– И все же надо было тебя драть в детстве чаще... – высказался папенька. – Идём.
– А Васька где? –я сменила следом всем своим видом демонстрируя послушание.
– С белобрысый лошадей смотрит. Заодно проверяет конюшню. Менты ленивы. Могли многое пропустить. Разумовский твой куда-то отчалил и девка на Большого переключилась. Сдается мне, она хочет с его помощью заставить Сашку ревновать и стать более активным на пути к счастью. Дура.
– Он не мой. – Сказала я тихо Сычу в спину. Тот лишь многозначительно хмыкнул.
Как только мы оказались в доме и папенька, быстро осмотрев окружающее пространство зорким глазом, убедился, что никто нас не подслушивает, он поманил меня пальцем в гостиную.
– Николенька Мартынову не брат. Это так же верно, что я человек, а не собака. Но гораздо интереснее другое. Юридически Андрей Николаевич Мартынов скончался пять лет назад в родном городе.
Глава двенадцатая
История, начавшаяся романтичной перепиской в соцсетях, медленно, но верно скатывалась к какому-то детективному триллеру. Услышав заявление Сыча, минут пять смеялась, потом, глядя на его серьезное лицо, поняла, он вовсе не шутит.
– Погоди... Как это скончался? А чей это дом? Чьи бабки? Чью лошадь какой-то дебил увел? Что за бред вообще?
– Это все принадлежит Мартынову Андрею Николаевичу. – довольно сообщил папенька.
– Ты издеваешься? Сам же говоришь, он умер.
– Умер, – ещё более довольно согласился Сыч, будто факт кончины владельца заводов и пароходов радовал его неимоверно.
– Бл...ть! Я тебя сейчас стукну! Отвечаю! Что за хрень творится?! Ты же сам говорил, Мартынов в двадцать пять лет лишился какой-то там булочной или чебуречной из-за пожара.
– Пирожковой, – перебил меня папенька.
– Слушай, да по херу. Через год появился с молочными фермами, которые ему вручил некий Иван Матвеевич Сиротных. Говорил? Говорил. Что теперь то началось?
– Короче, я тут ненароком, совершенно случайно, ни в коем разе не с умыслом, отправил ребятам знакомым рожу твоего Мартынова. Чтоб пробили, жопой чуял, какой-то подвох. И что выходит, рыба моя, рожа то вовсе Мартынову не принадлежит. А похожа она на изрядно подправленное лицо того самого Сиротных, который, теоретически, должен пребывать сейчас в жарких странах. А вот настоящий Андрей Николаевич, как уверяют мои знакомые, лет пять уже гниёт в земельке. Его тело, вроде как, нашли в лесу Благовещенска. Буквально через год после пожара, аки подснежник из-под наледи вылез. Опознали с трудом. Но только за эту информацию, а вернее, за ее отсутствие в государственных органах, столько было уплочено, что мне об этом, ну очень серьезные люди поведали. Официально, никакого Мартынова никто не находил. Живёт он себе припеваючи.
– Так что выходит? Андрюша и Андрюша вовсе? Выходит, он – тот самый щедрой души меценат? Иван Матвеевич который? Никому ничего он не отписывал? Вернее, официально отписал, но на самом деле, просто взял чужую жизнь, оставив свое добро при себе же? Вот это номер....
Я оглянулась, нашла взглядом диван, быстренько к нему переместилась и плюхнулась в мягкие подушки. В свете услышанного ночные развлечения хозяина дома становились просто невинной шалостью. Очевидно же, если он поменял биографию на Мартынова Андрея Николаевича, то "подснежник" в виде трупа оного, сам же Сиротных и обеспечил. Твою мать...
– А вот у мецената, как раз, братец имелся, – продолжил Сыч, – Причем, братец, с отклонениями. Ради него, горемычный, и покинул Родину. Типа, к морям увез, чтоб человеку приятно было сходить с ума от шизофрении на белом пляже Карибского моря. И вот что хочу сказать, Лизка. Прямо сейчас ты собираешь чемодан и мы спокойно валим домой. Поняла? Вся эта история мне сильно не нравится. Могу гарантировать с точностью до процента, Сиротных по какой-то причине, переписал имущество на Мартынова, потом грохнул того, а дальше стал сам себя за Андрея Николаевича, упокой, Господи, его душу, выдавать. Что его к этому побудило, не знаю, и знать не хочу. И уж тем более, не хочу, чтоб ты совала свой нос, пока он есть, а то с отбитой головой может и носа не быть, во всю эту гнилую историю.
– Нет. – Я покачала головой, – Теперь точно не уеду. Тут происходит нечто странное.
– Ой, да что ты?! – Сыч наигранно взмахнул руками, словно кумушка-соседка, – А я то сам не понял. Думал, хорошо все.
