Льюис увернулся от фонарика и произвёл выстрел в пол рядом с секьюрити, который вытащил из бокового кармана выкидной нож. Лезвие блеснуло в темноте, а «SIG-Sauer» Говарда встал на затворную задержку, возвестив о том, что пора подумать о полном магазине. Однако, сейчас была проблема поважнее.
Кровь струилась по руке охранника, и он сделал выпад в сторону Льюиса, но он отбил тычковый удар левой рукой в сторону и врезал секьюрити в район паха и добавил рукоятью пистолета по лбу. Пульсация сонной артерии не отвлекала Говарда, скорее возвращала ему силы от очередной дозы адреналина в крови. Потом будет трещать голова, ныть грудь и болеть душа, но это будет потом, когда тишина и безмолвие придёт к нему, чтобы вершить над ним собственное правосудие.
Льюис нажал на кнопку выброса магазина на пистолете и сунул его в небольшой универсальный подсумок слева на комербанде. Он сменил магазин с пустого на полный и спустил рычаг затворной задержки. Левая рука Говарда стала поднимать охранника, который был в нокдауне и не в силах его оказывать какое-либо существенное сопротивление. Говард поставил его на колени и глушитель пистолета ткнулся в его короткостриженый затылок.
– Хватит дрожать, как селёдка, после вылова! Лучше отведи меня к своему хозяину! Это не просьба. Живо! – схватив охранника за шиворот и подняв его на ноги, жёстким, но не громким голосом, произнёс Льюис. Глушитель снова воткнулся в затылок секьюрити, который продолжал бороться с собственным страхом, пытаясь оценить прошедшую жизнь с разных проекций, чувствуя, что ещё хочет пожить.
– Хорошо, хорошо, – дрожащим голосом произнёс охранник и, стараясь не делать резких движений, повёл Говарда вперёд.
Льюис знал, что секьюрити сейчас думает только о своей шкуре и он не собирался становиться бессмысленной очередной жертвой этой ночи. Говард положил левую руку на его левое плечо. Это был больше психологический приём, нежели «полуфабрикат» для «живого щита». Однако, Льюис не знал, что ждёт его в следующую секунду, а пугало его то, что ему было абсолютно всё равно. Огорчало Говарда лишь одно: то, что его простая искренняя мечта никогда не исполнится…
Секьюрити продолжал вести Льюиса вглубь второго этажа, чьё внутреннее убранство было сложно оценить какой-то определённой суммой. Множество картин и скульптур, антиквариат, старинные часы разных эпох и даже те, где для работы присутствовала обычная вода. Пусть точность подобных механизмов оставляла желать лучшего, но их ценность и цена от этого не падала.
Говард понимал, что первое место, куда направится большая часть охраны, непосредственно, где находится хозяин дома. Ведь, секьюрити не могли знать к кому в «гости» пришёл незнакомец, но, правда, теперь это в любом случае не имело никакого значения.
Охранник и Льюис, вынырнув из-за угла, вошли в столовую. Говард понимал, что он ничего не чувствует, кроме пустоты в груди. Он знал, что здесь его уже ждали стволы пистолетов телохранителей банкира, а также швейцарских гвардейцев, охранявших кардинала де Флюи, и это не было для него сюрпризом.
– Отпусти его, мать твою! И Бросай оружие! Подкрепление, где вы? – слова главы охраны банкира звучали уверенно и в них легко было почувствовать «хозяина положения». Подкрепление спешило, но это не влияло на Льюиса никак.
– Отпустите меня, пожалуйста! Я не хочу умирать! – испуганно и протяжно-тревожным голосом промолвил охранник, продолжая ощущать у затылка пистолетный глушитель.
– Бросай оружие, тебе говорят!
Говарда посетило ощущение, будто, время замерло, а с другой стороны, мчится с бешеной скоростью, «где же конец всему?!» – спросил мысленно сам себя Льюис, ощущая себя проклятым множеством людей и судьбой.
Говард снял левую ладонь с плеча охранника и выдернул чеку из свето-шумовой гранаты, которая находилась в подсумке. Он потянул гранату за корпус и тут же слетела предохранительная скоба, отскочив в сторону. Льюис мягким движением бросил гранату на паркетный пол, и она покатилась к ногам телохранителей и охраны кардинала.
– Твою ж, мать!!! – вскрикнул начальник охраны, бросив взгляд на гранату, катившуюся по полу.
