– Ты сейчас мне душу рвёшь.
– Однажды в ресторане я встретил его с девушкой, по-моему, с его прежней пассией. Дама безумной красоты и таланта, скажу я вам, зовут Ольга Федосеенко – звезда балета. Вернулись ли они к своим близким отношениям или просто обедали как друзья, я не знаю, но… Ты серьёзно, Яна? Чтобы такой мужчина, как Мартин, был один? Все женщины поголовно обращают на него внимание. Он же неотразим. Ты чего от него хочешь? Чтобы он в монастырь ушёл?
– Не наезжайте на нее, – вступился Иван Демидович.
– Ребята, идите вы… в камеру!
Головко побледнел. Следователь улыбнулся.
– Я пошутил. Вот вам подписка о невыезде. Внесите залог и катитесь колбаской.
Яна облегчённо вздохнула.
– Спасибо, Петя. А что с цыганкой?
– Думаю, что ее тоже можно отпустить под залог. Но это завтра. Прощайте, господа!
Яна и Головко покинули мрачное помещение.
Глава четвертая
– Вот наконец-то дух свободы! Вышел на волю узник подземелья! – затянул на всю улицу зычным голосом Иван Демидович. Он повернулся к Яне. – Ты сейчас куда?
Яна качнула головой.
– Думаю, что нам по пути, – ответила она. – Едем в русско-чешский культурный центр. Меня, наверное, Карл уже потерял. Он остался с Евой и няней. У нас в отеле при центре пятикомнатный люкс. Если мне не изменяет память, ваша труппа тоже там живёт.
– Верно, – кивнул старый актёр. – Весь наш серпентарий там разместился. А вы только с няней прибыли?
– Нет, конечно. Еще с нами водитель и охранник. Их номер рядом с нашими апартаментами. Ясмина – няня Евочки, находится при девочке неотлучно. Она наполовину русская, наполовину полька. Хорошая женщина.
– Так ты к своему вурдалаку? – уточнил Головко.
– Я к своей дочери. Сейчас вызову такси, – ответила Яна и вытащила телефон.
– Хорошо. Вместе набедокурили, вместе попали за решётку и вместе едем в отель.
– Очень хорошо! – передразнила Яна. – Что тут хорошего?
Около них остановилось такси. Головко галантно распахнул перед Яной дверцу.
– Прошу вас, миледи.
Яна строго взглянула на него и села на заднее сиденье. Старый актёр уселся рядом.
– Да, понимаю тебя, – не отставал Головко. – Если бы я узнал, что у моей любимой появился возлюбленный, я бы тоже с ума сошёл. Знойная женщина! Я бы на твоем месте уже начал бы комплексовать.
– Ты что несёшь? О чём ты? – не поняла Яна.
Иван Демидович доверительно накрыл ее ладонь своей ладонью.
– Я всё понимаю, Яночка! Ольга Федосеенко – это красотка каких поискать. Можно сказать – фея! Богиня – одним словом. Вот зуб даю – не вру!
Яна повернулась к нему и испепелила взглядом. Иван Демидович втянул голову в плечи. Глаза Яны полыхали таким огнём, что старый актёр понял – ему несдобровать! А Яна просто тряслась от злости. Этот старых трухлявый пень посмел предположить, что она, Яна, уже вышла в тираж и ее может заменить любая уличная профурсетка! Да, небось эта балерунка лет на десять ее моложе, но это еще ни о чём не говорит! Она покажет этой стерве Федосеенко на что способна женщина с затронутым самолюбием. Да если бы не ее годы, да двое детей в придачу… Эта тля увидела бы небо в алмазах, она бы ей космы-то повыдергала…
– Яна, Яна, Яночка, что с тобой! Господи! Не пугай меня!
Яна открыла глаза и увидела склонившегося над ней в тревоге Головко.
– Очнись, пожалуйста! Слава тебе, святая Мария, глаза открыла!
– Что со мной? – спросила Яна с хрипотцой изменившимся голосом.
– Так ты отъехала. То есть буквально на пару минут потеряла сознание. Это я виноват! Извини, Яна, я не хотел! Какая ты чувствительная.
– У вас там всё нормально? Может, в больницу? – поинтересовался таксист, не оборачиваясь.
– У нас всё прекрасно, – пришла в себя Яна. – Откуда ты ее знаешь?
– Кого, золотая моя?
– Да эту Федосеенко!
