Продавщица как-то странно хмыкнула, а я дернул Назарова за руку, почувствовав исходящую от нее угрозу. В чем она заключалась, я бы ни за что не смог объяснить. Но когда юнец начинает интересоваться какими-то серьезными газетами, пусть и губернского разлива, поневоле закрадется подозрение: с чего вдруг мальчишка вместо того, чтобы купаться, загорать или дружить с девочками, хочет читать газеты? Нет, в этом желании ничего странного нет, но оно выбивается из привычного миропонимания взрослого. Ну, спортивный журнал, про автомобили или про робототехнику — понятно. А здесь какой-то «столичный вестник».
— Зачем ты вообще в разговор влез? — спросил я недовольно, когда мы отошли от киоска. — Достаточно было на газетную шапку посмотреть…
— Надо, — отрезал Ярослав. — Для меня надо. Когда у вас соревнования проходили?
— Четырнадцатого июня, — припомнил я.
— Получается, тебя у себя не было неделю, — мудрено произнес Назаров и вытащил из кармана шорт миниатюрный блокнотик, в который с помощью огрызка карандаша занес несколько цифр, ничего не значащих для меня. — Разбег в две недели, что ты находился у нас, дал легкий люфт во времени. Хронопоток слабый, по характеристикам приближен к нашей Яви. Надо отметить. Интересный факт. Значит, месяц здесь может дать перекос в два-три месяца в моем мире, даже чуток больше.
Я не обращал внимание на бормотание Ярика. Неделя! Меня не было целую неделю! Булгаковы, наверное, весь город перевернули в поисках, и Старейшина точно в курсе произошедшего! Представил его реакцию — и сразу в ногах появилась слабость, а в животе образовалась пустота.
Мы вышли из парка на центральную улицу Евпатории и пошли по тротуару, заполненному отдыхающими и горожанами. Я примерно представлял, где живут Булгаковы, но для этого предстояло сначала выйти к Дворцу, где проходили соревнования. Оттуда легче было сориентироваться, по какой дороге идти в сторону особняка.
— Послушай, — обратился я к Ярославу, идущему рядом и улыбающемуся каждой симпатичной девчонке, которых здесь было огромное количество. Я подозреваю, что большинство из них — те самые танцовщицы из конкурирующих команд. Соревнования закончились, и теперь все, кто не уехал, торопятся весело и с пользой провести свободное время. Да и наши, наверное, уже давно покинули Евпаторию. Интересно, беспокоились обо мне или нет? — Тебе лучше вернуться обратно. Не рискуй зря. Если попадем в полицию, как будешь объяснять свое появление здесь? У тебя ни родных, ни близких в этом мире нет.
— Сойду за сироту, — белозубо улыбнулся Ярослав, совершенно меня не слушая.
— Не лучший вариант, — покачал я головой. Пусть кому угодно заливает, но я точно знаю, что сиротством ему не прикрыться.
Нам не удалось дойти до спортивного комплекса. По иронии судьбы, полицейский патруль перехватил нас неподалеку от того места, где я познакомился с Яриком после стычки с куракинскими прихлебалами. Машина с проблесковыми маячками перегородила дорогу, и навстречу нам неторопливо вылезли двое служащих в коротких бежевых рубашках. На солнце блеснули полицейские номерные жетоны.
— Молодые люди, — полицейский с тремя нашивками на погонах посмотрел на меня очень пристально, а его помощник сделал шаг в сторону, перекрывая путь к возможному бегству. Вот еще! Мне как раз полиция и нужна. А то до вечера по жаре придется добираться к особняку Булгаковых. — Вам не нужна помощь, случаем?
— Конечно, господин полицейский, — нейтрально ответил я, косясь на Ярика. Как бы глупость не сморозил. Нет, стоит спокойно, насмешливо поглядывая на второго стража порядка. — Нам нужно к дому Булгаковых.
— Потерялись? Сами-то нездешние?
— Нездешние. Приехали на соревнования, а город плохо знаем.
— А фамилию свою не назовете?
— Волховский, — почему-то я уже был уверен, что меня давно ищут. — А это мой товарищ…
— Назаров, — к моему удивлению Ярик не стал лукавить и называть какую-то выдуманную фамилию. Такая самоуверенность не доведет до добра! Точно Полина говорила: невероятно нахальный и дерзкий юноша.
— Кто-то может подтвердить вашу личность? — старший унтер-офицер оживился и переглянулся с напарником.
— Князь Булгаков, — ответил я и добавил: — Иван Олегович. Он сейчас здесь должен находиться вместе с семьей.