Говард отпрыгнул вправо, очутившись рядом с парадной лестницей, по которой поднималось подкрепление. В следующую секунду раздался гулкий взрыв и яркая вспышка света. Льюис сунул пистолет в кобуру на ремне и, вытащив из подсумка осколочную гранату, выдернул чеку, звон предохранительной скобы поглотил ещё больший шум, разразившийся громом в столовой. Говард бросил гранату в район низа лестницы и, схватив в руки пистолет-пулемёт, висевший через плечо на одноточечным ремне, поверх бронежилета, вскочил на ноги и стремительно вошёл в столовую. Одиночные быстрые выстрелы застали охрану врасплох после взрыва свето-шумовой гранаты, прошивая бронежилеты скрытого ношения бронебойными пулями винтовочного типа.
Ответный огонь со стороны телохранителей и швейцарских гвардейцев был крайне непродуктивный. Свето-шумовая граната внесла свой вклад в расстановку сил, как минимум уровняв их, а как максимум добавив преимущество Льюису. Взрыв осколочной гранаты на лестнице нашпиговал нескольких охранников осколками, добавив тем самым хаоса в происходившее в доме.
Говард словил несколько пуль девятого калибра в грудную бронеплиту своего бронежилета, что заставило его отшатнуться. Арамидное волокно и климатическо-амортизационный подпор погасили большую часть удара, исключив запреградную травму и толком не повлияв на эффективность прицельного огня.
Сопротивление было подавлено и в столовой воцарилось безмолвие, прерываемое детским всхлипыванием. Шоковое состояние семьи банкира было легко объяснимо. Детей, как и жену к подобным ситуациям нельзя подготовить, да и сам Ксавье в данной ситуации не находил своего места. Постоянный хозяин положения внезапно оказался беззащитным, несмотря на все свои деньги, охрану, связи в разных эшелонах государственной власти. Льюис понимал, что полиция едва ли объявится на вилле, но исключать полностью этого было неоправданной глупостью. Когда человек находится между жизнью и смертью, то готов на всё, что только возможно! Это простая психология, где даже умные слова Зигмунда Фрейда были не нужны!
– Никому не двигаться, тем, кто ещё мыслит немного пожить! – хладнокровным спокойным тоном произнёс Говард, так, чтобы его точно каждый смог услышать. Он выпустил из рук пистолет-пулемёт, где магазин был практически пуст и вытащил из кобуры на ремне пистолет, направив его в сторону детей, которые дрожали от страха, обхватив голову руками и продолжали сидеть на стульях за обеденным столом. По деревянным ножкам стульев текла моча, разбавлявшая кровь мёртвых телохранителей и швейцарских гвардейцев, погибших в попытке закрыть семью хозяина и кардинала де Флюи. Страх парализовал всех, как детей, так и жену Ксавье. Сам банкир неотрывно смотрел на Льюиса и его поднятые вверх руки ходили ходуном. Кардинал же, будто, застыл на стуле, а его взгляд застыл на трупе швейцарского гвардейца, чьё мёртвое тело лежало в луже крови.
На обеденном столе царил апокалипсис в виде разбитой посуды, стрелянных гильз и пищи, которая была уже не пригодна к использованию. Кровь пропитала белоснежную скатерть и запах пороха щекотал в носу.
– Что вам нужно? – робко и тихо спросил кардинал, пытаясь встать из-за стола со стула, но из этого у него ничего не выходило. Тело не слушалось его разума, а сам разум находился в состоянии коллапса.
– Не стоит так волноваться! Мне нужны, только вы кардинал и ваша правда! – произнёс спокойным беспристрастным голосом Говард.
– Но, я ничего не знаю… Я лишь слуга Господа… – растерянно, дрожащим голосом произнёс Дженнаро де Флюи, на чьём лице никак не исчезала замершая гримаса, подобно той, которая появляется у человека пытающегося закрыться от пули в голову ладонями рук.
– Я не думаю, что все так просто! Вы же знали отца Бернардо из Доминиканского Ордена и знаете о человеке, убившего его. Точнее о том, кто отдал приказ… Отец Джакомо перед смертью признался, что вы так же виновны в смерти отца Бернардо. Люди не врут в подобные моменты… Кто такой «Девятый»? Я жду ответов и без них не уйду. Не стоит провоцировать меня и узнавать на что я готов, чтобы получить эту информацию! – сжав в руках рукоять пистолета, произнёс Льюис.
– Но, я не могу об этом сказать! – растерянно протяжно и тихо промолвил кардинал.