– Ты же знаешь, что я любитель красивых женщин. И мимо такой примы я пройти не мог. Я побывал на ее спектакле. Ей сейчас тридцать пять лет, но какая форма! Возраст, конечно, для балерины пенсионный, но Федосеенко сейчас просто меньше стала выступать, танцует пару-тройку спектаклей в месяц. Я послал ей букет и попытался проникнуть к ней в гримёрку. Ты меня знаешь, я просочусь куда угодно, но ни мое природное обаяние, ни деньги – ничего не помогло. У служебного входа ее встречал Мартин. Конечно, зачем ей старый клоун, если есть такой мачо? Я ее понимаю.
Таксист посмотрел на своих пассажиров с каким-то странным выражением лица. Пассажиры его явно заинтересовали.
Старый актёр словно почувствовал его взгляд и обратился к нему:
– А вы знаете вашу питерскую звезду балета Ольгу Федосеенко? – спросил Иван Демидович.
– Я, уважаемый, по театрам-то не хожу, некогда мне, – ответил водитель.
– Много потеряли! – хмыкнул Иван Демидович, но, посмотрев на Яну, взял себя в руки и сменил выражение лица на более сдержанное.
– Я бы тоже хотела на нее взглянуть, – неожиданно сказала Яна.
– Тебе зачем? Не выдумывай!
– Говоришь, два спектакля в месяц?
– Ну, примерно. Она хозяйка кабаре, очень популярное место. Представь: гламурная обстановка, игривые жизнерадостные девицы, такая, понимаешь, откровенная и весьма соблазнительная женственность, яркий артистизм. А ведь всё это как раз то, что заставляет учащённо биться мужские сердца.
– Стриптиз есть? – спросил таксист, давая понять, что и он участвует в их разговоре.
– Стриптиз, молодой человек, вам предложат в самом завалящем ночном клубе. А здесь – канкан! Знаете, что это такое? Раньше этот танец считался почти непристойным. Сейчас это кажется немного смешным, но волшебное действие с высоким поднимание ног, прыжками вниз головой и умопомрачительными шпагатами приводит зрителей в неописуемый восторг. Демонстрация женских прелестей во все времена во время исполнения канкана считается потрясающе смелой и откровенной, да-с! Это высокое искусство!
– Вы меня заинтриговали.
– Да вы только представьте: дамы в артистических нарядах для танцев. Блеск бисера, бахрома, корсеты с кружевами, невесомые боа, розочки из органзы, ткани из восемнадцатого века, а чулочки в сеточку! Это же феерия! Магия!
– Чулочки в сеточку? Я бы посмотрел… – задумался таксист.
Но он не успел договорить, как все почувствовали сильный удар и услышали громкий звук.
«Это конец!» – только и успела подумать Цветкова, поняв, что они попали в аварию.
Глава пятая
Яна и Иван Демидович сидели на лавочке перед травматологическим отделением.
– Не много ли происшествий за один день? Я раньше думал, что это я такой джокер, который все время во что-то влипает. Но смотрю на тебя, Цветкова, и понимаю, что ты даже меня переплюнула! – покосился на Яну Иван Демидович.
Таксист не справился с управлением и врезался в столб прямо на пешеходном переходе. Прохожие успели отскочить, к счастью, никто из пешеходов не пострадал. У таксиста была сломана рука, Яна отделалась синяками на худосочных рёбрах от ремня безопасности и болью в шее от подвывихнутого позвонка. Больше всех пострадала театральная звезда – Иван Демидович. Почему-то его ремень безопасности расстегнулся, видимо, не выдержав грузного тела, или просто пристегивающий механизм был испорчен, и Иван Демидович ударился головой, получив ссадину на лбу, фингал под глазом и сотрясение мозга. Им оказали медицинскую помощь. Водителя оставили в больнице, Ивану Демидовичу тоже предложили, но он отказался.
– А таксист-то не очень хорошим человеком оказался, – то ли спросил, то ли констатировал Иван Демидович.
– Это ты о том, что он пытался свалить на нас вину за аварию? – улыбнулась Цветкова. – «Они так красочно и живописно рассказывали про соблазнительных девушек, которые танцуют в перьях и чулках, что я сильно возбудился, занервничал и отвлёкся от дороги», – спародировала таксиста Яна.
– Точно! Конечно, мы, артисты, можем сделать с публикой всё, что захотим! – засмеялся Иван Демидович. – Хорошо, что нет такой статьи, по которой пассажиров такси можно было бы обвинить в аварии. А то мы бы сейчас опять поехали к цыганке. Я имею в виду не в табор, а в полицейский участок, в «обезьянник».
– Петру я больше не позвоню, – задумалась Цветкова. – Он что-то холодно смотрел на нас. Наверное, пакует вещи и едет с женой отдыхать. Прячется от меня, чтобы я его больше не дёрнула.
– А я думаю, что он по другому поводу расстроился. Ему не понравилось, что ты никак не отреагировала на новость, что он женился. Наверное, ты должна была расстроиться, заревновать.
