Исчезновения случались один или два раза в несколько лет, обычно осенью и в конце лета. Мия считала, что эти истории, скорее всего, сильно преувеличены, а убийства – результат буйного помешательства. И все же их всегда совершал тот, кто знал жертву лучше всех.
«Девушки и раньше исчезали в лесу, – говорила ее мать в то время, когда Мия была еще слишком мала, чтобы задерживаться на улице допоздна. – Это не просто легенда, есть документальные подтверждения».
«Похищенные Сновидицей».
Предупреждения родителей эхом звучали в голове Мии, она уронила телефон, завернулась в одеяло и зажмурилась. Возможно, это и к лучшему, что Ханна уезжает. Черная Лощина оказалась не лучшим местом для жизни.
«Это случается каждый раз, когда возрастает популяция волков. А все знают, что в народе говорят о волках».
Нагнетание страха. Местные жители предостерегали, что любая девушка может оказаться следующей. Они хотели, чтобы все боялись.
А ты боишься? – эхом раздался голос.
Ты веришь?
Мия вздрогнула, задыхаясь, когда вопрос тихим шепотом прозвучал ей на ухо. Она резко села, взгляд заметался по комнате, пока не наткнулся на тень в углу. В тусклом янтарном свете лампы вспыхнул, появившись, тонкий фиолетовый прутик. Казалось, он тянулся к Мии. Его кончик раскрылся, расщепляясь на множество тончайших волосков, которые постепенно налились, превратившись в перышко. Оно сорвалось с ветви и медленно опустилось на пол, исчезая подобно дымке.
Чары рассеялись, и взгляд Мии вернулся к силуэту в углу. До нее донесся тихий женский смешок. Темная фигура вытянула изящную руку и указала пальцем на Мию в безошибочном жесте:
– Ты следующая.
Слова, произнесенные тошнотворно сладким голосом, прозвенели в застывшей тишине спальни Мии.
– Самое время заблудиться, – пропела незнакомка. – Черная Лощина еще не сполна расплатилась.
Глава 6
МЕЙСОН
ПОСЛЕ случая на рынке прошло уже несколько дней. Камень, купленный у торговца, Мейсон, словно счастливый талисман, хранил рядом с кроватью. Ему нравилось, как он блестит, и время от времени доктор подносил его к свету, чтобы полюбоваться, как зеленые, золотые и фиолетовые блики перетекают друг в друга, меняя оттенки в зависимости от перспективы. Если смотреть с одной стороны, он казался просто серым, с другой – внезапно вспыхивал мириадами цветов, как и во всем в жизни, все зависело от того, с какой стороны посмотреть.
Он приехал в Черную Лощину совсем не за этим, однако в промежутках между неспешными пешими прогулками, чтением на свежем воздухе и дегустацией местных деликатесов Мейсон с головой погрузился в изучение истории города просто потому, что решил поиграть в Шерлока Холмса. Местные легенды смогли пробить брешь в его рациональном мировоззрении и заронить семя сомнения в его разум. С каждым мгновением, проведенным за изучением блога Матиаса, оно погружалось все глубже, подпитываясь каплями подозрений, пока не начало прорастать в нечто опасное. Его одержимость росла. Возомнив себя охотником за истиной, он старательно искал подтверждения своей теории.
Блог Матиаса не смог помочь Мейсону найти ответы на волнующие его вопросы. Местные жители твердо верили, что однажды Сновидица вернется, но миф о ней или об иве по-прежнему оставался тайной, покрытой мраком. Его внимание внезапно привлек один из постов Матиаса, он показался ему довольно любопытным. Статья содержала критику горячей поддержки горожанами недавней инициативы городского совета. Мэрия предлагала принять меры по сокращению карибу, вплоть до полного истребления, то есть отлов волков. Он считал позицию городских властей по данному вопросу чрезмерно самонадеянной или даже откровенно нелепой. А также упоминал историю кровавых конфликтов с волками в Черной Лощине:
Основываясь на истории нашего города, мы должны думать о сохранении популяции волков не только как о необходимости соблюдения экологического баланса, но и как об угрозе для нашего собственного выживания. Мифология действительно является мощным инструментом формирования социокультурной мысли. Однако меня беспокоит, что жители Черной Лощины, гордясь сохранением местной истории и культуры, закрывают глаза на непрекращающийся цикл насилия, неизменно повторяющийся из-за непоколебимой веры в небылицы.