Папенька подошёл ближе, сел рядышком и сграбастал мою ладонь, заглядывая в глаза.
– Лизонька, солнышко, прошу по-хорошему, собирайся и валим отсюда. Сейчас Ваську найду, потом исчезнем, не прощаясь. У него бабла много. Понимаешь? Я вот эту историю раскопал через такие связи, которыми думал, до конца жизни больше пользоваться не буду. Он хорошо ее припрятал. Человек с такими возможностями, и уж тем более, с такими наклонностями, способен на многое.
– Нет, – опять упрямо покачала головой.
– Дура! – Сыч, психанув, вскочил на ноги, – Что ж я тебя такой твердолобой вырастил!
– Ты не понимаешь. Недавним вечером случайно встретила Николеньку в саду. И он сказал, что я самая лучшая из всех девушек, которые тут бывали. Понимаешь? То есть в доме у Мартынова...
– Он не Мартынов.
– Ну не Сиротных же мне его теперь называть?! Этак я точно недолго протяну. Ну, так вот, выходит, сюда привозили ещё девушек. А личная жизнь, так называемого Андрея – сплошное девственно-чистое пятно. Потом, тогда же, увидев меня с Николенькой, Степан испугался.
– Кто есть такой Степан?
– Водила хозяйский. Не перебивай! Степан испугался и велел мне бежать из за́мка срочно. Сегодня я пыталась его расспросить, но бестолку. Единственное, он откровенно сказал, вопрос жизни и смерти. Есть ощущение, что девушек то привозили, но и уезжали они отсюда не сами. Поэтому, пока не разберусь, не уеду. Он же маньяк.
– Он очень хитрый, очень богатый маньяк, Лизка. И это совсем иначе поворачивает всю историю.
– Пойдем. Покажу кое-что.
Я соскочила с дивана и направилась к лестнице. Попутно оглядываясь, дабы убедиться, что никто не заметил наших перемещений. Быстренько поднялась на нужный этаж. Сыч бесшумно шел сзади. Если бы не знала, что он там, малейшего звука не услышала бы. Все же, мастерство не пропьешь, это факт. Оказавшись перед дверью той самой спальни, ещё раз оглянулась на предмет наличия свидетелей. Коридор, к счастью, был пуст. Я открыла дверь и кивнула Сычу, пропуская того вперёд. Папенька зашёл, тут же увидел портрет и выматерился.
– Ёпте мать.... Это что такое?
– А теперь смотри внимательно. Как живая, правда? Будто ее рисовали с настоящей натуры.
Опекун тут же достал телефон, сфотографировал картину и кому-то ее отправил.
– Половина лица только нормальная. Но, попробую. Ты права. Ощущение такое, что творил безумный мастер с реальной модели.
Я тем временем подкралась к тайной двери, осторожно тронула. Закрыто.
– Что ты там ковыряешься? Не у себя дома.
Сыч с интересом следил за моими перемещениями.
– Комнатку хотела тебе интересную показать. Ну, да ладно. В свете всей всплывшей информации, уже не особо важно ее наличие. Итак ясно, что ни хрена не ясно. Валим отсюда, пока нас никто не застукал. А то придется объясняться.
Я быстренько устремилась к выходу. Однако, за дверью раздались гулкие шаги. Причем, они приближались именно к спальне Мартынова.
– Твою мать… – зашипел папенька, – Говорил же! Сюда, бегом.
Сыч показывал на кровать. Прикалывается что ли? Однако шаги приближались и шанс, что неизвестная пока личность зайдет именно в эту комнату, был велик. Поэтому, закатив глаза, по-моему мнению это весьма выразительно характеризовало отношение к затее, я юркнула под королевское ложе. Благо, места там было навалом.
– Двигайся! Раскормила себе зад. – Сыч залез следом, подпихивая меня бедром.
Я возмущённо надулась. Вообще-то, сам кормил меня весь год, как на убой. Плюшки, пирожки, мясные деликатесы. А теперь, погляди, зад его мой не устраивает.
Дверь скрипнула. Перед нашими глазами мелькнули весьма дорогие мужские ботинки. Ну, с полом определились. Кто-то явно не из женской части жильцов дома. Хотя... Псих на психе. Уже и не знаешь, чего ожидать.
Ботинки прошли мимо кровати в сторону рабочего стола. По крайней мере, насколько я помню, там находится именно он. Звук выдвигаемого ящика, шорох бумаг. Потом безумно знакомый голос, который, судя по всему, решил обсудить ситуацию с кем-то по телефону.
