— Прости, — сказала она, — не думала, что смогу вытащить тебя из постели.
— … Ничего, — пробормотал я, закрывая за ней дверь. Просто дайте мне немного времени, чтобы разобраться во всем.
— Ты вчера ночью слишком много выпил? — спросила она, пока я шел в ванную.
— Да, многовато, — говорю я, поздравляя себя с готовым объяснением.
К счастью, она не спросила меня, почему я вернулся в свою комнату посреди ночи. Верный своему обещанию, через добрых пять минут ко мне вернулось некоторое подобие ясности. Когда я вышел из ванной, Кейт сидела на краю моей кровати.
«Угадай, что мне только что сказал носильщик», — сказала она, когда я начал одеваться.
— Что?
— Вчера вечером кто-то ворвался в Национальный музей.
— Без шуток ?
— Так он мне сказал. Скажите, вы вчера видели выставку?
Я кивнул, не желая вдаваться в подробности.
«Я подозревала это», — просто ответила она. Вы ужинали с куратором, понимаете… Я, в любом случае, разочарована. Очень разочарована.
— А! Чем? — спросила я, застегивая рубашку.
— Ну, в Рангуне я хотела побывать на выставке Хань.
— И что тебе мешает? — сказал я, обращаясь к ней.
Я был счастлив, что подумал о том, чтобы спрятать Вильгельмину, Гюго и новенького Пьера, которых я взял из своего арсенала.
— Что меня останавливает? Эй, ты еще спишь? Ах! но нет, я забыла тебе сказать…
— Ты голодна ? — спросил я хриплым голосом, чтобы не выдать своего живого интереса к его откровениям.
— Да, — ответила она, вставая, — я голодна как волк. Я хотел вам сказать, что китайцы решили закрыть выставку и вернуть экспонаты в Пекин.
— Это так ! Я понизил тон, который хотел расслабить. И почему ?
— О, Джошуа! Вы определенно еще не проснулись.
Чтобы укрепить ее убеждение, я зевнул.
«Из-за того, что случилось прошлой ночью в музее», — объяснила мне Кейт.
«Обидно», — прокомментировал я слегка разочарованным взглядом, который был лишь слабым отражением моих настоящих чувств.
Но, несмотря на мои полузакрытые глаза, теперь я не спал. Так что мне пришлось сделать даже быстрее, чем ожидалось.
Только когда мы сидели в столовой за завтраком — жидкие утиные яйца.
Это отнюдь не разжигало мой аппетит — то, что Кейт объявила о своем намерении уехать из Рангуна на следующий день.
«Пора мне приступить к работе, Джош», — сказала она, толкая яйца кончиком вилки. Я уезжаю в Пэган. Вы хотели бы поехать со мной? Конечно, на несколько дней. Как ты думаешь, ты мог бы… поддержать меня?
— Очевидно, — ответил я, пытаясь рассмеяться. Я бы даже этого очень хотел. К сожалению, Кейт, я не думаю, что у меня будет время.
— Ой, Джош…
Его разочарованный взгляд был жалким.
— Катя, клянусь, если бы мог, я бы приехал!
— Хорошо. Вы не можете сказать, что я вам не нравлюсь. Я, должно быть, неопытна в соблазнении, вот и все.
— Катя, уверяю вас, что это тут не причем. Вы знаете это не хуже меня. Так что хватит всегда жаловаться на себя. Это вам совсем не подходит.
Подошел официант. Я остановил его и попросил записать еду на мой счет, а затем добавил:
— Ненавижу есть наспех и убегать, Кейт, но…
— Конечно, конечно. — Иди по своим делам, — сказала она.
Она кисло рассмеялась и уставилась на свою тарелку. У нее был такой же вид капризного надутого ребенка, как накануне вечером во время ужина.
— Хорошо, увидимся сегодня вечером. Хорошего дня.
«Бизнес и любовь никогда не идут вместе», — сказал я себе. Жалость.»
— Привет! Мистер Аунг Ну? Джошуа Морли разговаривает по телефону. Я только что узнал… как жаль!
Огорчёный голос куратора раздался в наушнике.
— Ужасно, мистер Морли. Мерзко, скандально! Я такое впервые вижу! Но хуже всего то, что китайцы очень плохо это воспринимают.
«Я слышал, что они собирались закрыть выставку», — сказал я, пытаясь казаться таким же встревоженным, как Аунг Ну.
— Увы, да, — подтвердил Аунг Ну. В настоящий момент китайский атташе по культуре наблюдает за упаковкой экспонатов. К счастью, ничего не пропало, но витрина была повреждена. Похоже, грабители пытались украсть погребальные доспехи.
