Откуда-то волной поднялось раздражение и злость непонятно на что, которые накрыли её почти с головой. Поддавших этим чувствам и внезапно окончательно разозлившись и психанув, она открыла ящик и решила вытряхнуть из него всё, чтобы проверить, что же подпитывало конверт. Она вдруг ясно осознала, что все эти чёртовы тайны в её доме ей до жути надоели.
«Хватит!» – зло чуть ли не крикнула она вслух, нервно дёргая ящик с целью вытащить его целиком. Он не поддавался. Сейчас Светлана готова была сломать его. У неё не было сил и терпения медленно перебирать все вещи. Она хотела выдернуть ящик и перевернуть его над столом, чтобы выкинуть всё из него разом. Она готова была крушить и ломать. Девушка уже задыхалась от ярости, бесясь, что ещё и ящик не поддаётся. Наконец, видимо, даже не осознавая как ей это удалось, она всё-таки каким-то образом как-то так его повернула или приподняла, что он легко выскользнул из пазов. Она перевернула его над столом и замерла. На обратной стороне ящика скотчем был приклеен целлофановый файл, в котором лежали документы.
Ещё даже не видя, что там, Светлана уже поняла, что это то самое, что подпитывало конверт злой энергией, которую она почувствовала в первый раз, когда только нашла его. Она только смотрела на этот пакет с документами, а её уже заливала волна чего-то мерзкого и жуткого, вызывая ощущение, что сейчас она столкнётся с какой-то гадостью, когда станет их читать.
«А читать я их стану, потому что тайн в моём доме больше не будет», – самой себе заявила Светлана, то ли чтобы подбодрить, то ли что бы унять приступ дурноты и тошноту, подступающую к горлу.
Светлана оторвала скотч в том месте, где был свободный край папки-файла и вытащила документы. Это было соглашение о разводе и опеки над девочками. По документам выходило, что её муж, мало того, что собирался с ней развестись, так ещё и лишить её опеки над детьми. В качестве отступных ей предлагалось полмиллиона.
«Так вот что это были за деньги», – отстранённо подумала Светлана.
Её муж, который, как ей казалось любил её, оказывается собирался с ней развесить, лишить общения с дочерями, а чтобы она как можно быстрее оставила его с девочками в покое, не подавала в суд, не делила имущество и детей, готов был откупиться от неё. Это было похоже на бред. Светлана посмотрела на дату документа – за два дня до аварии.
Кинув соглашение поверх того бардака, что она устроила на столе: выкинутые бумаги, криво лежащий ящик, она как-то излишне спокойно сделала полшага назад и села в кресло, чуть отъехав на нём от стола. Она смотрела на устроенный ею хлам и не видела его. Перед глазами стояло лицо мужа. За всё время после аварии она только однажды увидела его, и то смутно, размыто и по частям, как будто камера крупно показывала его лицо, наезжая то на одну часть лица, то на другу, при этом пропустив глаза. Особенно камера задержалась тогда на улыбке. Вот именно её Светлана и запомнила. Это всё, что она помнила о своём муже. Это было воспоминание с их последнего семейного отдыха.
Когда Светлана пыталась вспомнить мужа по фотографиям, то не происходило абсолютно ничего. Более того все фотографии, что ей удалось увидеть как будто проскальзывали перед глазами и тут же растворялись, не запоминаясь. Она даже не могла их вспомнить и воссоздать образ мужа по памяти с этих фото. Только вот это воспоминание об улыбке из воспоминания об отпуске, она легко могла вызвать в памяти, задержать хоть на какое-то время, пока она не появлялось щемящее чувство, и тогда она отпускала воспоминание, боясь заплакать.
Светлана не понимала, у неё в голове не укладывалось, как человек, который так ей улыбался, вдруг решил с ней развестись. Что такого успело произойти с их последнего совместного отпуска к тому моменту, когда он приготовил соглашение о разводе. Это было совершенно не постижимо.
«Что она такого сделала или что такого успело произойти, что он решил не просто разойтись, а даже детей от неё оградить?» – с ужасом подумала Светлана.
Внезапно она подумала, что скорее всего авария была как-то связна связана с разводом.
«Может быть он специально её устроил, чтобы они оба разбились?» – обожгла жуткая мысль. И следующая ещё страшнее: «Смерть показалась лучшим выходом, чем развод?»