Непрекращающийся цикл насилия? Неизменно повторяющийся? Можно ли объяснить нечто подобное влиянием местных сказок? Мейсон снял очки и ущипнул себя за переносицу. Он не понимал, как вообще сказка могла спровоцировать кого-то на жестокость. О какого рода насилии шла речь? Не похоже, что Черная Лощина регулярно мелькает на первых полосах газет.
Судя по всему, единственное место, где можно было найти достоверную информацию, – библиотечный архив. Городское хранилище оказалось слишком маленьким, чтобы вместить достаточный объем данных, интересующих Мейсона, однако короткая поездка в ближайший университет с легкостью решала эту проблему. Конечно, ему не позволили бы забрать книги с собой, но всегда можно воспользоваться ксероксом и почитать дома.
– Я ухожу, меня не будет до вечера! – крикнул он из гостиной.
Аннабель выглянула из кухни и одарила его лучезарной улыбкой.
– Хорошего дня, Мейсон! – ответила она, возвращаясь к хлопотам у плиты.
– Само собой, – криво усмехнулся он и направился к двери.
* * *
МЕЙСОН ЗНАЛ по опыту, что поиск в архиве – задача не из простых. Документы располагались по месту происхождения и дате, а не по тематике. Чтобы найти конкретную бумажку, требовалось знать, кто мог приложить руку к ее созданию. А если речь шла о насильственных преступлениях, то первыми на ум приходили журналисты и представители власти.
У Мейсона ушло два часа, только чтобы собрать достаточное для изучения количество материала. Газетные статьи, полицейские отчеты, протоколы заседаний городского совета с данными о нанесенном ущербе, несколько из них датировались 1860-ми годами. Город не единожды страдал от катастроф, беспорядков и антропогенных бедствий, которые зачастую приводили не только к разрушению собственности, но и к уничтожению окружающей среды. Просматривая статистику тяжких преступлений, совершенных за последнее столетие, Мейсон заметил тревожную закономерность: показатель количества смертей местных женщин от рук их близких родственников оказался гораздо выше, чем можно было считать типичным для такого маленького городка.
Изучая документы, Мейсон все сильней расстраивался из-за того, как плохо сохранились старые тексты: разобрать слова казалось почти невозможным. К тому же освещение в комнате архива оставляло желать лучшего. Запах пыли и непрерывное мерцание потолочного светильника неуклонно вызывали головную боль, раскалывающую его череп.
Сидя на полу и обложившись бумагами, Мейсон выяснил лишь одно: в городе периодически происходили вспышки истерии по поводу похищений, якобы совершенных Сновидицей и ее волками. В нескольких статьях упоминался судебный процесс, который произошел одновременно с массовым отстрелом волков в 1868 году. К судебным записям прилагались письменные свидетельства горожан, ставших очевидцами события. Решив не терять время, Мейсон снял с них копии и спрятал в рюкзак, чтобы взглянуть на них позже.
Однако, кроме заметки о суде, ничего стоящего внимания больше не нашлось. Представленные записи оказались несколько расплывчатыми, в них не было ни слова о непосредственных участниках процесса, никаких упоминаний о мэрах, церковных служителях или ключевых фигурах. Мейсон с растущим нетерпением перелистывал страницы, пока его внимание внезапно не привлекло изображение, прикрепленное к одному из протоколов судебного процесса 1868 года. Под иллюстрацией не оказалось ни подписи, ни указания автора, но, должно быть, она имела ценность, поскольку ее приложили к официальным документам.
Рисунок содержал гротескное изображение массивного черного волка с мощным хвостом, стоящим торчком, и лохматой шкурой. Из его широко раскрытой пасти, полной гнилых клыков, свисал длинный язык. Когти, стилизованные под острые изогнутые лезвия, выступали из лап зверя. Его глаза, яркие, кроваво-красные, казались совершенно неземными. На заднем плане на крестах висели три распятые женщины с мученическим выражением лиц, обращенных к небу, у их ног полыхал огонь. Мейсон склонился ближе и присмотрелся к рисунку: все трое были молоды, одеты в повседневную местную одежду и изображены с одинаковыми лицами. Возможно, они предшественницы нынешних жертв? Его взгляд переместился на глаза волка, красная краска ярко выделялась на странице, словно засохшая кровь. Раскрытая пасть зверя создавала впечатление злобной ухмылки, жестокого обещания, которое вскоре должно воплотиться в жизнь.
