– Это касается твоей мамы… твоей родной мамы.
– Моей мамы? – Алеа пришлось ухватиться за койку, потому что перед глазами у неё всё поплыло. – Моей мамы? – Марианна ещё никогда не рассказывала Алеа о её родной матери. Она только повторяла, что её и Алеа свела сама судьба.
– Я никогда о ней не говорила, поскольку тогда всё произошло очень странно. Но теперь…
– Что? – едва слышно произнесла Алеа.
– …теперь я это сделаю. У тебя есть право знать свою историю, а я единственная, кто может тебе её рассказать.
Алеа чувствовала себя так, будто по ней проехал поезд. Её пальцы вцепились в одеяло Марианны.
– Это случилось одиннадцать лет назад, – начала Марианна. – Я проводила отпуск в Голландии.
Алеа и поверить не могла, что сейчас она узнает, как попала к Марианне и кто её биологические родители! Как долго она об этом мечтала!
– День тогда выдался дождливым, – тихим голосом продолжала свой рассказ Марианна. – Пляж был почти пустой. Вдруг передо мной появилась какая-то женщина. – Марианна смотрела в пустоту, словно прокручивая перед мысленным взором тот день из прошлого. – Она была очень странная – с мокрыми волосами и выглядела нездоровой. Кроме того, поверх шикарных плиссированных брюк на ней была джинсовая юбка – я это до сих пор помню. – На лице Марианны неожиданно мелькнула улыбка. – На руках она держала маленького ребёнка, черноволосую девочку. Женщина обратилась ко мне по-английски, и мне показалось, что она говорит с акцентом. Но ты ведь знаешь, я не владею английским в совершенстве. Однако я поняла, что она просит меня позаботиться о её дочери.
От напряжения левую руку Алеа свело судорогой, но она этого почти не замечала.
– Поначалу я решила, что неправильно её поняла, но женщина повторила свою просьбу: «Please take care of my daughter». – Глаза Марианны неподвижно смотрели в пустоту. События того дня будто проходили в этой комнате. – Она была в отчаянии, это сразу было видно. Она сказала, что наблюдала за мной и решила, что я хороший человек. И что у неё больше нет времени.
Алеа уже и дышать не осмеливалась.
– Она назвала мне твоё имя. «Алеа, – сказала она. – Her name is Alea» – с долгим «е». А потом рассказала мне о твоей болезни.
Алеа скорчила гримасу. Болезнь. Эта проклятая болезнь!
– Женщина произнесла какое-то английское название, – продолжила Марианна, – но я его в то время ещё не знала, и тогда она мне объяснила, что это значит. Она сказала, что ты очень больна и что тебе ни в коем случае нельзя соприкасаться с холодной водой. Что купание в море или в холодном озере может привести к аллергическому шоку, который с большой вероятностью может закончиться для тебя смертью.
Как всегда, когда заговаривали об этом, Алеа почувствовала, как в ней просыпается ярость.
– Я тогда совершенно растерялась и не смогла запомнить название болезни, – призналась Марианна. – Лишь спустя время я выяснила, что это холодовая крапивница, или холодовая аллергия.
Алеа одеревенело кивнула. Этой аллергии на холодную воду, как она сама называла своё жуткое заболевание, она бы не пожелала даже своему самому злейшему врагу. Из-за одного стакана холодной воды её глотка могла так распухнуть, что она бы задохнулась. А при попадании холодной воды на кожу могли возникнуть жуткие волдыри, после которых в самых страшных случаях остались бы уродливые шрамы. Всё это Марианна объяснила Алеа в самом раннем детском возрасте, и потом они строго следили, чтобы Алеа всё время носила с собой зонт и термос. В большом городе вроде Гамбурга, где всегда можно найти где укрыться, Алеа умудрялась избегать контакта с холодной водой и никогда по-настоящему с ней не сталкивалась – по крайней мере с тех пор, как стала жить у Марианны. До этого, судя по всему, «несчастные случаи» имели место, и их следы до сих пор виднелись на её теле: за ушами, между пальцами рук и ног остались уродливые шишки, похожие на чешуйчатые корки. Как они появились, Алеа не знала. Может быть, ребёнком она опустила ручки и ножки в холодную воду и пространство между пальцами как следует не вытерли и не просушили? Может, её волосы намокли и холодная вода скопилась за ушами и привела к образованию рубцов? Впрочем, такое было трудно себе представить. Но как бы это ни произошло, эти следы являлись для Алеа постоянным напоминанием о том, с какой серьёзностью она должна относиться к своей болезни и не допускать ни малейшей халатности. Жить в состоянии боевой готовности было невыносимо. Кроме того, вся её повседневная жизнь сводилась к тому, чтобы скрыть признаки заболевания, и она носила перчатки даже в самый разгар лета! Никто не должен был видеть, что с ней сделала болезнь и какой ранимой она из-за этого стала.
