– Тебе-то откуда ведомо? – захохотал служилый Бочара. – Чародейство проснулось?
Добр почувствовал на себе быстрый взгляд отца и Кручины, но не придал этому значения. Он сидел плечом к плечу с Радой и наслаждался теплой погодой, густым запахом трав и бегущими по лазурному небу белоснежными облаками. Эх, остаться бы здесь жить!
– А чую я, – добродушно ответил Кручина, но в глазах, опушенных густыми ресницами, мелькнула злая искорка. – Без чародейства чую.
Отобедав, решили отдохнуть, пока не уйдет самый зной. Люди расположились под кустами, и вскоре отовсюду раздался мощный храп. Добр играл с мальцом, подсовывая ему еловые шишки, а тот, заливаясь смехом, разбрасывал их по сторонам.
– Пойдем-ка, сын, – Мамон навис над Добром. – Поговорить нужно.
Оставив Раде младенца, он, недоумевая, зашагал по луговине следом за отцом. Направлялись они к раскопам. Остановившись на краю черной влажной ямы, на дне которой уже поблескивали ледяные комки, медленно тающие под солнцем, Мамон тихо спросил:
– Правду молвил Кручина, что ты видишь Источник?
– Да ты что, батька! – засмеялся молодой мужчина. – Как я его увижу? Чародейством не наделен!
– А ты не торопись! – облизал сухие губы Мамон. – Мало ли, привиделось с устатку, али в глазах помутилось… Сейчас что-нибудь видишь?
– Воздух колышется, – Добр неуверенно отмерил пять шагов от вывалов земли. – Вот здесь. Вокруг меня теперь крутится.
– Ага, сынок, – заторопился Мамон, подтаскивая к нему небольшой булыжник. – Отходи. Здесь будем копать. Чуток промахнулся Геванча. И это…
Отец замялся и помрачнел лицом.
– Когда найдем Источник, будь готов. Я с тобой Ряху оставлю. Шалаши ставьте. Скоро стемнеет, а нам копать и копать. Понял?
– Неладное задумал? – насторожился Добр.
– Говорено уже, – отрезал отец. – Али хочешь, чтобы служилые весточку на Русь подали? И ради чего тогда мы жилы рвали, людей хоронили? Не, сына, найдем Источник – я никому его не отдам. Ты только подумай, что он нам даст! Силу, богатство, Дар чародейства! Останемся тут – всех вот здесь держать будем!
Мамон сейчас был похож на безумца с косматой бородой, торчащей во все стороны. Глаза его полыхали нешуточной яростью, а сжатые в кулак пальцы хрустнули суставами.
– Наша земля будет! С родом Мамонов другие князья считаться начнут! А ведь у тебя, сына, толика Дара появилась! Ты же видишь Источник! Признал он тебя, признал!
Мамон схватил Добра за грудки, отчего кафтан жалобно затрещал, грозясь порваться на клочки.
– Даже не вздумай поперек моей воли становиться! – забрызгал он слюной. – Сам же потом благодарить будешь! Иди отсюда и не вздумай вмешиваться!
К удивлению Добра, отец схватил лопату и тяжело размахнувшись, вогнал ее в еще нетронутый дерн возле отмеченного булыжником места. Один за другим стали подтягиваться остальные, присоединяясь к Мамону.
Ощущение надвигающейся беды не оставляло Добра весь оставшийся день. Он машинально рубил жерди для шалашей и лапник, вполголоса слушал бормотание Ряхи, помогавшего ему. И когда послышались радостные вопли со стороны раскопа, понял, что развязка близка.
Небесный камень глубокого черного цвета лежал на глубине четырех аршинов в слежавшейся ледяной почве, и вытащить его оттуда не представлялось возможным. Предлагалось развести большой костер и растопить лед, а уже потом, обвязав веревками, вытянуть на поверхность.
Мамон обругал особо рьяных.
– Не позволю Источник поганить костром! – рявкнул он. – Здесь будем строиться и жить! Геванча, передашь своим шаманам, что я покупаю эту землю!
Старик-эвенк только прикрыл глаза. Свое дело он сделал и собирался теперь домой, аккуратно перекладывая в мешке свои вещи: курительную трубку, кресало, какие-то шкурки, медный котелок с кружкой, закопченную статуэтку из корня дерева в виде фигурки, раскинувшей руки в стороны. Казалось бы, обычная поделка… Но от нее несло какой-то непонятной тоской и жутью. Добр чувствовал, как страх заползает в его сердце от вида шаманской статуэтки.
