Километров через пять, не перевернувшись до этого лишь каким-то чудом, поскольку это была истинно русская дорога, Брагин наткнулся на засаду. Первой же очередью был убит водитель, и машина Брагина, вильнув, со всего хода врезалась в кусты. Правда, и самому Брагину, и его двум помощникам удалось выбраться из машины, но на большее им рассчитывать не приходилось. Мало того, что они были практически окружены, один из них был тяжело ранен в плечо и очень скоро потерял сознание. Затем был убит второй помощник Сани. А потом настал и его черед. И через три минуты жестокой перестрелки он, выпустив последнюю в своей жизни очередь и достав-таки одного из нападавших, получил в грудь сразу четыре пули и мгновенно умер…
Об этом Ветров узнал только через час, когда на место ожесточенной стрельбы прибыла наконец милицейская подвижная группа и обнаружила там три трупа.
Да что там говорить, совсем не с тем настроением, с каким он выехал на задержание, возвращался в Москву Ветров. Мало того, что операция по за-хвату курьера провалилась, они потеряли трех прекрасных сотрудников. И если даже забыть на время о неизбежности тягостного объяснения с начальством, то это означало теперь только одно: предстоящую изнурительную работу по выяснению причин прокола.
Глава 11
Как утверждали писатели-классики, статистика знает все. И ошибались. Ну откуда ей, например, знать, сколько прибывает ежедневно в Москву людей опасных и даже очень опасных…
Тем не менее прилетевший в столицу из Душанбе Игорь Аркадьевич Смоленский смог бы без труда ответить на этот недоступный для статистики вопрос. Он просто бы заметил, что с его приездом в столицу число людей, весьма опасных во всех отношениях, увеличилось в ней еще на одного человека.
Не больше, но и не меньше…
Нет, Игорь Аркадьевич не грабил, не убивал и даже не выбивал из коммерсантов деньги. Он занимался наркобизнесом.
Идея заняться наркотиками созрела у Смоленского давно, когда он впервые услышал о знаменитом Золотом треугольнике.
И дело свое он поставил основательно. Во всяком случае, в пределах бывшего Советского Союза. О лаврах же Эскобара ему приходилось пока только мечтать. Что-что, а границы «честь и совесть нашей эпохи» держать на замке умела!
Да и не далекий колумбиец начал со временем волновать его, а один из самых крутых местных авторитетов. Выбирать Смоленскому не приходилось, и уже очень скоро этот самый Хан оттеснил Смоленского в созданном им картеле на вторые роли.
А потом произошло то, о чем все эти годы мечтал Смоленский. С распадом СССР наконец-то открылись границы. И теперь они с Ханом могли наконец бросить перчатку «кокаиновому королю».
И бросили бы, если бы не тот же… Хан. Его вполне устраивало «статус-кво», и задуманный Смоленским размах ему был просто не нужен.
Выход за границу Хан, конечно, наладил. Но это был только выход, а Игорь Аркадьевич мечтал о покорении европейского рынка, благо, все возможности у него для этого были.
Не было только власти, чтобы претворить их в жизнь. И будет ли она у него, эта власть, во многом зависело от его нынешнего пребывания в Москве.
Правда, прибыл в Москву Смоленский не один. На рейс раньше в столицу России прилетел его ближайший помощник Алексей Селиванов, являвшийся инициатором предстоящих Смоленскому переговоров.
Как и было условлено, они встретились в роскошном баре аэропорта.
– Все чисто, Леша? – спросил Смоленский.
– Да! – коротко ответил тот, вынимая из кармана плаща пачку «Кента», который он предпочитал всем другим маркам.
– Где мы будем жить?
– В «Украине».
– Тогда едем!
Через пять минут оба уже сидели в машине, уносившей их на Кутузовский проспект.
Перебрасываясь с Селивановым ничего не значащими фразами, Смоленский смотрел на многочисленные рекламы Ленинского проспекта, отражавшиеся в мокром асфальте.
Да, Москва быстро меняла свой облик, превращаясь в самую дорогую столицу мира. Сверкающие вывесками и большей частью пустые магазины всяких «Ле Монти», «Макдональдсы», казино, роскошные рестораны… Они росли буквально на глазах, словно это была не Москва, а по крайней мере Лас-Вегас. Но Смоленский не сомневался в том, что еще быстрее все это великолепие рухнет, как только плеснет через край волна, казалось бы, неистощимого русского терпения. Впрочем, плеснет ли? Ведь, по сути дела, это уже не было терпением. Скорее, образом жизни…
Прибыв в гостиницу, они отужинали.
