Дафна была нимфой и поклялась остаться невинной до конца своей жизни. Несмотря на это, Аполлон неустанно преследовал ее, заявляя о своей любви к ней, словно это могло заставить девушку передумать. Когда не осталось других вариантов, Дафна попросила своего отца, речного бога Пенея, избавить ее от неотступного преследования Аполлона. Отец откликнулся на ее просьбу и превратил дочь в лавровое дерево.
Лавр был одним из символов Аполлона, и теперь Персефона понимала почему.
Мерзость.
Кассандру, троянскую царевну, Аполлон наделил даром предвидения, надеясь таким образом влюбить в себя девушку. Но ей он был неинтересен. Разгневанный Аполлон проклял ее – царевна сохранила дар видеть будущее, но ее предсказаниям никто не верил. Позднее Кассандра предвидела падение своего народа, но ее никто не послушал.
Были и другие античные любовницы: Коронида, Окироя, Синопа, Амфисса, Сибилла, – а еще новые, современные: Акация, Чара, Ио, Ламиа, Тесса и Зита. Расследование было непростым. Как поняла Персефона, многие из этих женщин пытались высказаться против Аполлона в социальных сетях и блогах и даже рассказывали свои истории журналистам. Проблема была в том, что их никто не слушал.
Персефона была так поглощена своим расследованием, что подпрыгнула от неожиданного стука по столу. Перед ней стоял Деметрий.
– Как идет подготовка статьи? – поинтересовался он.
Она бросила на него сердитый взгляд и ответила довольно резким тоном:
– Отлично.
Начальник нахмурился:
– Знаешь, если бы у меня был выбор…
– У вас есть выбор, – перебила она. – Вы можете просто сказать ему «нет».
– На кону не только твоя работа.
– Тогда, может, это знак, что вам следует уйти.
Деметрий покачал головой:
– Из «Новостей Новых Афин» нельзя уйти без последствий, Персефона.
– Я не знала, что вы такой трус.
– Не у всех есть бог, который может их защитить.
Персефона вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Она начинала искренне ненавидеть людей, предполагавших, что она попросит Аида вступиться за нее.
– Я сама веду свои битвы, Деметрий. Поверьте мне, это ничем хорошим не закончится. У людей вроде Кэла есть свои тайны, и я выведу его на чистую воду.
В глазах Деметрия сверкнула искра обожания, но слова, которые он произнес следом, поставили под угрозу ее принципы.
– Мне нравится твоя решительность, но есть силы, которые журналистика не способна побороть, и одна из них – деньги.
Глава VI. Ссора влюбленных
В пятницу Персефона с Лексой оказались у дверей элитного небоскреба в районе Крисос Новых Афин, где Сивилла жила с Аполлоном в пентхаусе после окончания колледжа. Девушки арендовали огромный грузовик для переездов, который Лекса кое-как припарковала наполовину на тротуаре, наполовину на дороге.
– Я совсем не это имел в виду, когда говорил, что хочу повеселиться, Персефона, – надул губы стоявший рядом с ними Гермес. Бог весь сверкал золотом, разодетый совсем не по случаю, особенно на фоне Лексы и Персефоны, на которых были штаны для йоги и толстовки.
Персефона договорилась встретиться с ним в пятницу, после того как он помог ей пройти незамеченной в Акрополь, но это было до того, как Аполлон уволил Сивиллу и лишил ее дара.
– Никто не говорил, что ты обязан ехать с нами, – парировала Персефона.
Бог хитрости появился у ее квартиры как раз тогда, когда они собрались поехать за грузовиком. Он попытался поспорить, что у них была договоренность – контракт – и она не может от него отказаться, но Персефона сразу же его осадила.
«Одна из моих лучших подруг стала жертвой абьюза в отношениях. Она съезжает, и я собираюсь ей помочь. Ты можешь поехать с нами или просто уйти. Выбор за тобой».
Гермес решил поехать с ними.
– Нас бы здесь не было, если бы твой брат не оказался мерзавцем, – заметила Лекса. – Все претензии к нему.
– Я не отвечаю за поступки Аполлона, – возразил Гермес. – И не буду притворяться, что с алкоголем тут было бы немного повеселее.
– В этом ты прав, – кивнула Лекса. – Хорошо, что я взяла с собой это.
Она вытащила из рюкзака бутылку вина.
– Дай сюда, – Гермес выхватил бутылку у нее из рук.
У Персефоны округлились глаза.
– Прости, ты разве сегодня не за рулем?