– Я ухожу, – сказал Геванча. – Твои слова передам шаманам, Мамон. Но никто не отдаст тебе эти земли. Ты бери небесный камень и уходи. Иначе война будет, горе будет.
С этими словами эвенк исчез в зарослях ельника.
– Выкуси, – Мамон показал ему в спину кукиш. – Да в камне пудов двадцать будет. Как его унесешь?
– Он такой большой? – Ряха закончил укладывать последний лапник на крышу шалаша.
– Побольше твоей башки будет, – ухмыльнулся Пискун. – Сбегай, посмотри.
– Ладно, ужинаем – и спать, – приказал Мамон. – С утра попробуем еще окопать и дернуть. Если не получится, начнем дома рубить. Зимовать здесь будем.
А ночью Добра кто-то бесцеремонно подергал за ногу. Открыв глаза, он осторожно снял с груди руку спящей Рады, укрыл ее одеялом получше, а сам выполз из шалаша. Столкнулся с отцом.
– Пошли, – шепнул Мамон. – Надо дело закончить, пока Рада спит.
– Что задумал, батька?
– Нож у тебя? – холодок от вопроса пополз по спине Добра.
– Со мной.
– Тихо шагай!
Они остановились возле шалаша, где спали служилые. Глаза уже привыкли к темноте, да слабые отблески костра высвечивали темные фигуры людей, стоявших неподалеку.
– Готовы? – прошептал Мамон. – Значит, все делаем быстро! Один садится в ноги, другой режет, чтобы не дергался! Гудим с Мокроусом, Ряха с Кручиной. Сын, будешь помогать. Ну, пошли, что ли!
Все одновременно схватились за свои охранные амулеты и что-то прошептали. Ряха размашисто перекрестился.
Дальше все происходило как во сне. Служилые спали крепко, сморенные тяжелой работой, и не составило большого труда тихо залезть в шалаш, распределить цели и сделать грязную работу. Добр, сидя в ногах Пискуна, с брезгливостью ощущал, как дергается тело человека, с которым он прошел от Мангазеи до этого Источника. Несколько ударов сердца – и все было закончено.
– Тела нужно в яму оттащить и закопать, – Мамон хрипло дышал, оттирая пучком травы лезвие ножа. Руки в темноте зловеще чернели кровью. – Давайте, пошевеливайтесь! Добр, не стой на месте!
Тяжёлый подзатыльник привел молодого мужчину в чувство. Напрягшись, он вместе с отцом вытащил тело Пискуна наружу. Потом схватили за ноги и бесцеремонно потащили к раскопу.
«Кровь же на траве останется, – с отчаянием подумал Добр. – Рада увидит, что скажет? Душегубцем заклеймит?»
Убитых скинули в пустую яму и быстро закопали. Все происходило в абсолютной тишине, и Добр чувствовал, что дурнота постепенно проходит. Может, оно и к лучшему? Служилые – государевы люди. Их задача простая: продвигаться на восход солнца, искать новые охотничьи угодья и доносить Великому князю об открытых землях.
О найденном Источнике рано или поздно станет известно Милославским, и произойдет то, что было на Руси. Семью Мамоновых просто уничтожат, а камень ляжет в фундамент благополучия Милославских. Сила идет к Силе. Так что отец прав. У Добра с Радой растет сын, да еще дети будут. Зачатые над Источником, они получат Искру и встанут вровень с богатыми боярскими родами. Кто знает, вдруг через двести-триста лет Мамоновы будут владеть огромными землями и на равных разговаривать с князьями Руси.
– Что будем делать с Геванчой, хозяин? – впервые так обратился к Мамону Кручина. – Нельзя было его упускать. Разнесет слух.
– Знаю, – поморщился Мамон. – Надо с рассветом идти за ним. Если успеем перехватить – у нас будет время до следующей весны подготовиться к обороне. Местные просто так свои земли не отдадут. Драться придется.
– Надо будет – и подеремся, – воинственно сказал Ряха и потряс лопатой.
– Кто пойдет? – обвел взглядом Мамон своих помощников.
– Я, – откликнулся Кручина. – И Мокроус. Пойдем быстро. Догоним старика.
Мамон кивнул и сказал, чтобы все шли спать. Придержав сына, он тихо сказал:
– Я грех на душу взял ради тебя, ради нашего будущего. Все правильно. Не кори себя, а гляди вперед. С завтрашнего дня сиди возле Источника. За зиму ты должен зажечь в себе Искру. Теперь наша жизнь в твоих руках, Добр.