— Наряд принцессы Тоу Ван?
— Точно. Потрясающе, не правда ли? (Я представил его изможденные глаза за затуманенными стеклами очков.) Меня очень быстро позвали. Я не спал всю ночь. Одни говорят, что их было трое, другие четверо…
— Четыре? — сказал я, едва скрывая удивление.
— Да, четверо. Негодяи, мистер Морли. Кучка беззаконных авантюристов, если вы спросите меня.
Так что мистер Икс всегда шел по моему следу. Я все еще не видел лица таинственного посланника из Пекина, но он, очевидно, все еще преследовал меня.
— Были ли травмы? — спросил я, любопытствуя, что случилось с «британским акцентом».
— Раненые? Я вижу, вы не слышали подробностей, мистер Морли. Вероятно, они появятся в вечерних газетах. Нет, раненых нет, но одного из этих негодяев застрелил один из наших охранников. На данный момент власти его не установили. Он житель Запада, но у него не было с собой никаких документов. Таможенная полиция ведет расследование.
— Я думал вернуться, чтобы полюбоваться этими чудесами… Вы уверены, что китайцы не передумают, мистер Аунг Ну?
— Абсолютно безвозвратно. Как я уже сказал, сейчас мы собираем вещи.
— Я думаю, они собираются отвезти их домой?
— Да, на часть поездки.
— Простите ? Я не очень хорошо слежу за тобой.
«О, это все вопрос политики, мистер Морли. Он глубоко вздохнул, но, по крайней мере, его не удивило мое настойчивое любопытство.) Музей перевернут. Это катастрофа. Пули пробили стены. Разбитое стекло, кровь… Но, возвращаясь к транспорту, вы, наверное, не догадываетесь о проблеме. После беспорядков не было воздушного сообщения между Китаем — я говорю, конечно, о коммунистическом Китае — и Рангуном. Поэтому завтра утром экспонаты отправятся в Мандалай по железной дороге. Там предметы будут загружены на самолет, направляющийся в Куньмин.
— Я понимаю. Я оставлю вас, мистер Аунг Ну. Ты должен отдохнуть. Мне кажется, вы очень огорчены.
Я слышал, как он пытался рассмеяться. Это был прискорбный провал.
— Это наименьшее что ты мог бы сказать.
Но с этим уже ничего не поделаешь. Теперь это… это…
— … дело сделано. К сожалению, вы правы, больше ничего не поделаешь.
Насколько мне известно, это было далеко не так. Мне предстояло еще многое сделать в очень короткие сроки.
Как только я попрощался с куратором, я приспособил трех своих несравненных помощников и вышел из комнаты. Оказавшись на улице, я отказался от двух или трех предложений поменять кьяты на черном рынке, прежде чем нашел рикшу. Я попросил высадить меня на вокзале возле рынка Богйок.
На выполнение необходимых процедур у меня ушел почти час, действия чиновников замедлялись из-за колоссальной сложности формальностей и не менее колоссальной нехватки копировальной бумаги. К счастью, в Мандалай был запланирован только один поезд. Поэтому ящики с экспонатами могли перемещаться только на нем. Путешествие протяженностью семьсот километров должно было занять около двадцати шести часов. По крайней мере, после отъезда из Рангуна погода меня не слишком торопила бы.
Убежденный, что микрофильм все еще спрятан либо в нефритовом наборе, либо в его основе, я хотел любой ценой возобновить свои исследования с того места, где я оставил их во время ночного визита в музей. О том, что я признаю поражение, не могло быть и речи, пока я не исследовал каждый укромный уголок и щели доспехов Тоу Вана и слоя, на котором они лежали. Кроме того, я не отчаивался раскрыть личность убийцы Пой Чу и Вай Цанга одновременно. Поездка на поезде была моим последним шансом осмотреть нефритовые доспехи. Оказавшись в Мандалае, я не мог на это рассчитывать. Излишне говорить, что я не собирался возвращаться в Соединенные Штаты с пустыми руками.
Перед отъездом мне нужно было выполнить одну формальность. Убежденный, что «British Accent» сможет ответить на некоторые из моих вопросов, я теперь хотел его найти. И, если только мой уважаемый коллега не скрывался где-нибудь в стенах советского посольства, для меня было вполне возможно узнать о его отставке. Кроме того, я был готов обыскать все отели в Рангуне.
