– Никто не хочет высказаться? Или вы чего-то опасаетесь? – Голос у нее был музыкальным, похожим на перезвон серебряных колокольчиков. – Полагаю, правила моего предшественника весьма отличались от моих. – Она побарабанила пальцами по крышке стола. Ее ногти были покрыты бледно-розовым лаком. – Тогда позвольте мне высказаться с предельной ясностью: мне не нужно вашего слепого подчинения. Я хочу, чтобы мои триарии были моими партнерами. Хочу, чтобы вы вместе со мной защищали этот город и континент и помогали разрабатывать громадные потенциальные возможности Вальбары.
Краткая, складная речь. Хант по-прежнему молчал. Знала ли она, как он поступил с Сандриелой, а Брайс – с Микаем? И каковы были методы Микая, якобы направленные на защиту города и континента?
Селистена намотала локон на палец. Ее безупречно белые крылья качнулись.
– Чувствую, мне придется изрядно потрудиться, прежде чем я заработаю ваше доверие.
Хант сохранял бесстрастное лицо, внутренне желая, чтобы Селистена оказалась такой же прямолинейной, как Микай. Он ненавидел прежних хозяев, прятавших свои мертвые души за мишурой красивых речей. Слова Селистены вполне могли быть частью игры: заручиться их доверием, сделать так, чтобы они бросились в ее нежные объятия, а потом захлопнуть ловушку и обречь на страдания.
Наоми подняла острый подбородок:
– Мы не хотим вас обидеть, ваша светлость…
– Называйте меня Селистеной, – перебила ее архангелица. – Терпеть не могу формальности.
Микай однажды сказал то же самое, а Хант по глупости купился на его слова.
Исайя шевельнул крыльями. Видно, и соратник Ханта думал схожим образом.
Лоб Исайи до сих пор уродовала татуировка раба. По мнению Ханта, Исайя был лучше его, был более умелым командиром, но по-прежнему оставался рабом. В месяцы, предшествующие гибели Микая, ходили слухи, что губернатор вскоре его освободит. Возможность свободы умерла вместе с Микаем.
Наоми кивнула. У Ханта сжалось сердце при виде робкой надежды, мелькнувшей в черных глазах соратницы.
– Мы не хотим вас обидеть… Селистена. Мы и весь Тридцать третий легион призваны служить вам.
Хант подавил вспыхнувшее недовольство. Служить.
– Единственный способ меня обидеть, Наоми Бореас, – это скрывать свои мысли и чувства. Если вас что-то тревожит, я хочу об этом знать, даже если виной тому мое поведение. – Селистена снова улыбнулась. – Мы – партнеры. На своем легионе в Нене я убедилась, что партнерские отношения творят чудеса. В противоположность… методам, которые предпочитают мои коллеги-архангелы.
В противоположность наказаниям, пыткам и смерти. Усилием воли Хант подавил картину, вспыхнувшую в его мозгу: раскаленные железные прутья, ударяющие его по спине, поджаривающие кожу, разрывающие ее до самых костей. Сандриела смотрела на это с дивана, неспешно бросая в рот спелые виноградины.
– В таком случае мы почтем за честь работать с вами, – сказал Исайя.
Хант окончательно вытолкнул из мозга картину кровавых ужасов прошлого. Губернатор снова приветливо улыбнулась:
– Я слышала много удивительных историй о тебе, Исайя Тибериан. Мне бы хотелось, чтобы ты и дальше оставался командиром Тридцать третьего легиона, если, конечно, ты сам этого хочешь.
Исайя в знак благодарности склонил голову и осторожно улыбнулся. Хант старался не смотреть на друга. Неужели он – единственный упрямец, не верящий в правдивость всего этого?
Селистена посмотрела на него:
– Ты пока еще не произнес ни слова, Хант Аталар. Или тебе больше нравится именоваться Орионом?
– Меня вполне устраивает Хант.
Только матери позволялось называть его Орионом, и он не хотел что-либо менять.
Селистена вновь пристально посмотрела на него. Изяществом движений она была похожа на лебедя.
– Насколько понимаю, у тебя с Микаем часто возникали трения.
Хант едва удержался от желания прорычать, что так оно и было. Селистена уловила его состояние:
– Как-нибудь ты мне расскажешь о своих отношениях с Микаем и о том, что у вас пошло не так. Это поможет мне не повторять его ошибок.
– Что пошло не так? Он пытался убить мою… убить Брайс Куинлан, – вырвалось у Ханта.
