– Ффухххх! Слушай, а у меня идея.
– Поделись, а то я сейчас прибью кого-нибудь точно. Мне нужен глоток позитива после всего этого.
– Свет, а если просто приводить в зал, давать краткую информацию по художникам, имена-то мы с тобой записали, а дальше пусть по залу гуляют и любуются. Ибо чтобы описывать все это…
– Да, Ленк, мне тоже столько не выпить. А косяк дунуть первый раз в жизни ради одного тура я не смогу. Года не те. Нравится мне твоя идея с краткой информацией и свободным блужданием по залу. Давай сейчас по набережной прогуляемся, что ли.
– Давай. Тут недалеко, можно до Патриаршего моста дойти.
– Да. Мозги заодно проветрим.
Через несколько минут, обогнув выставку разных скульптур с торца здания, женщины вышли на набережную, где ездили велосипедисты и роллеры, гуляли люди, а на лавочках молодежь со свойственной возрасту радостной шумностью поедала фастфуд из крафтовых пакетов.
Вымощенная плиткой пешеходная Крымская набережная в одном месте имела выступ, похожий на карман или балкон. Там стояли лавочки, а с обеих сторон от выступа были оборудованы спуски к реке, закрытые металлическими решетками.
Елена потрогала решетку.
– Заперто.
– Я бы удивилась, если бы было открыто. В жаркий день ведь и купаться могут полезть. Ты наш народ не знаешь? Поэтому надежнее запирать.
– Девчонки! Hola (исп. – привет)!
– Ciao (привет – итал.), Олеж! Ты чего тут бродишь?
– Да вот, двух кубинцев выгуливаю.
– А, да. Они любят советскую тематику. Железного Феликса (памятник Дзержинскому, демонтированный с Лубянской площади в 1991 году) им уже показывал вместе с прочим паноптикумом?
– Пока нет. Только идем.
– Allora buona fortuna (ну тогда удачи – итал.)!
– Muchas gracias! (большое спасибо – исп.)
Подруги пошли в одну сторону, Олег с двумя рослыми мулатами в другую.
– Откуда ты его знаешь, Свет?
– В Космонавтике (Музей Космонавтики) учились вместе. Он там с экзаменаторами поругался, вот я и запомнила. И еще потом пытался ко мне подкатить, но я не люблю скандальных мужиков, стрессов на работе хватает.
– Поэтому ты всех итальянцев отшиваешь?
– И поэтому тоже. Мне только ора в доме не хватает. А ты же сама знаешь, как макаронники поорать любят.
– Это да, мой муж чуть что – вопил себя не помня. Но такой заботливый был, нежный. Он меня очень любил, – на миндалевидных глазах Елены выступили непрошенные слезы.
– Да, блин, они все такие. Заботливые, нежные и со сверчками в голове (Ha dei grilli per la testa – у него сверчки в голове, так говорят о людях, которые не в себе). А я старая уже, Лен, через год на пенсию. Нафига мне эти кульбиты на склоне лет? У меня своих тараканов на три общаги девятиэтажные хватит. Я старый холостяк, в ярмо семейного счастья не загнать уже.
Женщины медленно пошли в сторону памятника 300-летию Российского флота. Внимательно наблюдавший за ними мужчина средних лет с совершенно неприметной внешностью достал обычный кнопочный мобильник, набрал номер, сказал абоненту несколько слов и нажал на отбой.
Глава 7
Вечер того же дня. Конспиративный особняк ФСБ России, исторический Центр Москвы.
– Сергей Леонидович! Звонила наружка, которую мы приставили к итальянским гидам.
– Что говорят, Николай Петрович?
– Конспиративных навыков у гидесс нет, никаких попыток проверить наличие наблюдения, оторваться и прочее. Признаков беспокойства тоже не проявляют. Однако дамы сегодня были в Новой Третьяковке, и даже постояли у «Черного квадрата». Но разговоры совершенно нейтральные с оттенком отвращения к тому, что предстоит делать.
– В смысле?
– Не любят они авангард. Поэтому сам факт проведения этой экскурсии их никак не радует. И дальше был обычный женский щебет ни о чем. Но приставленный к ним сотрудник заметил нашего третьего гида.
– С испанским? Этого, как его, Олега Минина?
– Да. Гулял с двумя кубинцами по набережной как раз около кармана, где есть спуски к воде. Проверили – кубинцы практически местные, давно тут обретаются. Врядли они заказали экскурсию.