Столица Бирмы с почти двумя миллионами жителей была очень густонаселенным городом, но было мало отелей, открытых для западных туристов. Стрэнд был автоматически устранен: если бы «британский акцен» т остался там, я бы не пропустил встречу с ним хотя бы раз. В конечном итоге поле моих исследований было очень ограниченным. У меня оставалось всего три варианта. Я начал с ближайшего заведения, YWCA Inn . Он был открыт для представителей обоих полов. British Accent и его приспешники вполне могли быть соблазнены сдержанным и анонимным характером этого места. Я легко нашел маленькое кирпичное здание без личности на улице Богале-Базар, недалеко от многолюдного рынка под открытым небом.
«Я ищу двух друзей», — объяснил я клерку на стойке регистрации, джентльмену с британским акцентом в сопровождении коренастого, не очень разговорчивого человечка.
Он быстро пролистал ряд учетных карточек с именами и номерами паспортов нынешних хозяев общежития.
«Извини, не здесь», — ответил он так же болтливо, как и покойный, упрямый человечек.
— Спасибо.
Я сильно рисковал, описывая двух мужчин, описание которых, должно быть, дала полиция… но это было частью моей работы.
Моей следующей базой была Тамада, в районе пагод, который является одной из главных туристических достопримечательностей Рангуна. Администрация самого современного отеля в городе была совсем не похожа на хостела YWCA.
«Я не могу передать никакой информации», — сказал он мне с натянутой усмешкой.
— Почему ? — спросил я, разыгрывая карту невиновности. Они давние друзья, и у меня есть веские основания полагать, что они остались с вами.
— Вполне возможно, — признал он.
Он захлопнул свою большую бухгалтерскую книгу и вернулся к своим занятиям, как будто уже забыл о моем присутствии.
«Я знаю, что это возможно», — настаивал я, прилагая большие усилия, чтобы сохранять спокойствие. Я хочу знать, точно ли это.
«У меня нет информации для вас», — повторил служащий, развязывая узел на веревке, которую он использовал в качестве галстука.
Мускулистый носильщик наблюдал за нами издали. Я понял, что при малейшем искушении на принуждения меня выгнали бы за дверь.
С болезненной улыбкой я взял свой кошелек из кожи аллигатора и вытащил хрустящую новую купюру в сто кьят. На черном рынке она стоил около 7 долларов США, но по официальному обменному курсу он стоил намного больше. Получатель бросил презрительный взгляд на неё.
— Это шутка ? — спросил он меня, поморщившись с ухмылкой.
— Нет, — ответил я, — предложение.
— У тебя могут быть бритвенные лезвия…
— Как?» Или «Что? — сказал я, не совсем уверенный, что правильно расслышал.
«Лезвия для бритвы», — сказал мужчина, поглаживая щеку, чтобы показать мне, о чем он говорит.
Я отрицательно покачал головой, гадая, был ли он в здравом уме или у меня галлюцинации.
«Или, дорожные чеки», — сказал он тоном, который дал мне понять, что это было его последнее слово.
Я выписываю чек на десять долларов.
«Этого хватит, чтобы купить тебе бритвенные лезвия на год», — сказал я, перекладывая листок через прилавок.
Очевидно, довольный сделкой, он соизволил взглянуть на меня снизу вверх.
— Значит, вы хотите получить информацию о двух мужчинах…
«Да», — ответил я, импровизируя небольшое описание «British Accent» и его спутника.
Сотрудник изучил содержимое своего регистрационного журнала, проводя расческой по строкам. Затем он посмотрел на меня с глубоким разочарованием.
— Извини, — сказал он. Они не здесь.
— А что с моим чеком?
— Какая проверка? Я никогда не беру чаевые от туристов.
С этим добродетельным заявлением он повернулся ко мне спиной и исчез в своем офисе.
Не зная почему, я не мог не рассмеяться.
Все, что мне нужно было сделать, это добраться до улицы Каба Айе Пагода, где десятью годами ранее с помощью русских было построено «Озеро Иня». Судя по тому, что я читал, отель сначала находился в ведении израильской компании, а затем был передан государственному туристическому агентству. Расположен на берегу одноименного озера, примерно в 30 минутах езды на машине от центра города.
Выйдя из Тамады, я получил десять долларов убытка, но, похоже, я лучше понял то, что гид назвал «бирманским путем». Так что я поторговался за проезд, который я нашел приемлемым с водителем джип-такси. Я обнаружил, что быстрее и безопаснее совершить поездку на «салуне-джипе», как их называли жители Рангуна, чем на одном из скутеров, которые роились, как мухи, по улицам города. Когда я сел сзади и крепко вцепился в перила, я молился Небесам, чтобы моя поездка увенчалась успехом. Высокое солнце зажгло воздух, осветив ослепительным белым светом улицы, заполненные женщинами и мужчинами, подпоясанными длинными яркими юбками. Полуденная печь разогнала рои комаров, поглотившие меня прошлой ночью. Я парился на палящей жаре, и мой пиджак отнюдь не помогал. Но, желая сохранить конфиденциальность Вильгельмины, я с трудом мог снять куртку. Поэтому я попытался выдержать влажный пот, пытаясь расслабиться.
