– Извини, тебе надо войти сюда. Ничего не бойся, это мой ДК – диагностический комплекс. Пять минут, а может меньше, и я буду знать, что с тобой.
Он открыл выпуклую дверь-купе своего ДК. Кабинка осветилась мягким матовым светом. Мне было страшновато – все-таки я понятия не имела, кто такой этот Рауль, что у него на уме, не причинит ли он мне вред, а самое главное, где же я нахожусь. Мой тревожный испуганный взгляд впился в темные глаза, ища поддержки. (А у кого мне было искать ее в этом безлюдном месте?) В спокойных глазах светилась забота и доброта. Молодой человек безмятежно улыбался и терпеливо ждал, когда я войду внутрь кабинки.
– Я боюсь,– нервно призналась я.
– Не волнуйся, если захочешь выйти – дверь открыта, в любой момент,– он ободряюще кивнул головой в сторону ДК.
Пришлось рискнуть и войти в эту распахнутую дверь.
– Постой спокойно несколько минут,– попросил он и прикрыл дверь. Та мягко, без щелчка закрылась.
«Пока не так страшно»,– подумала я.
Матовая дверь просвечивала, и я без труда разглядела силуэт Рауля. Он сел за компьютер. Что-то тихонько щелкнуло и у меня в кабинке с трех сторон мягко зажужжали плоские экраны, которые до этого были незаметны. Тревога вновь охватила меня с новой силой, мурашки побежали по спине. Все это так странно, необычно и непонятно!
«Где я? Что все это такое? Я его не знаю, может он меня сейчас расщепит на атомы или еще что-нибудь сделает»,– паниковала я.
– Мария, спокойно! – донесся до меня мягкий голос. – Это не перелом. Сложный вывих со смещением и разрывом связок. Подожди немного, я проверю, есть ли еще травмы.
«Разрыв связок – это хуже перелома»,– промелькнуло в голове. Учеба в медицинском колледже позволяла мне понять, что к чему. Прошла еще одна минута тревожного ожидания и жужжание прекратилось. Я увидела приближающийся силуэт, и дверь быстро распахнулась. Рауль протянул мне руку, приглашая выйти. Его лицо выглядело озабоченным.
– Не так уж и страшно. Ты очень смелая,– похвалил он. – Я полечу твою руку, чуть позже. Болит?
Скосив глаза на кисть, я обомлела: она выглядела устрашающе – синяя, распухшая, кривая. Боль же была пульсирующей, горячей. Рауль принес откуда-то стакан с жидкостью и предложил:
– Выпей, пожалуйста. Это обезболивающее. Заодно успокоишься. Не знаю, заметила ли ты, но у тебя еще продолжается шок. Прошу, выпей, чтоб я мог полечить твою руку,– уговаривал он.
Перехватив стакан, я сделала глоток. Приятный, освежающий напиток, похожий на фруктовый, не вызывал подозрений. Я выпила все. Глаза Рауля радостно засветились.
– Пока подействует, приглашаю на ужин.
– Ужин?! Сколько времени? Мне надо быть дома, меня ждет мама! – ужаснулась я.
Сколько же я здесь нахожусь? Ведь я упала около полудня.
– Мария, не волнуйся, я отвезу тебя, куда тебе нужно и во сколько нужно,– твердо заявил он. – Прошу.
И мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Прямо по коридору находилась огромная двустворчатая дверь, как в старинных замках, наверное, дубовая, тяжелая. Рауль отворил ее на удивление легко.
– Вау! – не удержавшись, воскликнула я.– Как в кино. Откуда это?
Посреди огромного зала с необъятным потолком стоял длинный стол из какого-то полупрозрачного зеленоватого камня. И этот громадный стол с одной стороны был накрыт. Вдоль стола, по обе стороны, стояли мягкие стулья, их спинки были отделаны таким же полупрозрачным камнем. Я насчитала с десяток стульев с одной стороны. Каменные плиты, напоминающие розовый мрамор, по центру выстилали пол зала. Через необычные стены просачивался свет заходящего солнца. Все это смотрелось просто великолепно, шикарно.
– Досталось по наследству,– засмеялся он. – Прошу к столу. Угощайся и не смущайся.
Я опустилась за этот чудесный стол, и вкусный аромат наполнил мой рот слюной. Мне сделалось неловко. Некоторые блюда были мне не знакомы, и я побоялась к ним даже прикоснуться из-за своего смущения. Мое внимание привлекли рыба и овощной салат. Рауль налил мне что-то в высокий бокал и сел напротив. Он смотрел на меня с интересом, прищурив глаза. Я с трудом проглотила немного салата и окончательно стушевалась.