— Садитесь в машину, господин Волховский, — приказал полицейский, не скрывая облегчения. — Знали бы вы, сколько нервов из-за вас потрепало начальство! Всю седмицу на ногах!
— Я бы снял ремень и всыпал горячих, — не удержался напарник, придерживая дверь, пока мы устраивались на заднем сиденье. — Город на ушах, а им хоть бы хны.
— Меня в это дело не впутывайте, господин полицейский, — вежливо попросил Ярик, за что получил легкий и незаметный для чужих глаз тычок под ребра. Ну и зачем он нарывается, привлекает к себе внимание?
Доехали мы быстро. Водитель нахально подлетел к закрытым воротам и нажал на клаксон несколько раз, пока из сторожевого домика не показался охранник. Страж порядка с лычками унтер-офицера приоткрыл окошко:
— К князю Булгакову по важному делу.
— Велено не пускать, — насторожился боец, который пару раз сопровождал нашу танцевальную компанию на пляж. — Иван Олегович отдыхает. Часы приема установлены с десяти до двух.
— Вашего потеряшку разыскали, — унтер-офицер только успел вымолвить эту фразу, как охранник сорвал с плеча рацию и скороговоркой протарахтел в нее. Ворота дрогнули и покатились в сторону, словно приглашали блудного сына войти под сень родного дома.
Как и предполагал, переполох поднялся знатный. О моем появлении мгновенно узнали все жильцы особняка, но Иван Олегович с красными от недосыпа глазами приказал Нефеду выгнать лишних из коридора на улицу, пока он разговаривает с господином полицейским. Унтер-офицер особо не расписывал свои подвиги, честно признался, что наткнулся на парочку идущих к спортивному дворцу парней, решил проверить их личность. Оказалось — удачно.
— Благодарю вас, младший офицер, — кивнул Булгаков, резанув меня взглядом как острым клинком. — Я отмечу ваше старание перед Игнатом Яковлевичем и попрошу его о достойной для вас награде.
— Премного благодарен, Светлый князь, — щелкнул каблуками полицейский. — Хотелось бы допросить молодых людей. Сами понимаете — служба. Если бы проблема не разрослась до такого уровня, то можно было обойтись формальностями…
— Завтра они прибудут в участок, — оборвал его Булгаков. — Лично прослежу. Кто ведет следствие?
Полицейский назвал фамилию, и князь махнул рукой: дескать, пустое; я его знаю.
— Разберемся, — сказал он. — Всего доброго.
Когда страж порядка с облегчением на лице покинул особняк, Булгаков голосом, в котором перекатывались тяжелые булыжники, приказал:
— Ко мне в кабинет, оба. Живо!
Ярослав, к счастью, не стал топорщиться как ежик. Наоборот, он с большим любопытством, сопровождаемый Нефедом, поднялся по лестнице вместе со мной. Булгаков распахнул дверь и жестом показал, чтобы мы не стеснялись и заходили на экзекуцию.
— Нефед, найди княгиню и предупреди ее, что мальчишку нашли, — приказал Иван Олегович телохранителю. — Где она, кстати?
— С утра на пляж уехала со своими личниками. До сих пор не появлялась.
Про какую княгиню идет речь? Людмила Ефимовна приехала, что ли? Вот я загулял! Только бы Старейшины здесь не было. Хотелось отсрочить встречу с противным стариком на более поздний срок, но перед смертью не надышишься, верно?
— Ладно, ступай. Если услышишь шум и грохот — не торопись сюда бежать, — покосившись в нашу сторону, нарочито громко сказал Булгаков и захлопнул дверь. Подобно тяжелому РЭКСу[1], он прошагал мимо нас и сел в кресло, сжав ладонями кожаные подлокотники с такой силой, что они жалобно пискнули.
— Вы кто, молодой человек? — неожиданно обратился он к Ярику, скромно стоявшему чуть позади меня, с заложенными за спину руками. — И как объясните свое нахождение вот с этим недисциплинированным юношей?
— Разрешите представиться, — Ярик совершенно не тушевался перед незнакомым человеком, но и не позволял себе вольностей. — Ярослав Назаров, дворянин.
— Живешь здесь? — дружелюбнее поинтересовался Булгаков.
— Никак нет, Светлый князь. Вологодский я. Приехал сюда в море покупаться, позагорать.
— Может быть, ты расскажешь, что произошло с Викентием? — усмехнулся Иван Олегович, старательно игнорируя меня. Ну и ладно! Состроив скучающее лицо, я стал рассматривать интерьер кабинета, не отличающийся особым изыском. Шкафы с книгами, рабочий стол, стулья, добротный длинный кожаный диван. В углу, правда, красуется большой глобус. Самое интересное, он сам по себе медленно крутится, имитируя движение планеты в космическом пространстве. Даже Луна имеется на тонкой, почти невидимой проволочке, висящая над Землей и подсвеченная изнутри маленькой лампочкой.
