Я вздрогнул: Обедайя на фотографии выглядел совсем по-другому, чем человек, который жил под моей крышей. Но этот незнакомец столько знает про моего деда, ему известны трагические обстоятельства гибели Олби Хааса… Может ли это означать, что он и есть тот четвертый? Случайно высаженные мною цветы вернули его к жизни, и теперь эта тварь питается, упрочивая свое существование в нашем мире. Я вытащил из прикроватного ящика револьвер и отправился в кабинет Зелофехада. Он был там, сидел за столом моего деда и ждал меня. Глаза его горели голубым.
– Вы не Обедайя Калхун, – сказал я, направляя на него револьвер.
– Нет, но мы с вами обязательно его навестим.
– Я вас остановлю! – воскликнул я, взводя курок.
Незнакомец лишь усмехнулся:
– Ваш дед принес клятву служить мне. Я исполнил свою часть обещания, подарил ему знания, недоступные обычным смертным. И чем он отплатил? Но клятва на крови, а значит, его внук тоже сгодится. Что же вы так сурово смотрите? Почему не падаете ниц и не благодарите? Ведь это я показал вам Йинские сады и помог завершить статью. В своей области вы теперь знаете гораздо больше, чем вам кажется. Бедняга Олби Хаас – он сопротивлялся сильнее всех, поэтому я взялся за него как следует.
– Кто вы?
И он назвал свое имя на каком-то нечеловеческом языке, при звуках которого я испытал настоящий ужас и нажал на курок, лишь бы не слышать эти богохульные звуки: «Гэб-Аезон». Пуля прошла сквозь него, как сквозь толщу воды, не причинив никакого вреда, а я упал как подкошенный и потерял сознание…
Голубое сияние вынесло меня за пределы привычных мне пространства и времени. Я смотрел вниз и видел под собою не только Землю, но и другие планеты в бешеном вращении, а надо мной нависал проклятый Юггот. Времени не стало. Я видел прошлое и будущее, Древних в их величии и падении, как они приходят к власти и захватывают космос, и как другие, не менее уродливые твари одерживают над ними верх. Я не знал, прошлое это или будущее – события были высечены на скрижалях времен, и последовательность не имела значения.
Потом я оказался в циклопическом храме. Я чувствовал себя песчинкой в этих стенах, испещренных омерзительными и нечестивыми письменами. Вдруг все пространство храма наполнилось дикими криками и воплями. Это были слова на том же богопротивном языке, который к ужасу своему я начал понимать. Когда я взглянул на скопище тварей, произносивших их, ноги у меня подкосились.
Отвратительные создания с оскаленными мордами, извивающимися щупальцами, острыми когтями ревели и ждали, что я принесу клятву верности самому мерзкому из них. Я чувствовал, что не могу сопротивляться. Тело против моей воли шло им навстречу, а рот начал произносить слова богомерзкой клятвы.
Вдруг, сделав очередной шаг, я споткнулся и чуть не упал – вокруг моей левой ноги обвилась веревка из соломы и ленточек. Я вспомнил Репентанс и ее куколку. Соломинки были сейчас единственным, что удерживало меня от чудовищной присяги. Но так как телом своим я все еще не мог управлять, то продолжал пытаться шагать в сторону чудовищ. Соломенная веревочка натянулась, но не рвалась.
– Что это такое? – услышал я громкий голос, эхом разнесшийся по храму.
Древний вновь принял человечий облик. Пространство немедленно изменилось, я уже не стоял, а висел в воздухе, в космической темноте, глубоко внизу визжали богохульные твари. Присмотревшись, я понял, что вишу на той самой веревочке, которая истончалась, но пока держала меня.
– Репентанс, – прошептал я.
Гэб-Аезон парил надо мной в воздухе. Еще выше нестерпимым светом горели звезды, багровел серп восходящей луны. Гэб-Аезон схватил этот серп и в одно движение перерезал соломенную веревочку – и я пал. Твари завопили в радостном хохоте и подтащили меня к исполинскому алтарю, где я прочитал мерзкую клятву верности. Чья-то лапа поднесла мне странной формы нож, и я окропил алтарь своей кровью и пил мерзкое густое вино голубого цвета… Шум и крики стали невыносимы, я потерял сознание – и пришел в себя на полу в кабинете Зелофехада.