– Я не могу так есть,– честно призналась я, отложив вилку.
– Извини,– он отвел взгляд. – Как рука?
– Не болит,– поразилась я.– Странно, я даже не заметила, когда это произошло.
Выглядела она по-прежнему паршиво.
– Так значит, Мария,– проговорил Рауль, будто все еще не веря, что меня так зовут, и снова устремил на меня испытывающий взгляд.
– Вообще-то, я – Маша. Мария записано в паспорте,– я тоже сузила глаза и нервно затеребила волосы около виска, машинально накручивая их на палец.
– Маша,– задумчиво произнес Рауль. – И как же ты сюда попала, Маша? Ведь это просто невозможно.
– Почему? Где я? – неспешно прожевывая рыбу, я ждала объяснений.
Рыба мне показалась очень вкусной, (а может я сильно проголодалась), но я с аппетитом ее уплетала.
Рауль распахнул в удивлении свои темные глаза и, криво улыбнувшись, изрек:
– Где? Ты в моем мире, Маша. И сюда нельзя попасть за просто так.
Я непонимающе округлила глаза:
– Что значит в «твоем мире»? Я что, не на Земле?
Он негромко грустно рассмеялся, разминая в пальцах хлебный мякиш:
– На земле, только на моей.
– Я не понимаю, объясни,– попросила я.
– К сожалению, на это не хватит времени, тебе пора домой.
– Пожалуйста, пока я ем, расскажи мне чуть-чуть.
Он отрицательно покачал головой, пребывая в своих мыслях:
– Фантастика. Ты… у меня… в гостях.
Его лицо выражало крайнее удивление, граничившее с недоверием. Рауль замолчал, продолжая меня разглядывать. Краска заливала мое лицо под его пронизывающим взглядом и у меня в голове роилась целая туча вопросов. Я не знала, какой вопрос задать первым. Сдается, что он не ответит ни на один. Уплетая ужин, я все-таки не выдержала:
– А почему тут никого нет? Ты живешь один? Где люди? И что за «твоя земля»?
Я захлопнула рот, осознав, что вопросы вылетают один за другим, не давая мне возможности выслушать ответ. Его губы расползлись, обнаружив мое замешательство.
– Отвечаю на твои вопросы. В общем-то, я живу один. Люди есть, но в основном это… персонал. Они ушли домой, так как уже вечер и им пора отдыхать.
– А чем ты тут занимаешься один?
– Живу, работаю, радуюсь.
Еще немного и его улыбка перерастет в смех. Что смешного?
– Все это странно и непонятно,– раздраженно бросила я, поскольку его ответы ничего не объясняли, но порождали еще больше вопросов.
– Да,– коротко согласился он, и в воздухе повисла грусть.
– Почему ты не ешь? – поинтересовалась я.– Между прочим, очень вкусно.
– Аппетита нет,– улыбнулся он, рассеянно прокручивая в пальцах хлебный шарик.
Внезапно на моем лбу проступил пот, и меня прошибла безумная мысль: еда отравлена. Моя вилка со звоном стукнулась о фарфоровую тарелку. Я застыла с открытым ртом и ошарашено уставилась на Рауля. Его глаза почернели и расширились, он вскочил со стула.
– Что случилось, Маша?
– Ты меня… отравил?
Я пыталась справиться с дрожащим голосом.
– Что? – Его дыхание сбилось. – Как тебе такое в голову пришло?!– черные глаза возмущенно сверкнули.
– Ты не ешь…, и я тебя не знаю! Я нарушила твое уединение, и ты мог подсыпать мне что-нибудь! – выкрикнула я, срываясь на визг, и на мои глаза навернулись слезы.
– Ну что ты! – огорченно воскликнул Рауль. – Вот, смотри.
Он наколол вилкой кусок рыбы и проглотил его, практически не разжевав, после чего быстро подцепил салат и отправил его в рот, так же, не прожевав. Затем быстро налил себе в бокал напиток и выпил его одним глотком. Я заворожено наблюдала за его действиями и постепенно успокаивалась.
– Запоздалая реакция на стресс,– констатировал он. – Выпей, пожалуйста; питье не отравлено. Как ты могла подумать такое?
– Не знаю,– равнодушно буркнула я, и тоже залпом выпила содержимое бокала.
Напиток был приятным. Я взглянула на Рауля, он еще был расстроен.
– Извини,– тихо проронила я и почувствовала обволакивающий уют вокруг себя.
