Богиня сидела, скрестив ноги, возле своего коттеджа, с закрытыми глазами. Персефона не знала, медитирует ли та или плетет заклинание. Девушка предполагала, что богиня колдовства и вовсе может в этот момент насылать проклятие на кого-то из смертных в верхнем мире за какое-нибудь гнусное преступление против женщин.
Цербер, Тифон и Орф не последовали за Персефоной, когда та приблизилась к богине.
– Уже насытилась? – спросила Геката с закрытыми глазами.
Персефона никогда не простит Аиду то, что случилось перед всеми его людьми и теперь останется в веках.
– А разве похоже? – проворчала она.
Из-за сексуального отчаяния богиня была мрачнее тучи.
Геката приоткрыла сначала один глаз, потом второй.
– А, – произнесла она. – Хочешь вместо этого попрактиковаться?
– Если только можно будет что-нибудь взорвать.
Едва заметная улыбка мелькнула на ягодных губах Гекаты.
– Тебе предстоит помедитировать.
– Помедитировать?
Меньше всего на свете Персефоне сейчас хотелось остаться наедине со своими бушующими мыслями. Геката похлопала по земле рядом с собой. Персефона вздохнула и села. Все ее тело пронизывало напряжение, руки были теплыми и вспотевшими.
– Твой первый урок, богиня. Контролируй свои эмоции.
– Разве это урок?
Геката бросила на нее многозначительный взгляд.
– Хочешь поговорить о том, что произошло? Те двери распахнулись из-за твоей магии. Никто не открывал их изнутри.
Персефона поджала губы и отвела взгляд. Она и правда думала, что кто-то открыл двери, а не ее магия их распахнула. Почему-то от этого вся ситуация стала еще унизительнее.
– Не расстраивайся, моя милая. Это случается и с лучшими из нас.
Ее слова заинтриговали Персефону.
– И с тобой тоже?
Геката рассмеялась:
– Нет, дорогая, мне не нравятся люди.
Она нахмурилась.
Персефона знала, что ее эмоции связаны с ее силами. Цветы вырывались из-под земли, когда она злилась, и стебли оплетали Аида в моменты страсти без предупреждения. Здесь стоило вспомнить и Минфу, превратившуюся в куст мяты из-за своих же оскорбительных слов, и Адониса, которому в Саду богов Персефона угрожала превратить его конечности в ветви. Не говоря уже о том, как богиня весны разрушила оранжерею своей матери.
– Ладно. Ты права, у меня есть проблема, – признала Персефона. – Как мне с ней справиться?
– С помощью практики, – ответила Геката. – И постоянной медитации. Чем чаще ты будешь медитировать, тем больше от этого выиграешь – и ты, и твоя магия.
Персефона поморщилась:
– Но я ненавижу медитацию.
– А ты когда-нибудь пробовала медитировать?
– Да, и это ужасно скучно. Надо ведь просто… сидеть.
Уголки рта Гекаты приподнялись.
– Ты заблуждаешься. Цель медитации в том, чтобы обрести контроль. Разве контроль – это не то, чего тебе так не хватает, Персефона?
Голос Гекаты отозвался где-то глубоко внутри, с нотой соблазна. Персефона не могла отрицать, что страстно жаждала того, что предлагала богиня. Она хотела обрести контроль над всем – своей магией, своей жизнью, своим будущим.
– Я слушаю, – произнесла Персефона.
Геката продолжила с лукавой улыбкой:
– Смысл медитации состоит в том, чтобы оставаться сосредоточенной каждую секунду, вместо того чтобы отвлекаться на то, что тебя изводит, – на то, что тянет тебя вниз, заставляет твою магию создавать вокруг тебя щит.
Геката заставила ее выполнить несколько медитаций, велев сосредоточиться на дыхании. Персефона была уверена, что все могло бы пройти спокойно, если бы ей удалось не дать своему разуму отвлекаться на Аида. Она могла поклясться, что дважды он был прямо за ней. Богиня чувствовала его дыхание на своей коже, мягкое царапанье его бородки на своей щеке, когда он шептал ей на ухо.
«Я думал о тебе весь день».
По спине у нее пробежала дрожь, и внутри все напряглось.
«О том, какая ты на вкус, как мой член скользит внутри тебя, как ты стонешь, когда мы занимаемся любовью».
Персефона прикусила губу, и между ног у нее заполыхал пожар.