– Я вижу, вам больше всего нравятся страдальцы! Думаю, вы любите искать новых святых мучеников, так может поищем их среди присутствующих?! Выбор здесь богатый и разновозрастной, так и разнополый… Просто подарок для столь содержательного времяпрепровождении, – окинув сидящих за столом домочадцев банкира и его самого, с циничной усмешкой добавил Говард. Он, и в самом деле, не знал, насколько далеко готов зайти в поисках правды. Ему не хотелось думать о том, что везде и во всём правды и лжи бывает строго поровну. У всего в этом мире, как и у любой монеты: аверс и реверс. Смотришь на одну сторону и видишь ответ, не задумываясь о том, что на другой стороне так же есть ответ… Многоликость заблуждений, суждений, трактовок, доказательств, чтобы в конце пути, возможно, постичь истину…
– Постойте не делайте ничего плохого! Молю вас, так же, как и любое возможное божественное проявление! – начал Дженнаро де Флюи, медленно поднимаясь со стула и чувствуя, как подкашиваются его колени. Кардинал осознавал, что подобным людям не предлагают деньги. Они им не нужны! Для них деньги это такой же ресурс, как информация, оружие или боеприпасы. Такие люди ищут не правду, а оправдание для себя, пытаясь заслужить Божью милость раскрытием заговоров, тайн и борьбы со злом! Не нужно больше жертв! Я скажу, что вы хотите, но не убивайте больше никого…
– Правда всегда дорого стоит?! Не правда ли, синьор де Флюи?! – с издёвкой сказал Льюис, продолжая, держать кардинала на мушке. – Всем выбросить свои смартфоны на стол и зайти в кладовку.
Ксавье и его жена оставили свои смартфоны на обеденном столе и медленно стали подниматься со стульев. Дети продолжали дрожать, обхватив головы руками, но руки родителей смогли немного привести их в чувства. Они зашли в кладовку и закрыли за собой дверь.
Льюис подошёл к двери в кладовку, переступая через мертвые тела охранников, и положил левую ладонь в тактической перчатке на спинку деревянного стула. Он подпёр им дверь, чтобы оттуда не смогли выбраться и, вновь, навёл «SIG-Sauer» с глушителем на кардинала. – У нас мало времени! Я слушаю!
– Вы меня убьёте? – испуганно спросил Дженнаро де Флюи.
– Всё будет зависеть от вас и ваших ответов! – посмотрев в глаза кардинала сосредоточенным взглядом, произнёс Говард. Прибор ночного видения частично мешался для установления психологического контакта, поскольку оставлял выражение его глаз недоступным для синьора де Флюи. Льюис достал из административного подсумка смартфон и включил диктофон.
– Отца Бернардо никто не хотел убивать! – начал кардинал, аккуратно присев на стул за обеденный стол. – Однако, существовала возможность, что он сможет докопаться до ряда фактов, которые становилось всё сложнее и сложнее от него скрывать. Каждый человек в этом мире чья-то марионетка или кукла для спектакля, режиссёр которого всегда остаётся в тени. Иногда ты знаешь его имя, его слабые места, сущность, но какая-то мелочь постоянно не даёт свершить над данным негодяем или негодницей справедливый суд. Ведь, тогда мы должны осудить и себя самого… Его решили убрать с театра действий, как и его терциария, верного пса, фанатично и преданно служащего ему. Видимо, этот пёс сейчас передо мной…
– До чего мог докопаться отец Бернардо? – монотонно спросил Льюис, продолжая, параллельно размышлять над словами кардинала. В них присутствовал не только смысл, но и то, в чём Говард не решался себе признаться. Это был не психологический приём подавления со стороны синьора де Флюи, а всего лишь желание задеть Льюиса.
– Отец Бернардо был не простым доминиканцем. Он был рыцарем Ордена Хранителей Меча. Он и его братья вели борьбу не просто с ересью, но и с сильными мира сего. Следы Ордена Хранителей вы найдёте в Сиене в аббатстве Сан-Гальгано. Это предместье городка Колли ди Травале. Оно находится в тридцати километрах от Сиены. Как выйти на них, я не имею ни малейшего понятия! Что касается «Девятого» то это человек. Его настоящего имени я не знаю, у него много псевдонимов и тайн. Он работает на Таинственный Синдикат.
– Что это за Синдикат?
– Не знаю о нём толком ничего, кроме того, что эта одна из структур, так называемого «теневого правительства».
– С какой целью этот человек выходит на вас?
– Синдикату нужны свои люди в Ватикане, и я не думаю, что одинок в данном аспекте. Просто никто не знает другого в лицо! Мне больше нечего сказать…
Льюис остановил запись на диктофоне и убрал смартфон обратно в административный подсумок.
– Что вы решите?