Внезапно где-то в комнате, словно зов из глубины веков, раздался голос старика с рынка:
В пламени девушки ярко горели, в пламени души теряли свои.
И, растворившись в лесу серой тенью, тьма отобрала мятежниц пути.
И в том огне, будто черные птицы, девы, предавшие волю отцов,
Заперты в клетке во мраке темницы, света лишаясь навеки творцов.
Темная сила их души вкушала и превращала в подобных себе.
Будто таилась, ждала и искала, кто вновь окажется в жарком огне.
Чтобы изгнать эту силу из мира, демонов всех изничтожить вконец,
Землю спасти от страданий и злобы, был приготовлен кровавый венец.
О, наше пламя пусть тьму успокоит и пусть очистит тяжелый позор.
В царствие грез путь обратный построит, и навсегда потеряет свой взор.
О! Как же долго они ошибалась, как одурманены были порой.
Волки в отчаянье выли, бросались, дев зазывая тех песней чужой.
Лес теперь кровью пропитан повсюду, словно пытаясь восстать ото сна,
Тьма скоро явится мирному люду, и, наконец, возродится она.
Одновременно со словами, разносившимися по комнате, на бумаге под чудовищным изображением волка медленно начали проступать чернила. Словно произнося их вслух, старик неспешно выводил буквы на странице.
Оцепенев на месте, Мейсон наблюдал за появлением зловещих строк. Его зубы неконтролируемо стучали, зрение затуманилось, холод пробирал до костей, сердце бешено колотилось, а в груди поселилась боль. Свет в комнате беспорядочно мерцал, тени танцевали по полу, казалось, они жили собственной жизнью. Мейсон отшвырнул папку, как будто та в огне, и ощутил отчетливый гул у своего бедра. Его рука непроизвольно потянулась в карман, ощупывая каждую из трех гладких граней предмета.
С ним был камень сновидений.
Глава 7
ПОСЛЕ удивительной находки камня в своем кармане Мейсон сунул ксерокопии документов в рюкзак и, обливаясь холодным потом, покинул библиотеку. Он был потрясен. Настолько, что ему потребовалось больше недели, чтобы собраться с духом и попытаться разыскать старика. Старательно вытесняя этот инцидент из своей головы, он погрузился в повседневные дела: помогал Аннабель по хозяйству, экспериментировал с новыми рецептами, посещал кафе и побывал на местной пивоварне. Долгое время он игнорировал звонки и электронные письма от друзей и семьи из Ванкувера, но наконец взял себя в руки и смог ответить не просто парой фраз, а достаточно содержательным сообщением. На удивление, они проявили больше понимания, чем он ожидал.
«Отдыхай столько, сколько потребуется», – сказали ему. Тем не менее он становился все более раздражительным и обнаружил, что начал подолгу гулять, неизбежно возвращаясь в одно и то же место: на границу с лесом. Ему не терпелось выяснить, что произошло с ним в библиотеке.
«Приходи, как наберешься смелости найти дорогу» — так сказал старик.
Мейсон уже и сам не знал, говорило в нем мужество или отчаяние, но был готов рискнуть. В поисках объяснения произошедшего он воскресил в памяти все прослушанные им в университете лекции по психологии и семинары по психическому здоровью. Жуткий голос старика мог оказаться просто игрой воображения; восприятие – штука забавная, человек, испытывающий тревожность или страдающий от недостатка сна, зачастую мог воспринимать окружающее в искаженном виде. Что, впрочем, не объясняло слова, сами собой появляющиеся на бумаге.
Нет, ему не привиделось. В той комнате с ним что-то произошло, и он не желал принимать самое простое, но малодостоверное объяснение. Ему нужна была правда.
Исчерпав собственные доводы, Мейсон отважился углубиться в лес. Он достал из кармана камень сновидений и уставился на него, гадая, не материализуется ли старик волшебным образом у него за спиной. Конечно, ничего подобного не произошло. Повертев вещицу в руке, он наклонил ладонь так, чтобы камень поймал солнечный свет, и наблюдал, как переливы пурпурного, зеленого и золотого заиграли на гладкой поверхности. Не в силах оторвать глаз, Мейсон бродил как загипнотизированный, пока полностью не утратил чувство ориентации и не споткнулся. Камень вылетел из руки и приземлился в нескольких футах от него.