«Я хочу любить тебя так страстно, чтобы твои крики достигли ушей всех живых».
Персефона сделала резкий вздох и открыла глаза. Она взглянула на Гекату – та бросила на нее многозначительный взгляд, изогнув бровь, и встала.
– А знаешь, – произнесла она. – Давай-ка встряхнемся.
* * *
– Я опоздаю! – Персефона скинула одеяло и вскочила с кровати.
Аид застонал и протянул к ней руку.
– Вернись в постель, – сонно произнес он.
Не обращая на него внимания, она забегала по комнате в поисках своих вещей. Сумочку Персефона нашла на кресле, туфли – под кроватью, а одежду – смятой в складках простыней. Она высвободила ее, но Аид выхватил вещи у нее из рук.
– Аид… – зарычала она и потянулась к нему.
Его руки обхватили ее за талию, и он перекатился, прижав ее своим телом.
Она засмеялась, извиваясь под ним:
– Аид, прекрати! Я и так опаздываю, и в этом виноват ты.
Он выполнил свое обещание, вернувшись в подземное царство около трех утра. Скользнув в кровать позади нее, он поцеловал ее с пожеланием доброй ночи, но не остановился на этом. Позднее в глубоком сне она нажала кнопку «Отложить», когда зазвенел будильник.
– Не опаздываешь. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее. – Я доставлю тебя туда за секунды.
– Хм-м, – она уперлась руками ему в грудь. – Спасибо, но я предпочитаю длинный путь.
Он изогнул бровь и бросил грозный взгляд, прежде чем скатиться с нее. Она снова встала, подняла свою смятую одежду и поморщилась.
– Позволь, я помогу, – Аид щелкнул пальцами, и на богине появилось строгое черное платье и туфли на каблуках.
Она опустила взгляд и провела ладонями по слегка переливающейся ткани.
– Я обычно не ношу черное, – произнесла она.
Аид ухмыльнулся.
– Порадуй меня, – произнес он.
Когда Персефона собралась, он настоял на том, чтобы ее отвез его водитель, и в итоге она оказалась на заднем сиденье черного «Лексуса» Аида. Антоний, циклоп и слуга бога мертвых, сидя на водительском кресле, насвистывал мелодию, в которой Персефона узнала песню из альбома Аполлона «Белый ворон». Хотя музыка этого бога ей не особо нравилась, пятничный вечер она провела именно в его клубе, празднуя день рождения своей лучшей подруги, Лексы Сидерис. В клубе крутили исключительно его песни, и теперь у богини было ощущение, что она знает их все наизусть, отчего ее тошнило от них еще больше.
Она изо всех сил старалась не обращать внимания на неумолкающий фальцет Аполлона и вскоре отвлеклась на переписку с Лексой.
«Теперь ты официально знаменитость» – таким было первое сообщение подруги.
Богиню накрыла волна тревоги, когда Лекса отправила несколько ссылок на «срочные новости» газет со всей Новой Греции – все они были о ней и Аиде.
Персефона перешла по первой ссылке, потом по следующей и следующей. Большинство статей пересказывали на свой лад подробности ее публичного воссоединения с Аидом и иллюстрировались изобличительными фотографиями. Богиня покраснела, увидев их. Она не ожидала, что царь мертвых появится в верхнем мире, и при виде его у Персефоны едва не разорвалось сердце. Она подбежала к нему, прыгнула в его объятия и обвила ногами, словно так и надо. Руки Аида подхватили ее снизу, а их губы слились в поцелуе, который она до сих пор ощущала на своих губах.
Персефона должна была предвидеть эту бурю в медиаизданиях, но после вечеринки по случаю дня рождения Лексы она провела выходные в подземном царстве, уединившись с Аидом в его спальне – изучая, лаская и подчиняясь. Она даже не задумывалась о том, что происходило в верхнем мире после ее ухода. А с такими изображениями сложно было избежать домыслов и слухов по поводу их отношений.
Последний заголовок напугал ее больше всего:
Все, что вам нужно знать о любовнице Аида
Это был самый страшный ее ночной кошмар.
Она пробежала глазами статью, с облегчением обнаружив, что там нет информации, раскрывающей ее божественное происхождение, но Персефоне все равно стало не по себе. Там говорилось, что она из Олимпии, четыре года назад начала посещать Университет Новых Афин и окончила его по специальности «Журналистика». В статье также было несколько цитат студентов, утверждавших, что «они с ней знакомы», – перлы вроде «можно сказать, она действительно умна», «она всегда была тихоней» и «она много читает».