— Охотно, — отвлек меня от созерцания глобуса голос Ярика. — Я помог Вику отбиться от компании взрослых парней. Судя по их настрою, они были здорово разозлены на вашего воспитанника.
— Они били Викентия? — нахмурился Булгаков, переведя взгляд на меня. Наверное, искал следы побоев на лице.
— Еще как! — с энтузиазмом откликнулся Ярослав. — Ногами, кулаками… А руководил экзекуцией какой-то хлыщ.
— Куракин со своими псами это был, — добавил я. — Ребра сломали, нос свернули.
Ни одним мускулом на лице не дрогнул Булгаков, только еще сильнее сомкнул ладони на подлокотниках.
— Судя по твоему цветущему виду, ты ошибся в степени своих повреждений, — заметил он.
— Меня вылечили, — я посмотрел на Ярика. Ну, выкручивайся, братец!
— Так, стоп! — поднял палец вверх Булгаков. — Я совсем запутался. Ярослав, ты хочешь сказать, что вступил в драку с парнями, превосходящими тебя физически и по возрасту, помог Викентию, а потом спрятал его где-то и целую неделю лечил?
— Так и было, — кивнул Ярослав. — Дело в том, что отец с детства тренировал меня. Он мастер рукопашного боя, и мне не составило труда раскидать этих болванов.
— Все верно, — подтвердил я.
Булгаков потер лоб и потребовал:
— Дальше! Куда ты спрятал Викентия, и почему сразу не обратился за помощью ко мне? Разве было трудно?
Иван Олегович избрал странную тактику разговора. Он обращался к Ярославу и как будто полностью игнорировал меня. С одной стороны, я понимаю его. Испугался за Разрушителя, да еще Старейшина, наверняка, узнал про случившееся и поддал жару. Тогда не завидую своему опекуну. Чертов старикан может всю кровь выпить. Но ведь меня могли запросто забить до смерти, если бы не Ярик. Князь учитывал такой исход?
— К сожалению, Светлый князь, я могу только сказать только то, что Вик получил необходимую медицинскую помощь. Всякая иная информация закрыта.
— Медкапсула, — вдруг произнес Булгаков и откинулся назад. — Конечно же, как я сразу не догадался, глядя на Викентия. Больно морда довольная у паршивца, сломанными ребрами и не пахнет. Синяков нет.
Я паршивец? Даже обидно стало. В чем я провинился-то? Если бы князь пристальнее смотрел за мной, Куракин держался бы подальше, не смея подойти даже на сто шагов.
— В Евпатории нет клиники с медицинскими капсулами, это я точно знаю, — продолжил рассуждать Булгаков. — Частные, возможно… Это удовольствие дорогое. Может, в Ялте? В Симферополе? Молодой человек, а ваш Род находится под вассальной присягой или…
— Ни под чьей присягой моя семья не находится, — гордо распрямил плечи Ярослав. — У нас достаточно ресурсов и сил быть независимыми.
— Заинтриговал, юноша, заинтриговал, — Булгаков со странным интересом изучал Ярослава, но сам думал о чем-то другом. — То есть ты утверждаешь, что Викентий прошел курс медицинской терапии в медкапсуле, но не хочешь говорить, кто стоит за его исцелением…
— Я не утверждал про капсулу, Светлый князь, — улыбнулся Ярик. — Все остальное — верно.
— Может, познакомишь меня со своим отцом? — Булгаков вроде бы и шутил, но мне очень знакомы такие нотки в его голосе. Опекун почуял какую-то наживу, и теперь не отстанет от Назарова.
Хотя, какого черта? Ведь Ярик может в любой момент шагнуть в портал, помахать ручкой на прощание, и уже никогда не появиться в моем мире. Тогда понятно, почему парень ведет себя чересчур нахально.
Ярослав пожал плечами и с нотками неуверенности (подозреваю, наигранными) произнес:
— Я не могу решать такие вопросы, но, несомненно, передам ваше пожелание, Светлый князь, своему отцу.
— В таком случае, мы договорились, — усмехнулся Булгаков. — Не желаете, молодой человек, осмотреть дом и познакомиться с моей дочерью и ее подругами? Они уже изнывают от желания разорвать Викентия на мелкие кусочки, но он, к их сожалению, еще мне понадобится. Замените его собой. Отвлеките.