Побаловавшись, несмотря на поздний час, кофейком, Игорь Аркадьевич кивнул Селиванову на телефон:
– Давай, Леша!
Глава 12
Подмигнув смешливой Аллочке, которая тут же рассмеялась так, словно он, Каретин, явился на прием к начальству не одетым по форме, а в ночной пижаме, подполковник толкнул обитую кожей дверь.
– Здравствуй, Женя! – поднялся из-за стола заместитель начальника МУРа Константин Федорович Апухтин. – Садись…
Пожав протянутую ему руку, Каретин уселся в кресло и вопросительно взглянул на приятеля.
– Несколько дней назад, – сразу же приступил тот к делу, – в разных районах Москвы с разницей в два часа произошло четыре убийства. На улице Лавочкина из одного и того же пистолета были убиты двое парней. На каждый из трупов убийца положил по тысяче долларов. Через два часа на улице Гастелло в своей собственной квартире из того же самого оружия были убиты Леонид Афанасьевич Каракозов и Виталий Олегович Мокрицын…
– С Мореным мы старые приятели, – воспользовался паузой Каретин, – а вот второго я не знаю…
– Некто Хрип, – продолжал Апухтин, – имевший судимость за мошенничество… Машина Мокрицына была обнаружена у метро «Речной вокзал». А на квартире одного из убитых на улице Лавочкина найдена фотография Горлова… Так что, как видишь, целый букет!
– Вижу, – без особой радости кивнул Каретин.
Правда, в отличие от друга-начальника он видел здесь не столько букет, сколько бездну кропотливой и нудной работы…
Да, убийство президента концерна «Сибирская нефть» Виталия Павловича Горлова наделало шума. На розыски убийц, помимо МУРа, были подключены спецслужбы, прокуратура и МВД. Но следствие так и не сдвинулось с места.
И то, что совершенно случайно был найден человек, у которого хранилась фотография этого Горлова, ни о чем еще не говорило. Но это было уже кое-что. И естественно, прокуратура не могла пройти мимо…
– Интересно?
– Еще как! – вяло кивнул Каретин.
– А если интересно, – улыбнулся Апухтин, – то иди и трудись! В случае успеха третья звезда тебе обес-печена! Да и деньги приличные можете получить…
Каретин и без Апухтина хорошо помнил заявление совета директоров «Сибирской нефти» – об огромном денежном вознаграждении за поимку убийц Горлова…
– А тебе?
– Если поделишься! – рассмеялся Апухтин. – Звезд мне уже не положено!
Да, три свои звезды Апухтин, с которым Каретин начинал работать еще лейтенантом, уже получил. И больше ему не светило. Для лампасов трудолюбия и высочайшего профессионализма было явно маловато даже здесь, в МУРе…
– А кто занимается этим делом, – похлопал по тощей папке рукой Каретин, – в прокуратуре?
– Жильцов, – поморщился Апухтин, и в его голосе прозвучала неприязнь.
– А-а, – понимающе протянул Каретин, не выражая особого восторга по поводу такого сотрудничества. – Другого, значит, не нашлось!
Апухтин только развел руками.
Им всем, конечно, было далеко до комиссара Катани, но Жильцову все же дальше, чем кому бы то ни было…
Именно поэтому такое скользкое и опасное дело, как убийство Горлова, и доверили ему. Ведь никто даже не мог догадываться, куда могут привести поиски убийц.
– Ладно, Костя, – беря лежавшую на столе папку в левую руку и протягивая приятелю правую, вздохнул Каретин, – посмотрим…
Выходя из кабинета Апухтина, Каретин слегка подмигнул Аллочке, чем опять вызвал у нее приступ бурного веселья.
Вернувшись к себе в кабинет и получив от Кокурина исчерпывающий доклад обо всех звонках, Каретин спросил:
– А где Малинин?
– Курит в соседней комнате.
– Зови его сюда, – усаживаясь за стол и кладя перед собою полученную от Апухтина папку, вздохнул Каретин, – пусть здесь курит.