И мне вдруг стало так хорошо и спокойно, словно я лежу в детской колыбели, и чьи-то руки раскачивают меня, нежно и осторожно. Я всматривалась в глаза Рауля, черные, теплые, ласковые. Больше я ничего не видела, я погрузилась в сон.
СНЫ
Я не просто заснула, я отключилась, провалилась в пропасть. Из ее глубины доносился мягкий, бархатный голос:
– Поспи, все будет хорошо.
Мое тело расслабилось и мне снилось: Рауль, красивый и сильный, взял меня на руки и понес в другую комнату. Он положил меня на высокий стол. Я почувствовала холодный камень.
– Лелия! – сквозь вату в ушах пробивался его голос.
Прошуршали чьи-то легкие шаги, и едва касаясь меня нежными пальцами, кто-то снимал с меня одежду. Я не могла пошевелить даже пальцем. Странное ощущение теплой маслянистой жидкости, заставило пробежаться мурашкам по всему телу.
Опять сон, как вспышка: Рауль, счастливо улыбаясь, снова несет меня на руках, словно маленького ребенка, прижимая мою голову к своему плечу. Мне хорошо и спокойно. Темные волосы Рауля трепещут на ветру, отливая пепельным цветом. Черные глаза просто лучатся золотистыми искрами. Сильные руки опустили меня на кровать. Все.
– Машка, ты что заснула? Когда ты приехала? – надо мной склонилась мама. – Иди, помоги мне на кухне.
Мама ушла, а я продолжала лежать, силясь удержать сон и вспомнить, что со мной было. Хотя я и не забывала о своем приключении, ощущение было такое, что прошло гораздо больше времени, и мне было непонятно, как я оказалась дома. Часы показывали 12.30, то самое время, когда я каталась на скутере, и будто время замерло, пока я спала. Но я четко осознавала, что сон, а что реальность.
Резво подскочив с кровати, я подлетела к зеркалу, чтобы осмотреть себя. Ни ссадин, ни царапин. Мой взгляд упал на левую руку, она была в порядке, такой же, как и всегда. Покрутила кистью, не больно. Пострадала только одежда – майка немного порвалась, а на джинсовых шортах проступала зелень сочной травы. Это все было по-настоящему!
– Маша! – услышала я настойчивый мамин голос, доносящийся из кухни.
Прежде чем идти, надо бы переодеться. Увидев мой потрепанный вид, мама сразу догадается, что я свалилась со скутера. И зачем ее беспокоить? Маму надо беречь. Я надела блузку и бриджи, а снятые вещи закинула в стирку.
– Маша, ты где? – снова позвала меня мама.
Издав вздох полный смирения, я отправилась к ней. Мама хлопотала над обедом и нуждалась в моей помощи. Сегодня возвращался мой папа из командировки, и, конечно, маме хотелось порадовать его вкусным обедом. Папа работал вахтовым методом, и это очень всех утомляло, особенно маму. Вечные встречи и расставания. Папа работал с месяц, потом недели на две приезжал домой, и снова по кругу. Но выхода не было. В нашем городишке хорошей работы не найти, и папе повезло, хотя и нужно было жить в разъездах. Мы все терпели и старались поддерживать друг друга. Нелегкая работа нас и кормила, и одевала, и даже баловала. В прошлый приезд папа как раз и подарил мне скутер. Он хотел приурочить мне его ко дню рождения, но его отдых не совпал с моим восемнадцатилетием, и я получила подарок на две недели раньше. Теперь я пользуюсь любой возможностью разъезжать по поселку, и в город съездить, если понадобится. Это так здорово, не надо мчаться на автобус и трястись в нем в толкотне.
Я помогала маме и усердно чистила овощи, мыла зелень, бегала на огород за помидорами. Но моя голова была занята не этим. Что со мной было? Кто такой Рауль? Как я очутилась дома? И еще море вопросов, на которые не было ни одного ответа, кружились в моей голове. Мама, в конце концов, заметила, что я не такая, как всегда и поинтересовалась:
– У тебя что-то случилось?
– Нет, просто задумалась.
– О чем, если не секрет?
– Да, так,– уклонилась я.
Ведь не могла же я рассказать, что грохнулась со скутера, попала неизвестно куда и неизвестно к кому, что какой-то молодой и интересный мужчина, по версии самый лучший доктор, необыкновенным образом исцелил меня и непонятным способом доставил домой, причем спящую. При всем при этом, время замерло.
– Не хочешь поделиться? – выпытывала она.
– Да все нормально, мам. Просто хочется еще раз прокатиться,– соврала я.
Мне не хотелось рассказывать маме о том, чего я и сама понять не могла.
– Скоро папа приедет. Ты же не хочешь уйти сейчас? – встревожилась она.
