Но это не помогло мне ответить на вопрос: при чем тут волки?
* * *
Квадрокоптер я выбрал самый дорогой – достоинствами, отличающими его от других моделей, были почти бесшумная работа двигателей, высокая разрешающая способность камеры и возможность съемки в инфракрасном свете.
На другой день, ранним утром, в условленном месте на городской набережной посланец от Паоло Брандолини передал мне моторную лодку с тентом, навигационной системой, несколькими удочками и холодильником, в который кто-то любезно положил несколько бутылок пива и минеральной воды. И я начал бороздить просторы Венецианской лагуны под видом рыболова-любителя, использующего квадрокоптер в наивной надежде отследить косяки рыбы и получить богатый улов.
Проплавав по отмеченным на карте точкам, я осмотрел с воздуха то, что находилось за заборами островов, которыми интересовались Иуда и Поводырь. Выглядело это со стороны, как я думал, достаточно невинно: лодка оставалась метрах в пятистах от объекта, рыболов с удочкой внимательно наблюдал за поплавком, а небольшая точка в небе летала над окрестностями, иногда зависая в местах, картинка с которых меня интересовала.
Ведь на самом деле я наблюдал не за поплавком, а за экраном ноутбука. Практически везде велось интенсивное строительство дорогих коттеджей, разбивались цветники, мостились дворики, обустраивались причалы. Только на последнем – острове Лысом, за высоким забором стояло уже готовое здание, больше похожее на офис. Даже не просто на офис, а на штаб-квартиру очень серьёзной спецслужбы: двухэтажное здание, стены сплошь покрыты зеркальными панелями, так же, как и стекла окон – они сливались в одно огромное зеркало. На ровной крыше – четыре мощные параболические антенны, в центре стоял большой белый шар – радиопрозрачное укрытие антенны защищённой связи. Перед домом находилась вертолётная площадка, а на заднем дворе – мощный вольер для серьёзных хищников. Уж не для тех ли волков, которых хочет купить неизвестная фирма? Похоже, что пазл складывается именно таким образом. Но при чём тут волки?
* * *
Со стороны Гранд канала «Бауэр Палаццо» не выглядел на пять звезд: обшарпанная, с трещинами штукатурка, темные пятна плесени… Впрочем, при свете дня это не бросается в глаза, а сейчас свет круглых фонарей растекается по невзрачному бледно-розовому фасаду, выявляя все его дефекты, как неправильно поставленный свет и неумело выбранный ракурс старят лицо актера или «съедают» красоту актрисы на съемочной площадке. Но там неудачные кадры выбраковывают, а в жизни надо просто провести косметический ремонт, но зачем лишние траты, если солнце – лучший и бесплатный гример, – исправит все своими лучами сразу после восхода: затушует трещины и пятна, насытит яркостью розовую краску, вдохнет душу в мраморных кариатид, и отель засверкает всеми своими пятью звездами!
А пока Чандлер и Кулебякин в черных смокингах с галстуками-бабочками прогуливались по длинному деревянному причалу вдоль всего здания. Луны из-за туч видно не было, вместо неё над их головами светились в темноте зашторенные окна, которые подрагивающими прямоугольниками отражались в казавшейся чёрной воде канала.
Когда отошли достаточно далеко от белого глиссера с водителем, ожидавшим их напротив входа, американец взял Кулебякина под руку.
– Давай постоим, – негромко сказал он. – Здесь нас никто не услышит.
– Да что ты такой пугливый? – раздраженно спросил Кулебякин. – В Москве шарахался от каждого столба, теперь здесь… Кого нам тут-то бояться?!
Он резко высвободил свою руку.
– Ты же знаешь, Алик, не люблю я, когда меня мужики трогают…
– А жизнь ты любишь? – нехорошо улыбнулся Чандлер, и в свете фасадных фонарей его лицо приобрело зловещее выражение.
– Что за глупые вопросы?!
– Просто однажды, в тихом и красивом местечке на берегу Женевского озера, мой помощник – такой же, как ты, – вдруг упал замертво. Вокруг, в радиусе полукилометра, никого не было, только красиво пели птички, но пуля вошла ему прямо между глаз. Когда и где он «прокололся» – не знаю. А ты допустил серьезную ошибку сейчас, назвав меня по имени, причем по глупейшему поводу!
– Ладно, ладно… Что ты хотел сказать?
– Обрадовать тебя, друг мой: ты стал потомком древнего и гордого рода! Нашим специалистам пришлось основательно подчистить родословную славного рыцаря Раймунда Кёнига, который и создал Орден Чёрного волка. Это было очень нелегко и недешево: пришлось залезть в архив шестнадцатого века, уничтожить пару документов, а один подделать. Зато теперь ты, по умолчанию, смелый, самоотверженный и благородный человек! В Англии тебя должны называть сэром Кулебякиным… Фамилия, конечно не очень рыцарская, но теперь ты можешь ее сменить. Сэр Ник Кёниг из древнего рыцарского рода Кёнигов! Нравится?
– А что? Очень солидно звучит! – самодовольно кивнул лжерыцарь.
– Но главное не это! Теперь тебя примут в «черные волки», изберут Магистром, ты явишься правопреемником Кёнига и получишь полное право руководить Орденом и быть его бенефициаром!
– Это еще что такое?
– Право распоряжаться имуществом Ордена и получать все доходы от его деятельности! И это твое право узаконит Международный арбитраж ООН!
– Гм… А меня не застрелят?
– Не знаю. Большие деньги – всегда большой риск. А очень большие – очень большой, – серьезно и даже с оттенком скорби сказал американец.
– Такой расклад мне не нравится, – лицо Кулебякина вытянулось, как будто он неделю голодал или уже стоял у стены перед ружьями расстрельного взвода.
– Шучу! – засмеялся Чандлер и хлопнул собеседника по плечу так, что у того подогнулись колени. – Ты полностью под нашей защитой! Да и дело будешь иметь не с бандитами, а серьезными людьми. Пойдем обратно…
Они двинулись в сторону глиссера.
– Я тоже пошутил! – ответил Иуда, хотя по тону чувствовалось, что это совершенно не так. – Ну и поехали тогда! Зачем мы ждём эту мочалку?
Американец изумленно всплеснул руками.
– Сэр Кёниг! Рыцаря отличает благородное и возвышенное отношение к женщине!
– Хватит надо мной насмехаться! Зачем она нам нужна на столь важной встрече?
Чандлер вздохнул.
– Зачем нужны тарелка, нож и вилка, чтобы насытиться? Достаточно иметь только мясо или колбасу, рвать ее руками или просто откусывать… Сколько я учил тебя приличиям, но так и не научил!
– При чем здесь жратва?!
– Речь не о жратве, а о благопристойности поведения. Об этикете. Об умении себя вести в приличном обществе, – терпеливо объяснял американец. – У солидных людей принято встречаться с женами, показывать свои семьи, вести светский разговор и платить карточкой. Здесь не передают чемоданы долларов в подворотне незнакомцу, которого никто не знает и которого впервые видят…
– А у нас передают? – обиделся Иуда.
– Передают! Пусть не в подворотне, но в машине, или в арендованном офисе, или в ресторане под столом…
– Так это совсем другое дел! – принужденно рассмеялся Иуда. – Такое у меня бывало неоднократно, и что?!
Ему не нравился тон Чандлера, но ссориться с ним сейчас было нельзя: от него и могущественной Службы, которую он представляет, зависело слишком многое. Американец испытывал схожие чувства: он был сыт по горло ограниченностью, беспардонностью и глупостью Кулебякина, но в него уже вложено столько сил и средств, что других вариантов, кроме как довести игру до конца, реально не имелось. Поэтому оба предпочитали сглаживать острые углы в их отношениях.
– Забудь про собственный опыт, – вздохнув, ответил Чандлер. – Ты никогда не имел дела с фигурами такого уровня! Сейчас мы встретимся с замом руководителя того самого арбитража ООН, от которого зависит наше дело, и с еще одним важным человеком. И ты даже не представляешь, сколько стоит эта встреча и их благорасположение! Но конфета, которую они хотят получить, должна быть чистой, в красивой обертке и, безусловно, вкусной и полезной. В противном случае они найдут много других конфет, отвечающих этим условиям! Кстати, не будь навязчив и не лезь с вопросами, можешь только поддержать разговор – умно и без хамства!
– Сколько ограничений! – буркнул Кулебякин.
Дверь отеля открылась, и на причал выпорхнула Эльвира в приталенном бежевом платье, едва закрывающем колени и полностью открывающем покатые белые плечи, по которым рассыпались густые рыжие волосы. Чандлер поморщился: это, конечно, не вечернее платье для выхода в свет! Но Эльвира чувствовала себя в нем свободно и явно думала, что выглядит вполне пристойно. Так оно и было: бежевые туфли на двенадцатисантиметровых «шпильках» удлиняли и без того длинные ноги и стройнили фигуру, в которой и так не было изъяна. Но это не оправдывало нарушения этикета.
– Вот вы где! – воскликнула Эльвира, увидев мужчин, как будто не они ее ждали, а она их повсюду искала.
Кулябякин пробормотал что-то невнятное, зато Чандлер радостно улыбнулся, причем выглядело это вполне естественно: он давно занимался работой, инструментами которой являлись хитрость, обман и притворство. Правда, профессионалы не употребляют таких слов, используя облагораживающие эвфемизмы. Сам он назвал бы эту улыбку артистизмом. Так же, как и последующий комплимент:
– Прекрасно выглядите, синьорита! Прошу пройти в катер, нас уже ждут!
Фырча двигателем, глиссер отвалил от причала и помчался по черной воде в черную ночь, под черным небом. Капитан включил прожектор, яркий луч издали высвечивал препятствия, позволяя заранее совершить обходной маневр. Они вышли в лагуну, повеяло свежим ветерком с Адриатики, легкая зыбь на скорости подбрасывала быстрое суденышко. Тем временем в разрыве туч появилась луна, посеребрив воду и, словно на негативе, проявив десятки стоящих на рейде яхт. К одной из них – трехпалубной «Афродите», и пришвартовался катер.
Загорелый юноша в белом, похожем на форму моряка костюме, только без золотых пуговиц и погон, и таком же берете встретил их на корме и помог подняться на борт. На площадке для загара стояли у фальшборта двое мужчин и две женщины, любуясь ночным морским пейзажем.
– Ну, точь-в-точь как полотно Гульельмо! – восторгалась шатенка с короткой стрижкой. – Он даже умел передать этот волшебный лунный свет, растворенный в воздухе…
Мужчины были в дорогих, явно шитых на заказ темных костюмах с галстуками, а женщины – в облегающих, декольтированных спереди и сзади платьях «в пол».
– Позвольте представить вам наших новых гостей! – обратился к ним Чандлер на английском. Про себя он отметил, что вечерние наряды на яхте выглядели не очень уместно и Эльвира смотрелась здесь гораздо гармоничней. То есть, она выстрелила наугад и попала в цель. Так бывает, когда помогает Его Величество Случай или долгие тренировки…
– Мистер Николай Кулебякин и его супруга Эльвира! В ближайшее время Николай собирается взять свою родовую фамилию Кёниг…
Мужчины поклонились, поцеловали ручки Эльвире и приветливо улыбнулись Кулебякину, обнажив ровные белые зубы. Поскольку им было далеко за пятьдесят, скорей всего – фарфоровые. Оба худощавые, поджарые, сразу видно, что следят за собой, как все богачи, желающие истратить свои деньги до смерти, чтобы не обидно было их оставлять неблагодарному потомству… А денег столько, что прожить надо лет двести!
– Очень приятно! – протянул Иуде руку тот, что был постарше, с аккуратной, тронутой сединой бородкой и явно крашеными волосами.
– Кристиан Бекстер! – представился он.
Гладкая кожа загорелого лица могла принадлежать сорокалетнему мужчине и причина этого стала ясна тут же.
– А это моя жена Маргарет…
Красивая шатенка с тонкими чертами лица была явно лет на двадцать моложе мужа, и он старался ей соответствовать… Эльвира отметила, что для позднего делового ужина у нее слишком яркая помада.
Маргарет улыбнулась и царственным жестом протянула руку, которую Чандлер, склонившись, галантно поцеловал, а потом то же самое, неловко отставив зад, исполнил Кулебякин.
– Кристиан – член правления международного валютного фонда, – почтительно пояснил американец, справедливо полагая, что Иуде фамилия Бекстлера может ни о чём и не говорить. И не ошибся – так оно и было.
– Алекс Одли! – протянул руку второй. Он явно моложе Кристиана, но лицо его испещрено морщинами: или боялся косметических уколов, или не считал нужным молодиться – в конце концов, морщины не сокращают жизнь…
Иуда заметил, что у обоих на руках перстни с головой чёрного волка, пронзенной стрелой. Такие же, как у Чандлера. Это его сильно удивило: если такие важные персоны тоже члены Ордена, то это действительно очень могущественная организация!