Светлана заплакала. Ещё секунду назад она не собиралась этого делать, но сейчас вдруг её накрыло волной жалости к себе, непонятно откуда взявшейся. Всё это время она считала, что у неё была хорошая крепкая семья, и что причина её амнезии – это авария. Оказалось же, что её мир рухнул ещё до аварии. Семья её должна была быть вот-вот разрушена, оставалось лишь ей подписать соглашение о разводе. Она даже представить себе не могла, почему. Судя по всему тому, что она узнала сейчас, муж на неё возлагал ответственность за что-то мало приятное, винил её в чём-то. Что это было такое она, конечно же, не помнила, и в документах на развод этого не было указано.
«Амнезия, потому что я совершила что-то ужасное по отношению к мужу, поэтому я ничего не хочу помнить?» – пронзила её догадка.
«Я – гадина?!» – подвела итог своих расследований Светлана то ли утверждая это, то ли спрашивая себя. При этом она отчётливо понимала, что не чувствует никакой вины, которую вроде бы должна чувствовать, если она виновата в разводе, если она совершила что-то послужившее его причиной. По-прежнему, кроме недоумения, она не испытывала больше никаких эмоций.
«Надо вспомнить!» – приказала она себе. В то же время какая-то другая её часть, возможно, та женщина, которой она стала в последние четыре месяца, уверенная в себе бизнес-леди, воспротивилась: «Не сейчас».
Плакать Светлана уже перестала. Злость, раздражение и ярость давно сменились сначала замешательством, потом отстранённостью, затем пришли горе и самобичевание, на смену которым сейчас пришло безразличие и холодная логика.
Она принялась за уборку, которую уже давным-давно пора было сделать в этой комнате. Теперь комната уже не вызывала у неё неприязненных чувств, видимо, всё страшное, что она могла узнать здесь, уже произошло. Она вернула на место ящик стола и как попало сгребла в него все вещи, что вытряхнула из него на стол. Документы на развод безжалостно разорвала на мелкие кусочки.
Покончив, с грязной работой, Светлана сказала себе:
– Это всё уже не имеет значения, – подразумевая, что даже если она и совершила что-то страшное и непростительное, о чём не помнит, то теперь это уже прошлое, и вряд ли сможет повлиять на её будущее. Светлана ушла из комнаты, оставив дверь открытой, как бы демонстрируя, что теперь в эту комнату можно всем, она больше не является чем-то запретным.
Сидя на кухне за чашкой чая, Светлана вдруг подумала, что свёкр со свекровью не знали о планах Сергея, она не чувствовала неприязни с их стороны, скорее печаль и сожаление. Это у неё было чувство вины из-за того, что она не помнит их сына.
«А может быть у вины есть и другая причина? Хотя это вряд ли, я же не помню, что я такого натворила, чтобы обидеть парня с такой прекрасной улыбкой?»
«А ведь он не разлюбил меня», – вдруг поняла Светлана: «Он злился, собрался разводиться, но всё равно любил. Может поэтому и мысль о смерти ему показалась лучше, чем развод. Он одновременно любил и не мог простить».
«Сергей» – грустно подумала она. Теперь она могла называть его по имени, теперь она чувствовала по отношение к нему какую-то неимоверную жалость, к которой стало примешиваться чувство вины, ведь именно она скорее всего послужила причиной аварии.
– Это уже не важно, – снова сказала она себе, чтобы прекратить начавшую расти вину. Светлана понимала, что с чувством вины ей будет сложно жить дальше. Сейчас ей не до того: у неё дочки, у неё бизнес, у неё обязательства перед другими людьми. То, что уже произошло она всё равно не исправит. Даже если она виновата, это всё равно уже произошло и изменить нельзя, значит тем более надо жить настоящим, а не прошлым, которое она даже не помнит, может быть, к счастью.
Смена фотографа
Как и предвидела Светлана, Кирилл прислал отснятый материал для выбора фотографий. Оксана тщательно выбирала, выслушивала советы и мнения всех коллег, в том числе и Светланы, однако выбрала всё же те, что сама посчитала наилучшими. Кириллу было отправлено письмо с номерами фотографий. После этого он и пропал, правда Оксана об этом ещё не знала. Светлана же решила не дожидаться, когда всё станет очевидным, когда истина всплывёт наружу, а сразу же решила перестраховаться, обратившись к Раисиному мальчику-фотографу. У неё не было причин не доверять своему дару.