– Нет, конечно,– я беззаботно улыбнулась, чтобы мамина тревога улеглась.
Но на самом деле, мне не терпелось рвануть в то самое место, где я слетела со скутера. Но из-за папиного приезда, я должна оставить эту навязчивую мысль до завтра.
Папа приехал к обеду. Мы все радовались и обнимались. Живя столько лет вместе и испытывая частую разлуку, чувства моих родителей не ослабевали. Они по-прежнему стремились быть вместе и старались радовать друг друга даже в мелочах.
Мой папа молодо выглядел, несмотря на то, что ему было уже пятьдесят лет. Его глаза светились озорством при виде нас, и морщинки вокруг глаз расположились так, словно он все время смеялся. Из-за этих глаз люди часто и ошибались с его возрастом, скидывая десяток лет.
У нас с папой был одинаковый цвет глаз – серый, дымчатый. У моей мамы тоже были серые глаза, но с другим, зеленоватым оттенком. Мы с мамой были одного роста и мою маму считали симпатичной и говорили, что я на нее похожа. Я заключала из этого, что и я ничего, хотя, смотрясь в зеркало, ничего особенного в себе не находила. С папой я замечала больше сходства. И по характеру мы с папой были больше похожи, чем с мамой. Он всегда подмечал разные мелочи, творившиеся со мной, о которых мама даже не догадывалась. Я легко могла бы скрыть от мамы что-то, но папа бы заметил сразу, что со мной что-то не так. Он был наблюдательный и понимающий.
Во время обеда папа рассказывал о своих делах и интересовался нашими. Было весело и хорошо. Мы ходили на огород, и папа изумлялся, как поспели наши помидоры. Потом мы отправились в сад, к нашей старой яблоне и набрали яблок, осыпавшихся с дерева. Старые металлические качели, стоявшие неподалеку от яблони, тихо поскрипывали, напоминая, как я качалась, будучи ребенком. Папа предложил покачать меня по старой памяти, и я согласилась. Несмазанные качели скрипели теперь под моей тяжестью, и я заявила, что они уже не годятся для такой взрослой особи, как я. Мы с папой посмеялись над моим признанием. Он осмотрел дом и наш сарай с хозяйственной точки зрения, где надо починить, где подремонтировать, и взглянул на мой скутер. Как хорошо, что после моего падения он не повредился и не поцарапался. Меня вдруг осенило, а как же это мой скутер попал домой? Ведь я не вернулась на нем! Я ни разу не задумалась об этом. У меня из головы вылетели все странные события, произошедшие со мной сегодня.
Вечером мы все вместе смотрели телевизор, наслаждаясь уютом, будто папа никуда не уезжал, а я все еще была маленькой девочкой. Он расспрашивал, как я езжу на скутере и куда, нравится ли он мне. Папины глаза при этом лучились спокойствием и довольством. Его доброта согревала нас, и он очень любил нас, а мы его.
В этот вечер сон сморил меня слишком рано, и я ушла в свою комнату прежде родителей, хотя обычно все было наоборот. Дойдя до кровати, я кое-как разделась и просто рухнула от усталости. Я сразу же провалилась в свою пропасть, и мне опять приснился сон, даже сон во сне.
На кровать присел Рауль. Теплый взгляд, направленный на меня источал любовь и заботу, и мне нравился этот взгляд. Он не тяготил меня, не смущал. В нем не было двойственности и намеков, как бывает в моем мире, на моей Земле, когда на меня обращает внимание противоположный пол. Рауль погладил мои волосы и положил обе руки на виски, как будто держал мое лицо. Его глаза закрылись и он задумался.
Внезапно возникшее видение заставило меня вздрогнуть. Космос, дыра в пространстве, черная дыра, закручивающаяся спиралью и заглатывающая в себя космические тела. Воздух шумно входил в мой рот, и сердце бешено колотилось. Мое бренное ничтожное тело висело над этой дырой и что-то, еле видимое, заструилось по нему. По непонятной причине меня не утягивало в эту дыру, кто-то удерживал меня, пристально рассматривая. Я видела себя со стороны: мои глаза в ужасе плотно закрыты, я вся дрожу. Ночная рубашка слабо колышется от легкого дуновения, но не ветра, а того, что струилось вокруг меня. Это струящееся розовое вещество (или существо, я не знала, что или кто это) изучало меня и что-то требовало от меня. Я с усилием держала свои глаза закрытыми, а мое тело мелко подрагивало. Потом… все кончилось. Я снова оказалась в руках Рауля. Его руки сползли с моего лица, и он тихо простонал: