– Тогда как пронести внутрь оружие? – мрачно перебил его Павлик. – В связи с событиями, дом нехило охраняется. Федька хоть большой, но трусоват.
– Точно, – согласился Толик, – еще тот шкурник.
– Вы трое, – кивнул Романовым и Митяю Никитин, – отпадаете, вас в этой Бригаде каждый пес знает. Потому должны ожидать снаружи и подключиться, если начнется бой и при отступлении страховать. А на счет оружия… Можно кое-что занести внутри аппаратуры. Дальше по обстановке…
Никитин внимательно оглядел аудиторию. Все, молча и напряженно слушали и по их лицам невозможно было угадать мысли.
– …Или же надо атаковать сходу. Перебив охрану, надо снять стрелка. Предлагаю выстрелить из “Мухи”. Шум и грохот произведут шоковый эффект. После у нас будет еще несколько минут, чтобы добраться до дома.
Второй вариант более уязвим. Поскольку после первых выстрелов выжившие забаррикадируются…
– …
– Другого плана у меня нет. При столь сжатом сроке разработать что-то альтернативное, думаю, невозможно…
После короткой паузы Толик чертыхнулся.
– Он хочет нас к Корейцу отправить… – это выразил мысли брата Павел.
Я вновь обменялся взглядом с Мансуровым. Видимо, мы мыслили одинаково. При всей “логичности” доводов Никитина, что-то в них настораживало. Было ощущение, что у него в рукаве козырная карта.
– Насколько детально ваше ведомство информировано о происходящем? – я спросил.
– У нас ваши списки личного состава, адреса проживания, даже ваши разработки и цели. Среди вас информатор, и не один.
“Информатор… Это однозначно. Они никогда не смогли бы подобраться так близко…”
– Чем вам мешал Кореец?
– Это не ко мне, – сухо ответил Никитин. – Это политика. Кореец был неуправляем. С ним невозможно было договориться.
– О чем? – Мансуров.
– Он вел свою игру… – Никитин отвел взгляд. – Доигрался.
– А Федьку зачем хотите убрать? Он же весь ваш? – это я.
– Он такой же наш, как ваш. И он тоже возомнил себя крутым, вроде этого Корейца. Поймите, бандиты – это параллельная власть. Их время проходит и с ними церемониться не будут. Все эти Солнцевские, Таганские, Казанские, Ореховские… Все подлежат уничтожению. Их места заполнят более привлекательные образования для простого обывателя. Например, националисты или даже национал-социалисты российского пошива. Разные молодежные общества… Почему бы нет? Когда нечем кормить, пичкают величием.
– Так Кореец не был бандитом! – с досадой возразил Мансуров. – Вы прекрасно знали, кто он.
Никитин пожал плечами:
– Скажем так, он был… я надеюсь, был… не простым бандитом или же не нашим бандитом. Но однозначно – эта не моя тема.
– А чем вы лучше? – я не сдержался. – Кого хотите крадете, кого отстреливаете. Прикрываетесь государством, а цели-то банальные – те же деньги, та же власть. Кто вам дал право убивать без суда и следствия? Тогда какая разница между вами и бандитами?
– Так это же не мы… – Никитин “невинно” захлопал глазами. – Это Федька. И Игорька он убрал. А теперь вы собираетесь его прихлопнуть… Вы же сами пожираете друг друга, вас даже убивать не надо, – он нагло ухмыльнулся. – Это как принцип домино. Тронешь один камушек, дальше все сами лягут. Главное – запустить процесс…
– Слышь… – прервал его словоблудие Мансуров, – ближе к делу. Детально объясни, как будем добираться до Федьки?
– Раз будем, тогда открой, – протянул руки с наручниками Никитин. – И учтите, я ваша единственная зацепка.
После секундного замешательства Мансур кивнул Толику.
– Ствол верните. Он казенный… – помял освободившие руки Никитин.
– Может под тебя еще бабу подложить? – Толик нагнулся и обнажил оскал под его носом.
– Ладно… – встал Никитин и посмотрел на часы. – Я через часа два, от силы три должен быть у Федьки.
– Зачем? – Мансуров.
– У нас информация, что вы собираетесь хоронить Корейца.
– Мертвецов положено хоронить… – после паузы ответил Мансуров. – Вы собираетесь напасть?
– Нет, – покачал головой Никитин, – по крайней мере до того, пока не выяснится, действительно ли мертв Кореец.