Водитель остановил меня под чем-то вроде бетонного навеса, расширенного тканевым навесом, — неопровержимое доказательство того, что архитектурные проекты русских не имеют ничего общего с американскими. Когда он попросил меня дать бритву в качестве платы, я не удивился.
Если выразить это правильно, отель был отталкивающим. Необработанный бетонный фасад без штукатурки был шершавым, потрескавшимся и испещренным ржавчиной. От постройки производилось общее впечатление серости и ветхости. Я не мог не думать, что это был, вероятно, не тот отдых, который любил уважаемый «British Accent».
Я подарил своему водителю подлинную банкноту Федеральной резервной системы, сопровождаемую твердой демонстрацией западной вежливости. Затем, выглядя как можно более отстраненным, я вошел в мрачный зал с голыми стенами. Привидение, которое я обнаружил за стойкой администратора, было столь же освежающим для зрелища, как и стимулировало воображение. Прекрасная сотрудница была одета в кристально-прозрачный ансамбль лонъи-инъи.
— Здравствуйте, мисс.
— Здравствуйте, сэр, — ответила она, стараясь не замечать моего восхищенного взгляда. Могу я быть полезной ?
«Конечно», — сказал я, пытаясь отвести взгляд от своих глаз, которые нерешительно колебались между двумя её магнитными полюсами.
Я объяснил ему свою проблему максимально ясно и кратко. Я уже засунул руку в кошелек, когда она дала мне ответ на вопрос, который я задавал с раннего утра.
— Да, твои друзья здесь, — заявила она с улыбкой, очевидно, рада, что может мне помочь. Они прибыли позавчера, и, если я не ошибаюсь, сэр… (Она помолчала на мгновение, пора свериться со своим реестром. К счастью, она не сочла полезным посоветоваться со мной, чтобы помочь ей заполнить дела.) Да, мистер Кэррингтон не выходил из своей комнаты все утро.
— Ах, этот Кэррингтон! — сказал я с самым прекрасным выражением колониального высокомерия в моей коллекции. Я вижу, этот старый педераст не утратил своих привычек, связанных со сном. А что с его партнером?
— Г-ном Смитом?
Если бы Восточного Лаки Лучано звали Смит, я мог бы называть себя Иваном Поповым.
— Это оно.
— Ну, знаете, я не люблю… эээ… наблюдать за приходом и уходом клиентов. Но, кажется, я не видела его с прошлой ночи. В любом случае ваш друг, мистер Кэррингтон, вероятно, может дать вам лучшую информацию, чем я…
— Ты прав. Можете назвать мне номер его комнаты?
«Номер 609», — ответила любезная молодая женщина, показывая мне лифты в другом конце холла.
— Вы очень любезны, мисс. Спасибо.
— Пожалуйста, — сказала она с застенчивой улыбкой. Надеюсь, вам нравится ваше пребывание в нашей стране.
— Я восхищен.
В данный момент я был совершенно искренен. Мысль о воссоединении с моим старым знакомым наполнила меня радостью.
Выйдя из лифта на шестой этаж, я очень осторожно спустился по холлу. Жесткое, холодное прикосновение Вильгельмины чувственно ласкало мою ладонь. Она была так же готова, как и я, вмешаться при первой же тревоге. Придя в номер 609, я остановился перед дверью и прислушался. Ни звука внутри. Я осторожно постучал. Нет ответа. Во-первых, две вещи: либо Кэррингтон крепко спал, либо он делал все, чтобы отговорить посетителей.
Я не принес свой пластиковый квадратик. Я автоматически повернул ручку, и, к своему удивлению, дверь открылась. Двойные шторы были задернуты. В темной комнате царил сильный затхлый запах и пот. Я постоял в дверном проеме, пытаясь уловить любой шум. Ничего такого. Я рискнул сделать шаг. Пол стонал под моей ногой, вот и все. Я шел вперед, впереди меня шла Вильгельмина, которую я держал двумя вытянутыми руками. Когда мои глаза привыкли к тусклому свету, я мог различить фигуру, лежащую в постели.
— Привет, старина Кэррингтон! — насмешливо сказал я.
Он не ответил.
Я внезапно повернулся на месте и захлопнул дверь, но за мной никто не смотрел. Я не видел ничего, кроме ротангового кресла, сложенного на вершине горы одежды и грязного белья. Я включил прикроватную лампу и, чувствуя неладное, подошел к кровати.