Селистена, конечно же, заметила, как он споткнулся на слове «мою».
Брови удивленной Наоми выгнулись почти в дугу. Селистена вздохнула:
– Я слышала об этом. Сочувствую страданиям, которые вы с госпожой Куинлан претерпели от действий Микая.
Слова губернатора били по нему, как камни. «Сочувствую». За все годы жизни он ни разу не слышал, чтобы архангел сказал такое.
– Насколько я понимаю, вы решили жить в квартире госпожи Куинлан, а не в здешней казарменной башне.
Хант старался не давать воли нараставшему внутри напряжению.
– Да, – коротко ответил он.
– Меня вполне устраивает ваш выбор.
Хант едва не упал со стула. Исайя тоже был близок к этому, особенно когда архангелица обратилась к нему и Наоми:
– Если вы тоже хотите жить вне казарм, я ничуть не стану возражать. Казарма хороша для выковывания дружеских уз, но я уверена, что ваши узы и так достаточно крепки. Вы вольны жить так, как вам нравится.
Селистена посмотрела на Исайю и его татуировку на лбу:
– Я не держу рабов. – Впервые за время разговора она поморщилась. – И хотя астерии считают тебя, Исайя, рабом, в моих глазах ты свободен. Я продолжу то, что начал Микай, и постараюсь добиться твоего освобождения.
У Исайи задергался кадык. Хант дипломатично отвернулся к окну, откуда открывался вид на украшенный город. Наоми последовала его примеру.
Ханту не верилось в серьезность намерений Селистены. Это какая-то уловка.
– Я бы хотела взяться за дело без промедления, – продолжала губернатор. – Предлагаю каждое утро собираться здесь. Вы будете сообщать мне обо всех новостях и ваших планах на день. Если у меня появятся задания для вас или для легиона, я сообщу о них на этих встречах. – Она сложила руки на коленях. – Я знаю, что все вы – опытные охотники на демонов и в прошлом вам приходилось этим заниматься. Если – да уберегут нас боги – такое случится снова, я хочу, чтобы вы возглавили сражение против незваных гостей и уничтожили их. Прежде всего ты, Хант.
Хант кивнул. Это достаточно легко. Хотя весенняя охота за кристаллосом оказалась далеко не легкой.
– А если возникнет что-то неотложное, не надо ждать нашей завтрашней встречи. Мой телефон всегда включен, – закончила Селистена.
Наоми снова кивнула.
– Завтра в какое время? – спросила она.
– Скажем, часов в девять. Незачем проявлять усердие в ущерб сну. – (Хант удивленно посмотрел на Селистену.) – И пусть остальные отдохнут с дороги.
– Остальные? – переспросил Исайя.
– Остальные триарии. – Архангелица слегка нахмурилась. – Из-за плохой погоды на севере им пришлось запоздать на несколько часов.
Все трое замерли.
– О ком речь? – тихо спросил Хант.
– Вам же было отправлено официальное письмо. – Селистена взглянула на Исайю.
Тот покачал головой. Селистена нахмурилась еще сильнее:
– Обычно астерийский министр коммуникаций не допускает ошибок. Приношу извинения от их имени. Как вы понимаете, потеряв двух архангелов, астерии оказались в затруднительном положении. Вы трое – всё, что осталось от триариев Микая, тогда как численность триариев Сандриелы осталась прежней. Своих триариев у меня не было, поскольку легион в Нене фактически подчинялся астериям, а Эфраим захотел взять его триариев с собой. Чтобы не раздувать его группу, было принято решение: часть триариев Сандриелы отправить сюда.
У Ханта зашумело в голове. Триарии Сандриелы. Настоящие отбросы вселенной, каких еще поискать.
И теперь эти отбросы появятся здесь. В Городе Полумесяца. Войдут в состав личной гвардии Селистены.
В дверь постучали. Хант напрягся.
– Входите, – ответила Селистена.
На кончиках пальцев Ханта затрещали молнии. Дверь открылась. В кабинет неторопливо вошли Поллукс Антониус и Баксиан Аргос.
Молот и Изверг.
10
В кабинете губернатора стало совсем тихо. Хант и соратники смотрели на вошедших.
Один, Изверг, был темноволосым, смуглокожим, высоким и мускулистым. Его черные крылья слабо блестели, как блестят вороньи перья. Но в глаза сразу бросался уродливый шрам, змеящийся по шее и опоясывающий горло.