– Не понял…
– Стрелок, стреляющий в него, утверждает, что узрел, как Кореец упал и его тотчас накрыли телами телохранители. Хоть он и торопился сделать ноги, успел краешком глаза зацепить, как Корейца подняли и стоя, прикрывая со всех сторон, унесли в подъезд. Держали его за подмышки, ноги волочились по земле, но стрелку даже показалось, что первые шаги он сделал сам.
– …
– Объясню, – Никитин поморщился. – Если объект мертв, обычно его просто тащат. Как тушу. За ноги, за яйца – не важно. Если его увели стоя и прикрывая, значит более уважительно отнеслись, чем к мертвецу. Отсюда очевидный вывод.
– Вы не все договариваете… – я чувствовал, что он все юлит, выливая на нас ненужный поток информации. Он отвел взгляд:
– Вы расправились с нашими агентами. Но, один ушел, передал по связи – Кореец, возможно, выжил. Детали должен был сообщить лично. Но на назначенную встречу он не прибыл…
Я следил за реакцией Мансурова.
Тот вынул сигарету и прикурил. Выглядел слегка обескураженным. Все в напряжении ждали.
– Не знаю… – он глубоко затянулся и выпустил дым. – Я видел, как в Городок привели священников.
– Не важно, – я пришел ему на помощь. – Федька нам всем поперек. Пора разобраться.
Аудитория закивала.
– Если Федька не собирается напасть, то на хрен тебя вызвали? – Мансуров.
– Никто меня не вызывал. Я этого не говорил, – вновь сухо возразил Никитин. – Последние несколько дней я и не отходил от Федьки. После покушения на Корейца мне надо было отчитаться в ведомстве, и заодно я решил навестить семью. Ваша удача, что так легко на меня напоролись… Федька ожидает ответа – насколько достоверна информация о смерти Корейца. Увы, мы не владеем ею. Может, подскажете?..
Мы с Мансуровым вышли из сарая и вошли в дом – в сырое, темное помещение.
– Он блефует… – Мансуров плюхнулся на огромный кожаный диван, занявший чуть ли не половину комнаты покойной бабушки Ларисы. Такие, вполне вероятно, в 40-50-ые украшали мрачные кабинеты НКВД.
“Может и этот грел задницу какому-то палачу-следователю?” – невольно подумалось, перед тем как ответил:
– Думаю, да. Безусловно, Никитин получил задание убрать и Федьку, но, как и проговорился, после ликвидации Корейца. Он теперь шкуру спасает. Он не сдаст Федьку, пока не будет уточнена информация о гибели Корейца. За это ему свои же башку оторвут. Следовательно, его план – ловушка. Не знаю каким образом, но он нас подставит. Кроме того, после нападения на дом Федьки, у ФСБ будет дополнительные факты представить организацию Корейца перед Кремлем неуправляемой бандитской группировкой… И еще, мне не понравилось, что он заранее раздробил наши силы, которые и так скудны. Как, по-твоему, мы вчетвером – ты, я и те двое, Никитин не в счет, сможем добиться цели или хотя бы унести ноги, если потребует ситуация?
– Что предлагаешь?
Я решил вызвать его на откровенность:
– Кореец жив?
– Я не говорил о его смерти.
– Ставлю вопрос иначе: он выживет?..
Он нехотя кивнул.
– …Тогда зачем этот спектакль?
Чуть колеблясь, он выложил:
– Мы готовимся к решающей схватке. Для этого враги должны думать, что Кореец мертв и Организация вот-вот распадется. Тогда, во-первых, они расслабятся и откроются. Во-вторых, мы выследим кротов внутри команды.
Теперь, почему Федька? Это не только месть. Федька у них в руках – торпеда. У этого мерзавца достаточно внушительная боевая сила, которую еще и втихаря натаскали и перевооружили фээсбэшные инструкторы для противостояния с нами. В свое время Игорек не подписался под этот план и был приговорен.
У них есть и другие подразделения. Мы их выявляем. Ликвидация же Федьки дезорганизует и деморализует противника. Пора с ними кончать.
– Тебе так важна политическая борьба внутри русского общества? – я “раздраженно” спросил.
– Мне плевать на русских. Вообще на всех… Ты повторяешься.
На мою попытку вставить слово, он бесцеремонно перебил:
– Не сейчас. Ты, конечно, хлеб свой отрабатываешь с потом. Мне ни разу не пришлось краснеть за тебя. Но теперь ситуация другая. Мы должны или победить, или погибнуть. Все мы…
Ты знаешь, несмотря на нашу давнишнюю дружбу, Ким ни разу у меня не просил. Это я у него всегда в просьбах ходил. То за себя, то за вас… Теперь мне передали его просьбу – ликвидировать Федьку. Понимаешь?