Мейсон вскочил на ноги и заметил фиолетовое мерцание в том месте, куда угодил камень. Он поднял его с земли и большим пальцем стер с него грязь. Каменный клык тихо гудел. Мейсон покрутился на месте, пытаясь уловить, в каком направлении звук усилится. И, едва почувствовав, как камень запел, двинулся в эту сторону.
Он шел вверх по склону, переступая через покрытые мхом корни деревьев, торчащие из земли и стелящиеся по ней, как застывшие змеи. Шли минуты, и Мейсону начало казаться, что он окончательно рехнулся, раз следует за каким-то камнем, пока не заметил, что шагает по тропинке, петляющей среди дубов. Над ним возвышались кряжистые ветви, изгибаясь внутрь и образуя над головой внушительное сооружение, напоминающее ворота. Устрашающе корявые, лишенные листьев и старые, длинные, сучковатые ветви переплетались друг с другом, почти заслоняя собой небо.
Впереди показалась маленькая круглая хижина, которая выглядела, словно ее наполовину поглотила огромная древняя секвойя. Задняя стена и крыша домика срослись с массивным стволом дерева. Дверь завалило листьями и сосновыми иглами, наводя на мысли о птичьем гнезде. Вид дерева, колоссального как в высоту, так и в обхвате, заставлял Мейсона вытягивать шею и всматриваться в небо в безуспешной попытке разглядеть его вершину. Оно напоминало туннель, ведущий прямиком к солнцу, основанием которому служило что-то вроде птичьего убежища.
Стоило Мейсону добраться наконец до секвойи, как дверь хижины распахнулась и в темном дверном проеме появился старик с рынка. Не вымолвив ни слова приветствия, он повернулся и шагнул обратно в темноту жилища, словно ожидая, что Мейсон последует за ним. Дверной проем оказался слишком мал для взрослого человека. Присев на корточки, Мейсон двинулся за ним в его крохотный мирок.
Единственная комната занимала все дупло секвойи. С одной из сторон в стволе была проделана дыра, как будто кто-то прорубил ее топором. Размером со среднюю тыкву, проем выглядел достаточно большим, чтобы служить окном. Не считая лучей, падающих через это отверстие и солнечного света, пробивавшегося сквозь щели, в комнате было темно. Над головой из стен, как птичьи насесты, торчали оленьи рога и рукояти ножей. Как они туда попали, оставалось загадкой. От их концов через все пространство комнаты протянулись тонкие белые нити с нанизанными на них разноцветными стекляшками и сверкающими рождественскими украшениями.
Старик деловито сновал по хижине, с неожиданной легкостью ориентируясь в полумраке: он не двигался на ощупь и не спотыкался. Фонарь, зажженный им в основном для Мейсона, осветил впечатляющую коллекцию блестящих безделушек. Посреди беспорядка стоял маленький столик с колодой карт и несколькими восковыми свечами.
– Садись, – приказал старик, скользнув ближе. Его глаза пугали: бледные, как небо, затянутое облаками, с голубыми искорками, танцующими вокруг радужки.
– Ты интересуешься Черной Лощиной, – произнес он.
– Как ты…
– Ты кое-кого ищешь.
– Кое-кого?..
Внимание Мейсона привлек звук хлопающих у окна крыльев. Оглянувшись, он увидел большого ворона, сидящего на зазубренном крае окна. Птица склонила голову набок и прищурила глаза, похожие на бусинки из обсидиана, изучая гостя. Мейсон поежился и повернулся к старику, однако человек, сидящий перед ним, внезапно изменился. Атмосфера смерти, витающая вокруг него, исчезла. Как будто к нему вернулась жизненная сила юности, и теперь он уже не выглядел дряхлым старцем: плечи расправились, взгляд, мгновение назад призрачно-бледный, теперь стал пронзительным, а сами глаза – угольно-черными. Когда-то седые, редкие волосы сейчас были под стать цвету глаз, новообретенные пряди сияли сапфирово-синим и обсидиановым, как оперение его крылатого друга. Тщедушная фигура мужчины стала заметно плотнее благодаря появившимся мышцам, грациозно перекатывающимся, когда он вытянул руки и глубоко вдохнул.
– Взгляни другими глазами, – загадочно произнес он.
Комната подернулась дымкой, и у Мейсона закружилась голова.