Еще статья подробно расписывала историю событий ее жизни, включая стажировку в «Новостях Новых Афин», статьи об Аиде и их примирение возле «Кофе Хаус».
«Очевидцы говорят, что им были неизвестны мотивы Аида, когда тот объявился в верхнем мире, но оказалось, что он сделал это с целью искупить вину перед журналисткой Персефоной Роузи, из-за чего возникает вопрос: когда начался их роман?»
Персефона осознала иронию всей ситуации – она была журналистом-расследователем. Она обожала исследовать. Обожала добираться до сути проблемы, предоставлять факты и спасать смертных от гнева богов, полубожеств и их самих.
Но сейчас все было иначе.
Речь шла о ее личной жизни.
Она знала, как работает пресса – теперь она стала загадкой, которую нужно разгадать, и те, кто исследовал ее прошлое, стали угрозой всему, над чем она так упорно трудилась.
Угрозой ее свободе.
«Я знаю, что сейчас ты психуешь, – написала Лекса. – Не надо».
«Тебе легко говорить. Это не твое имя пестрит во всех заголовках».
Подруга ответила:
«Технически это не твое имя, а Аида».
Персефона закатила глаза. Она не хотела быть чьей-то собственностью. Она хотела иметь собственное имя, заслуженное тяжелым трудом, но отношения с богом лишили ее этого.
И что скажет ее начальник?
Деметрий Аэтос был замечательным руководителем. Он верил в правду и стремился доносить ее при любых обстоятельствах. Он уволил Адониса за то, что тот назвал Персефону стервой и украл ее работу. Поняв, под каким давлением она оказалась из-за своих статей об Аиде, он сказал ей, что она не обязана продолжать, если не хочет. Но все это было тогда, когда он не знал, что она встречается с богом мертвых.
Каковы будут последствия?
Боги, ей нужно прекратить думать об этом.
Она сосредоточила взгляд на телефоне и написала ответ Лексе.
«Прекрати избегать ЛУЧШЕЙ новости этого дня. Поздравляю с первым днем!»
Лексу наняли планировать мероприятия фонда «Кипарис», некоммерческой организации Аида. Персефона узнала об этом вскоре после объявления о запуске проекта «Алкион».
Лексе предложили работу прямо в день ее рождения.
– Она бы в любом случае получила эту работу, – пожал плечами Аид, когда Персефона спросила, не он ли все это устроил. – Она идеально для нее подходит.
«Спасибо, солнышко! Я так волнуюсь!» – ответила Лекса.
– Мы на месте, миледи.
Слова Антония привлекли ее внимание к Акрополю.
Персефона широко распахнула глаза, внутри у нее словно затянулся узел, когда она выглянула в окно.
У входа в здание высотой в сто один этаж собралась огромная толпа. Охрана вышла к ним, чтобы контролировать ситуацию, и расставила барьеры. Несколько смущенных работников пытались прорваться в здание сквозь орущую толпу. Персефона поняла, что все они здесь из-за нее, и порадовалась, что окна машины Аида были практически черными и через них невозможно заглянуть в салон. И все же она слегка соскользнула вниз по сиденью, застонав:
– О нет.
Антоний приподнял бровь, посмотрев на нее через зеркало заднего вида:
– Что-то не так, миледи?
Она встретилась с ним взглядом, смущенная его вопросом.
Конечно, что-то не так!
Пресса, эта толпа, они угрожали… всему.
– А ты не мог бы высадить меня через квартал отсюда? – спросила Персефона.
Антоний нахмурился:
– Лорд Аид велел мне высадить вас возле Акрополя.
– Лорда Аида здесь нет, и, как видишь, это невозможно, – сказала она, стиснув зубы. Потом она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. – Пожалуйста?
Циклоп смягчился и сделал, как она велела. Пока они ехали, Персефона создала пару солнцезащитных очков и собрала волосы в пучок. Эту маскировку вряд ли можно было назвать достаточной, но ее должно было хватить, чтобы не привлечь внимания прохожих.
Антоний снова бросил на нее взгляд и предложил:
– Я могу проводить вас до дверей.
– Нет, все в порядке, Антоний. Спасибо.
Циклоп поерзал на сиденье – ему явно было некомфортно.
– Аиду это не понравится.
Она встретилась с Антонием взглядом в зеркале.