– Ну да, но это на потом.
Вот только Гермес каким-то образом уже умудрился открыть бутылку.
– Надеюсь, у тебя есть еще, – ответил бог. – Потому что это на «сейчас».
Лекса фыркнула, и дверь перед ними наконец щелкнула. Из домофона раздался голос Сивиллы:
– Открыто, входите.
Гермес двинулся вперед, но Персефона выставила перед ним руку.
– Ты можешь взять тележку.
– Почему я должен брать тележку? Я несу вино.
Персефона забрала у него бутылку.
– Теперь я несу вино. А ты бери тележку. Вперед.
Гермес опустил плечи, сдавшись, потащился к грузовику и вернулся с тележкой.
Лекса захихикала:
– Ты выглядишь до ужаса смертным, Гермес.
Глаза бога потемнели.
– Осторожнее, смертная. Я вполне могу превратить тебя в козу ради собственного развлечения.
– Твоего развлечения? – хохотнула Лекса. – Да это было бы лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь.
Все трое поднялись на лифте и оказались в гостиной Аполлона.
Персефона не знала, что и думать, когда увидела всю ту роскошь, в которой Сивилла жила последние несколько месяцев после окончания колледжа. Невозможно было отрицать, что должность оракула была весьма прибыльной, и богиня чувствовала – это делало ситуацию Сивиллы еще хуже. Делало ее ощутимой материально. После жизни в шикарном пентхаусе с окнами от пола до потолка, деревянными полами, утварью из нержавеющей стали и причудливой кофемашиной Сивилле придется съехать в их с Лексой маленькую квартирку на неопределенный срок.
Несмотря на крутую перемену в жизни, Сивилла, казалось, пребывала в отличном настроении, словно переезд отсюда снимал с ее плеч неподъемную ношу. Она высунула голову из прилегающей комнаты. Ее светлые волосы рассыпались по плечам свободными волнами, а ненакрашенное лицо сияло.
– Ребят, я тут.
Они перешли в ее комнату. Персефона ожидала увидеть здесь больше индивидуальности, чем во всем остальном пентхаусе, но она ошиблась. Комната Сивиллы была такой же бесцветной.
– Почему здесь все такое серое?
– О, ну, Аполлон не любит яркие цвета, – ответила она.
– Как можно не любить яркие цвета? – спросила Лекса, плюхаясь на кровать Сивиллы.
– Для этого надо быть Аполлоном, очевидно. – Гермес упал на кровать рядом с Лексой. – Тебе надо разнести это место, прежде чем уйдем. Это его реально взбесит.
Сивилла побледнела, широко распахнув глаза.
Персефона уперла руки в бока:
– Ты единственный, кому это показалось бы смешным, и единственный, кто сможет пережить его гнев.
– Ты тоже, Сефи. Аид отрежет Аполлону яйца, если он приблизится к тебе хоть на дюйм. Меня так и подмывает сделать это, только чтобы посмотреть на такую заваруху.
– Гермес, – выразительно произнесла Персефона. – Ты вообще не помогаешь.
Бог надул губы:
– Я же притащил тележку, разве нет?
– А теперь пора ее использовать. Вставай! Спусти эти коробки вниз.
Гермес поворчал, но скатился с кровати, и Лекса за ним.
Они уложили коробки на тележку, и пока Гермес спускал их, Персефона с Лексой помогли Сивилле упаковать остатки вещей. Персефоне понравилось это задание. Каждая коробка была новым вызовом, и ей нравилось смотреть, сколько всего она сможет уместить в одну коробку. Закончив, она писала краткий перечень на одной из сторон, чтобы их было проще распаковывать.
Поняв, что она делает, Гермес фыркнул и покачал головой.
– Что? – спросила Персефона.
– Ты такая же правильная, как Аполлон.
Персефоне сравнение с этим богом пришлось не по нраву.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты не обратила внимания на все это место? – Он огляделся вокруг. – Тут все расставлено по виду и цвету.
– Я организованная, Гермес, а не неврастеничная.
– Аполлон дисциплинированный. Сколько я его знаю, он всегда был таким.
– Если он такой дисциплинированный, то почему такой… эмоциональный?
– Потому что Аполлон гордится установленным им порядком – тем, что он создает и претворяет в жизнь. А потому, когда он утрачивает контроль, это очень личное. – Гермес бросил взгляд на Сивиллу. – То же касается и его отношений с людьми.