– Кто передал?
– Тощий. Так и передал: Ким не приказывает, а просит.
– Постой. Неувязочка. Ким никогда тобой не рискнул бы. Почему через Трофима? Почему тебя к Корейцу не подпускают?
– Почему… Не знаю… – он помрачнел. – После разберусь. Теперь же обрисую ситуацию. Основные наши силы подтянулись в Городок. Но теперь он блокирован. Все подступы контролируются бронетехникой и неопознанными боевыми подразделениями. Наших бойцов, оставшихся за пределами, нагло отстреливают, потому выжившие легли на дно. Тут противник допустил оплошность: начали мочить людей чуть ли не по списку и этим сузили кольцо подозреваемых. Ведь информация о личном составе была строго засекречена…
На данном этапе наши офицеры восстанавливают связи с выжившими, укомплектовывают из них мобильные ударные группы.
Но люди растеряны после распространения информации о смерти Корейца. Он, как ни крути-верти, хребет Организации. О том, что Ким выжил, знают единицы, теперь и ты.
– Ты хотел использовать меня втемную?
Он пожал плечами:
– У меня не получилось.
– Неужели у Организации нет сил против Федьки?
– Мы не уверены в профессионализме внешних групп в режиме “смерти” Корейца. Не уверены, что они полностью ушли от слежки или до конца сохранили верность, или не пригрели внутри крота. Сам знаешь, как крысы бегут с тонущего корабля. А мы как бы в стороне. Трофим так объяснил…
Он посмотрел на часы:
– С Федькой мы должны расправиться к завтрашнему утру. Если противник добьется политического решения о роспуске наших сил, мы вынуждены будем организовать или очередной путч, или же сложить головы на плахе. В этом случае даже ГРУ не решиться заступиться. А так они де факто подпитывают нас, поставляют рекрутов.
Мы с тобой на эту тему никогда не говорили. Потому, одно уясни. На данном этапе мы являемся целью № 1 для наших недругов. Разгромив нас, они пойдут дальше. За нами, как это банально ни звучит, страна.
Мы должны опередить их, разгромить и поставить Кремль перед фактом. Победителей не судят.
И есть еще одна причина, почему это дело поручили нам. В Организации верят, что ты справишься.
– …
– Ты рожден для этого. Мы это поняли в Малых Вяземах. Теперь, если реально поможешь пришить этого ублюдка, я до конца жизни буду твоим должником.
– Возможно, я это припомню, – я в сердцах высказался.
– Не сомневаюсь. Это уже было.
– Хорошо. Но рулить должен я. На уговоры и объяснения времени нет.
Он кивнул:
– Не вопрос. Как только будет ликвидирован Федька, процесс запустится. Разработанная нами операция носит кодовое название “Укус скорпиона”. Выходит, мы с тобой, братец, жало этого скорпиона…
Глава VI
В сарае даже воздух был наэлектризован от напряжения. Никитин нервно расхаживал, периодически бросая на часы тревожные взгляды. Кажется, он не курил. Я заметил: он ни разу не закурил и не попросил курево у других.
– Так, слушайте внимательно… – Мансуров всех быстро оглядел и кивком указал на меня. – С этой минуты он главный. Все, в том числе и я, подчиняемся. Если что, пристрелю сам. Есть вопросы?
Если даже они и были, никто не рискнул их озвучить. Никитин с интересом меня разглядывал.
Я вытащил ствол и прицелился в него.
– Надень наручники… – кивнул Толику. Объект попытался дернуться, но его быстро подхватили за плечи и вжали в кресло. В следующий миг браслеты вновь захлопнулись на его запястьях.
– Зачем? – Никитин спросил чуть дрогнувшим голосом. – Мы договорились…
– Так, сиди молча и слушай. От исхода этой операции будет зависеть, в том числе, и жизнь твоих близких…
Даже в темноте я заметил, а может представил, как он побледнел и, вероятно, до боли сжал кулаки в наручниках.
– …Ты напишешь жене записку, что в целях безопасности она с ребенком должна последовать за Митяем. Что ты ее ждешь.
– Никогда! – он глухо зарычал. Интересно было его преображение от хладнокровного стратега в ощетинившегося хищника, готового ценою жизни защитить своих детенышей.