В окно лился сумеречный цвет, а восток начинал разгораться. Я с трудом поднялся на ноги и ощутил боль в руке – на месте, где я полоснул себя лезвием, алел припухший шрам. Я подошел к зеркалу – мои глаза были ярко-голубого цвета.
В комнату кто-то вошёл, я обернулся и согнулся в поклоне. Это был Гэб-Аезон, возрожденный Древний. Он ждал меня, ведь мы отправлялись в путешествие. Для начала нам нужно найти Обедайю Калхуна и заставить заплатить этого клятвопреступника. Потом мы направимся в Полинезию, на остров Ниуэ. Там уже ждет культ Гэб-Аезона, только сектанты неправильно его прославляют.
Я научу их верно поклоняться нашему божеству. А в глубоких водах у острова скрыто нечто невиданное и великолепное – затопленный город с огромными зданиями, украшенными вереницами колонн и дивными устрашающими горельефами. Еще немного, и он снова поднимется на поверхность из черной бездны. Я буду первым, кто войдет в него, ведь это мое наследие, полученное от Зелофехада Мура – быть преданным жрецом божества, возродить его культ и стать свидетелем великолепного возвращения Древних богов!
Ай-иа, ай-иа, Гэб-Аезон, ай-иа, ай-иа, Ктулху фхтагн!
ПаранойяСергей Нечаев
Этот дом. Я его боюсь. Он меня убивает, он всех убивает, ему нельзя доверять. Меня никто не понимает. Соседи глупы и не замечают простых вещей, не видят ничего, даже у себя под носом. Непроходимые болваны.
Друзья считают меня параноиком, но это не так. Не совсем так. У моей паранойи есть конкретная причина, и я не боюсь признаться в своём страхе. Я боюсь дома, в котором живу. Боюсь с того самого дня, когда переехал в новую квартиру в тихом районе вдали от центра. Каждый раз, когда я смотрю на детскую площадку под окном, то чувствую себя так, словно я в заточении. Дети весело играют в песочнице, а я как птица в клетке, рыба в аквариуме. Даже хуже: как скот на бойне. Из этого дома не выбраться. Он затягивает меня – и всех остальных тоже.
Свистит чайник. Робко иду на кухню. Страшно подойти к плите. Чайник кипит, свистит, надрывается, обжигает клубами водяного пара. Как же невыносимо громко! Кажется, что стоит сделать ещё пару шагов, и чайник рванёт, как позабытый снаряд времён войны, и десятки железных осколков вонзятся в мой череп. Я почти уже чувствую боль, ощущаю стекающую по лбу кровь. Но нахожу в себе силы и выключаю газ. Всё. Завариваю кофе.
На часах около полуночи. Нехотя тушу свет и ложусь спать. Жутко. Жутко. Жутко. За стеной раздаются утробные звуки. Там что-то урчит, стонет, скрежещет. Шахта лифта. Утроба страшного кирпичного монстра.
За последний месяц из дома пропало несколько человек. Все – жильцы моего подъезда. Мне даже пришлось перекинуться парой слов с полицейскими. Я не решился сообщить им о своих подозрениях, они бы не поняли. Они такие же непроходимые болваны, как и все остальные. Уверен: тела жильцов вскоре найдут. В шахте лифта. Это не просто кабина для передвижения между этажами, это – рот. Не знаю, каким образом, но дом пожирает людей. Обгладывает и складывает где-то внизу.
Поэтому я хожу исключительно по лестницам. Но и там я не чувствую себя в полной безопасности. Недавно мне приснился пугающий сон. Почти все лестничные пролёты с грохотом упали вниз, остались лишь наиболее крепкие. Даже во сне я не мог покинуть дом, и никто из жителей не мог. Для передвижения мы прыгали по обломкам лестниц, но иногда всё же использовали лифт. В такие минуты моё сердце замирало, а затем начинало дрожать. Проснулся, обливаясь холодным потом.
Я знаю: дом чувствует, что я раскусил его. Его зубы-двери лифта готовы перемолоть меня при первой возможности. Иногда откуда-то из тёмного коридора до меня доносятся хлюпающие и шлёпающие звуки. Вжимаюсь в постель и готовлюсь защищаться. Ночь. Ночь. Ночь. Пронзительная тишина. Почему трубы такой странной формы, почему некоторые из пластика, а другие из железа? Готов спорить: по железным трубам течёт его кровь. Никому не могу доверять. Даже мой холодильник предательски надрывается и ревёт, угрожающе шумит мотором. Он мне не помощник в случае чего, он тоже мой враг.
