На столе стояли кувшин с вином и позолоченный кальян. В печи уютно потрескивали дрова. Сегодня на улице похолодало, а Володар со своими больными суставами предпочитал находиться в тепле.
Жилище верховного жреца Неба было даже роскошнее, чем покои удельного князя. В доме Казимира не каждый день пили из серебряных кубков, да и вино подавали только на пирах. А чего стоили книги, от которых ломились стеллажи в соседней комнате! Конечно, у Казимира имелось собственное книгохранилище, но оно не шло ни в какое сравнение с тем, что Володар получил в наследство от своего отца — тоже верховного жреца храма Неба.
Одно плохо: небесным жрецам запрещалось держать несколько жён, тогда как князья имели полное право на собственный гарем. Но с другой стороны, так, пожалуй, даже лучше — меньше трат.
Причин для встречи с главой гильдии было две. Во-первых, Изяслав-строитель и Володар являлись давними знакомыми, если не сказать друзьями, во-вторых, вчера вечером в Караузяк явился новый великий князь с остатками дружины и заставил Казимира присягнуть ему. Последнее Володара беспокоило особенно сильно, как и судьба города. Молва уже донесла до ушей жреца, что сын Добромира разбил где-то на западе сторонников Святополка. Знал верховный жрец и о том, как жестоко воины самопровозглашённого кагана давят любое сопротивление, сжигают непокорные крепости, вырезая всех, кто встаёт у них на пути путь даже вопреки собственному желанию.
— Да, мы скоро закончим башню, — рассказывал Изяслав Всеволодович о работе в крепости, — а там и стену подлатаем. Месяц, не больше. А город Казимир расширять не будет. Нет у него денег. А что? Думаешь, как бы осаду держать не пришлось?
— Когда начнётся осада, думать будет поздно, — сокрушённо проговорил Володар. — Осады желаемо не допустить. Запасов продовольствия в городе мало, и если войско Добромира окажется у стен Караузяка, случится беда.
— Твоя правда! Да только нам с тобой бояться нечего. Видел ли ты, чтобы единоверцы жрецов своих казнили? Да и строителей никто не тронет. Разве не понадобятся Добромиру каменщики, чтобы заново возводить разрушенные им крепости? А кто готовит лучших каменщиков-чаровников во всём великом княжестве? Вот то-то! Если у Добромира есть хоть капля рассудка, а она у него есть, иначе бы он не покорил за год столько земель, нас с тобой ничто не угрожает.
— А ты знаешь, кого Добромир почитает? Каких богов? Он тридцать лет жил на юге. Может, он уже и богов своих забыл?
Несмотря на заверения Изяслава, Володар действительно опасался за свою жизнь. Молва утверждала, будто Добромир закрывает храмы Неба и даже якобы новых богов принёс на землю славянскую — богов, коих чтили его дружинники, пришедшие с ним из Баграма.
— Что предначертано судьбой, от того не уйдёшь, — Изяслав допил вино и налил себе ещё. — Надо больше жертв богам приносить.
— Боги дали нам разум. А судьба — это сказки для трусливых и глупых.
— Ох и накличешь ты гнев Мокоши.
— Не накличу. Есть боги и посильнее.
— Твой бог Небо? Да? — Изяслав ухмыльнулся сквозь свою длинную бороду и покачал головой. — Сколько живу на этом свете, даже не знаю, что за бог такой. Небо — это купол, что накрывает землю. Где ж там боги?
— Сколько мы с тобой говорили об этом, а ты опять за своё…
— Ну вот не понимаю. Что хочешь делай.
Изяслав втянул через трубку дым из кальяна, после чего важно проговорил:
— Небо — это миропорядок. У него нет лица, но оно во всём. Всё живое внемлет его голосу, люди и даже боги.
— Опять мудрствуешь. Ну да чёрт с ним. Ты что делать-то предлагаешь? Против великого князя пойти?
— Великого князя? Не-е. Из этого безбородого юнца вряд ли выйдет прок. Ты видел его? Я видел. Он… он не похож на правителя. Нет. Его власть падёт быстро, тем более что за ним нет силы.
— Слышал я, что сила всё же есть. Тёмная сила — такая же, как у княжеской дочери. И немалая. Отряд змеелётов перебил. Уже весь Караузяк твердит об этом, а ты не слышал? Да неужели?
— На силу найдётся сила. Та сила, что движется с запада, в разы больше. Когда рать Добромира окажется под Караузяком, начнутся голод, потом болезни, потом кровопролитие. Знаешь, Изяслав, думаю, нам должно позаботиться о людях, живущих в этих стенах, и не допустить бедствий.
— Хм, — Изяслав свёл брови и погладил бороду. — Святослав — наследник своего отца и великий князь. Как же против князя-то идти?
— А это смотря с какой стороны взглянуть. Так взглянешь — великий князь, а взглянешь вот эдак — внук убийцы. Разве не знаешь, с чего всё началось?
— Дела давно минувших дней, — отмахнулся Изяслав.
— Верно. Но правда ведь в том, что Ярополк убил своего старшего брата Глеба. А значит, престол должен занять потомок Глеба, а не потомок Ярополка.
— Так значит, ты считаешь, что Добромир — настоящий великий князь?
— А какая разница? Знаешь, что я думаю? Добромир или его сынок — не знаю, кто сюда придёт — будет благодарен тому, кто избавит его от труда штурмовать эти стены или сидеть под ними месяцами. Мы с тобой не воины, мы князьям не присягаем. А о жизни своей подумать надо.
— Торопишься ты шибко, — покачала головой Изяслав. — Неизвестно, пойдёт ли сюда Добромир. Путь далёкий. На кой ляд ему эти рубежи? Ему бы центральные княжества усмирить. Этим он и будет заниматься ближайшие годы. А там, глядишь, и помрёт. Шибко ты, Володар, беспокоишься.
— Не скажи, Изяслав. Ой не скажи! Ну да что спорить? Время рассудит, кто прав.
* * *
Деревня у озера быстро приближалась. С помощью энергий я укрепил тело. Из оружия у меня при себе был только кинжал, но та сила, которая жила во мне, могла легко уничтожить даже умелого чаровника. Да и Олеся тоже владела чарами.
Вот только княжна не спешила их применять. Она снизилась, сделала круг над крышами и посадила Ретивого. Она не собиралась никого атаковать, и вскоре я понял, почему: у троих воинов, что находились тут, из наверший шлемов торчали синие хвосты. Это были не враги, а дружинники Казимира, которое непонятно по какой причине околачивались в деревне вместо того, чтобы патрулировать воздушное пространство. Возможно, они, пользуясь случаем, решили пограбить селян, а может, имели какое-то дело к группе мужиков, толпившихся перед ними.
Олеся легко опустила Ретивого на берег озера, где и разворачивались загадочные события, я же, когда попытался приземлиться, чуть не сломал крышу избы. Пришлось подняться повыше и снова зайти на посадку. Со второго раза сесть получилось и даже почти туда, куда я хотел.
Расстегнув ремни, я слез с седла, взял змея под узды и направился к Олесе, которая уже стояла перед дружинниками, отчитывая их. Снова началась резь в животе — то ли от тугих ремней, то ли от напряжения, поскольку удерживание равновесия во время полёта требовало больших усилий.
На берегу толпилась дюжина мужиков. Они выглядели столь же дикими и угрюмыми, как и в селе, которое грабил Ратибор. Женщин и детей здесь не было, а скотину со дворов никто не тащил. Значит, не грабёж, а что-то другое.
— …почему не в дозоре? — строго спрашивала дружинников Олеся. — Зачем вы здесь этих людинов собрали?
Крупный широкобородый дружинник, одетый в стёганый кафтан и вооружённый топориком, торчащим из-за пояса, хмуро смотрел на Олесю, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, что ему не нравится её тон. Однако и послать её он не мог — дочь князя всё-таки.
— В округе скрываются тёмные колдуны, — заявил дружинник. — А эти смерды не желают их выдавать. Вот мы и проводим дознание. Такие вещи недолжно утаивать.
— И почему ты решил, что здесь обитают колдуны? — спросила Олеся всё так же самоуверенно.
— А потому что вчера утром, когда мы горцев гоняли, видели неподалёку чертей. А если черти есть, значит, и колдуны есть. Кто-то же чертей призвал? А они, — он кивнул на крестьян, — должны об этом знать.
— Тогда почему ты не оповестил моего батюшку? Почему занимаешься самоуправством на нашей земле?
— Ну какое же самоуправство? — дружинник даже как будто стушевался. — Прежде чем Казимира беспокоить, надо убедиться вначале, что тут действительно прячется колдун.
— Так значит, ты не уверен, что он тут есть, но всё равно мучаешь этих добрых людей?
— Ты, Олеся, не наговаривай почём зря. Никого мы не мучаем. По-хорошему спросили. А поскольку по-хорошему говорить не хотят, придётся уведомить князя. Пусть он и решает, как с ними поступить.
— Только это сразу надо было сделать. А теперь оставь их в покое и лети в дозор. А то горцы нападут, а вы и провороните.
— Небо нынче чистое, а тут — дело важное. Без внимания оставлять нельзя, — оправдывался дружинник. — Ладно, ребята, верно Олеся говорит. Полетели.
Остальные возражать не стали. Все трое запрыгнули на своих ящеров и взмыли в небо. Олеся же подошла к мужикам.
— Мои дружинники утверждают, якобы вы вчера видели тут чертей, — проговорила она строго. — Вы знаете колдуна, который их призывал?
— Не гневись, госпожа, не знаем мы ничего, — развёл руками старший. — Отродясь не было у нас колдунов. У нас девять дворов. В каком хош спроси — всё честные люди живут.
— А чертей вчера видели?
— Да откуда же нам видеть, госпожа? По лесам сидели, дабы другие черти нас не поубивали — те, что с гор. Прятались да богов молили, чтобы избавили нас от злой участи.
— Если врёте, ответите перед князем, — пригрозила Олеся. — Ладно, нечего тут толпиться. Идите, занимайтесь делами.
Крестьяне стали кланяться, благодарить нас за заступничество, а потом разошлись кто куда.
— Ну вот, это наши, оказалось, колобродили, — Олеся выглядела разочарованной. — Эх, ну полетели домой тогда.
Она взяла под узды Ретивого и повела к озеру. Остановившись на берегу, присела на корточки и умылась.
Я огляделся вокруг. Во дворах мычали коровы и лаяли собаки, а перед нами простиралась водная гладь небольшого озерца, что рябила от ветра. На противоположном берегу росли берёзки, склонившие ветви к воде. Тишь да благодать, нетронутый цивилизацией уголок. Впрочем, последнее можно было сказать про весь этот мир. Цивилизации тут явно не хватало.
— Так хорошо же, — сказал я. — Если бы это были одамлары, пришлось бы драться. А о чём вообще речь? Что за черти? Что за тёмные колдуны?
— Давняя история, — Олеся встала и принялась поправлять подпруги. — Сколько себя помню, тут народ вечно о тёмных колдунах слухи распускает. Да и чертей видят постоянно.
— Они медовухой, случаем, не злоупотребляют?
Олеся хмыкнула.
— Да нет, не в этом дело. Просто здесь, на востоке, их много. Я слышала, будто триста лет назад, когда Всеволод Яркое Солнце запретил тёмные чары, те, кто поклонялись Маре и Чернобогу, бежали на север и на восточные границы. До сих пор их всех поймать не могут. Мой батюшка десятерых казнил. Но народ всё равно продолжает болтать про чертей.
— Так они, правда, существуют?
— Честно? Ни разу не видела. А любопытно было бы. Пока что самые тёмные чары только у меня. А теперь ещё и у тебя. Как бы нас самих тёмными колдунами не посчитали, — Олеся улыбнулась.
— И то верно. У нас ведь тоже тёмные чары.
— Да. Но мы чертей вызывать не умеем, значит, не такие уж и тёмные, — рассудила княжна.
— А почему у нас такие чары? Ты знаешь что-нибудь об этом?
— Читала, это потому что у нас энергия луны сильнее энергии солнца. Вот и чары такие.
— А почему сильнее?
— А вот этого никто не знает, даже учёные жрецы. Есть разные легенды. Я книжку одну читала… у нас в книгохранилище она есть. В общем, долго рассказывать, как-нибудь тебе покажу. — Она повернулась ко мне и как-то неуверенно проговорила. — А можно тебя тоже спросить?
— Да, пожалуйста, — я удивился столь резкой смене тона. — Спрашивай, что хочешь.
— Я видела, как ты вчера создал огромную тучу в небе. Как ты это сделал?
— Это… — я запнулся, поскольку сам не знал, как объяснить, — …требует много сил.
— Но ты ведь знаешь какие-то особые техники? Я бы тоже хотела научиться.
— Но в этом ничего необычного нет. Разве тебя не учат подобным вещам?
— Эх, знал бы ты, каково быть дочерью князя, — вздохнула Олеся. — Некоторые отцы считают, что дочерей и вовсе не следует приобщать к боевым чарам. Мой батюшка не такой, но даже он не обучает меня наравне с остальными дружинниками. Меня почти не тренируют.
— А зря. Из тебя вышла бы неплохая дружинница, — заметил я.
— А из тебя получился бы хороший змеелёт. Никогда не видела того, кто сразу так хорошо управлялся бы с ящером.
— Разве же это хорошо? — рассмеялся я, вспомнив свои кульбиты.