– Согласен. Подозрительно. Надо бы к этому гиду наружку приспособить, посмотреть, чем он дышит.
– Уже перекинули с девушек на него.
– Что из себя представляет этот карман?
– Обычная площадка, нависающая над водой. Но по бокам спуски, куда может причалить катер. А у него скорость сам понимаешь какая. Плюс летом на реке столпотворение – прогулочные теплоходы, яхты, баржи – чего только нет. Легко затеряться. А если катер будет не один – того хуже.
– Ты прав, придумано неплохо. Но на каждую хитрость у нас есть своя контрхитрость! Это же Россия!
– Ты о чем?
– В России есть такое дело – внезапные дорожные работы. Кто нам мешает в ночь перед операцией пригнать на набережную технику, раскурочить покрытие, поставить заграждение…
– Ты гений, Сергей Леонидович! А наших офицеров никто нам не помешает нарядить гастарбайтерами. Напялим на них оранжевые жилеты, под ними кобура на теле видна не будет.
– Кстати, можно покрытие и не ломать. Просто привезти пару грузовиков грунта, накидать сверху плиток, поставить заграждение. Такой классический русский художественный свинорой. И азиаты с лопатами, едва говорящие по-русски. Главное грязи побольше развезти. И экскаватор небольшой поставить посередине.
– У нас нет таких офицеров в нужном количестве.
– Мне тебя учить? Возьми кавказцев и вели им не бриться дня четыре. Наши, русские, поймут, где кто, тип лица другой. А иностранцам все едино будет.
– Ты прав. Только делать все надо глубокой ночью, перед операцией. Судя по всему, красть картину они будут в день экскурсии. Организуют суматоху и панику, снимут со стены и рванут на выход.
– Да, а на реке их будет ждать катер. Или даже два.
– А мы им выход к воде и перекроем!
– Кстати, начинать создание бардака на набережной надо поздно ночью. Вечером предыдущего дня у них прогулка на теплоходе по реке. Вечерняя. Будут обозревать подходы с воды.
– Как пить дать. Часа в три ночи подгоним пару КАМАЗов с глиной и песком, вывалим все это счастье и привет. У выходов из парка поставим засады. Не выскочат. Но из здания надо банду выпустить, чтобы никого не ранили в горячке.
– Главное, чтобы заложников не взяли.
– А бойцы из Интерпола на что? Ногти полировать? Вот пусть и озаботятся безопасностью обычных людей. Там же боевик на боевике, личные дела вспомни – сплошные головорезы. Думаю, к дню Икс мы уже примерно будем знать кто нацелен на кражу, боевики нам и в этом помогут, им же потом эскортировать всю эту шушеру в Европу.
– Уверен? Думаю, их тут посадят. И потом, может быть Европе выдадут.
– Это уже дело законников и международников. Наша задача их взять на горячем, чтобы не отвертелись.
Поздняя ночь. Диалог в WhatsApp.
– Не спишь еще?
– Нет, Лен, программу анализирую.
– Ты завтра трансфер делаешь?
– Да. Поставили. В Дармоедово (Домодедово) будь оно неладно! Пока доедешь – сорок раз глаза вылупишь.
– Сама его не люблю. Мне в Шереметьево ехать завтра к обеду. Большая группа итальянцев прибывает через Рим.
– Meno male (слава Богу – итал.). А мне встречать двоих. Современные художники, создатели инсталляций. ВИПы, мать их так. Один итальянец, второй немец.
– Ну ты же немецкий знаешь в отличии от меня.
– Я не Ирка, у меня немецкий пока хреновенький. Объясниться могу, и будет понятно, что поздоровалась, а не на три буквы послала, но на что посерьезнее словарного запаса не хватит. Кремль не проведу, не возьмусь пока.
– Общайся на английском.
– Придется. Ибо скакать с итальянского на немецкий и обратно – мозги свернешь. Я бы предпочла лучше 60 италов забрать, в пульман (итальянское название автобуса) попихать и в гостиницу с песнями и плясками отвезти. Посмеяться с ними по дороге, пару анекдотов рассказать, на миллиард вопросов ответить.
– Сама с ВИПами не люблю возиться. Если не они сами, так заказчики мозги выносят.
– Ага. Выедают чайной ложкой – сделайте то, поклонитесь, присядьте в реверансе, спляшите у шеста. Тьфу. А сколько у тебя завтра народу, Лен?
– Немного. Пятнадцать всего.
– Неплохо уже. А у меня эта сладкая парочка. Могут еще и приголубленнымми оказаться.