Хант помнил этот шрам – след, оставленный его молниями. Помнил и стычку с Извергом, произошедшую тридцать лет назад. Есть силы, от которых даже бессмертие не уберегает.
Обсидиановые глаза Баксиана вспыхнули, встретившись с глазами Ханта.
Зато кобальтовые глаза Поллукса засветились звериным наслаждением. Он смерил взглядом Наоми, затем Исайю и, наконец, Ханта. Хант не пытался унять свои молнии, глядя на золотистые волосы и такую же золотистую кожу бывшего командира триариев Сандриелы. На самого жестокого садиста, когда-либо ходившего по земле Мидгарда. Отъявленного мерзавца номер один.
Поллукс довольно ухмыльнулся. Селистена что-то говорила, но Хант не слышал ее слов.
Он не слышал ничего, кроме небрежно произнесенного Поллуксом:
– Привет, друзья.
Еще через мгновение Хант вскочил со стула и ударом свалил Поллукса на пол.
Итан приложил мокрую тряпку к последней затягивающейся ране на лице и поморщился. Ванная Брайс оказалась такой, как он и ожидал. Три сорта шампуней и кондиционеров, флаконы со всякими гелями и муссами для волос, щетки, бигуди двух видов, фен, не выдернутый из сети, полусгоревшие свечи и всякие косметические штучки, раскиданные по мраморной поверхности стола, словно блестящие осколки бомбы.
Почти так же выглядела ванная в ее прежней квартире. От одного присутствия здесь у него щемило в груди. Запахи этого места, запахи Брайс. Они и теснили грудь Итана.
Он бесцельно провел день, не ища себе развлечений. Сидел на диване вместе с ее химером (кажется, Хант называл этого зверя Сиринксом) и смотрел дневные телепередачи, почти умирая со скуки. Его не тянуло прыгать по новостным каналам, ожидая появления новой архангелицы. То, что шло по спортивным каналам, его не интересовало, не говоря уже о придурочной болтовне политологов.
Итан повернул лицо, чтобы в зеркале была лучше видна рассеченная бровь. Эту рану ему нанесла лично Сабина, волчьими когтями.
Похоже, она метила в глаза. Конечно, они бы восстановились через несколько дней или недель. Может, и раньше, если бы он обратился к медицинской ведьме, но даже временная слепота не входила в число ощущений, которые он хотел бы испытать.
Сейчас он вообще не хотел что-либо испытывать.
Его мобильник на столе заверещал. Итан покосился на экран. Экспресс-сообщения и первые фотоотчеты о прибытии Селистены. Если бы не избиение, затеянное Сабиной, он бы сейчас наряжался по случаю торжественной встречи прекрасной архангелицы. Волкам полагалось участвовать в таких церемониях. Демонстрация своей лояльности и прочая лабуда.
Но теперь он был свободен как ветер. Волк без стаи.
Такое случалось редко и все же случалось. Существовали одинокие волки. В основном они рыскали по глухим местам, брошенные на произвол судьбы. Итану и в голову не приходило, что он станет одним из них.
Итан вернул телефон на стол, затем повесил тряпку на и без того перегруженную вешалку для полотенец.
Ему захотелось принять обличье волка. Резко вдохнув, он приказал телу трансформироваться. Как всегда, появилось ощущение, что у него плавятся кости и рвется кожа.
Став волком, он быстро ощутил, насколько тесна ванная.
Взмах хвоста – и на мраморный пол полетели сшибленные бутылочки. Когти царапали плитки. Итан поднял морду к зеркалу и снова посмотрел на свое отражение.
Оттуда на него глядел крупный, величиной с лошадь, волк с опустошенными глазами. Из-за шерсти порезы и ссадины были не так заметны, за исключением брови.
Он вдохнул, и дыхание застряло между ребрами, попав в странный пустой карман.
Волк без стаи. Сабина с Амелией не просто избили его; они изгнали его из своей жизни, из Логова. Итан уперся спиной в вешалку для полотенец, мотая волчьей головой.
Это хуже, чем занимать самое последнее место в стае. Без друзей, без родни, никому не нужный.
Итан вернул себе гуманоидный облик. Тяжело дыша, облокотился на столик ванной и ждал, пока тошнота утихнет. Мобильник подал новый сигнал. Все мышцы тела Итана напряглись.
Перри Равенскрофт.
Он оставил бы ее вызов без внимания, если бы не первая часть сообщения: «Пожалуйста, дай знать, что ты жив».