Голос Марианны вернул Алеа в настоящее.
– Я спросила женщину, как её зовут, но она не ответила, – рассказывала она. – Тогда я поинтересовалась, где она живёт, но и этого из неё было не вытянуть. В какой-то момент она посмотрела на меня с таким отчаянием, что я перестала задавать вопросы. Она снова и снова просила меня взять её ребёнка себе. Я видела, какая борьба происходит в её душе, и у меня разрывалось сердце. Было совершенно ясно, что она никогда в жизни не отдала бы свою дочь. И всё-таки она умоляла меня её взять. Должно быть, обстоятельства, в которых она оказалась, были поистине ужасны!
Алеа слушала Марианну, и её растерянность росла. Свой первый год жизни она не помнила, но всегда полагала, что биологические родители хотели избавиться от неё из-за её болезни. Неужели это не так?
– Наконец я согласилась, – продолжила Марианна. – Это решение я приняла исключительно сердцем и действовала вопреки доводам разума, ведь оно было совершенно безрассудным! Мне уже исполнилось пятьдесят четыре года, и я была слишком стара, чтобы заботиться о маленьком ребёнке. Кроме того, я ничего не знала о юридической стороне вопроса. Имею ли я вообще право брать чужого ребенка? Но в тот день я отбросила все эти мысли, потому что, заглянув в глаза той женщине, поняла, что я её последняя надежда. Кроме того, девочка была до того прелестная! Я смотрела на неё и ощущала в себе море любви – словно мне её подкинула сама судьба.
Алеа тихо всхлипнула.
Марианна взяла её за руку.
– Да, ты была совсем малышкой, сокровище моё, – ласково произнесла она. – Чудесная маленькая девочка, которая смотрела на меня огромными зелёными глазами и прижималась ко мне, сидя у меня на руках, – это была ты.
По щекам Алеа текли слёзы.
– После того как я тебя взяла, эта женщина, твоя мама, от облегчения рухнула передо мной на колени. Она снова и снова благодарила меня, потом встала и поцеловала тебя в последний раз, с такой нежностью, с какой только мать может целовать своего ребёнка. Наконец она развернулась, чтобы уйти, и в очередной раз напомнила мне непременно – непременно! – следить за тем, чтобы ты держалась подальше от холодной воды. Якобы от этого зависит твоя жизнь. Она произнесла это с такой серьёзностью и с таким отчаянием, что я запомнила это на всю жизнь и впоследствии следила за этим со всей строгостью, потому что не хотела, чтобы ты рисковала.
Алеа кивнула, продолжая обливаться слезами. Марианна действительно очень хорошо за ней следила. Никто бы не справился лучше, чем она.
– После того как голландская служба опеки безуспешно пыталась отыскать твоих родителей и наконец официально передала тебя мне, я сразу же отправилась с тобой к врачу. Он рассказал мне всё о холодовой крапивнице, но тогда даже не захотел проводить с тобой тесты, поскольку, судя по словам твоей мамы, ты болела в особо тяжёлой форме. Даже самые незначительные испытания с холодной водой могли привести к страшным последствиям. Даже врач признал, что ситуация крайне сложная!