Она долгое время рассуждала, то что она видит – это неизбежное событие или же одна из возможных версий, самая трагичная. Судя по тому, что большинство из её видений удавалось предотвратить, скорее всего это всё ж таки были не столько наиболее вероятные варианты развитие событий, сколько самые трагические, однако даже они были не приговор. Исключение пока составляла только трагедия с Анной.
Рассудив, что если видение про Кирилла было только одной из вариацией будущего, а по факту произойдёт другое, то оно скорее всего будет лучше, чем то, что она увидела. В таком случае у неё будет два комплекта фотографий, ну и ещё потрачены деньги на второй комплект.
«Ну что ж! В этом случае сравним, какие окажутся лучше, – рассуждала Светлана, и дальше, думая уже о дальнейшем сотрудничестве с фотографами, – Будем иметь запасной вариант».
«Заплачу из своих денег», – приняла она решение. После этого Светлана скопировала выбранные фотографии в папку на свой удалённый диск и отправила письмо фотографу Жене, с тем, чтобы он поработал с фотографиями, сделал необходимую на его взгляд постобработку и напечатал. Просила связываться по любому поводу, у него же запросила реквизиты для выплаты аванса, сумму которого они оговорили ранее.
В тот момент, когда пропажа Кирилла начала становиться очевидной для Оксаны, когда он перестал выходить на связь, фотографии от Жени уже лежали в кабинете у Светланы. Оксана об этом ещё не знала. Как-то она влетела в кабинет вся взъерошенная, в крайнем нервном возбуждении. Светлана уже поняла из случайно оброненных подругой фраз знала, что Оксана познакомилась с Кириллом где-то полгода назад. Поначалу это был даже не роман, а так телефонное общение. Однако в какой-то момент Оксана сама проявила инициативу и назначила свидание. За первым свиданием было второе, на этот раз инициатива исходила от Кирилла. Так постепенно и закрутился роман. В тот момент, когда Оксана знакомила Светлану с Кириллом, их общение только перешло от пока ещё ничего не значащих встреч в фазу увлечённости друг другом.
У Светланы уже ни раз возникал порыв посмотреть, что ждёт подругу, но потом она вспомнила при каких обстоятельствах они с Оксаной познакомились, и отговаривала себя, так как знала, что вряд ли она сможет подобрать слова, чтобы предупредить Оксану. Рассказывать же про свой дар вообще не входило в её планы. Одно Светлана знала наверняка, что Кирилл необязательный и запойный, а значит вряд ли нужен Оксане такой кавалер.
«Что ж, пусть сама это обнаружит», – с грустью решила тогда Светлана.
Два месяца, что молодые люди встречались, Кириллу удавалось держать себя в руках. То ли он действительно старался ради дамы сердца, то ли так совпало, что никто из друзей не устраивал у него дома грандиозные попойки. Вышло так, что за это время Оксана даже не заподозрила, что её друг алкоголик.
Но гром всё-таки грянул, и вот сейчас Оксана мерила шагами кабинет Светланы, еле сдерживаясь. Скорее она даже походила на разозлённую фурию, было даже странно, что пока никто не пострадал.
Светлана молча слушала её, дав подруге выпустить пар. По окончании эмоционального монолога Оксаны, в котором та обвиняла и всех мужчин в целом, и Кирилла в частности, Светлана сказала ей:
– Около месяца назад Раиса мне показывала свои фотографии с фотосессии, мы вместе с ней выбирали лучшие. Мне так понравились её фото, что я взяла на себя смелость связаться с фотографом. Решила, уж не знаю почему, что нам не помешает иметь ещё одного на всякий случай, – Светлана старалась как можно мягче подать информацию, – подумала, ну мало ли Кирилл будет занят на каком-нибудь проекте, а нам срочно понадобятся фотографии. В общем, как заправский параноик, я решила иметь запасной вариант, – закончила свою вступительную речь Светлана.
Не дождавшись никакой реакции от Оксаны, та то ли слушала в пол-уха, то ли вообще не слушала, а может пока ничего не поняла и ждала дальнейших пояснений. Светлана продолжила:
– В качестве пробного задания отправила ему те фото, что мы выбрали для дизайна приёмного зала, думала будет с чем сравнить и понять так ли он хорош.
– У нас есть фотографии? – наконец-то Оксана догадалась к чему ведёт Светлана.
– Да, я об этом и пытаюсь тебе сказать уже минут пять.