Итан вздохнул. Младшая сестра Амелии, омега в стае Черная Роза. Это благодаря ей Итан оказался здесь. Когда ее сестра и Сабина терзали его, Перри не смела вмешаться, но затем доставила его сюда. Только она удосужилась вспомнить о нем. Одна из всей стаи.
«Просто напиши „да“ или „нет“», – добавила Перри.
Итан долго смотрел в экран с ее сообщением.
Волки – существа социальные. Волк без стаи… страдал от душевных ран, сгубивших немало волков. Но Итан еще два года назад получил тяжелейшую душевную рану, однако выжил.
Вскоре он уже не сможет в любое время принимать волчье обличье.
Итан обвел глазами ванную с разбросанными баночками, флакончиками и прочей женской дребеденью, необходимой Брайс. Она тоже была волчицей без стаи и тоже два года. Конечно, у нее есть Фьюри и Юнипера, но они не заменят ей Данику, Коннора и Стаю Дьяволов. Ничто уже не будет как прежде.
Итан ответил коротким «да» и убрал мобильник в карман. Вскоре должна возвратиться Брайс. Кажется, она что-то говорила про пиццу.
Итан побродил по просторной квартире. Сиринкс, лежащий на диване в гостиной, поднял голову и некоторое время следил за ним, потом одобрительно фыркнул и снова опустил голову, помахивая львиным хвостом.
Тишина жилища давила на Итана. У него никогда не было своей квартиры. Он привык к хаосу и сутолоке Логова, к комнате в университетском общежитии, дверь которой вообще не закрывалась, к гостиничным номерам, где он останавливался на выездных матчах университетской команды. Жилье Брайс с таким же успехом могло находиться на другой планете.
Он помассировал грудь, словно это могло прогнать оттуда тяжесть.
Итан четко знал, почему весной откликнулся на призыв Брайс о помощи, нарушив приказ Сабины. Ему было невыносимо слушать ее срывающийся, умоляющий голос. А когда она упомянула детей, которым грозит опасность, в мозгу Итана что-то взорвалось. Он ничуть не жалел о своем поступке.
Но выдержит ли он последствия? Нет, не избиение; его и раньше били. Речь о том, чтобы находиться вот здесь, одному, в подвешенном состоянии… Так паршиво ему не было с самой гибели Коннора и остальных. С того момента, когда он ушел из своей команды и перестал отвечать на звонки.
Итан совершенно не представлял, чем вообще будет теперь заниматься. Может, пока и не требуется искать себе какое-то масштабное занятие, способное изменить его жизнь. Пока достаточно просто переставлять ноги.
«Вот к чему тебя привело подчинение таким, как Амелия, – раздался внутри сердитый голос, очень похожий на голос Коннора. – В следующий раз, волчонок, думай над выбором. Оценивай. Решай, что нужно именно тебе».
Но пока… просто переставлять ноги. На это он способен. Во всяком случае, сейчас.
Итан подошел к входной двери и снял с крючка поводок химера.
– Хочешь прогуляться? – спросил он у Сиринкса.
Зверюга перевернулся на бок, словно говоря: «Лучше брюхо мне почеши».
– Ладно, почешу, – пообещал Итан, вешая поводок обратно.
– И это называется Дружелюбный Придурок?
Брайс прижалась к прутьям безупречно чистой камеры под Комитиумом и хмуро посмотрела на Ханта. Ангел сидел на стальной койке, свесив голову. Услышав ее слова, он выпрямился и сложил серые крылья. При виде его лица Брайс чуть не вскрикнула.
– Хант, это как понимать?
Синяк под глазом, распухшая губа, царапины на висках, а лоб…
– Я в полном порядке, – угрюмо заявил он, хотя вид у него был такой же, как у Итана вчера. – Кто тебе сообщил?
– Твоя новая начальница. Она рассказала, где тебя искать. Кстати, очень приятный голос. – Брайс еще плотнее прижалась к прутьям решетки. – Приятная женщина, раз она не вышвырнула тебя пинком под зад.
– Достаточно того, что она запихнула меня в эту камеру.
– Не она, а Исайя.
– Какая разница?
– Не говори со мной таким тоном!
Боги, она сейчас вела себя совсем как Эмбер.
– Встретимся дома, – еще угрюмее произнес Хант. – Тебе незачем торчать в этом месте.
– А тебе было незачем затевать дурацкую потасовку, однако ты не сдержался, отчего и попал сюда.
По крыльям Ханта скользнула молния.