– Слушай, ты уверен, что документы у него именно тут? Прошлый век, хранить свидетельство о родословной этой дебильной лошади в бумажном виде. Точно? Ок. Продолжу поиски. Да, я помню, два дня максимум. Не переживай, найду.
Снова звук ящиков стола. Что он их дёргает туда-сюда? Потом ботинки матернулись и вышли из комнаты. Около пяти минут мы с папенькой лежали, не двигаясь, а затем он активно начал выталкивать меня наружу.
– Ну? И? Разумовский, как видишь, причастен к пропаже лошади. – Сыч сиял, словно пятиалтынный. Можно подумать, факт Сашенькиного появления в этой комнате, а ботинки, как и голос, принадлежали моему личному проклятию, радовал его неимоверно.
– Ничего не понимаю... На кой черт он связался с этим. Что за странный заказ? Очевидно, заказ. Ради любви к животным и их свободе, Разумовский не стал бы участвовать в краже. Не его тема. Совсем не его. Причем, с любой стороны, откуда не посмотри.
Я на самом деле никак не могла привязать Сашку-ирода к подобному случаю. Он – киллер, а не вор. Тем более, ладно бы бабки, но лошадь...
– Пойдем отсюда. Я уже слишком стар, пузом полы вытирать.
С сомнением посмотрела на подтянутого Сыча. Кто бы говорил. Нашелся, тоже мне, старик. Однако, совета его послушалась, и следом за опекуном выскользнула из комнаты. Коридор, к счастью был пуст.
– Значит, так. – Сыч шел впереди, я сменила следом, ломая голову, что это было, в спальне. И какой интерес у Разумовского. – Сейчас ищешь своего ненаглядного, потом женскими хитростями добиваешься от него правды.
От неожиданности я споткнулась на ровном месте.
– Ты же мне постоянно говоришь, чтоб я держалась от него подальше.
– Ты отсюда не уедешь, пока мы не разберемся. В этом царстве абсурда и маньяков нам нужны свои люди. Стилет, тварь, конечно, редкостная, но он, условно говоря, "свой". Потом, конечно, нож в спину воткнет без сомнений, но это потом. Сейчас необходимо понять, что к чему. Соответственно, он нам нужен. А парень, хоть и пытается скрывать свою зависимость, но по твоим прелестям сохнет прилично.
– Думаешь, сохнет?
Сыч посмотрел на меня, как на больную. Типа, тут грохнуть могут с минуты на минуту, а я о чувствах Сашки-Ирода интересуюсь.
– Пойду Ваську разыщу. Стилет вернулся в за́мок, значит Настька сейчас на него переключится. Нужно выяснить, что удалось Большому разузнать у этой куклы. А ты давай, не трать время. Хочу вернуться побыстрее домой. У меня там, если что, куры без присмотра. Соседку попросил, но надёжи особо нет. И давай, это... Осторожнее. Лучше уж рядом с Разумовским отирайся, чем возле Мартынова, который вовсе не Мартынов. У этого вообще, по-моему, не мозг, а одно сплошное маньячное извращение.
Мы спустились вниз. На диване гостиной, что-то изучая в телефоне, сидел предмет моих девичьих грез. Сыч многозначительно показал глазами в его сторону и вышел. Я же, собрав всю волю в кулак, напомнив себе, что и не такие крепкие орешки раскалывала, направилась к Разумовскому. Сердце колотилось со страшной силой.
Глава тринадцатая
– Какая неожиданная встреча… – Разумовский поднял взгляд своих дьявольских черных глаз, и теперь, с усмешкой, наблюдал за тем, как я крадусь ближе. А это было именно "крадусь". Хотя, честно говоря, на самом деле, предполагалась соблазнительная, сексуальная походка "от бедра" и намек на игривость. Просто рядом с Сашенькой я, отчего-то, всегда робею, превращаясь в аморфную, бесхарактерную мякину, а мои конечности напоминают дерево. Странное, конечно, поведение для женщины, которая, так-то, с ним спала. Причем, не единожды. Но Разумовский – это и вправду мое личное, заслуженное грехами, проклятие. Наказание. Иначе не могу объяснить ту безграничную власть, которую он надо мной имеет. Наверное, он будет резать меня на куски, а я все равно не смогу сопротивляться.
– Привет. – Хотела сказать с придыханием, низким, волнующим голосом, а в итоге, чуть слюной не подавилась от старательной попытки изобразить роковую соблазнительницу.
– Привет… – Разумовский даже телефон отложил в сторону, глядя на меня с изрядной долей подозрения.
– Ну, как ты тут? – села на краешек дивана, слегка отклонилась назад, опираясь на одну руку, и попыталась красиво закинуть ногу на ногу. В итоге, размахнувшись, лягнула Сашку в колено.