– А я-то думаю, что это я бешусь, а ты так спокойна. Вернее ты всегда спокойна. Но иногда ты просто спокойно, расслабленная такая, а иногда понятно, что за твоим спокойно бушует буря, а ты просто лицо держишь. Уверяю, это понятно только тому, кто хорошо тебя знает и может сравнить этих два твоих спокойно, – пояснила Оксана и продолжила, – так вот я сейчас ещё больше бесилась, потому что думала, а какого фига ты-то спокойна, ну вот это, когда расслабленно спокойная, типа ничего у нас не случилось.
Пока она всё это говорила, Светлана уже успела достать пакет с фотографиями и разложить их на столе и комоде у стены.
Оксана смотрела на фото сначала сосредоточенно, пожалуй, даже недоверчиво, словно выискивая недостатки. Светлана даже решила, что та нашла какие-то дефекты, которые ей как непрофессионалу не понять. Хотя какие могли быть недостатки, снимал-то Кирилл, Женя только чуть корректировал и печатал.
В какой-то момент лицо Оксаны просветлело, она заулыбалась:
– Слушай, ты наша спасительница. Надо же как удачно, что ты именно эти фото отправила как пробное задание. Супер!
«Слава богу!» – мысленно выдохнула Светлана.
– Заплати фотографу, как за работу, а то на халяву… – она не договорила. Было понятно, что она оценила работу фотографа и посчитала, что это пробное задание стоит того, чтобы за него заплатила, как за полноценную услугу.
– Хорошо.
Расставание
Открытие салона прошло без приключений. Всё было ожидаемо, однако весь вечер Светлана всё равно была настороже, готовая решать проблемы, если такие вдруг появятся. Следующие два дня после мероприятия она решила провести дома, вплоть до того, что даже не вставать с кровати, разве что для того, чтобы покормить детей. Она предупредила Оксану, что будет восстанавливаться и не приедет в ближайшие два дня в салон. Противиться или возмущаться Оксана не стала. Большая часть организации праздника лежала на Светлане. Подруга догадывалась, что Светлана смертельно устала, хоть и не показывала вида. И даже на празднике она не расслаблялась, а контролировала весь процесс.
Несмотря на то, что официально Светлана была директором, а Оксана вроде как даже её подчинённый, девушки вели себя по отношению друг другу как партнёры, и Светлана считала своим долгом ставить подругу в известность о почти всех принимаемых решениях, особенно важных, и даже о том, что решила взять себе дополнительные выходные. Скорее это нужно было для того, чтобы не возникло казусных ситуаций, если Оксана рассчитывала на Светлану, а той бы вдруг не оказалось на месте.
На второй день релакса с книжкой на диване Светлану прервал телефонный звонок Оксаны:
– Можно я приеду?
Почувствовав, что по пустякам та вряд ли стала бы её беспокоить, Светлана согласилась.
– Тогда открывай дверь, я уже у подъезда.
Девушки сидели в бывшем кабинете, а теперь библиотеке. Светлана ликвидировала стол мужа и пафосное кресло, ноутбук засунула на одну из книжных полок поверх книг, а сейф засунув между окном и книжными шкафами, замаскировав шторами. Зато в комнате появилась маленькая уютная кушетка, стеклянный журнальный столик и пара небольших кресел под стать кушетке. Стало мило и уютно. Светлана с удовольствием устраивалась на кушетке с книжкой, если ей выдавалось свободное время. Девочки тоже порой делали набег на библиотеку, и здесь же и оставались с выбранными книжками.
Оксана принесла какие-то пирожные, Светлана ещё с утра заварила душистый чай с травами. Они сидела и пили чай. Хозяйка ждала, когда гостья наконец объяснит причину визита. Судя по пирожным и настрою на разговор – это было про личное, а не про бизнес. Наконец Светлана не выдержала:
– Рассказывай уже!
– Я бросила Кирилла.
– Молодец! – вырвалось у Светланы, – ой, сорри…
Светлана хотела что-то придумать, объяснить свою реакцию, но Оксану уже прорвало:
– Он оказывается запойный. Я вчера решила его всё-таки разыскать и выяснить, что случилось. Ну мало ли… Вдруг человек в больницу попал.
Светлана кивнула, не столько соглашаясь с тем, что такое возможно, сколько с тем, что женщины порой готовы не просто объяснить любой поступок мужчины, а даже найти им оправдание. Больница, наверное, первый вариант из этого списка серьёзных причин.