– Решает только время, синьор де Флюи! – обойдя стол и зайдя за спину кардиналу, ответил Говард. – Я же, человек… Та самая марионетка, как вы выразились! – усмехнувшись, добавил Льюис и, взмахнув рукой, ударил Дженнаро рукоятью пистолета чуть выше ушной раковины по голове.
Кардинал без чувств распластался на обеденном столе, а Говард исчез в следующее мгновение в тёмном коридоре. Он спустился по лестнице, перескочив через двух мёртвых и одного тяжело-раненного охранника, лежавших на ступеньках. Льюис выскочил из дома на площадку, где шумел фонтан и были слышны звуки приближавшихся экипажей полиции и карабинеров.
Говард сунул пистолет в кобуру на ремне и плюхнулся на водительское сидение чёрного «Альфа-Ромео». Он тут же запустил двигатель и ударил по газам. Льюис вынырнул с территории виллы, взяв лобовым ударом запор кованых ворот, и оставил отлетевшую часть бампера на мощёной дороге. Говард выжал педаль газа и направился к месту, где оставил свой внедорожник…
Глава 2
Цюрих. Сорок лет назад.
Тёплое весеннее солнце ласково припекало чёрный седан «Альфа-Ромео», который плыл по извилистой дороге, словно, уж, скользящий по водной глади заводей тихой реки. Средний силы поток воздуха проникал в салон автомобиля через опущенное наполовину дверное стекло и трепал собранные в хвост чёрные волосы профессора Паскуалины Сильвани. Дорога открывала живописные места, а также стройность и строгость Альп, приласканных яркими лучами солнца. Сказочные пещеры, оскалы скал, величественное Цюрихское озеро и неповторимый воздух, которым невозможно надышаться; всё это великолепие было родиной синьорины Сильвани, где жило не только её сердце, но и душа. Здесь она родилась и выросла, тут были сделаны её первые шаги в осознанно выбранной ей профессии. Учёный и врач-генетик – это больше, чем профессия! Это призвание, такое же, как и руки хирурга, несущие в этот мир надежду, разделяя жизнь и смерть, не смотря, на то, что силы человека и природы не могут тягаться друг с другом. Люди неизбежно проиграют в этом сражении, но борьба будет продолжаться: за каждый день, месяцы или годы, а может всего за один час, за который, порой, можно успеть сделать больше, чем за большую часть жизни.
Паскуалина добавила газа, нажав на педаль акселератора и положила правую руку на рычаг коробки передач. Солнце время от времени продолжало светить в лобовое стекло, падая на линзы солнцезащитных очков профессора Сильвани. Мгновения далёкого детства, всплывавшие в памяти, часто бередили душу, а жизнь вела дальше по уготованному серпантину горных дорог с его спусками и подъёмами. Прошлое и настоящее всегда рядом, но Паскуалина считала, что человеку принадлежит лишь те секунды, которые происходят здесь и сейчас. Прошлое – это совсем другое! Человек его хозяин лишь отчасти, потому что не в силах что-либо изменить. В нём есть присутствуют: наука, наказание и мудрость, способная превратить тяжёлые испытания в счастье! Думать о превратностях собственной судьбы профессор Сильвани не хотела думать, разбавляя мгновения смятений циничностью и сарказмом колких шуток. Её жизнью была наука и научные работы, имевшие достаточный вес в среде учёных генетиков и врачей, лечивших врождённые патологии. С каждым новым поколением процент генетических заболеваний рос в пугающих масштабах, но Паскуалина была уверена, что это только лишь малая часть огромного айсберга, скрытого ледяной водой.
Профессор Сильвани поправила своими изящными пальцами левой руки солнцезащитные очки, и вернула ладонь на руль. Загородные ландшафты с сочной зеленью, горы, чистое небо и стройные деревья потрясали воображение, рождая в нём сюжеты для детских сказок. Благородные рыцари, коварные разбойники, злые колдуны и колдуньи, а где-то рядом и тем не менее вдалеке, спящая принцесса, которая верит, что очнётся от принизывающего холода вечного сна. Сказки – это один из элементов культуры любого народа, так же наследие с оплавленным отпечатком сургуча на временных летописях. Культура народов мира для Паскуалины была любимым хобби. Изучение цивилизаций и динозавров, которых очень любила, собирая всевозможные статуэтки на эту тему, заботливо выставляя их на стеллаже в гостиной. Главная романтика в жизни профессора Сильвани – это была помощь людям! Она очень хотела победить смерть, особенно детскую. Малыши, умиравшие от генетических патологий и мутаций, подобно острому лезвию наносили раз за разом удар под сердце. Паскуалина не отчаивалась и с ещё большей озлобленностью бралась за работу, продолжая верить в собственные силы и свой разум.