– Ты вроде профи, – я спокойно продолжил, – давай обмозгуем. У тебя нет выхода. Митяй без труда зайдет в твой дом. Жена твоя воспринимает его как семейного друга. Сам постарался.
– Ссука!.. – он с ненавистью впился в меня, сделав непроизвольное движение. Толик тотчас дал ему подзатыльник.
– Это за суку…
Я рукой сделал упреждающий жест.
– Определение не по адресу. Оно подходит больше тебе, учитывая твою профессию, и то, как ты спокойно сливаешь подельника.
– Эта служба! – выпалил он. – Что ты понимаешь в этом, мразь…
Опять последовал шлепок.
– Фильтруй базар…
Толик, вновь словив мой недовольный взгляд, “невинно” развел руками. Я вздохнул:
– Вот и говорю – сучья у тебя служба. Митьку предал, Федьку предал. И нас собираешься слить. Думаешь, мы купились на эту туфту, которую нам сочинил?
– …
– Есть у кого ручка и бумага? – обратился я к аудитории, с интересом слушающей наш диалог.
Один из Мансуровых бойцов быстро протер рукавом столик, пристроенный у стены. В следующий миг на нем появился клочок бумаги, оторванный из чьей-то записной книжки, и шариковая ручка.
– Иногда у самонадеянных людей вроде тебя появляются интересные мысли вслух, – я продолжил. – Ты же сам проговорился, что Федьку собирался ликвидировать после смерти Корейца. Следовательно, пока не уточнена информация, этот вопрос неактуален.
– Что бы я не ответил, все равно не поверите… – Никитин отвел глаза.
– Верно. Доверие в наше время – непозволительная роскошь. Тем более, доверие оперу. Потому, просто пиши и не умничай… – я кивнул Толику, который вновь снял с него наручники, – если не хочешь, чтобы твоих родных приволокли сюда как-то иначе.
– Послушай, ты, урод, ведь ты кавказец, так? По звериной роже вижу… – с ненавистью процедил Никитин. – Все вы звери! Пока не убедишь меня, что им ничего не грозит, даже если тут меня распилят на куски, не напишу ни слова! И будь что будет…
– С ними ничего не случится. Это я тебе обещаю, как кавказец, если выполнишь то, что велят.
– Был бы кавказцем, семью не тронул бы, – огрызнулся Никитин. – Знаю я ваши законы. Не мужское дело, воевать с женщинами и детьми.
– Ты прав… – я вздохнул. – Я наверно плохой кавказец. Так что, сантименты в сторону. Текст сам придумай. Да так, чтобы муза твоя поверила.
– Мразь!.. – он со злостью повторился. Я взглядом вновь остудил Толика.
– Теперь по Федьке. Надо его выманить. Можешь сообщить, что Кореец действительно мертв. Предложи ему от имени руководства съездить в твою контору для координации дальнейших действий. Говори что хочешь. Мне необходимо выманить его из логова…
Никитин, почти овладев собой, мрачно лицезрел, теребя ручкой по столу.
– …Мы устроим засаду в заранее обговоренном месте. Все это время твои с Митяем останутся здесь. Можешь представить нас супруге коллегами. Как хочешь… Главное, чтоб поверила. После ликвидации Федьки, Митяй вывезет их в безопасное место.
– А если блефуете? Кто помешает вам ликвидировать и нас, чтобы замести следы? – поразмыслив, он спросил.
– У тебя нет выхода, старик. Придется поверить в нашу кавказско-славянскую звериную порядочность. Пиши…
Мы молча наблюдали, как Никитин твердым почерком выводил строки на бумаге. Закончив, бросил ручку и откинулся в кресле. Я кивнул Толику, и наручники вновь заблестели на запястьях уже безучастного Никитина.
Я прочитал.
“Любушка, дорогая, когда будешь читать эти строки, не паникуй, не волнуйся, просто доверься Митьке. Я попросил, и он приведет вас ко мне. В доме несколько дней небезопасно. Ничего не спрашивай, никуда не звони, даже Кате – телефон на прослушке. Это связано с работой. Ну, сама понимаешь, всякое бывает. Нужно время, чтобы все разрулить. Одевайтесь потеплее.”
– Митяй, справишься?
– Не вопрос.
– Тогда не теряй время.
У выхода из сарая я его окликнул:
– Прежде чем войти в подъезд, отследись…
Он кивнул и вышел. Через несколько минут услышался звук заведенного мотора, и машина отъехала.