Посреди ночи я чувствую чьё-то присутствие. Оно незримо, нематериально, но я знаю: за мной наблюдают десятки страшных сущностей. Они присматриваются и принюхиваются. Необычайно высокие и худые, они вползают в спальню, словно невидимые пауки. Другие монстры – волосатые, приземистые, с широкими острозубыми пастями – прячутся на шкафах, внутри тумбочек, комода, дивана. Я в окружении, в оцеплении. Скрипы, стоны, шорохи.
В квартире этажом выше что-то упало. С грохотом рухнуло на пол. Что, если это человек? Прислушиваюсь. Слышу чьи-то голоса. Скрип кровати. Что-то проволокли прямо надо мной. Это труп. Меня не обманешь. Вокруг опасность.
В квартире слева живёт странный экземпляр. Уверяет меня, что вот-вот отыщет способ покинуть нашу реальность и скрыться в неизведанных мирах, навсегда позабыв о человечестве, как о страшном сне. Для этого он колотит в стены молотком или сверлит их дрелью. Эксцентричный тип, но некоторую пользу он всё же мне принёс. Дал почитать старую книгу – сборник языческих легенд.
В одной из них говорилось о горе, внутри которой скрывались сотни жутких тварей – то ли насекомых, то ли летучих мышей. Не вдаваясь в подробности, скажу, что эта легенда убедила меня в своей правоте. Дом в Северном районе на Речной 19/37 является домом лишь внешне. Мы, жильцы, для него еда. Наши квартиры – фермы, где мы живём, растём и жиреем. Для него.
Чувствую свою полную беспомощность. Я – труп, который опускается на дно реки с камнем на шее. Уйти мне некуда. Но и остаться невозможно. В шуме дождя за окном я различаю стук чьих-то коготков. Их обладатели когда-нибудь пролезут в мою квартиру, хотя бы сквозь порванную сетку на окне.
Ненавижу соседей сверху. У них постоянно происходит что-то странное. Они шумят, устраивают застолья, громко занимаются любовью и не дают мне собираться с мыслями. Почему бы дому не сожрать их? Возможно, мне стоит ему в этом помочь.
Однажды, посреди их ночного гуляния, я поднимусь к ним, постучу в дверь, а когда эти мерзкие человекоподобные существа её откроют, заколю их кухонным ножом. И тогда меня уже не разбудят посреди ночи их крики и стоны, не затошнит от их грязи и разврата. Я перенесу мертвецов в лифт и отправлю их на самый верхний этаж. Там, вдали от посторонних глаз, дом переварит их мясо, а то, что останется, изрыгнет на дно шахты.
Я не могу покинуть этот дом, а значит, должен стать его частью. Должен научиться жить в этом адском месте, подчинить его себе, стать опаснее и кровожаднее ночных монстров, что разгуливают по лестничным пролётам и через вентиляционные шахты вползают в комнаты спящих жильцов. Я должен сделать это – иначе я погиб…
Житие святой ПаолыМарина Беляева
– Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить, – повторяла учительница наизусть Первое послание Петра, без запинки, строгим, угрожающим голосом.
Паола слушает её – единственная из всего класса. Паола покорно учит наизусть избранные отрывки, осилила без пропусков Левит и книгу Чисел, а ещё смешно пугается, когда речь заходит о сатане, демонах и бесах.
Дети смеются над ней. Дети не любят Паолу – слишком чистенькую, нездешнюю (приехала из города, когда умерли родители, живёт у дальнего родственника на попечении), набожную ябеду, пугливую и плаксивую. Такую одно удовольствие таскать за волосы, бить и жестоко разыгрывать, обещая ей адские муки, если она не будет слушаться.
Один мальчик дошёл до того, что требовал от неё потрогать его гениталии под страхом Божьего Суда; в итоге довёл девочку до истерики, и она единственный раз в жизни дала отпор – со всей силы треснула его Библией по голове. Мальчика отправили лечиться в город, а дети подкараулили рыжую дуру, начали кидать в неё камнями, песком, рвать платье и обзывать.
Тогда Паола в первый раз убежала в пещеру на высокой горе, и тогда она впервые в жизни увидела демона.