– Ты ведь не расскажешь ему, правда?
– Так было бы лучше для вас, миледи. Лорд Аид обеспечил бы вас водителем, чтобы привозить и увозить с работы, и эгидой для защиты.
Персефона не нуждалась ни в водителе, ни в охране.
– Пожалуйста, – попросила она Антония. – Не говори Аиду.
Ей нужно было, чтобы он понял. Иначе она будет чувствовать себя узницей, а это то, от чего она пыталась сбежать больше восемнадцати лет.
Циклоп сдался не сразу, но потом наконец кивнул:
– Как пожелаете, миледи, но если что-то пойдет не так, я сразу же позвоню боссу.
Отлично. Этого ей будет достаточно. Она похлопала Антония по плечу:
– Спасибо, Антоний.
Персефона покинула безопасный салон машины и пошла с опущенной головой в сторону Акрополя. Гудение толпы становилось все громче, и богиня замерла, увидев, что людей стало еще больше.
– О боги, – простонала она.
– Да уж, заварила ты кашу, – произнес голос у нее за плечом. Она развернулась и увидела прекрасного голубоглазого бога.
Гермес.
За последние несколько месяцев он стал одним из ее любимых богов. Он был красивым и смешным и всегда подбадривал ее. Сегодня он был одет как смертный. Ну, по большей части. Гермес по-прежнему был неестественно прекрасен благодаря золотым кудрям и сияющей бронзовой коже. В качестве наряда он выбрал розовую рубашку поло и темные джинсы.
– Кашу? – смущенно переспросила она.
– Смертные говорят так, когда попадают в неприятности. Ты разве никогда не слышала?
– Нет, – ответила она, но в этом не было ничего удивительного. Богиня провела восемнадцать лет в стеклянной тюрьме. Она много чего не знала. – Что ты здесь делаешь?
– Увидел новости. – Он широко улыбнулся. – Вы с твоим мальчишкой-игрушкой теперь официально в отношениях.
Персефона вперила в него свирепый взгляд.
– Мужчиной-игрушкой? – предложил он.
Она все еще гневно смотрела на него.
– Ладно, хорошо. Богом-игрушкой.
Она сдалась и вздохнула, спрятав лицо в ладонях.
– Я больше никогда не смогу никуда ходить.
– Это не так, – произнес Гермес. – Ты просто не сможешь никуда ходить, не окруженная толпой.
– Тебе никто не говорил, что от тебя нет никакой пользы?
– Нет. В смысле, я же посланник богов и все такое.
– А электронная почта тебя разве не заменила?
Гермес надул губы.
– Ну и от кого теперь тут никакой пользы?
Персефона снова выглянула за угол здания. Она почувствовала, как подбородок Гермеса уткнулся ей в макушку, когда он проследил за ее взглядом.
– А почему ты просто не перенесешься внутрь? – поинтересовался он.
– Я пытаюсь сохранить видимость, что я смертная, а это значит, что мне нельзя пользоваться магией в верхнем мире.
Она была не в настроении объяснять, что еще только учится контролировать свою магию.
– Но это же безумие. Почему ты не хочешь ступить на эту притягательную дорожку?
– Что тебе непонятно в нормальной смертной жизни?
– Вообще ничего.
Конечно, он не понимал. В отличие от нее Гермес всегда существовал как олимпиец. По правде говоря, он начал свою жизнь так же, как жил сейчас, – плутовски.
– Слушай, если ты не собираешься помочь…
– Помочь? А ты просишь?
– Нет, если это значит, что я буду должна тебе услугу, – быстро ответила Персефона.
У богов было все: богатство, власть, бессмертие – их валютой были услуги, которые являлись, по сути, контрактом. Его детали определялись в будущем, и от его исполнения нельзя было отказаться.
Она предпочла бы умереть.
– Тогда не услугу, – сказал он. – Свидание.
Она бросила на него раздраженный взгляд.
– Ты хочешь, чтобы Аид тебя уничтожил?
– Я хочу повеселиться со своей подругой, – парировал Гермес, скрестив руки на груди. – Так что давай, уничтожь меня.
Она уставилась на него с притворным подозрением, а потом улыбнулась:
– Договорились.
Бог ответил ей обворожительной улыбкой:
– Как насчет пятницы?
– Проведи меня в это здание, и я проверю свое расписание.
Он широко улыбнулся:
– Будет сделано, Сефи.