Когда они закончили, Сивилла оставила свой ключ на сверкающей гранитной столешнице в ультрасовременной кухне Аполлона. Все четверо залезли в грузовик и поехали к дому Лексы и Персефоны.
– Ты выезжаешь за свою полосу, – сказала Персефона, держась за ручку двери, пока Лекса вела грузовик.
– Я ничего не вижу, – пожаловалась Лекса, приподнимаясь в водительском кресле.
– Может, тогда тебе не стоило садиться за руль? – прокомментировал Гермес.
– Кто-нибудь еще хочет сесть за руль? – поинтересовалась она.
Все в кабине промолчали, потому что никто из них не умел водить.
– Просто держись подальше от пешеходов, – посоветовала Персефона.
– Дам тебе десять очков, если ты кого-нибудь собьешь, – предложил Гермес.
– Это должно меня соблазнить? – уточнила Лекса.
– О да, это же божественные очки.
– И что мне дадут божественные очки? – спросила Лекса, словно рассматривала его предложение всерьез.
– Шанс стать козой, – ответил он.
Персефона обменялась взглядами с Сивиллой и сказала:
– Если тебе интересно, не жалею ли я о том, что познакомила их, то ответ «да, жалею».
Выгрузка вещей Сивиллы заняла меньше получаса. А вот найти для всех них место оказалось не так-то просто. Они расставили коробки в коридоре, в гостиной и в комнате Персефоны, так как она все равно проводила большую часть времени в подземном царстве.
Когда они закончили, Гермес с улыбкой открыл бутылку шампанского.
– Время отметить!
– Упс! – Лекса подбросила ключи от грузовика. – Прежде чем мы начнем, мне надо вернуть грузовик.
– Давай съезжу с тобой, – предложила Персефона.
– Да ты просто хочешь, чтобы я подвезла тебя до «Неночи».
У Персефоны проступил румянец на щеках.
– Ты нас покидаешь? – спросил Гермес. – А как же «Сестра дороже мужика»?
Персефона закатила глаза:
– Гермес, если ты вдруг не заметил, то ты мужик.
– Я могу быть сестрой! – возразил он с бо́льшим негодованием, чем она ожидала. – Если ты не вернешься, можно мне поспать на твоей кровати? – крикнул он, когда они с Лексой выходили из квартиры.
За ним тут же раздался голос Сивиллы:
– Нет, нельзя! Она моя!
– Ну, тогда ляжем вдвоем.
– Прости, Гермес, но у меня и так перебор с богами, которые хотят со мной спать.
По дороге к «Неночи» Лекса уже вела немного лучше, пока не стала парковаться – она так надавила на тормоз, что ремень безопасности врезался в тело Персефоны. Возле входа богиня увидела Меконнена – огра, работавшего на Аида в качестве вышибалы в «Неночи». Он спорил с женщиной, что в общем-то было привычным делом. Люди часто спорили с Меконненом и другими охранниками, надеясь попасть в клуб.
– Там, похоже, все плохо, – прокомментировала Лекса, кивнув в сторону ругающихся.
– Да уж.
Девушка ткнула огра пальцем в грудь. Меконнен этого терпеть не мог, так что у скандалистки были все шансы навсегда попасть в черный список клуба.
Персефона вздохнула и потянулась через консоль грузовика, чтобы обнять Лексу.
– Увидимся завтра. Спасибо, что подвезла.
Она вылезла из грузовика. Как только ее ноги коснулись тротуара, хор голосов завопил ее имя, и несколько людей выскочили из очереди, поднырнув под веревки из красного бархата, чтобы подбежать к ней. Из темного входа «Неночи» тут же возникли два огра, закрыв собой Персефону и создав барьер между ней и толпой. Она улыбнулась им:
– Привет, Адриан, Эцио.
Их лица остались серьезными, когда они поприветствовали ее в ответ:
– Добрый вечер, миледи.
Персефона вдруг осознала, что ей стоило подумать об этом заранее или, по крайней мере, предупредить подчиненных Аида, что она скоро приедет. Она уже видела завтрашние заголовки: «Любовница Аида приехала в «Неночь» в трениках и на арендованном грузовике».
Дойдя до входа в клуб, она услышала голос женщины:
– Я требую, чтобы он встретился со мной сию же секунду!
Персефона вспомнила, как говорила что-то похожее другому огру, когда впервые явилась в «Неночь». Это закончилось плохо – особенно для огра. Он поднял на Персефону руку – на такое оскорбление Аид не смог закрыть глаза, и она никогда больше его не видела.