Яна посмотрела на Ивана Демидовича и рассмеялась.
– Видел бы ты себя со стороны! Раненый генерал!
– Я не просил медсестру наматывать на голову бинты. Я похож на раненого Щорса, «голова обвязана, кровь на рукаве», – раскатисто пропел Иван Демидович.
– Тихо! А то еще за нарушение общественного порядка заметут.
– А ты серьёзно хочешь в это кабаре? Шока у тебя не будет? Зрелище-то в основном для мужчин, – поинтересовался артист.
– Я бы рискнула.
– Кабаре-бар «Кокон», я могу составить тебе компанию, – предложил свои услуги сопровождения Головко, но ответа не получил, потому что оба вздрогнули от визга тормозов.
– О, это за тобой, наверное, – только и успел сказать Иван Демидович.
Из роскошного черного лимузина выскочил высокий мужчина, по виду аристократ. Его светло-русые волосы находились в творческом беспорядке, а карие глаза горели в ночи.
– Мне кажется, девонька, это твой князь.
Штольберг подлетел к сидящим на скамейке.
– Яна! Да как же так можно?! Ты нормальный человек?! Ты что, опять? Ты пила? – Он бросил взгляд на Головко, растрёпанного, с бланшем под глазом. – Ты предпочитаешь моё общество какому-то бомжу?! – взвизгнул он, схватил Яну за руку и силой потащил к машине.
– Э-э, полегче! – напрягся Иван Демидович.
– Карл, ты что себе позволяешь?! Это же Иван Демидович – заслуженный артист! Мой друг! – упиралась Цветкова.
Но Карл не слушал ее, впихнул в машину, хлопнул дверцей и скомандовал:
– В отель.
Водитель нажал на газ.
Штольберг повернулся к Яне.
– Много же вокруг тебя артистов вьётся!
– Что ты себе позволяешь? – возмутилась Яна.
– Ты живёшь со мной, поэтому веди себя подобающе! Я не могу рисковать своей репутацией.
– Ты оставил Ивана Демидовича одного, у больницы. Человек вдвое старше тебя, получил травмы. Мы могли бы его подвезти.
– Не барин. Может вызвать такси. Я извинюсь перед твоим Иваном Демидовичем, но мне неприятно, что ты вечно где-то ходишь, с кем-то встречаешься, не поставив меня в известность. У тебя странные знакомые. Я бы не советовал тебе быть такой неразборчивой.
– Статус не позволяет? – усмехнулась Яна.
– Думай как хочешь. Ты же отлыниваещь от светской жизни.
– Уволь меня, пожалуйста, от этой кучи улыбчивых гиен, которые мило воркуют с тобой, а сами только и думают, как впиться зубами тебе в горло. Твои светские приёмы – это кошмар! Это ужас, Карл! Ведь все собравшиеся, как правило, люто ненавидят друг друга, и с удовольствием добавили бы из старинного перстня в бокал с дорогим вином смертельный яд.
– Не утрируй!
– А ты считайся с моим мнением! Я не твоя собственность, Карл!
– У нас ребёнок!
– И что? Думаешь, я забыла? Я только это и помню! Если бы не Ева…
– Я настолько противен тебе? Яна! Я же всё делаю для тебя. Любой каприз, любое желание. Захотела ты русскую няню – пожалуйста! Теперь у нас еще и Лидия Николаевна с такими рекомендациями, что ей можно прямиком в английскую королевскую семью ехать наследников воспитывать. Две няни! Что тебе не хватает? Почему ты всё никак не угомонишься? Раньше, ладно, по молодости было. Но сейчас-то… Не смеши народ, затихни уже. Нас с тобой судьба свела и чудо нам подарило. Я все-таки дождался тебя. И никуда ты от меня не денешься!
Машина остановилась у подъезда отеля.
Яна прошла мимо портье, даже не поздоровавшись, погруженная в свои мысли. Ее комната была совмещена с комнатой дочки. Яна приняла душ, скользнув взглядом по своим худым рёбрам с синяками. Она ощутила свое полное одиночество и безразличие к своей персоне. Никто не подойдёт с улыбкой, не заключит в сильные и мягкие объятия, не прижмёт к себе и не успокоит.
Она надела длинный шёлковый халат и прошла к дочке. Лидия Николаевна встрепенулась при ее появлении.
– Яна Карловна, всё в порядке. Малышка поела и спит. Ева сегодня отлично себя вела. Не капризничала, хорошо ела, играла. Извините, что с вами? На вас лица нет. Князь Карл сегодня не в духе. Ой, простите, я лезу не в своё дело.