– И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним…
Он был похож на человека, чьи ноги заканчивались хвостом; его кожа, полупрозрачная, с просвечивающими органами и крупными плавниками, сверкала под водой таинственным зеленоватым свечением, и на всём его теле в разных местах виднелись яркие фиолетово-красные пятнышки. У него были длинные и густые волосы, которые под водой напоминали водоросли. Демон плавал и целиком глотал прозрачных безглазых рыб и рачков, а Паола нервно сглатывала: древний змий, чешуей покрытая тварь, Господи…
– Господи Боже, сущий на небесах, – шептала она, непроизвольно сжимая руки в замок, – да святится имя Твоё, да будет воля Твоя… прости меня, грешную, прости…
Когда Паола увидела демона впервые, она закричала. Он лежал на берегу, и сначала Паола подумала, что это просто какое-то животное: зрение девочки было слабым, и хотя пещера неплохо освещалась, всё равно было слишком темно, чтобы понять сразу, что это такое. Да и разве смогла бы она догадаться? Кто в здравом уме поймёт, что это дьявол!
Лишь приблизившись, Паола поняла, что перед ней лежит человек с длинным рыбьим хвостом. Потом дьявол поднял голову, и девочка смогла увидеть крупные полупрозрачные зелёные глаза, светящиеся фиолетово-красные пятнышки и плавники, пробивающиеся сквозь волосы.
Тогда Паола пулей вылетела из пещеры; потом, очутившись в лесу, упала на землю и долго-долго молилась Господу, благодаря Его за спасение своей жизни.
– Хвост его увлёк с неба третью часть звезд и поверг их на землю, – произносила сквозь слёзы Паола, когда её уже сильно за полночь притащили домой.
Её родственник, грубый и сильный, но в целом не злой человек тогда сильно её ударил; побил бы, не будь она чужой дочерью и не свались она на землю от первой же оплеухи. Когда Паола пропала, он организовал её поиски и сильно беспокоился, кричал на своих работников и обещал свернуть шеи тем засранцам, которые её обидели. Зарёванного ребёнка нашли где-то в лесу: она, перепуганная, пряталась под деревом, плакала и без конца не то молилась, не то рассказывала о каком-то демоне.
– Совсем рехнулась, дурная баба, – недобро бросил кто-то из мужиков, и тогда родственник Паолы рассердился.
А когда она без чувств упала на землю – сильно испугался: пожалуй, из такой-то городской неженки мог и дух вышибить.
– Не сильно ты её того? – озадаченно спросил его друг.
Тот бросил взгляд на опустошённое и отрешённое лицо Паолы, растрепанные рыжие волосы, помятое и порванное голубое платье, нахмурился, а потом бросил:
– Пускай привыкает. Нечего дурью маяться.
Паола впервые не спала всю ночь. Она в темноте читала Послание к Коринфянам, тихо плакала, дрожала и без конца вспоминала страшного демона с рыбьим хвостом из пещеры…
Господи Боже, это был сам сатана, враг рода человеческого, человекоубийца от начала и до конца, лжец и отец лжи. Тварь, чешуёй покрытая, диавол со змеиным хвостом, соблазнитель дев.
Чудовище.
– Господь, избавив народ из земли Египетской, потом неверовавших погубил… и ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня.
В пещеру Паола вернулась не сразу: сначала она целый день безжизненно лежала на лавке. Жена хозяина дома, простая грубоватая женщина, сначала сердилась и криком пыталась заставить блаженную городскую девку встать и заняться делом. Затем, поняв, что с Паолой действительно что-то не так, пришла к мужу и стала кричать уже на него – дескать, посмотри, что ты, скотина такая, с ребёнком сделал, нелюдь.
Муж мрачно огрызался, но терзался совестью, и, в конце концов, уже вечером, всё-таки вызвал домой священника – чтобы изгнал из девки беса. При виде священника Паола заметно оживилась: она привстала и попросила её выслушать – но только наедине, чтобы рядом никого не было.
– Отец, – заговорила дрожащим голосом девочка, когда все вышли из дома, – я видела дьявола, клянусь Вам, святой отец! Он живёт в пещере на горе с отвесной скалой. Я сначала побежала туда, когда меня начали обижать. У него длинный хвост в чешуе, и сам он светится. Помните, святой отец? «И низвержен был великий дракон, древний змий»… Это был он, он, сам сатана, клянусь вам! Сходите туда вместе с другими, и вы его увидите! Он…