– Запросто. Ты с такими работала?
– И много. Они не злые на самом деле. С ними можно поладить. Мне же не кадриться с ними. Рассказала, показала красоту и ушла. А с кем они там любовь крутят – какое мне дело. Я имен-то на следующий день не вспомню.
– Ладно, поздно уже. Давай спать.
– Спокойной ночи. Сил нам и терпения.
Еще позднее. Другой диалог в WhatsApp.
– Объект проверен. Задание выполнено.
– И как там?
– Все по плану. Спуски к воде закрыты решетками, но их легко перескочить. Расстояние от запасного выхода из здания до набережной метров тридцать. За несколько секунд добежим.
– Это мы добежим. Ты не участвуешь.
– Да? Я с Чиро еще поговорю.
– Поговори. Это его решение. Я только озвучил. Картина?
– Их две рядом. У Малевича отдельный зал.
– Ладно, уточним какую хотел заказчик. Можем обе прихватить.
– А рук хватит?
– Не твоего ума дело. Слежки не заметил?
– Нет. За нами вроде никто не шел.
– Ты был на виду?
– Меня видели сотни людей. Вообще-то парк и галерея – публичное место и это происходило днем. Ночью все закрыто и охрана ходит. А так я погулял с двумя туристами, коллег встретил.
– Ты гулял с двумя кубинскими мелкими наркодилерами. Ты кретин?
– Откуда ты знаешь?
– От верблюда. Кто каждый свой чих публикует на фейсбуке? Эти рожи мне известны. Если это знаем мы, то и ФСБ это тоже может знать. Этих уродов выслали из Испании за наркоту. А ты опять влез в тоже дерьмо только тут! Говорили же тебе!
– Ну ладно, Хавьер, не злись…
– Ты достал своей тягой к приключениям.
– Можно подумать вы занимаетесь исключительно научной кабинетной работой.
– Мы занимаемся конкретным делом. И делаем его так, что за десять лет никто не смог до нас добраться. Нет ни свидетелей, ни улик. А во всем остальном мы – законопослушные граждане. Мы платим налоги с официальных доходов и соблюдаем правила дорожного движения. А ты шарахаешься по городу в компании двух наркодилеров, делаешь с ними селфи и вывешиваешь ваши рожи на обозрение всего мира!
– Я все понял.
– Ладно. Больше ни шагу без согласования с нами. Сиди тихо.
– Хорошо. Завтра в аэропорту встретимся.
– По дороге поговорить не получится.
– И не надо. Делай свою работу. А мне надо раствориться среди прочих туристов. И горе тебе, если я замечу, что ты меня как-то выделяешь или показываешь, что мы знакомы.
– Понял, не дурак.
– Сомневаюсь в последнем. Ладно. До завтра.
Глава 8
Аэропорт Домодедово. Зал прилета международных авиарейсов.
Прибыв в аэропорт загодя, Светлана подошла к стойке «НаукаСервис», взяла заготовленный плакатик с именами туристов и сверилась с табло прилетов.
До прибытия рейса из Мюнхена было еще пятнадцать минут. Значит на подлете ее голубки. Женщина молча изучала немногочисленных встречающих, а также тех, кто выходил из раздвигающихся дверей зала выдачи багажа. Стандартно – объятия, поцелуи, рукопожатия если встречают родственники или друзья. Если трансфер, то просто приветствие, кивок – и ушли грузиться.
Вот табло сообщило о прибытии мюнхенского борта и начале выдачи багажа. Встав напротив турникета, Светлана подняла выданный ей сотрудниками «НаукаСервис» трансфер-плакат с фамилиями.
Она заметила их сразу. Немолодые, но статные, рослые. Один усатый круглолицый немец с пушистыми усами, которые когда-то были рыжими, а теперь сильно побелели, а другой абсолютно лысый, с аккуратной седой эспаньолкой на смуглом умном лице и внимательными темными глазами за стеклами очков.
На лиц нетрадиционной ориентации туристы похожи не были. У немца на левой руке блестело обручальное кольцо, итальянец был без этого украшения. Мужчины были одеты традиционно, житель Апеннинского полуострова, правда, был более элегантен и его шею украшал столь любимый этой нацией яркий шарф. Никакой экстравагантности в одежде, свойственной некоторым представителям художественной братии Светлана не заметила. И почему-то она подумала, что если бы она не знала, что эта пара – деятели современного искусства, то точно причислила бы их к числу военных.