Через мгновение оба помощника с угрюмым выражением на лицах сидели напротив своего начальника. Они не первый год работали в МУРе и ничего хорошего от вызовов к большому начальству не ждали.
– Если кому-нибудь из вас, – насмешливо произнес Каретин, обводя долгим взглядом их недовольные физиономии, – не нужны хорошие деньги, – он любовно похлопал по папке, – пусть лучше сразу же откажется от этого дела!
Отказываться, понятно, никто не стал. И отнюдь не из-за нелюбви к денежным знакам…
Кокурин с убитым видом спросил:
– А что там, шеф?
– Здесь все! – подражая Остапу Бендеру, проговорил Каретин. – Канарские острова, массажистка-японка и прочие прелести заграничного рая!
И он с торжествующим видом открыл папку.
Настороженным взорам подчиненных предстало несколько протоколов и фотографий.
– Не тянет на японку-массажистку, – уныло взглянул на начальника Малинин. – А, Евгений Борисович?
– А это уже зависит от вас! – пожал тот плечами. – Поскольку один из этих парней, – кивнул он на снимки, – подозревается в убийстве Горлова…
Но и это заявление особого энтузиазма у подчиненных не вызвало.
– Белого костюма у меня все равно нет… – после продолжительной паузы выразил общее подавленное настроение Кокурин.
Вместо ответа Каретин пододвинул к нему злополучную папку…
Глава 13
Хотя Кесарев видел Штыка только в лагерной робе, он сразу же узнал его в элегантно одетом молодом человеке, одиноко курившем неподалеку от входа в гостиницу.
Тем не менее подошел он к нему со спины.
– Леша, я здесь!
Селиванов быстро повернулся и, расплывшись в широкой улыбке, крепко обнял приятеля.
– Рад видеть тебя на воле!
– Здравствуй, Леша! Здравствуй, старина! – улыбнулся и Кесарев, отвечая таким же сильным объятием.
Шесть лет за «запреткой» и… Кутузовский проспект. Без караульных собак и часовых на вышках. Оба были действительно рады.
А ведь впервые Кесарев увидел Штыка при весьма драматических для того обстоятельствах.
Кто-то из знакомых пригласил его, только что переведенного на их зону, в гости. После обильной выпивки и хорошей закуски Селиванову предложили сыграть в карты.
Понимая, что ничем хорошим для него эта игра не кончится, тот, не имея путей к отходу, согласился. Не желая сразу же портить отношения и зная, что его хотят «катануть», Селиванов решил проиграть имевшиеся у него «на кармане» бабки и затем откланяться. Но когда на довольно большой «сваре», а играли они в четыре листа, или сику, у одного из игравших против него случайно выпала пятая карта, Селиванов уже не мог уйти. Промолчи он сейчас, и уже завтра общение с ним «воров» будет «западло». А позволить держать себя за сявку он не мог, поскольку от этого зависела вся его дальнейшая жизнь на зоне.
По законам зоны разборку должен был проводить кто-нибудь из авторитетов. Но когда Штык потребовал соблюдения правил, Кот, так звали игравшего пятью картами зека, пожелал разобраться с новичком сам. Явно провоцируя того на драку, он схватил его за ворот робы и изо всех сил ударил кулаком.
А дальше… Никто даже и не заметил короткого движения правой руки Штыка, после которого Кот как подкошенный рухнул на пол. И сразу же на Штыка бросились трое игравших на стороне Кота зеков.
И напрасно… Один из лучших кикбоксеров бывшего Советского Союза не зря проливал пот и кровь на рингах страны. Через каких-то пятнадцать секунд, по сути дела, односторонней схватки все его противники валялись рядом со все еще не пришедшим в себя заводилой.
Тогда в бой ринулись сохранявшие до поры до времени нейтралитет зрители. У двоих блеснули в руках ножи, а третий вытащил из сапога длинную заточку, которая во многих отношениях была страшнее ножа…
Но полупьяные зеки только мешали друг другу, и это спасало Штыка, дравшегося теперь с яростью обреченного на заклание зверя.
Улучив момент, Селиванов поднял валявшуюся под ногами бутылку и, разбив ее о стенку, выставил перед собой так называемую «вилку». Это несколько охладило пыл нападавших.
Нападением руководил пришедший в себя Кот. Приказав своим отступить, он с небольшим ломиком в руках примеривался для новой атаки.