О том, насколько всё серьёзно, Алеа знала и сама. Она помнила тот единственный раз, когда она много лет назад соприкоснулась с холодной водой. Она тогда попала под неожиданно начавшийся ливень и замешкалась, раскрывая зонт. Прежде чем он раскрылся, несколько крупных капель попали ей на лицо, шею и руки. Она это помнила до сих пор, потому что тогда её будто ударило током. Её сердце неистово колотилось, а кожа начала жутко зудеть, словно всё тело оказалось под напряжением. Алеа страшно перепугалась, потому что знала: это признаки приближающегося шока. Она поспешно достала носовой платок и стала стирать с кожи воду – и остервенело тёрла до тех пор, пока не осталось ни одной даже самой крошечной капли. К счастью, новых рубцов не образовалось, но после того случая Алеа стала ещё более осмотрительной. Больше с ней подобного не случалось. После того случая она ни разу не попадала под дождь.
– Я всегда думала, что мои родители меня бросили, – сказала она.
– Правда? Ох. Я этого не знала. – Марианна смущённо посмотрела на неё. – О твоём отце мне ничего не известно, но твоя мама тебя очень любила, в этом нет никаких сомнений.
– Почему же тогда она меня отдала?
– Я тоже всегда задавалась этим вопросом.
– Ты не пыталась это выяснить?
– Как я могла это сделать? Отдав тебя мне, она исчезла. Я даже её имени не знала.
– А ты не спрашивала в том районе в бюро добрых услуг, в церкви или в булочной, не видели ли женщину в такой-то одежде и с маленьким ребёнком?
– Всё это сделала голландская служба опеки. Они тогда несколько недель занимались поисками твоих родителей.
– Но ты не знаешь, насколько основательно они вели эти поиски?
Марианна покачала головой:
– Нет, подробностей я не знаю.
– Как называется то место, где ты тогда отдыхала?
Марианна бросила на неё пронзительный взгляд:
– Ты собираешься сама заняться поисками?
– Я… хочу узнать, что тогда произошло, – сказала Алеа. – Может быть, какие-то детали остались без внимания. Вдруг на пляже были свидетели и другие люди, которые что-то знали? Не может же женщина с ребёнком возникнуть из ниоткуда!
– Прошло уже одиннадцать лет, – напомнила Марианна. – И у нас нет никаких зацепок. Ренессе – это курорт, который посещают тысячи туристов. Никто там не обратит внимания на какую-то женщину.
– Ренессе? – повторила Алеа.
Марианна кивнула.
– Мне нужно туда! – Лишь произнеся эти слова, Алеа заметила, как сильно ей этого хочется.
– Даже если там ещё есть что искать… – сказала Марианна, – я не скоро смогу отправиться с тобой в Голландию. Мне нужно полежать ещё минимум пару недель, и я не…
– Я могла бы поехать туда с «Альфа Кру», – прервала её Алеа.
– С кем? – с недоумением спросила Марианна.
И тут из Алеа фонтаном выплеснулось всё, что она так долго держала в себе: как она провела весь день в порту, как познакомилась с «Альфа Кру», как стала членом шайки и выступала на сцене.
Алеа рассказывала, а глаза Марианны становились всё шире.
– Корабль?! – с испугом переспросила она. – Ты хочешь поплыть по морю на корабле?!
Теперь, когда Марианна заострила на этом внимание, Алеа осознала, насколько безумна её идея. Но потом она снова ощутила ужасную тоску. Она хотела на «Крукис».
– Дай мне несколько недель, – сказала Алеа, и в её голове вдруг сформировался план. – Позволь мне отлучиться на летние каникулы. – Тесс сказала, что родители разрешили ей провести каникулы по своему усмотрению. Вдруг Марианна тоже разрешит это Алеа? – Я спрошу у Бена и остальных, поплывут ли они со мной в Ренессе, и там поищу свою маму. А к окончанию каникул вернусь домой.
Марианна пронзительно смотрела в глаза Алеа – поначалу строго, но потом её взгляд смягчился.
– Я знаю, что в тебе живёт эта тоска по дальним странам, – сказала она. – Ты всегда мечтала путешествовать и колесить по всему свету. Но, Алеа, корабль идёт по воде! Кроме того, ты очень стеснительная. А теперь тебе захотелось очутиться на корабле с тремя незнакомцами? Я тебя не узнаю, честное слово.
– Я тоже себя не узнаю, – призналась Алеа.
Марианна кивнула:
– Мне кажется, ты повзрослела за этот день.
– Значит, ты разрешаешь?