– Хорошо, отец, – кивнул молодой мужчина и задрал голову. Под ночным небом можно скрыть кровь на руках, но как поступить со своей совестью? Где ее-то спрятать?
[1] Буляш – то есть эвенк.
Интерлюдия 2
Год 20…, Балканы
Небольшая колонна автомобилей, похожая на зеленовато-грязную гусеницу, то растягиваясь, то сжимаясь, медленно вползала в неглубокое ущелье по дороге, рядом с которой весело бежала студенистая речушка. Завывающие на высоких оборотах моторы оглашали девственную тишину черного леса, распугивая зверушек и птичек, и эхом отлетали от замшелых гранитных скал. Мощные колеса, обмотанные цепями, пересекли русло речки, взбаламутив чистейшую воду. Четыре армейских джипа с открытым верхом грозно уставились спаренными пулеметными стволами в вершины скалистых холмов. Это было боевое охранение колонны, состоящей из пяти грузовых фур, доверху набитых какими-то ящиками. Их содержимое не было известно никому, кроме двух человек, сопровождавших таинственный груз.
Помимо джипов в колонне шел «Тунгус» – один из лучших автомобилей, используемых в русской армии. Он относился к разряду спецтехники, способной не только транспортировать разнообразное оборудование, но и с комфортом перевозить людей.
В этот раз в кунге «Тунгуса» сидели четверо. Всего лишь четыре человека, облаченных в серебристо-матовые бронекостюмы. По условиям контракта во время перегона между населенными пунктами им запрещалось снимать пехотно-полевой доспех (иначе классифицируемый в реестре боевого снаряжения как ППД). Постоянная боевая готовность исключала малейшие нарушения. Допускалось лишь снятие тактического шлема.
Мы контракт не нарушали; отсутствие контроля со стороны нанимателя нисколько не снижало нашу боеготовность. Пилот ППД сам по себе мощная боевая единица, усиленная магическими техниками помимо индивидуальных систем ведения огня вроде пулеметов или портативных ракетных установок. Так что мы прекрасно понимали, что от нашей готовности мгновенно вступить в бой зависит безопасность груза. Увы, на людей это свойство распространялось во вторую очередь. Груз! Его надо было доставить из Крайовы в Крушевецкое княжество. Сотни километров по бездорожью, обходными маршами через тяжелые перевалы, ущелья. Удивительно, что в этих местах умудряются прокладывать дороги.
Но сердце нет-нет да екнет, когда колонна тонкой живой ниточкой нависала над мрачными провалами, заполненными густым влажным туманом, сквозь который виднелись вершины темнохвойных деревьев. Жуткие и красивые места.
Защелкала рация, что-то хрипло выплюнув из динамика. Я разобрал кое-какие слова.
– Одмор на сат!
– Разумен. Можете изахи? – поднес ко рту рацию командир нашей группы прикрытия с позывным Гусь. Услышав ответ, кивнул. Потом отключил аппарат и с хрустом потянулся. – Все, парни! Привал. Выходим!
В нашей странной колонне кого только не было. Сборная команда, которую сформировали в Констанце и перебросили самолетом в Крайову, где уже нас ждал груз, состоял из сербов и болгар, валахов и хорватов. Нас – русских – было четверо, и все мы относились к категории дорогостоящих наемников. Гусь, Вареник, Арбуз и Волхв – то есть я, самый молодой среди пилотов ППД.
Вареник, сидевший ближе всех к двери, оживился и быстренько распахнул тяжелую бронированную створку. Не раскладывая лестницу, он спрыгнул на каменистую почву, мягко приземлившись на ноги. Амулеты погасили жесткий удар, поэтому издали могло показаться, что из кунга выпархивают не массивные фигуры в тяжелых боевых доспехах, а какие-то птички. Сервоприводы моего механического костюма отработали штатно, то есть без проблем.
Остановившаяся колонна замерла посреди вытянутой пустоши, сжатой с обеих сторон подступающими скалистыми выходами. Густой кустарник вдоль ручья, галечник, верхушки деревьев, контрастно смотрящихся на фоне безбрежного голубого неба. Невероятное сочетание, режущее глаз.
– Место плохое, – повертев головой, Гусь неодобрительно прищурился и направился к группе вооруженных людей, столпившейся возле одного из фургонов. О чем-то спросил, обвел рукой вокруг себя, особенно показывая на левую сторону, где можно было легко устроить засаду. Вернулся обратно.
