал значительно больше, чем рассчитывал. Он купил парочку книг, пополнив наше скромное собрание, семена новых цветов, которые подарил соседке, и даже безвозмездно привез дорогое лекарство ее мужу, мучившемуся от боли в спине.
Все бы ничего, но новость о хорошей прибыли распространилась по деревне, как пожар. Прошло несколько дней, и наша лошадь заболела и вскоре умерла. Лишь после ее смерти мы с отцом случайно поняли, что причиной всему была отравленная вода в стойле. Она странно пахла. Несильно, поэтому сразу и не распознаешь аромат ядовитых ведьминых цветов, что росли в двух часах пути от Предфора.
Нашу лошадь отравили. И я даже догадалась кто – кузнец, чье злорадство противно холодило кожу. С тех пор я избегала того мужчины.
Случай из прошлого так въелся в мою память, что даже теперь, ощутив нечто похожее, я не смогла остаться безучастной.
– Может, ты и права, – с неохотой согласился Коэн, выдергивая меня из мыслей. Я ему все еще не нравилась, но, по крайней мере, теневой див не отмахнулся от моих слов. Юноша обернулся и вдруг спросил: – И у тебя есть этот близкий? Кто это? А то говоришь с таким умным видом.
Смотря в наглое лицо теневого дива, я тяжело вздохнула.
«Все же он мне совсем не нравится…» – подумала я, вспоминая отчего-то Люция, который вызывал совершенно противоположные эмоции.
Ответить не успела – перед глазами вспорхнула теневая птица с клочком бумаги в клюве. Она приземлилась на жердь позади кучера. Я протянула руку, а смятый лист упал мне в ладонь, обжигая холодом теневой магии.
На нем было выведено одно-единственное слово: «Подождите».
Хорошо, что чернилами, а не кровью…
– Это почерк Люция, – мгновенно узнал Коэн и, вскинув голову, крикнул: – Эй, ты, остановись!
– Посреди дороги? Что-то случилось? – обеспокоился мужчина.
– Тебе какое дело? – сощурился темный див раздраженно. – Я говорю остановиться, значит, ты должен остановить эту проклятую лошадь, понял?! Или у тебя есть возражения, человек?
Повозка резко замерла на месте. Коэн стремительно спрыгнул на землю. Огляделся.
– Возьмите. – Я протянула золотую монету кучеру. – За беспокойство. И, пожалуйста, не обижайтесь на него.
Див был слишком груб. Но недовольство мужчины пропало, стоило ему увидеть золотой.
Если бы все эмоции менялись благодаря деньгам, мой дар бы не понадобился. Но, несмотря на хлопоты, мне нравилось встречать принципиальных людей. Они были точно глубокая вода – просты и понятны. К сожалению, наш провожатый к таковым не относился.
Совсем скоро мы увидели приближающийся силуэт, в котором я узнала Блеза. Они с Люцием и Винсентом изначально должны были обыскать лес у дороги и намеревались держаться в отдалении от нас, чтобы не спугнуть магической аурой монстров. Но, видимо, что-то пошло не так…
Див быстро настиг нас.
– У нас проблемы. Люди, которых мы встретили прошлой ночью… – начал Блез, рассказав, что та семья вновь пустилась в путь по той же дороге.
– Они что, самоубийцы? – возмутился Коэн, когда див замолчал. – Насколько пустоголовыми надо быть, чтобы второй раз сунуть голову в пасть зверю?!
– У них телега сгорела. Надо, чтобы кто-то отправился вместе с ними обратно в город, – покачал головой Блез.
Мы с ним встречались все чаще. Его эмоции были самыми тихими, и, возможно, поэтому он меньше всего привлекал внимание. Если чувства Коэна были похожи на никогда не затихающий крик, то чувства Блеза напоминали несильный дождь – достаточно громкий, чтобы услышать, но в то же время теряющийся среди остальных.
Даже внешность у него была под стать – правильные черты лица, которые, однако, в совокупности делали его лицо непримечательным. Зачастую даэвы отличались от людей не только силой, но и необычайной красотой, которая порой выражалась в непривычном цвете глаз или волос. Но Блез был лишен этих особенностей, и, если бы не одеяние, его можно было бы спутать с обычным человеком.
– Но почему телега вообще зажглась? – спросила я, обдумывая странность ситуации.
– Не знаю. По их словам, она просто сгорела. Либо в телеге лежало что-то горючее, либо…
– …это магия, – закончила я.
Что, если кто-то нанес на телегу воспламеняющую печать?
Коэн пришел в еще большее раздражение, сетуя на глупцов, из-за которых наш план пошел прахом. Но имела ли эта затея изначально шансы на успех?
Вернувшись к телеге, мы попросили кучера развернуться и поехать обратно к городу. Мужчина обрадовался неожиданному завершению прогулки и заметно повеселел.
Прошло несколько минут, и мы увидели на дороге людей – семейную пару, жмущуюся друг к другу, и Люция с их дочкой на руках. Она обхватила ручками его шею, без страха осматривая округу.
Винсент стоял в сторонке у дерева, держа под уздцы лошадь, которая, видимо, и была запряжена в сгоревшую телегу.
«А ведь колеса новые были…» – вспомнила я, как еще вчера потеря одного колеса привела отца девочки в отчаяние. Теперь же он выглядел напуганным, как и его жена. Что ж, неудивительно…
Увидев нас, Люций попытался вернуть ребенка маме, но малышка заупрямилась, никак не желая отпускать шею теневого дива. Я отвлеклась, наблюдая за девчушкой, которая повисла на согнувшемся над землей Моране. Оба тихо смеялись, пусть ситуация к этому совсем и не располагала.