– Миледи, – произнес Меконнен, сделав шаг вперед, чтобы оградить ее от скандалистки, но та обошла его.
– Миледи? – она уперла руки в бедра.
Только тогда Персефона заметила, что женщина была нимфой. У нее были бледная молочная кожа, длинные белые волосы и ярко-голубые глаза, из-за чего она казалась неземной. Даже ресницы у нее были белыми.
«Наяда», – подумала Персефона. Это была нимфа воды. Она была красива, но сейчас выглядела агрессивной и измотанной.
– Кто вы такая? – спросила нимфа.
Персефону это удивило – по большей части потому, что теперь мало кто не знал, кто она.
– Да как вы смеете так говорить с леди Персефоной? – Меконнен сжал ладони в кулаки.
– Все в порядке, Меконнен, – Персефона подняла руку, чтобы успокоить огра, который, казалось, уже готов был стереть эту женщину в порошок.
– Я Персефона, – ответила она. – Я правильно поняла, что вы хотели бы поговорить с лордом Аидом?
– Я требую этого!
Персефона слегка приподняла бровь:
– Какие у вас жалобы?
– Жалобы? Вы хотите выслушать мои жалобы? С чего бы мне начать? Во-первых, квартира, в которую он меня поселил, настоящая дыра.
Это привело ее в замешательство.
– Во-вторых, я больше ни минуты не буду работать в этом гадюшнике, этом чертовом ночном клубе.
Персефона подняла руку, чтобы заставить нимфу умолкнуть.
– Простите. А вы кто, еще раз?
Женщина подняла подбородок и выставила грудь вперед с неуместной гордостью.
– Я Левка, любовница Аида.
Персефона почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Слова женщины ее глубоко потрясли.
– Простите?
Нимфа издала смешок. Персефона сжала пальцы в кулаки.
– Простите, бывшая любовница, но это одно и то же.
– Бывшая… любовница? – выдавила богиня сквозь сжатые зубы, наклонив голову набок.
– Да вам не о чем беспокоиться, – ответила Левка. – Это было так давно.
– Так давно, что вы забыли и представились любовницей Аида? – уточнила Персефона.
– Невинная ошибка.
– Простите, но я не вижу в этом ничего невинного.
Персефона повернулась к Меконнену:
– Пожалуйста, проводи Левку в офис к Аиду. Я отправлю его туда.
– Да, миледи, – кивнул Меконнен и добавил: – Он в зале отдыха.
– Спасибо, – тепло ответила она, хотя все ее тело будто заледенело.
Персефона вошла в «Неночь». Она сразу поднялась по лестнице в зал отдыха, где Аид заключал пари со смертными, желающими получить от жизни больше: любви, денег, здоровья. Именно эти сделки когда-то больше всего ужаснули и заинтриговали ее. Из-за них она начала писать о боге мертвых, а потом и познакомилась с ним.
Эвриала, горгона, что охраняла вход в зал отдыха, ждала снаружи. Первый разговор Персефоны с ней был довольно враждебным, потому что горгона сразу по запаху определила, что та богиня.
– У лорда Аида проблемы? – спросила Эвриала. Ее голос был веселым, но в нем прозвучала и нота волнения, когда к ней подошла богиня.
– Больше, чем ты можешь себе представить, – ответила Персефона.
Эвриала улыбнулась, обнажив почерневшие зубы. Она без промедления открыла дверь и кивнула Персефоне, когда та прошла мимо нее.
– Он в сапфировой кабинке, миледи.
Персефоне пришлось протискиваться через толпы, окружавшие игральные столики. В зале было темно, несмотря на огромную люстру под потолком и несколько громоздких подсвечников на стенах. Первый визит Персефоны в этот зал предрешил ее судьбу. Ее очаровали люди и игры, она с наслаждением наблюдала, как карты летают над столиками, с какой легкостью мужчины и женщины болтали и поддразнивали друг друга. А потом она дошла до стола для покера, села за него и познакомилась с властелином подземного царства.
Даже сейчас от одного лишь воспоминания, каким он предстал перед ней, у Персефоны все сжалось внутри. Он был осязаемой тенью с телосложением, подобным крепости, и ворвался в ее жизнь подобно стихии. Она никак не могла отделаться от него, да и, по правде говоря, не особо-то и хотела. С того момента, как ее взгляд упал на него, он что-то зажег внутри ее. Это было подобно огню, но на самом деле его тьма взывала к ее тьме.