– В общем, парни, расслабляться не будем, – сказал командир, проверяя рукой, как сидит на голове шлем. – Я с Вареником облетаю левую сторону; Арбуз и Волхв контролируют правый склон. В случае обнаружения засады или наблюдательного пункта уничтожить.
Два боевых «скелета», как еще в просторечии называли бронированные доспехи экзоскелета, подскочили на десять метров, используя амулеты левитации, и рванули к скальным выступам, переходя в горизонтальный полет.
Мой костюм не имел возможности использовать магические амулеты. В его конструкции не предусматривался интегратор. Мощный движок загудел за моей спиной и сорвал меня с места. Рядом пристроился Арбуз. Он был ведущим в нашей паре, поэтому командирским тоном приказал держать интервал.
– Если и делать засаду, то в этом месте, – в мои уши ворвался голос Арбуза. – Дальше колонна выходит на равнину. Там не повоюешь. Смотри в оба, Волхв!
Звериное чутье Гуся и его помощников не подвело. Они пилотировали «скелеты» уже не один десяток лет, провели тысячи часов в поездках по России, и около сотни сопровождений грузов за рубежом. Поэтому ощущали беду заранее.
Дымный след от пущенной ракеты из портативного комплекса я заметил, как только наша дозорная пара зависла над скальными нагромождениями, поросшими колючим кустарником. Удар по нам нанесли с верхушки горы, похожей на голову льва с густейшей гривой в виде лесного массива, спускающегося к ущелью.
– Ракета на одиннадцать часов! – канал связи у нас общий, поэтому вся группа уже знает о нападении. Я переключился на систему ПВО, задействовав парочку ракет. Они срываются с направляющих полозьев и мчатся наперерез атакующему снаряду.
Ущелье разом взрывается хаосом боя. Со всех сторон грохочут выстрелы, которые нам не помеха. Наши ППД – серьезная сила, если рядом нет противника в таких же бронекостюмах. Тогда только заруба до месива из железа и окровавленной плоти.
Арбуз вырывается вперед, пронзает белесое облако пороховых газов взорвавшихся ракет и мчится к скале, откуда стреляли. Воздух наполняется гудением тяжелого магического плетения. Готовится какая-то техника. Мне плевать. Вокруг моего костюма создается непроницаемый кокон, ломающий все плетевые структуры магоформ. Что-то щелкает, трещит; небо озаряется фиолетовыми вспышками. Арбуз ставит свою индивидуальную защиту, и успевает добраться до засады.
На месте незадачливых стрелков вспухает огненный цветок. Парочка ракет из арсенала Арбуза успокаивает бандитов. Я слежу за параметрами движка. У меня есть время проскочить вдоль гребня. Замечаю прячущихся за валунами противников, и старательно прочесываю из автоматической пушки большую площадь: по диагонали, справа налево и в обратном направлении.
Меня пытаются достать какой-то Водной техникой. Зыбкая и полупрозрачная спираль летит мне навстречу, раскрываясь в опасный тончайший резец. Он может запросто снести голову или перепилить пополам вместе с композитной броней.
Этого не происходит. Возможности моего Дара очень специфические, зато надежные. Техника благополучно «дохнет», рассыпаясь веером мелких водяных капель, забрызгивая поверхность защитного стекла.
Резко опускаюсь вниз, вырубаю движок и огромными прыжками бегу к суетящимся вооруженным людям. Они одеты в какие-то грязно-серые балахоны, сливающиеся с каменными россыпями. Вскидывают автоматы и бьют длинными очередями. Броня «скелета» вибрирует от ударов, но прочность композитов вселяет уверенность. Правая рука тянется к бедру, выдергивает из кобуры мощный пятнадцатизарядный «Булат» калибром три с половиной линии. Теперь остается только перейти на спокойный шаг и валить на землю перепуганных и незадачливых бандитов (или контрабандистов, я даже не представляю, кто эти люди).
Банг! Банг!
Басовито хлопают выстрелы, фигуры в серых одеждах переламываются пополам и падают неподвижными кулями. Очнулся от того, что рядом уже никого не осталось кроме убитых. Шесть человек мертвы – остальные разбежались. Встроенная рация давно раскалилась от злых выкриков Гуся:
– … твою налево, Волхв! Голос подай, молокосос! Живой?
Вообще-то Гусь нарушает правила радиообмена, но сейчас это простительно. Я взмываю в воздух, чтобы перелететь нагромождение валунов, и мягко опускаюсь на грунтовую дорогу. Сервоприводы зажужжали в такт моему бегу. Колонна на месте, все живы, деловито смотрят по сторонам, ощетинившись оружием.