— Как вам угодно, Светлый князь, — почтительно склонил голову Ярик. Однако, в учтивости ему не откажешь. Чувствуется опыт общения с людьми такого калибра как князь Булгаков.
— Снаружи стоит Нефед, начальник охраны, — подсказал Иван Олегович. — Передай ему мое желание подобрать тебе гостевую комнату. Думаю, пару дней не откажешься погостить, ведь так?
Нетрудно было заметить торжествующий блеск в глазах моего спасителя. Хитрец добился желаемого, и теперь я не завидую Куракину. Отобьет Ярослав у нее Наташу, заморочит голову девушке, а потом исчезнет в своем мире. А мне расхлебывать круто заваренную кашу?
— Очарование провинции, — хмыкнул Булгаков, когда Ярик, попрощавшись, вышел из кабинета, оставив меня наедине с опекуном. Князь встал с кресла, неторопливо обогнул стол, и вдруг резко, со всего размаха врезал ладонью по его поверхности. От неожиданности я вздрогнул. — Щенок! Ты что себе позволяешь? Мы здесь сутками не спим, ищем тебя по всем закоулкам этого городишки! Какого черта ты полез в конфликт с Куракиным? Не кажется ли тебе, дружок, что ты стал злоупотреблять нашим доверием!
— Так я не сам пошел, — сдерживая дрожь в коленях, ответил я. Очень уж резко Иван Олегович превратился в злого и раздраженного человека из добродушного хозяина. — Меня перехватили в темном углу и потащили в парк.
— Что хотел этот идиот? — рявкнул Булгаков.
— Чтобы я перестал публично выступать вместе с Наташей, — честно ответил я. — Ему не нравится, что невеста прыгает по сцене в неподобающих нарядах, подрывает свою репутацию.
— Ну, в чем-то он прав, — смягчившись, произнес Иван Олегович. — Я тоже не сторонник подобных выкрутасов. Не дело родовитой боярышне компрометировать себя и будущего мужа. Кто знает, как отразится Наташино увлечение потом, когда Куракин займет свое место в обществе.
— Я пытался ее отговорить, — буркнул я, — да кто меня слушать станет? Она же уперлась и настояла на своем.
— А от тебя будет толк, — вдруг одобрительно посмотрел на меня опекун. — Хочешь, мы предъявим официальное обвинение Куракиным? У нас есть доказательства его свитских, что они избили тебя до полусмерти. Этого достаточно, чтобы выдавить в твою пользу огромную компенсацию. Деньги всегда пригодятся. УПД себе новый купишь, счет откроешь. На обучение, на прогулки с девушками к тому же…
— Вам нужен конфликт с Куракиными? — невинно поинтересовался я. — Если ищете предлог — то согласен. А если нет, тогда и нечего воду толочь в ступе.
— Хамишь, — беззлобно сказал Булгаков, остывая от первой вспышки гнева.
— Не хочу быть крайним, — я скромно потупил глаза.
— Тебя оскорбили, а такое нельзя оставлять безнаказанным, — продолжал давить Иван Олегович.
— Свитские Куракина оскорбили сироту, мелкопоместного дворянчика, — напомнил я. — И не такое переживали. Иван Олегович, это не повод ссориться с Куракиными.
Булгаков как-то странно посмотрел на меня, протарабанил пальцами по крышке стола, негромко хмыкнул.
— Не хочешь сказать, где тебя лечили?
— К сожалению, нет. Я дал слово, что буду держать язык за зубами. Это очень приличные и хорошие люди.
— Люди? — переспросил опекун и потер в задумчивости подбородок. — Интересная история. Кто же это такой богатый меценат, имеющий в своем распоряжении медицинскую капсулу? Высокотехнологичное магическое оборудование не так просто приобрести, да еще в частные руки. Загадочная история, да, Вик?
— Ничего не могу сказать, — я твердо стоял на своем. — Большую часть времени я провел в капсуле в медикаментозном сне, а потом меня держали в какой-то комнате, похожую на реабилитационную палату.
И ведь я не врал. Главное — что? Самому верить в произошедшее. Лежал я в палате? Лежал. В памяти ярко отложилось это обстоятельство. А значит, ментат не сможет обвинить меня во лжи. И вдруг с ужасом сообразил, что не помню лица Полины, не помню никого, с кем меня познакомил Никита Анатольевич. Их черты стерлись как карандашные наброски на бумаге, а вот палату помню. Очень даже хорошо помню. Как это понимать? Тихая паника вцепилась в сердце и стала терзать своими клыками. Неужели Назаров что-то сделал с моей памятью?