– Нет. – Марианна покачала головой. – Как я могу отпустить тебя плавать по морям и океанам с тремя чужими людьми?!
– Не по морям и океанам, а только до Голландии!
– Нет, – решительно заявила Марианна. – Я ведь не знаю этого Бена и остальных и…
– Ты можешь с ними познакомиться! Они ждут там, в коридоре! – Алеа вскочила на ноги. – Я их приведу!
Однако Марианна снова покачала головой:
– Я очень устала, милая. – Она стала рыться в своей сумочке, которая стояла на тумбочке рядом с кроватью. – Пожалуйста, возьми до дома такси. Здесь есть немного денег. – Она вложила в ладонь Алеа двадцатиевровую купюру.
Алеа разочарованно взяла деньги. Почему Марианна не разрешила ей поплыть с «Альфа Кру»? Ведь Тесс разрешили! Ей очень хотелось возобновить спор, но Марианна выглядела такой измождённой, что Алеа отбросила все аргументы, готовые сорваться с её уст. Возможно, завтра удастся снова об этом поговорить.
– Спокойной ночи, – с тяжёлым сердцем произнесла она и обняла Марианну.
Марианна прижала Алеа к себе:
– Всё будет хорошо.
Алеа кивнула и стала тихо собираться:
– Завтра я снова тебя навещу.
– Буду рада, милая, – ответила Марианна и со стоном откинулась на подушку.
Погружённая в размышления, Алеа вышла из палаты, чувствуя себя виноватой. Их разговор, видимо, сильно переутомил Марианну. Кроме того, Алеа расстроилась, что та не позволила ей провести лето на «Крукисе». Эта история про её родную мать всё перевернула в её голове.
Когда Алеа вошла в общий холл, Бен тут же вскочил с места, и Сэмми, который спал, положив голову на колени брата, теперь изумлённо протирал глаза. Тесс отложила в сторону свой МР3-плеер.
– Как она? – спросил Бен.
– Всё ничего, – ответила Алеа. – Она очень устала, но она поправится.
– Классно! – сказал Бен.
Алеа кивнула.
– Значит, сейчас тебе не нужно переселяться в другую семью? – спросил Сэмми. – Даже на время?
– Нет, я… не знаю. – Алеа потёрла глаза. – Она сказала, чтобы я ехала домой на такси, – объяснила она и устало помахала двадцатиевровой купюрой.
Тесс фыркнула:
– С двадцатью евро далеко не уедешь.
– А где вы живёте? – осведомился Бен.
Алеа назвала адрес. Оказалось, Бен знает тот район:
– Это слишком далеко. Денег тебе точно не хватит.
Алеа вздохнула:
– Наверное, Марианна и не подозревает, что больница находится в другом конце города.
Тут из коридора вышла медсестра.
– Будьте добры, покиньте здание! – строго сказала она. – Вы хоть знаете, который час?
– Простите. – Бен наградил её широкой улыбкой. – Мы уже ушли. – И он утащил остальных за собой.
– Поедем до порта автостопом? – устало спросил Сэмми, когда они вышли за дверь отделения.
– Нет, – возразил Бен. – Для этого уже слишком поздно.
– А что тогда делать? – спросила Тесс.
– Идите за мной. – Бен повернул за угол, потом ещё раз, и они оказались в длинном коридоре, где он открыл дверь в пустую четырёхместную палату. – Сегодня мы будем спать здесь.
Алеа замерла на месте. Он что, решил переночевать в больнице?
– Отличненько, – устало пробормотал Сэмми и бухнулся на одну из коек. Его веки сомкнулись, едва он успел стянуть с себя ботинки.
Бен закрыл дверь и укрыл Сэмми одеялом.
– Когда я ходил в туалет, я немного тут осмотрелся, – объяснил он Тесс, которая таращилась на него во все глаза. – Лучше остаться в этой палате, чем шататься ночью неизвестно где.
В этом Алеа была вынуждена с ним согласиться, хотя спать вместе с ними в одной комнате было немного страшновато. Она ещё ни разу не делила с комнату с кем бы то ни было.
Примечания
1
Проклятие (фр.).
2
Пожалуйста, позаботьтесь о моей дочери (англ.).
3
Её имя – Алеа (англ.).