— Для новичка — да. Ты не боишься. Когда ездок боится, он начинает путаться и дёргать за всё подряд, и тогда ничего не получается. Но конечно, тебе ещё учиться и учиться. Полёт на змее — настоящее искусство.
— Охотно верю. Видел, что ты вытворяешь.
— Хочешь научиться летать так же, как я?
— Ну… наверное, это долго.
— Я могу тебя научить. Есть несколько тонкостей… В общем, если что обращайся. Но я бы тоже хотела, чтобы ты меня научил чарам. Боги не зря привели тебя сюда.
Я не знал, что и сказать. Сам-то толком ничего не умел — разве что интуитивно, а меня просили учить.
— Я мало что умею на самом деле… Впрочем, можно попробовать, — согласился я.
— Правда? Научишь? Это же здорово! Я обычно тренируюсь на площадку у гридницы после вечерней трапезы. В это время там никого нет. Встретимся там сегодня… или нет, завтра, если не занять будешь. В общем, как будешь свободен, так и приходи, я там почти каждый день. Ты меня научишь чарами, а я тебя — управлять змеями. А теперь полетели уже! А то батюшка меня совсем заругает.
Олеся ловко запрыгнула на загривок Ретивого, затянула ремни. Расправив крылья, животное под управлением опытной наездницы взмыло в небо.
У меня же процесс залезания в седло снова занял некоторое время. Но заставить Ушастого взлететь теперь удалось гораздо быстрее, чем в первый раз. А когда я поднялся в небо, там уже происходило что-то непонятное. На севере, куда отправились три дружинники, несколько змеелётов хаотично кружили в небе, вот только было их там не три, а человек десять.
Олеся подлетела ко мне.
— Нападение, — крикнула она. — Я полечу помогать.
— Хорошо. Полетели!
— Нет! Тебе нельзя. Они убьют Ушастого. Это не боевой змей, и ты плохо управляешься с ним. Лети в крепость за подмогой.
— Я тебя не отпущу одну, — крикнул я. — Ты не знаешь, сколько их. Летим назад вдвоём.
Олеся не ответила, быстро набрала высоту, сделала резкий разворот и помчала туда, где шла воздушная баталия.
— Твою мать! — воскликнул я громко, но Олеся слышать меня уже не могла.
И что было делать? Олеся сказала правду: я действительно плохо управлялся с «птеродактилем». Спокойно лететь из точки А в точку Б — это одно, а маневрировать в сражении — совсем другое. Но мог ли я вернуться в замок в то время, когда княжеская дочь отправилась биться с врагами? Это же почти бегство. Как я буду выглядеть в глазах Казимира и остальной дружины? Какая молва пойдёт о новом великом князе?
— Какая же ты бестолочь! — выругался я на Олесю, вынудившую меня делать столь неприятный выбор. Понятно, что ей не терпелось повоевать, но какой смысл лезть в драку, когда не знаешь даже, с какими силами предстоит столкнуться? Олеся всяко быстрее меня долетела бы до крепости и вызвала помощь, но вместо этого сломя голову ринулась в бой.
— Извини, Ушастый, придётся повоевать, — я потянул за поводья, и змей начал делать широкий круг, разворачиваясь туда, где шло сражение. Мне ничего не оставалось, кроме как вмешаться в надежде на то, что моя магия отгонит врага.
Поворачивал я дольше, чем Олеся, да и скорость у Ушастого была заметно меньше. Ящер этот действительно резвостью не отличался. Когда я развернулся, Олеся улетела уже далеко вперёд.
А страсти в небе тем временем накалялись. Один из змеелётов создал каменную лавину, и направил в противника. Тот увернулся от большинства булыжников, но последний ударил его, и змей, беспомощно махая крыльями, стал падать. Следом с пронзительным криком на землю полетел ещё один ящер. Какой-то змеелёт, держа в руке длинное копьё, ринулся сверху вниз на врага, но тому удалось уйти от столкновения. Где свои, где чужие, я не понимал.
Два «птеродактиля» полетели нам с Олесей навстречу. Княжна начертила левой рукой круг в воздухе, образовав магический щит, только не солнечный, как у большинства дружинников, а тёмный, правой рукой она метнула в противника фиолетовый снаряд, напоминающий копьё, и тут же увела Резвого в сторону, уходя от стрелы со светящимся наконечником.
Олеся промахнулась, но и лучник — тоже. А в моей руке уже формировалось тёмное ядро. Пролетев мимо Олеси, вражеский воин оказался почти передо мной, только чуть выше. Я силой выпрямил руку с расставленной пятернёй. Сфера пулей пронзила пространство и ударила в живот ящеру противника. Кувыркаясь в воздухе, змей полетел вниз.