И наверное, ему бы в конце концов удалось задуманное, если бы в эту роковую для Штыка минуту в бараке не появился Бес.
Увидев чуть ли не десяток окровавленных зеков и только что переведенного на их зону Штыка с «вилкой» в руках, Бес одним словом прекратил «толковище».
Потом попросил дать ему карты, в горячке забытые на столе. В колоде действительно оказался лишний туз.
Взглянув на Кота, присмиревшего под тяжелым и не предвещавшим ничего хорошего взглядом авторитета, Бес спросил, почему тот нарушил закон.
Так и не получив вразумительного ответа, Бес назначил разборку на завтра и вышел из барака.
Через десять минут к нему явился один из присутствовавших на игре зеков. Понимая, что темнить с Бесом, у которого по всей зоне были свои глаза и уши, себе дороже, он сразу же раскололся…
Через неделю Кота «опустили», а Бес еще больше упрочил свой и без того высокий авторитет настоящего вора в законе, свято блюдущего воровские законы.
А со Штыком Кесарев сдружился и даже начал, дабы не тратить время впустую, заниматься с ним кикбоксингом. И уже очень скоро добился заметных успехов…
Селиванов освободился раньше Кесарева на четыре месяца. На прощанье Бес дал номер своего телефона и просил без стеснения обращаться к нему, если возникнет такая необходимость.
А когда она возникла, сразу же пришел на «стрелку».
О собственных проблемах он рассказывать Селиванову не стал. Зачем? У людей и своих хватает…
Когда Кесарев вошел в номер, сидевший за роскошно накрытым столом полноватый мужчина лет сорока трех – сорока пяти в отлично смотревшемся на нем двубортном костюме поднялся ему навстречу.
– Добрый вечер, Анатолий Николаевич! – протянул он крупную руку, поросшую редкими рыжими волосами и слегка побитую веснушками. – Прошу к столу!
– Здравствуйте, Игорь Аркадьевич! – ответил крепким рукопожатием Бес.
Когда было выпито по паре рюмок коньяка, Смоленский перешел к делу.
Очень толково, без лишней лирики и эмоций, Игорь Аркадьевич рассказал о положении дел в их картеле, о своих далеко идущих планах и о том, как Хан тормозит дальнейшее развитие наркобизнеса.
– И если вас хоть как-то заинтересовал мой рассказ, – подвел он итог, – я позволю себе поделиться с вами кое-какими расчетами, или, как теперь говорят, маркетингом…
– Заинтересовал, Игорь Аркадьевич, – слегка наклонил голову Бес.
– Осуществив поставку дешевых продуктов на Памир, а это легко сделать под эгидой всяких там «помощей», мы будем получать сырья значительно больше. Ибо афганцы теперь уже не только продают опиум, но и меняют его на продовольствие. Оборудовав несколько подвижных лабораторий по переработке опиума, которые в горах никто и никогда не найдет, мы будем выходить на западноевропей-ские и американские рынки с готовой продукцией, что во много раз увеличит прибыль…
Смоленский налил себе сока и, отпив почти по-ловину вместительного фужера, продолжал:
– Таким образом мы отделаемся от ненужных нам людей, которых использует сейчас Хан в своих интересах! А потом… уберем конкурентов из Пакистана, Ирана и того же Афганистана.
– То есть, – усмехнулся Бес, – возьмем под контроль доставку товара из Золотого пояса…
– Именно так, Анатолий Николаевич, – согласился Смоленский, – и все возможности у нас для этого есть! При желании мы можем выйти на передовые позиции в Европе… Да и с Америкой мы могли бы работать без посредников…
Да, аппетиты у этого Смоленского были зверскими, а планы – наполеоновскими. И тем не менее Бес прекрасно понимал, что ничего нереального в них нет. Что, они не сомнут каких-нибудь италь-яшек и разных прочих шведов? Сомнут, и еще как сомнут!
– Скажу вам больше, Анатолий Николаевич, – продолжал Смоленский. – Если мы найдем сейчас понимание в Москве и решим все организационные вопросы, то Хан прекратит свое существование сразу же после нашего возвращения в Душанбе…
Он замолчал и вопросительно смотрел на Кесарева, который, надо заметить, весьма понравился ему. Игорь Аркадьевич всегда мечтал именно о таком компаньоне.