Мы с Коэном и Блезом отошли от повозки, а совсем скоро к нам присоединился Люций со словами:
– Извините. Задержался.
Див случайно посмотрел на меня и вдруг подмигнул.
Я покачала головой, а он как ни в чем не бывало отвел взгляд, посерьезнев, сложил руки на груди.
– Почему они вновь поехали по этой дороге? – спросила я.
– Сегодня последний день празднества. Главная дорога загружена, – негромко сообщил Люций.
– И вправду идиоты, – буркнул Коэн.
Мельком взглянув на друга, Люций задумчиво протянул:
– Да, весьма глупо. Думаю, днем события прошлой ночи перестали казаться им такими настораживающими. Вот и забыли об осторожности. – И невесело предположил: – Или что-то тянуло их обратно.
– Кто проводит их в город? – спросила я.
– Я могу это сделать. Съезжу с ними в город, заселю в гостиницу и огражу магией, – предложил Блез.
– Хорошо, – кивнула я. – Так и поступим. А мы присоединимся к остальным и осмотрим лес.
Люций вернулся к повозке, поговорить с семьей. Я пошла следом, решив помочь. Семейная пара выглядела сильно напуганной. Мне запретили использовать дар, но я уже не раз воздействовала на эмоции людей и знала, когда надо остановиться. Если могу помочь, почему я должна оставаться в стороне?
Но промелькнувшая мысль так сильно отличалась от моих прежних стремлений. Правильно ли идти наперекор приказам? Ведь теперь от моего дара не зависела чужая жизнь.
– А ты не можешь поехать с нами? – Малышка вновь потянулась к Люцию, когда див сообщил о нашем решении родителям.
– К сожалению, нет, Рори. Я должен остаться здесь, чтобы помочь.
– А может, эта тетя поедет с нами?
– Она больше не кажется тебе страшной? – улыбнулся Люций.
– Нет. Разве что немножко. Она очень красивая, – услышала я ответ, чуть отойдя, чтобы создать на повозке защитную печать.
Я склонилась над корпусом и, уже когда создала печать, вдруг увидела на земле лягушку. Она была большой, плоской и серой, словно один из камней, что лежали на краю дороги. Почти полностью сливалась с темнеющей землей.
В этот момент повозка сдвинулась с места, и я отвлеклась, а потом раздался возглас:
– Сара, осторожно!
Люций оказался рядом, заслоняя мою шею рукой. Скривился. На его ладони болталась лягушка, которая вгрызлась в плоть. У нее обнаружились зубы – тонкие и острые, расположенные ровными плотными рядами.
Моран выругался. На бледной коже расползались темные пятна от яда.
Вскинув руку, я схватила тварь за брюхо, направляя светлую силу в ладонь, и ее хватка ослабла, а челюсти разомкнулись. Бросив лягушку на землю и достав клинок, я проткнула ее мечом. Послышалось противное чавканье, а на земле растеклась кровь. Повис запах гнили.
Вытащив из кармана баночку с мазью, я подошла к Люцию, взяла его ладонь и принялась молча смазывать рану теневого дива.
– Сара, дальше я сам. – Его голос вывел меня из какого-то транса. Несколько секунд помедлив, я отдала ему мазь и отошла.
Тем временем Винсент сидел на корточках, всматриваясь в тело маленькой твари.
– Я уже видел подобное у себя на острове, – пробормотал он. – Где-то есть участок отравленной земли. Когда энергии тьмы скапливается слишком много, она собирается в земле и появляются вот такие измененные существа. Скорее всего, тьма застала ее в спячке.
Это опасно. Но я не помнила, чтобы такое происходило на материке. Здесь не было столько энергии Серого мира, ведь мы находились слишком далеко от раскола.
– Если только поблизости нет источника, – продолжила я свои размышления вслух. – Два года назад в окрестностях Туриса объявился ревенант, но до этого на тех землях много лет не бывало никакой нечисти. Надо позвать наставника. Не думаю, что мы вправе действовать самостоятельно.
– За наш отряд отвечает Лоуз Прауд, – сказал Винсент. – Может, одного Блеза в провожатых будет мало?
– Я отправлюсь с ними, – с неохотой вызвался Коэн и разочарованно добавил, с пренебрежением глядя на тушку твари под ногами: – Тем более серьезного улова не предвидится. Так, мелочь какая-то.
Кучер развернул повозку. Благо она была на четверых и всем хватало места.
Путники почти скрылись вдали, когда раздался тихий, едва различимый шорох. И у нас появились гости – еще дюжина лягушек, таких же серых, с мерцающими алым кровожадными глазами.
– Что-то поразительное, – буднично произнес Люций, и я не могла с ним не согласиться.
Теневой див достал чистый лист и, неуловимым движением надрезав палец – где-то в его одежде было запрятано лезвие, – создал кровавую печать. Та ослепительно сверкнула, на мгновение окрашивая его пепельные волосы фиолетовым. Сорвавшись с ладони Морана, бумага обратилась искрой и унеслась в небо, вспыхнув яркими огнями в облаках.
Знаков тревоги существовало несколько. Каждый загорался своим цветом, который нес особый смысл: желтый, фиолетовый и красный. Первый сообщал о том, что найдены следы нечисти, второй – о столкновении, а красный нес весть о смертельной опасности и сопровождался громогласным звоном, который обязательно настигал всех, кто находился поблизости.