– Твою мать! Больно же! – он потер место ушиба, морщась от неприятных ощущений, которые теперь к соблазну точно не располагают. – Нормально я тут. По крайней мере, был, пока не явилась одна особа и не начала драться.
– Прости, – я виновато улыбнулась, подавляя в себе идиотское желание кинуться с объятиями к любимому и приласкать. Желательно, во всех местах, даже тех, которые отродясь у него не болели. – Хорошо выглядишь, кстати.
– Спасибо, – Разумовский перестал натирать свое колено, взамен принявшись рассматривать меня с ещё большим подозрением. Картинка в его голове явно не складывалась, вызывая ощущение диссонанса, – Только в моем внешнем виде за последнее время ничего не изменилось. Варианта два, либо до этого я выглядел охренеть, как плохо. Либо, происходит какая-то подпольная игра. Зная тебя, больше склоняюсь ко второму варианту. В искренность внезапно проснувшейся заботы, прости, не верится.
– Ой, ну что ты, – я прижала пальцы к губам и попыталась рассмеяться, как это делала всегда в общении с другими мужчинами, чарующе-завлекательно.
– Таааак… – Сашка откинулся назад, при этом скользя взглядом вниз, потом снова наверх и опять вниз. По мне, естественно. – Спектакль становится все интереснее... Давай, что дальше в программе?
– Откуда этот сарказм? Мы же старые друзья, неужели не можем поболтать вот так, по-дружески? –Черт, как не вовремя я нацепила сегодня брюки. Сейчас бы провести ладонью по ноге, слегка поднять край платья. За отсутствием соответствующего антуража, будем работать с тем, что есть.
– Можем, конечно, – согласился Разумовский, – И если бы я не догадывался, что в твоей симпатичной головке сидит разум опытной аферистки со стажем, то, наверное, это представление зашло бы. Но, видишь ли, милая, уж кому, как ни мне знать, что подобным образом ты можешь вести себя лишь в одном случае, тем более, со мной, только если маленькой Lucky что-то понадобилось от старика Стилета. Ты же упрямая, как сто ослов. Хотя, нет. С ослами проще договориться. После нашей последней встречи, год назад, уверен, было принято категоричное решение с предателем не знаться и записать его в ряды врагов, а тут, ты посмотри, сплошной сироп по сахару льется.
– Эх, Сашенька, разбиваешь ты мое сердце своим недоверием. Я, может, с момента твоего исчезновения от окошка-то совсем не отходила. Все ждала. Когда же явится мой принц. – Медленно начала разрастаться злость. Что он мне тут вычитывает. Вообще-то, сам меня продал, а теперь ведёт себя, словно я чего-то не так сделала.
– От окошка ты, может, и не отходила. Только, боюсь, лишь по причине ночных серенад, которые тебе Большой под ним исполнял.
– Ммммм... Ревнуешь?
– Да.
Я, честно говоря, от его ответа немножко охренела. В смысле, "да"? Вот так просто?
– Ревную, прикинь. И к Ваське ревную, и к Мартынову твоему ревную. И ко тем мудакам, кто ещё был за это время.
Ну, все. Вывел.
– Да пошел ты!
Я вскочила с дивана, забыв о порученной мне Сычом миссии. Скотина! Просто скотина! Я из-за него ни есть, ни спать не могла. Думала, сдохну к чертовой матери от боли и тоски. Он все это время преспокойно где-то шлялся, а теперь явился, герой. Разыгрывает мне тут страсть неземную.
– Стой! – Разумовский сорвался следом.
– Куда собралась, милая? – Разумовский поймал меня за шиворот и перепечатал к стене, – Я с тобой ещё не закончил.
– Ой, да что ты. А я с тобой – да. Прикинь?
Сашка-Ирод находился опасно близко. Дабы не сбежала, он навис, упираясь одной рукой прямо над головой, естественно, моей. Женская, сучья сущность, с которой мы, очевидно, находились не в ладу, отчаянно хотела, чтоб мужчина, по которому она сохла и убивалась всю жизнь, не просто прижимал нас к стене спиной, а что-то, наконец, уже сделал.
– Я задал вопрос. Конкретный. Зачем представление устроила? К чему эти кривляния? В искренность твоего интереса к моей персоне совсем не верится.
– Зачем тебе лошадь?
Разумовский усмехнулся, обдав мою щеку дыханием. По телу тут же рвануло стадо мурашек. Огромных. Просто слоны, а не мурашки. Внизу живота заныло. Организм настойчиво намекал своей хозяйке не тупить. Учитывая, что после расставания с Сашкой-Иродом у меня никого не было, а все потуги Васьки оставались в плоскости одухотворенного общения, понять его можно. Рядом такой самец трётся, а я строю из себя черти что.