– София! – представил Одли спутницу – немного полноватую блондинку, свою ровесницу, с белым, словно вылепленным из теста, лицом. Процедура целования рук повторилась, хотя Чандлер выполнил ее с меньшим удовольствием – как обязательную формальность. И тут же пояснил:
– Алекс – заместитель председателя международного арбитража ООН!
– Очень рад! – ответил Иуда, расплывшись в улыбке так старательно, что лицо его стало похоже на масленичный блин.
– Господин Кулебякин – потомок основателя Ордена Чёрного волка! – сообщил присутствующим Чандлер. – Он является полным правопреемником Раймунда Кёнига, к тому же высоким чиновником в России!
Мужчины, казалось, не удивились.
«Рассказал им обо мне заранее, – догадался Иуда. – Ну конечно, должны же они знать, с кем идут на встречу. А сейчас этот спектакль с представлением – просто дань их лицемерному этикету».
На женщин столь высокая оценка гостя тоже не произвела никакого впечатления.
«Им вообще всё равно, – понял Кулебякин. – Наверняка бывали на встречах с людьми и покруче меня. Кроме Эльвиры, конечно. Эта просто ничего не поняла по своей тупости»…
– Прошу всех на вторую палубу! – на правах хозяина пригласил Чандлер. – Как говорят русские: «В ногах правды нет!»
На бесшумном эскалаторе компания поднялась на следующий уровень, где молодой человек в белом костюме проводил их к накрытому на палубе столу. Расселись попарно: семейство Одли, рядом – Кулебякин с Эльвирой, напротив – Бакстеры и Чандлер.
На столе были блюда средиземноморской кухни: салат с печеными баклажанами, с рукколой и тигровыми креветками, хвосты лобстера с авокадо, карпаччо из тунца, жареный сибас, улитки эскарго, белые и красные тосканские вина. В общем, как говорится, – скромно и со вкусом.
Матроса-официанта Чандлер отпустил, чтобы избавиться от лишних ушей, и, извинившись, предложил заняться самообслуживанием. Иуду это не смутило: он быстро заполнил свою тарелку салатом и всеми другими блюдами, после чего принялся отправлять их в рот с интенсивностью кочегара, бросающего уголь в топку набирающего скорость паровоза.
Эльвира последовала его примеру и с аппетитом взялась за карпаччо и улитки. Маргарет и София сообщили, что после шести часов не едят и лишь пригубили белое «Верментино», с плохо скрываемым удивлением поглядывая на новую знакомую – обычно светские дамы так себя не ведут.
– Я тоже ограничиваю себя в еде, – вроде бы поддержала их Эльвира, но на самом деле тут же реабилитировала себя:
– Но я не ем после полуночи, а сейчас только половина двенадцатого…
Чандлер лениво жевал хвост лобстера и отпивал вино, делая мелкие глотки. «Наверное, если бы у Кулебяки была настоящая жена, она именно так бы себя и вела, – подумал он. – Даже еще более развязно и беспардонно… Хотя, по-моему, эта рыжая играет какую-то свою роль… Она отнюдь не простушка, которой хочет казаться…»
Юрист и финансист для приличия ковырялись в салате, пили вино, Бекстер вслух вспоминал, что писал Мелвилл про море, лунный свет и белого кита, а Иуда, слабо владеющий английским и вообще не расположенный к «умным» беседам, глубокомысленно отмечал, что морепродукты надо есть там, где их вылавливают – тогда у них настоящий вкус, а замороженные и даже только охлажденные, они его утрачивают.
– Короче, в Москве, даже в лучших кабаках, креветки, омары, кальмары, – как картонные, а денег стоят немерено, – подвел он итог своим выстраданным рассуждениям.
Бекстер глянул на него неодобрительно, но тот, не обращая внимания, опустошил свою тарелку и наполнил еще раз. Деловой ужин превращался в обычную жратву.
– Классики всегда вязнут в словах, – сказал Чандлер, чтобы придать происходящему видимость интеллектуального общения. – И в «Моби Дике» он перегнул с бесчисленными отступлениями, демонизировал этого кита, в результате роман получился растянутым и скучным… Чёткость и точность формулировок – вот что мне нравится больше!
– В вас погибает математик! – рассмеялся Бекстер.
– Это наследственное. Мой отец был летчиком-истребителем. И уже на пенсии он говорил: «Я этого не понимаю – солнце, чайки, облака… Мне главное – высота «h», скорость «v» и курс цели «c»…
– Но вы не пошли ни в летчики, ни в математики и не окунулись в мир точных формул! – сказал Бекстер, внимательно рассматривая собеседника.