– Добрый день, господа! Я ваш гид на трансфер, меня зовут Светлана, – произнеся эту фразу на итальянском и немецком женщина протянула руку для пожатия.
Крепкие сухие ладони туристов по очереди сжали ее маленькую кисть.
– Я Вильгельм Дамрау.
– Я – Марко Мацца, – итальянец слегка наклонил голову в приветствиии.
– Вы говорите на двух языках? – поинтересовался любопытный немец.
– Да, говорю. Но увы, мой немецкий намного хуже моего итальянского.
– Вы любите итальянский больше? – вступил в диалог второй прибывший.
– Я очень люблю итальянский, но я его давно знаю и много на нем работаю. А вот немецкий освоила совсем недавно, во время эпидемии. Мне для полноценной работы пока не хватает лексики. Поэтому мне придется говорить на английском, чтобы не повторять все по два раза.
– Синьора Звит-лана, – Марко спотыкнулся на ее таком обычном русском имени, столь сложно произносимом с точки зрения итальянской фонетики.
– Называйте меня Лючия, так Вам будет проще. Значение у имени тоже самое. И можно на ты.
– О! Прекрасно, Лючия. Это не весь наш багаж, – Вильгельм показал рукой на чемоданы. – Нам надо получить еще крупногабаритный багаж. Мы привезли в Москву пару наших инсталляций.
– Да, квитанции у меня – Марко помахал бумагами перед собой.
На стойке выдачи нестандартного багажа туристы получили два больших плоских свертка.
– Наши инсталляции – гордо осклабился Марко, ловко подхватив свой пакет покалеченной правой рукой.
Заказанный минивэн, предупрежденный гидом, уже прибыл, поэтому погрузка багажа и посадка заняла очень мало времени. Фирма подала Меседес Виано не оборудованный микрофоном, потому Светлане пришлось оставить надежду сесть рядом с водителем и расслабиться, описывая дорогу и давая основную информацию о стране и городе.
Она села в салон и тут же попала под перекрестный допрос двух любопытных мужчин. Получив все необходимые сведения о числе жителей Москвы, ее площади, количестве аэропортов, вокзалов, стадионов и прочую статистику, туристы перевели разговор на искусство.
– Мы художники.
– Да, меня предупредили в фирме-организаторе. Но на этом конгрессе все или художники, или искусствоведы, или галеристы. Признаться, я не сильно разбираюсь в течениях современного искусства.
– Да? А что Вы любите?
– Возрождение, как ни банально прозвучит.
– А кто из Великих Вам больше всего по душе? – темные глаза итальянца за стеклами очков сверкнули интересом.
– Тот, кто похоронен в Риме, в Пантеоне.
– Рафаэль Санти. Я почему-то так и подумал.
– Да? Интересно почему.
– Не знаю. Интуиция.
– А мы в прошлом военные, и создаем наши картины при помощи выстрелов, – вклинился в разговор немец, почувствовавший себя обделенным вниманием и гида, и друга.
– Я почему-то так и подумала, что вы военные.
– Занятно. Что Вас навело на такие мысли?
– Выправка. Походка. Осанка. У меня дед был военный, из тех еще офицеров, царских, в Первую мировую воевал и в нем это осталось до конца жизни.
– Ну мы уже в отставке, поэтому можем посвятить свое свободное время искусству. Мы пишем на досках разные тексты, а потом стреляем в них. Это новое направление, которое становится популярным – шутрайтинг (от англ. shoot – стрелять и write – писать).
– Интересно взглянуть. Никогда не слышала про такое направление, – было сказано из вежливости, но слово не воробей, и тут же Светлана поняла, как она влипла.
– О! Мы с удовольствием Вам покажем некоторые из своих работ! – несказанно оживился немец и тут же стал яростно копаться в своем мобильнике.
Итальянец последовал его примеру.
– Вот! – в нос женщине ткнули мобилу и услужливо стали медленно перелистывать фото.
Хорошо, что у гидов нервы крепкие. И даже не просто крепкие, а канаты из манильской пеньки, которой даже сталь уступает.
Не поведя бровью и сделав заинтересованное лицо Светлана рассматривала фотографии досок, на которых пулями были выбиты матерные ругательства на трех языках. Сама матершина была декорирована тем, что нашлось в ближайшем мусорном бачке или урне – обрывками полиэтилена, упаковками от еды, кусками пластиковых бутылок, пробками, и не очень свежими деталями одежды и нижнего белья.