Яна передёрнула плечами и ничего не ответила. Она склонилась над кроваткой, в которой спала дочка.
Лидия Николаевна была примерно одного возраста с Яной. Короткая стрижка, женственная фигура, белокожая и темноволосая. Два высших образования, одно из которых – педагогическое, второе – медицинское. В копилке Лидии Николаевны были три языка, музыкальная школа и очень хорошие рекомендательные письма от двух высокопоставленных семей, где Лидия Николаевна работала долго, пока не выросли дети.
Яна заметила, что воспитательница сегодня бледна и выглядит уставшей.
– Вам нездоровится? Ева совсем вас замучила?
– Да что вы, Яна Карловна, господь с вами! У вас золотой ребёнок. Девочка чудесная.
– Хорошо. Спасибо вам. Боюсь разбудить Еву, тоже пойду отдыхать. Сегодня мне хватило… информации.
Вернувшись к себе, Яна столкнулась со Штольбергом. Он был в бархатном халате с вензелями, явно надетом на голое тело. От него пахло алкоголем.
– Ты меня напугал, Карл! Прости, я очень устала и хочу спать.
– Дверь была открыта. – Он провёл рукой по ее волосам. – Надо быть внимательнее или смириться с судьбой. А, может, это знак, что ты ждёшь меня, своего мужчину? Я твой мужчина, только я и никто другой, – Карл вплотную приблизился к Яне.
Она отступала на шаг, несколько опешив от его напора.
– Карл, пожалуйста, уйди, уже поздно. Мне на сегодня хватило забав.
– Это точно… – обдал ее перегаром Карл.
– Иди, пожалуйста, к себе, – продолжила Цветкова. – Не стоит нарываться. Убери руки!
– Яна…
– Прошу тебя. Ты русский язык понимаешь?
– Я – да. А ты понимаешь? Не прикидывайся дурочкой. Янка, ну в самом деле, сколько можно? Иди ко мне… – Карл, пожирая Яну глазами, взялся за пояс ее халата.
Яна упёрлась руками ему в грудь, стараясь держать дистанцию.
– Карл, ты что? Не надо! Что на тебя нашло? Ты пьян! Остановись!
– Я могу предложить тебе бокал красного вина? – спросил Штольберг.
– Нет, спасибо. Карл, отпусти меня…
– Белого?
– Карл, я не хочу вина! Поздно уже. Иди, пожалуйста, к себе. Завтра поговорим.
– Э-э, нет! Я настроен решительно. Стоило нам вернуться в этот проклятый город, в который ты так влюблена, и ты сразу стала меня избегать. Забыла обо всем. Что я должен думать? Понятно, что ты рванула к своему Мартину, будь он неладен. Чего только я себе за день не напридумывал. Тебе даже на дочку наплевать, да? Скажи!
– Карл, ты с ума сошел? Отпусти мою руку, мне больно! Пожалуйста. – Яна попыталась отцепить его пальцы от пояса своего халата.
Карл не отпускал ее.
– Пусти меня!
– Не шуми, дочку разбудишь! – Карл справился с узлом и распахнул халат лёгким движением.
– Нет! Пусти! Не смей, слышишь?! – шёпотом закричала Яна.
– Тише-тише. Помнишь, всё же у нас хорошо было? Что-то раньше ты не сопротивлялась.
– Да когда это было? Пусти, говорю!
– Никуда ты от меня не денешься. – Карл почти сломил сопротивление Яны.
– Извините! – раздался женский голос, – Евочка…
Тяжело дыша, Карл отпустил Яну и зыркнул на няню:
– Стучаться надо.
Лидия Николавна застыла в дверях с каменным лицом.
– У нас с Яной Карловной договорённость, что дверь между ее комнатой и детской никогда не закрывается. Я не должна стучать, чтобы не мешать ребёнку, – виновато захлопала ресницами Лидия Николаевна. – Прошу прощения.
– Всё нормально, – Карл резко взмахнул рукой и вышел из комнаты, оглушительно хлопнув дверью.
Ева проснулась и захныкала. Яна хотела подойти к Еве, попыталась подняться, но, к своему ужасу, не смогла даже двинуться с места, у нее ноги стали ватными.
Воспитательница увидела, что хозяйке нехорошо.
– Яна Карловна, спокойно! Я сама. Тихо-тихо, – засуетилась Лидия Николаевна, стрелой метнувшись в детскую.
Через несколько минут девочка затихла. За это время Яна успела собраться с духом. Но руки у нее тряслись.
Лидия Николаевна снова вошла к ней.
– Яна Карловна, как вы? Могу я чем-нибудь помочь?
– Спасибо. Мне уже лучше. Благодарю вас, Лидия Николаевна.